Текст книги "В эфире"

Автор книги: Рубен Аракелян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

* * *

– Следуй за мной, – не глядя на нее, сухо произнес молодой человек в длинной черной мантии с темным фиолетовым подбоем, после чего, развернувшись на каблуках, последовал по коридору в обратном направлении.

Весь его вид буквально кричал о важности и какой-то особенности его положения, будто бы не он должен был сопроводить юную спутницу, а она должна была проследовать за ним. Высокий и худой, он чеканил каждый свой длинный шаг по светлым плитам пола, сцепив руки за спиной. Ей, шедшей сзади, казалось, что еще немного напряжения в позвоночном столбе, и его спина переломится пополам от чрезмерной нагрузки. «Люди не могут хоть настолько прямо» – подумала она и улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка вместе с самой мыслью не была заметна в эфире.

Сам же эфир тут, в этом странном, необычном месте, был гуще, чем в она привыкла. А еще, было в нем что-то особенное, что-то, что отличало его от привычного ей вида, но пока что она не поняла, что именно это было.

Светлые плиты на полу зала, в который они вышли, с замысловатым геометрическим узором плавно перетекали в серые стены с вертикальными и горизонтальными полосами, а затем в высокий сводчатый потолок, который так же незаметно переходил от серого цвета к темному синему. Он был похож на ночное небо, на котором были звезды, но для того, чтобы их разглядеть, нужно было надолго задержать на небе свой взгляд, и тогда эти маленькие светящиеся точки, будто бы спрятавшиеся от чужого незнакомого взора, наконец, то ли от того, что подумали, что вновь остались наедине друг с другом, то ли от простого, такого свойственного им любопытства, медленно начнут выглядывать, поблескивая средь темной небесной массы.

Ей приходилось совершать по три шага на каждый длинный шаг проводника. Она поспевала за ним, шагавшим абсолютно безмолвно, по-хозяйски, а сама все продолжала дивиться такой ровной спине. Черная мантия, в которую был облачен молодой человек, здесь являлась формой служителя университета. Он не был одним из сотен студентов, которые носили светлые одеяния. Но непокрытая шляпой голова свидетельствовала, что и преподавателем он тоже не был, а значит, что наиболее вероятно, он являлся секретарем или помощником кого-то из преподавателей, причем непременно помогал он кому-то из высших чинов, так как у обычного практикующего лектора ни помощника ни, тем более, секретаря быть не могло. Просто по статусу не позволено было. Выходит, что этот молодой человек крайне высокомерного вида на деле являлся лишь обычным гонцом. Эта мысль снова вызвала улыбку, и вновь она незаметным движением стерла из эфира все упоминания об этой эмоции.

Большой безлюдный зал закончился так же, как и начался – еще одним тесным коридором с высоким потолком и без единого окна. В самом его конце путников встретила резная металлическая дверь, которая сама распахнулась, стоило наиважнейшему секретарю подойти к ней на расстояние в пару шагов. За дверью оказалась небольшая кабина лифта. Девушка замерла у входа, удивленная наличием тут, в этом месте, такой технологии.

– Чего стоишь? – высоко подняв тонкие брови, спросил молодой человек, – проходи.

Он шагнула внутрь. За всю неделю, проведенную тут, она ни разу не видела лифт, а перемещалась исключительно по бесчисленным ступеням, вместе с сотнями обучавшихся в университете студентов. Откуда же тут взялся лифт? И почему он недоступен остальным? Быть может, это еще один способ подготовки здешних волшебников? Телесная сила вместе с умственной? Она ощутила что-то в эфире, что-то живое, как будто бы кабина была наделена жизнью, а не была просто деревянной капсулой, подвешенной на тросах. Тросы, верно. Если есть лифт, что что за сила приводит кабину в движение? Электричество?

Дверь вновь сама по себе закрылась, и бесстрастный молодой человек, подняв руку над головой, щелкнул пальцами. Кабина тут же сдвинулась с места и медленно, с рывками, двинулась вверх. Девушка почувствовала, что кабине, отчего-то, очень тяжело дается этот подъем.

– Как работает этот лифт? – спросила она, стараясь распознать природу увиденной жизни.

Молодой человек посмотрел на нее сверху вниз с таким высокомерием, что казалось, еще чуть-чуть, и он злобно захохочет, высмеивая ее невежество. Его тонкие брови, еще немного, и сольются с причудливо остриженной челкой, настолько высоко он умудрялся их поднимать в своем желании выглядеть важно. Только ради оного этого выражения его лица стоило казаться глупой, задавая очевидные вопросы.

– Я думал, ты тоже волшебница, – проговорил он до предела медленно, после чего закатил глаза и снова уставился перед собой, – раз пользуешься таким особым положением.

– А я думала, ты, по меньшей мере, профессор, раз ведешь себя подобным образом. Просто ответь на вопрос. Там, откуда я, лифты работают от электрического тока. Тут же, совершенно точно, никакого электричества нет. Разве не разумный вопрос?

– Волшебство, – сухо ответил проводник, даже не удосужив спутницу своим высокомерным взглядом, продолжая глядеть перед собой, – он движется при помощи волшебства, дитя.

– Дитя? – нескончаемое желание возвысить себя над собеседницей, наконец, надоело девушке, и она едва сдержалась, чтобы не растрепать его аккуратную мантию, – да ты меня на пять минут старше.

Казалось, что половину ее слов он вовсе не слышит, ну или считает их настолько неважными, что не удосуживает их своим вниманием.

– Мы сейчас в храме знаний, – ответил он, как будто не было секундой ранее гневного возгласа спутницы, все тем же высокомерным сухим голосом, и все так же не глядя на нее, – мы приближаемся к источнику великой силы. Здесь нельзя кричать.

– Как прикажете, ваше превосходительство, – ехидно ответила девушка, слегка поклонившись, – последний вопрос, с вашего позволения. Кто создал волшебство, приведшее лифт в движение?

Он, наконец, взглянул на нее, и на его мраморном лице появилась улыбка, настолько уничижительная, что снова захотелось рассмеяться от его усердия, с каким он изо всех сил пытался казаться тем, кем не является.

– Конечно же я, – самодовольно ответил он как раз в тот момент, когда кабина лифта остановилась, и дверь перед ними распахнулась, открыв за собой еще один просторный зал.

Молодой человек тут же шагнул вперед, не дожидаясь ответа, явно довольный произведенным, а на деле совсем не произведенным эффектом. Девушка посмотрела ему вслед, а затем медленно двинулась за ним, уже не стараясь поспеть за его широкими шагами. В этом месте эфир был настолько же густым, насколько и внизу, но ее интересовало то, что она не видит абсолютно никакой связи между идущим впереди человеком, и розоватым облаком. Эфир будто бы окружал его, но не проникал внутрь, как должно было происходить, если бы он действительно владел магией. Вероятно, здесь, в этом месте, в этом университете, собравшиеся вместе умы смогли придумать какой-то иной способ взаимодействия с эфиром. Конечно, именно так все и обстоит. Иначе оказалась бы она тут? Наверняка, эти люди, которых уважает и почитает местное общество, научились каким-то неведомым ей способом наделять магией даже тех людей, которые не имеют никакой связи с эфиром, кроме как тактильной. Только так можно было объяснить то, как этот напыщенный гусь сумел привести кабину лифта в движение. Хотя, она вдруг вспомнила о жизни, которую ощутила в лифте. Остановившись, она развернулась и хотела было потянуться к кабине в эфире, но успела только ощутить усталость в том направлении. Ее отвлек громкий голос, или даже крик. Резко обернувшись, она увидела, как ее недавний спутник остановился у круглого стола, за которым восседали трое человек, и так громко возвестил о ее прибытии, что его бледное лицо стало красным от напряжения.

– Гертруда по вашему приказанию прибыла, Канцлер! – проорал он, после чего выпрямился еще сильнее, что, казалось, было уже совершенно невозможным.

– Спасибо, Йорик, – отшатнувшись от стоявшего рядом молодого человека, ответил один из сидевших за столом, после чего потер ухо, – и незачем так кричать. Можешь идти.

Молодой человек кивнул, причем сделал это так значительно и важно, что наблюдавшей за происходящим со стороны девушка даже показалось, будто она услышала хруст его шейных позвонков, после чего проводник, все так же прямо прошагал, но уже не к лифту, а в противоположную от него сторону, где за плотными шторами виднелась освещенная светом факела лестница.

За большим круглым столом сидели трое. Двое из них не имели никакого отношения к волшебству в целом и к университету в частности, что можно было понять, даже не прибегая к помощи эфира. Тем более, что тут он, очевидно, носит какую-то другую функцию. Они были облачены в строгие черные костюмы, а их головы венчали такие же черные котелки. Третий же из присутствовавших был облачен в обычную для этого заведения мантию с небрежно отвернутым фиолетовым воротом, а на голове его красовалась высокая остроконечная фиолетовая шляпа с широкими полями.

– Вот, господа, это та, о ком я вам рассказывал, – произнес старик в шляпе, кивая в сторону все еще стоявшей в отдалении девушки.

Двое мужчин в костюмах смерили ее все теми же высокомерными взглядами. «Да что это за место такое?» – возмутилась про себя она. Тот факт, что каждый встречный вот уже неделю пытался возвысить себя над ней самым любым способом, факт, который сначала был ей безразличен, потом немного забавен, теперь же начинал откровенно раздражать. Неужели, именно для этого она была сюда послана – вытерпеть подобное отношение. В такую даль за унижением? Оставалась только надежда на то, что когда ей, наконец, позволят покинуть стены этого мрачного заведения, она не увидит подобного отношения на улице от обычных людей.

– И что же, это дитя прибыло из другого мира? – с недоверием спросил один из мужчин, в голосе которого вполне отчетливо прозвучало ничуть не скрываемое пренебрежение.

– Именно так, – ответил старик.

– Она совсем не похожа на существо из другого мира, – констатировал мужчина в костюме.

Старик в мантии вздохнул и слегка развернулся на своем деревянном стуле с высокой резной спинкой, явно самой высокой из всех, стоявших подле стола спинок. Девушка впервые за все дни смогла разглядеть в нем человека, связанного с эфиром, и это открытие было словно глоток свежего воздуха. Это спустя мгновение она поняла, что связь эта весьма условна, и он, совершенно точно, не способен взаимодействовать с эфиром в том виде, в котором она привыкла это наблюдать, но тогда, в эту первую секунду после увиденного, она была готова обнять старика от радости и благодарности. Еще немного позже она вспомнила, как чопорный проводник, доставивший ее сюда на так называемом волшебном лифте, назвал его канцлером, а это, насколько она смогла усвоить сложную многоступенчатую иерархию университета, была высшая руководящая должность. И вот теперь перед ней сидел старик, должный быть самым могущественным волшебников в заведении, обучающем волшебников, практически не имеющий никакой связи с эфиром. Это либо невероятный уровень, который она никогда прежде не встречала и о котором никогда раньше не слышала, либо настолько же невероятная путаница.

– Видите ли, мой друг, в других мирах обитают самые разные существа, – ответил старик, растягивая каждое слово до самого предела, – среди них есть и точно такие же, как мы с вами, – он снова кивнул в сторону девушки, не разъединяя сцепленных на животе рук, – а есть и такие, о которых даже я не слышал, а вы, в свою очередь, даже не можете себе их представить.

Он не придумывал эти слова на ходу, это девушка могла совершенно точно утверждать, глядя на состояние эфира вокруг него, как и то, что он не врал. Очевидно, что он обладал знаниями, хоть и черпал их не из эфира, как это, вроде бы, было положено делать.

– Ты из другого мира, дитя? – холодно и без тени интереса в интонации спросил другой, молчавший до этого момента мужчина.

– Гертруда, – ответила девушка как можно более громко.

– Что ты сказала?

– Я сказала, что меня зовут Гертруда. И да, я из другого мира.

– Чем можешь это доказать?

– Ну бросьте вы, префект, – улыбнувшись, отмахнулся старик, – разве это требует доказательств? Вы еще попросите доказательства тому, что она настоящая, а не плод моего волшебства.

Префект усмехнулся в ответ.

– Это, как раз, не требует никаких доказательств. Хотя бы потому, что я знаю, что вы на подобное не способны.

– Опять вы за старое, – ответил старик, устало сдвигая шляпу к затылку.

– Разумеется, за старое. Или вы думали, что покажете мне эту девочку, и все вопросы сами собой отпадут? Нет, канцлер. В современном мире так не делается. За вашими стенами живут обычные люди. Говоря «обычные», я имею ввиду никак не связанных с вашими делами людей. И их доверие нужно заслужить. Делами, канцлер, а не красивыми словами. Красиво говорить вы очень хорошо умеете, это мы уже давно поняли.

– Ну какие? Какие доказательства вам еще нужны? – буквально взмолился старик, сотрясая перед собой руками, – разве мало того, что я вам уже показал? Вы не верили в волшебство, я показал вам его. Не верили в другие миры, я и их вам показал. Вы не верили, что я могу с ними связаться? Что ж, и это тоже вы увидели своими глазами. Что еще вы от меня хотите?

– Пользы, канцлер, – ответил префект все так же высокомерно, – я хочу, чтобы ваше, так называемое, волшебство, приносило людям снаружи пользу, а не просто являлось поводом для детских сказок. Вы – умелый фокусник, этого у вас не отнять. Но людям нужны дела, а не красивые картинки.

– Волшебство – не инструмент, как вы не поймете? Это не молоток, которым забивают гвозди. Это картина, которую рисует художник.

– Для того, чтобы художник рисовал, ему нужны кисти, краски и холст. Без них у него не получится шедевр. Не пудрите людям мозги своими картинами. Дайте им кисти и краски. Вот, скажем, ваш чудесный волшебный лифт.

– А с ним что не так? – устало спросил старик.

– С ним все хорошо. Даже очень. Вот он бы мог послужить прекрасным инструментом для людей. Сделайте такой для них в доме съездов, чтобы они не поднимались по крутой лестнице каждый раз, когда приносят новую жалобу на вас. Уверяю, люди оценят это по достоинству.

– Ага, и к каждому лифту приложить по одному волшебнику из университета. Чтобы он его весь день поднимал.

– Ну зачем же? – ответил префект, – у вас тут много студентов. Можно ввести такую специализацию. Подниматель лифта. Обучать на нее молодых людей, а потом, по окончании учебы снабжать их рабочим место вместе с такой вот кабиной. Мы будем строить высокие здания, вы будете поставлять нам персонал и оборудование. Все будут довольны и при делах.

Старик устало покачал головой и прикрыл глаза ладонью.

– Вы понятия не имеете, как это все устроено. А вместо того, чтобы довериться мне, так как понять вы все равно не в силах из-за своей…, – он очертил в воздухе квадрат, – угловатости, вы несете всякую околесицу. Из целого потока только, может быть, пара человек способна поднять эту кабину наверх.

– Ну ничего. Давайте двоих-троих. Будет больше рабочих мест для ваших выпускников.

Канцлер попытался еще что-то сказать, но префект не дал ему промолвить и слова, остановив жестом поднятой перед собой ладони.

– Хватит, канцлер. Достаточно уже доверия, вам не кажется? Решайте: либо вы предоставляете веские доказательства, либо я больше не буду сдерживать толпы недовольных людей. Сами знаете, чем это грозит вам и всем вашим, так сказать, коллегам.

Сказав эти, не требовавшие никакого ответа, слова, он и его молчаливый спутник поднялись и чинно поклонившись, направились было в сторону лифта, но, пройдя несколько шагов, префект остановился.

– Мы ведь можем воспользоваться вашим чудодейственным средством передвижения? – спросил он с нескрываемой в голосе издевкой.

– Думаю, – ответил старик, пожав плечами, – что вам не повредит небольшая зарядка с утра, многоуважаемый префект. Всего доброго.

Префект холодно качнул головой и, развернувшись, прошел в сопровождении спутника в противоположном от лифта направлении, где вниз уходила крутая лестница.

– Так-так-так, – проворчал старик, почесывая подбородок, когда нежеланные гости скрылись из виду.

Гертруда ощущала беспокойство в эфире, похожее на ощущения загнанного в угол животного. Это еще не паника, но что-то очень близкое к ней. Хотя, нужно было признать, он совершенно не подавал виду, а все эмоции переживал с видом каменной статуи, выточенной в одном единственном образе – искушенного и мудрого старца. Может быть это было тем самым признаком магии в нем, который девушка так и не смогла разглядеть прежде? То, как он скрывал создаваемые им колебания в изначально спокойном эфире за маской мудрости. Старик еще сильнее сдвинул высокую остроконечную шляпу на лысеющий затылок так, что, будь она на волосах, а не на абсолютно гладкой голове, давно бы уже упала ему за спину. Он вытер ладонью вспотевший лоб и тяжело поднялся со своего стула, с облегчением скрипнувшего в ответ его движениям. Облако беспокойства нависало над ним, в какую сторону бы он ни двинулся, забавно нависая грязноватой тучей на бледно розовом фоне над его головой. Казалось, что вот-вот, и оно сверкнет разрядом молнии, а в ушах прогремит раскат грома. Старик медленно расхаживал вокруг стола, то и дело разъединяя сцепленные за спиной руки, чтобы протереть вспотевший лоб ладонью. При этом он постоянно что-то бормотал себе под увесистый нос, будто перебирая варианты дальнейших действий и нещадно отвергая каждый из них сразу же после объявления, недовольно покачивая головой, словно пытаясь вытряхнуть его через ушную раковину. Наконец, пройдя два полных круга, он открыл для себя, что девушка из другого мира все еще стоит на своем прежнем месте, не подавай никаких знаков о своем присутствии.

– А, ты еще тут? – спросил он как можно более мягко.

Едва ли ни впервые за всю, проведенную тут, неделю, она услышала в чьем-то голосе мягкость, вместо напыщенной сухости и высокомерия. Она кивнула в ответ.

– Ты, должно быть, голодная, – сказал он, после чего хлопнул в ладоши и, как ни в чем не бывало, продолжил свое движение по окружности.

Раздался громкий звук трения чего-то увесистого, а через несколько секунд на место пустовавшего все это время центра круглого стола, откуда-то снизу медленно и со скрипом поднялся большой поднос, на котором яркими красками светились самые разнообразные плоды, многие из которых были знакомы девушке, а часть из них она видела впервые в жизни. И вновь Гертруда не увидела абсолютно никакого движения в эфире при этом волшебстве, но зато смогла опять разглядеть отголоски жизни в районе подноса с яствами. Она взяла большое яблоко и, протерев его о майку, с хрустом откусила большой кусок, продолжая наблюдать за завершавшим уже четвертый круг вокруг стола и безостановочно спорящим с самим собой стариком.

– Так значит, вы и есть канцлер? – спросила девушка, прожевав откушенный кусок, когда старик в очередной раз прошел мимо нее.

– А ты, значит, и есть та, кого прислал Мастер? – ответил тот, не оборачиваясь.

Ей показалось, что на какое-то мгновение он позабыл о важности и высокомерии, и спросил в ответ как самый обычный человек, а не очередной небожитель из этого престранного университета.

– Ну, как видите, – она продолжала неотрывно наблюдать за бормочущим стариком, – вы этим недовольны?

Канцлер остановил свой ход и обернулся.

– Я бы не сказал, что очень доволен, – ответил он, – Мастер обещал, что пришлет того, кто решит наши проблемы. А вместо этого прислал тебя.

Гертруда откусила еще один большой кусок от яблока и отвечала с полным ртом.

– Может быть, я смогу помочь?

Старик горько усмехнулся и махнул рукой в пространство.

– Ты должна была. Но, как мы видели, даже существа из другого мира им недостаточно.

– Знаете, немного обидно, когда тебя постоянно называют существом. Ну или дитем. Я только и слышу эти два обращения всю последнюю неделю.

Канцлер снова махнул рукой, давая понять, что эта тема его сейчас совсем не интересует.

– Да, пожалуй, ты тут задержалась, – сказал он, глубоко вдохнув, – тебе пора возвращаться обратно. Давай, как вы там это делаете?

– Как мы это делаем? – удивленно переспросила Гертруда, с трудом проглотив очередной кусок яблока, – вы что, не знаете, как меня вернуть домой?

– Нет, ну конечно знаю, – затараторил в ответ старик, но потом, сообразив, что вновь утерял такое важное высокомерие, откашлялся, и повторил, теперь уже куда более чинно, – конечно знаю. Просто подумал, что вы с Мастером каким-то одним вам известным образом условились о способах возвращения. Разве нет?

Гертруда пожала худыми плечами.

– Мастер сказал, что я вернусь, когда выполню свою миссию. Должно быть, моя помощь заключается не просто в появлении тут.

Старик в очередной раз отмахнулся от ее слов.

– Да брось ты. Какую еще помощь ты можешь оказать? Тут речь идет о волшебстве, понимаешь? О настоящем. А не детских сказках. Я просил Мастера помочь. Вот он бы точно смог. А тебе лучше не быть тут, когда все произойдет. Хотя, у меня еще есть в запасе день, может два.

– Вы ведь волшебник, – сказала она, прищурив глаза, – ну так дайте им волшебство, которое они просят.

Старик улыбнулся с нескрываемой горечью.

– Видишь ли, тут все немного сложнее, чем кажется.

– Да? А, по-моему, все предельно просто.

Гертруда откусила еще один кусок яблока, последний, долго жевала его, потом проглотила, подбросила огрызок, и тот повис в воздухе в четырех метрах над выложенным керамической плиткой с замысловатым геометрическим узором полом, застряв в облаке загустевшего именно в этом месте эфира.

– Как ты это…? – хотел было спросить канцлер, но потом, очевидно, сам дошел до запрашиваемого ответа, опустив взгляд с огрызка на улыбавшуюся девушку.

– Это то, что вы называете волшебством. Но вы уже и сами догадались, верно?

– Так ты им владеешь? – прошептал старик.

– Я – да. В отличие от всех, кто тут находится.

Удивление старика отпечаталось в эфире. На фоне эмоционального возбуждения, его связь с субстанцией усилилась, но все еще недостаточно для того, чтобы получить способность управлять ею. Канцлер поднял седые брови как можно выше, что в этом месте свидетельствовало лишь об одном – о грядущей высокомерной фразе, призванной как можно сильнее принизить собеседника. Очевидно, что это было нечто вроде безусловного рефлекса, когда человек, загнанный неожиданно в угол, пытался сохранить лицо, стараясь принизить того, кто его туда загнал.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, дитя…

– Ой, да ладно вам, – ответила Гертруда, и резко подскочив к столу, ухватилась обеими руками за жизнь, которую не так давно ощутила под возникшим неоткуда подносом.

Жизнь ответила отчаянным возгласом: «Ай-ай-ай». Поднос сдвинулся с места, и из-под стола выскочил человек, совсем молодой юноша, очевидно, один из студентов-новобранцев. Он замер между девушкой и отуплено взиравшим на нее стариком, не решаясь, в какую сторону бежать. В конце концов, он выбрал лестницу, и, сверкнув фиолетовым подбоем своей мантии, скрылся в ее направлении.

– Хватит всей этой лжи, – сказала Гертурда, на фоне затихающих шагов на лестнице, где еще совсем недавно слышались в точности такие же затихающие шаги двух спускавшихся вниз мужчин, – я прекрасно вижу, что вы не имеете к магии никакого отношения. Вернее, вы имеете, но только условное. Но не остальные. Полагаю, что именно так вас и нашел Мастер.

Удивленный и обескураженный канцлер, совершенно очевидно, ощущал себя не в своей тарелке. Он все еще смотрел вслед исчезнувшему на лестнице за гобеленом юноше, а эфир вокруг него свидетельствовал об удивлении и даже испуге. Он был обескуражен, хоть и по-прежнему не подавал виду, настолько это вошло у него в привычку. Его лицо по-прежнему демонстрировало только лишь напускное высокомерие.

– С чего ты взяла?

– С того, что я вижу эфир.

– Видишь…?

– Да, вижу эфир, – ответила Гертруда, – это такая субстанция, которая связывает все живое и неживое в мире. Как воздух. Но вы ведь даже не знаете о нем, верно?

– Ты говоришь о волшебстве, – наконец, потеряв свою маску надменности, ответил канцлер, – ты правда владеешь им. Невероятно. Ты ведь…, – он замешкался, подбирая слова, – совсем маленькая. Как ты можешь…?

– Это дар. У нас это с рождения. Расскажите все, как есть. И не лгите, я ведь все равно пойму, где ложь. Знаю, что вы к этому привыкли, но не надо лгать сейчас. Раз Мастер прислал меня к вам, значит, я могу вам помочь. Иначе, меня бы тут не было.

– Невероятно, – прошептал старик, пристально глядя на невысокую девушку, босую, с наскоро собранными на затылке волосами, в синих штанах и длинной футболке, совершенно не похожу ни на одно из воплощений волшебника, которое он, канцлер, себе когда-либо представлял, – я не верю.

– Ну, придется поверить. Ведь я – единственная, кто может вам помочь. Рассказывайте, что к чему.

Старик, устало и тяжело дыша, подошел к своему стулу с высокой деревянной спинкой, и опустился в него, вызвав жалобный скрип, все еще не сводя при этом взгляда со стоявшей напротив девушки.

– Твой Мастер. Это он нашел меня. Много лет назад. Уж не знаю, почему именно меня…

– Я знаю. Потому что вы связаны с эфиром. В отличие от всех остальных, так называемых, волшебников.

– Так вот, он пришел однажды ночью. Вышел из вон того камина, – он указал дрожащим пальцем в сторону дальней стены зала, – когда-то давно наши предки владели волшебством, но это было много поколений назад. С тех пор мы…

– Паразитировали на их способностях, – закончила за него мысль Гертруда.

– Можно и так сказать. Но я предпочитаю более мягкое определение. Пользовались авторитетом, например. Люди передавали легенды из поколения в поколение, о кудесниках. Творивших невероятные вещи. Предки основали это заведение, которое становилось все более и более… обычным. И вот пришел Мастер и сказал, что мне нужно начать искать, и что мои поиски увенчаются успехом, и что волшебство, оно, вроде как, никуда не девалось, а просто ждет, пока я его найду. И я искал. Но мир с тех пор сильно изменился. Людям теперь подавай права и свободы. Они больше не верят в чудо, им теперь нужно знать. Вот и пришлось взять все в свои руки. Вот, что из этого вышло, – он оглянулся по сторонам.

После услышанного, ложь больше не казалась Гертруде такой ужасной, как в самом начале, когда она догадалась.

– Вы сумели так долго продержаться на сказках?

– И сообразительности, – он кивнул в сторону опустевшего проема под подносом на столе, – я изобрел очень много всего.

Гертруда обернулась к лифту.

– Ну хорошо, – сказал канцлер, махнув рукой, – кое-что я подсмотрел в вашем мире, когда Мастер приглашал меня в гости. Все это помогло создать иллюзию. Которая, по моему плану, должна была продержаться до момента, когда я, наконец, отыщу настоящего волшебника. Но этот префект… Он, пожалуй, самый твердолобый из всех людей, которых я когда-либо встречал. Он настраивает людей против университета, говорит людям, что мы – обманщики…

– То есть, говорит правду?

– Ну, не совсем. Мы ведь не делаем ничего плохого. Ну да, мы не умеем творить волшебство, как ты, – старик указал пальцем на все еще висевший в воздухе огрызок, – но мы даем молодым людям образование, которого им так не хватает. Учим их писать и читать. Кроме нашего университета, тут и школ-то нет, только если мастерские разные, где уж точно читать не научат. А он подговаривает людей, родителей, внушая им, что к нам нельзя направлять детей. Черт возьми, мы ведь так можем и волшебников проглядеть! А все из-за его политики. Рабочие места ему нужны, видите ли. То, что за стенами куча людей без чистой воды сидит, его это не волнует.

Гертруда вздохнула и взяла новое яблоко со стола.

– Я помогу вам, – сказала она, – людям нужно волшебство? Они его получат. С верхушки башни видны границы города?

– Да-да, конечно видны. Башня – самое высокое строение. Видно все вокруг.

– А озеро, из которого поступает питьевая вода? Оно внутри стен, верно?

– Точно, – ответил канцлер, не понимая, к чему ведет юная собеседница.

– Ладно. Только вы должны сделать кое-что для меня.

– Что? Говори. Я все сделаю.

Гертруда указал пальцем на лифт.

– Отпустите бедолагу домой. Он устал, и ему еще готовиться к экзамену завтра.

Яркое солнце не давало осмотреть открывшуюся картину полностью раскрытыми глазами. Приходилось всячески исхитряться и изворачиваться, прикрывая глаза ладонью, щурясь и укрываясь предплечьем от назойливых лучей. Пожилой мужчина в высокой остроконечной шляпе, сдвинутой на самый затылок и держащейся только лишь благодаря клейким свойствам его лысины, с интересом наблюдал за открывавшейся его взору картиной, стараясь стать к яркому солнцу под тем углом, под которым оно бы не мешало обзору. Стоявший чуть позади высокий молодой человек, поза которого была предельно прямой, выглядывал из-за его плеча. Ему было плохо видно, да и солнечные лучи делали свое дело, но важность позы со сцепленными за спиной руками не давала возможности разъединить ладони и укрыться от неудобств, а чувство трепета и субординации перед верховным канцлером университета волшебства не давали ему приблизиться к ограде смотровой площадки на вершине самой высокой башни в городе, чтобы увидеть хоть немного деталей происходящего за городскими стенами. Там, на городской стене, стоял он, канцлер, в точно такой же шляпе и точно такой же черной мантии с фиолетовым подбоем. Он активно размахивал руками, очевидно, что-то громко крича низким старческим голосом, а его высокая шляпа все так же грозила упасть с затылка после каждого нового взмаха длинными руками с широкими рукавами. В такт каждому взмаху этих самых рукавов с противоположной стороны стены в воздух взмывали огромные каменные глыбы, и, плавно паря, перелетали через стену, после чего, все так же плавно, опускались в ряд подобных им. Все вместе они образовывали строение, походившее на мост, бравший свое начало у небольшого озера неподалеку от башки, и уходившего за высокую городскую стену, у которой собрались сотни, или даже тысячи зевак, аплодировавших при каждом новом взмахе рукавов старика на стене.

– Эх, Йорик, – проговорил старик, вытирая вспотевший и поблескивающий на ярком солнце морщинистый лоб, – когда ты уже поймешь основы волшебства? Мне надоело все делать самому. Помощи я могу дождаться разве что от своей собственной копии, которую мне приходится создавать. А все потому, что ты и тебе подобные слишком твердолобы, чтобы понять.

– Понять что, Канцлер? – спросил Йорик, гордо выпрямившись еще сильнее, хоть это уже и не было возможным.