Текст книги "Связанные любовью"

Автор книги: Розмари Роджерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Вы отъявленный лгун, а мне пора немного отдохнуть. – Брианна с явным удовлетворением перевела взгляд со Стефана на Софью. – Жуткое неудобство, постоянно хочется прилечь.

С опозданием вспомнив о манерах, герцог взял руку невестки и склонился над ней в поцелуе.

– Чудесное неудобство.

– Да.

– Если что-то понадобится, не стесняйтесь и сразу же зовите.

– Сейчас мне ничего не нужно, только бы вытянуть ноги. Увидимся за обедом.

Глядя Брианне вслед, Софья вдруг поняла, что осталась с герцогом наедине. Сердце беспокойно затрепетало. В последнее время она делала все возможное, чтобы избежать именно такой ситуации.

– Я, пожалуй…

Договорить она не успела – Стефан быстро шагнул к ней и схватил за руки.

– Нет.

Он не мог оторвать глаз от этого лица. Лица, что преследовало его повсюду, что вторгалось даже в сны. Эти чистые, невинные синие глаза. Эти тонкие черты. Этот упрямый подбородок.

Эти роскошные губы, казалось умолявшие о поцелуе.

Господи. Как же он устал. Устал ждать, когда она объяснит истинную цель своего приезда в Англию и настойчивого стремления в Мидоуленд. Устал играть роль радушного хозяина.

Он хотел владеть ею. И к дьяволу все остальное.

Словно ощутив повисшее в воздухе напряжение, Софья облизала высохшие вдруг губы и опустила потемневшие от нарастающего желания глаза. Скрыть то, что переполняло ее, было уже невозможно.

– Нет? Вы о чем?

– Вы ведь хотели сказать, что вам нужно позаботиться о Брианне, укрыть бедняжку пледом или принести ей воды. Или, может быть, вам внезапно потребовалось переодеться. В последние дни вы избегали меня под любым предлогом.

Его насмешливый тон задел ее.

– Если вы так уверены, что я избегаю вас, то зачем настаивать, чтобы я осталась? Не странно ли?

Он сжал пальцы на ее запястье и, повернувшись, потащил за собой по дорожке.

– Приложив столько сил к тому, чтобы вы чувствовали себя в Мидоуленде как дома, разве не заслуживаю я права знать, в чем причина вашего нежелания быть в моей компании?

Софья опустила голову, боясь, что лицо выдаст ее столь тщательно скрываемые чувства.

– Это не так.

– Тогда почему вы избегаете меня? Из-за того, что я поцеловал вас?

– Вам не следовало так делать.

Он невесело усмехнулся. Неужели она думает, что мужчина волен следовать голосу рассудка в таких делах?

– Может быть, и не следовало, но такого рода соображения меня не остановят.

Стефан почувствовал, что она дрожит, и прибавил шагу, направляясь к уединенному гроту за небольшим декоративным прудом. Если он не поцелует ее прямо сейчас, то просто сойдет с ума.

Оказавшись в тени грота, расписанного чудесными греческими фресками, он заключил ее в объятия и крепко прижал к себе. Софья охнула.

– Вы поэтому вернулись так рано? – Она обожгла его сердитым взглядом, но внизу горла уже затрепетала тонкая голубая жилка.

Гостья из России могла изображать равнодушие, но все ее тело говорило о другом, выдавало желание и страсть.

– Я вернулся, потому что не мог оставаться вдалеке от вас. – Герцог прижался к изгибу ее шеи. – Жасмин.

– Что?

– Вы пахнете жасмином.

Она содрогнулась, но подняла руки и вцепилась в его плечи.

– Стефан, что вам нужно от меня?

– А разве не понятно? – Он отстранился и посмотрел ей в глаза с мрачной решимостью. Его пальцы уже боролись с ленточками шляпки, легко справляясь с узелком под подбородком. – Я могу объяснить подробнее.

Шляпка полетела на каменный пол, и Софья раздраженно фыркнула:

– Вы уронили мой любимый капор.

Лоно уже горело, мышцы напряглись.

– Милая вещица, но я предпочитаю более естественную красоту. – Так же ловко он вытащил украшенные жемчугами заколки, и золотистые пряди рассыпались по плечам. Застонав от нетерпения, герцог погрузил пальцы в густую россыпь кудрей.

– Золотой шелк…

Она попыталась оттолкнуть его, но только еще крепче вцепилась в плечи.

– Вы хотите отвлечь меня.

Он скользнул губами по лбу, задержавшись на бешено пульсирующей жилке у виска.

– И как, получается?

– Будьте вы прокляты, – прошептала Софья.

– Что за выражения. Эти губки предназначены для другого. – Он наклонился и припал к ее ротику жадным поцелуем. Язык раздвинул трепещущие губы и двинулся дальше, собирая сладкий вкус невинности. Кровь загудела, понеслась по жилам, подчиняясь голосу изголодавшейся плоти. Софья замерла на мгновение, словно застигнутая врасплох этим вторжением, и с тихим вздохом отчаяния прижалась к нему. – Да, – прохрипел он, шаря по ее спине, отыскивая и торопливо расстегивая жемчужные пуговички.

Покрыв поцелуями ее глаза, нос, щеки, он вернулся к раскрытым в ожидании губам и заодно потянул с ее плеч платье. Ткань с легким шорохом соскользнула к ногам.

Софья застонала и, запрокинув голову, посмотрела на него замутненными желанием глазами.

– Слуги…

– Здесь они нас не побеспокоят, – пообещал Стефан, прижимаясь губами к той ямочке у основания шеи, прикосновение к которой неизменно повергало ее в дрожь.

– Они знают, что вы всегда заманиваете сюда несчастных женщин? – прошептала Софья.

– Несчастных? – Он рассмеялся, прижимая ее к стене и запуская пальцы в вырез сорочки. Кожа у нее была мягкая и нежная как шелк. – Вы самая опасная женщина из всех, которых я встречал. Император мудрее, чем я думал.

У нее перехватило дыхание.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ответы знаете вы, а не я, – пробормотал он. Выяснение правды интересовало его куда меньше, чем избавление от кружевного корсета. Вслед за ним на землю упала и тонкая сорочка. Софья поежилась, и герцог заключил ее в объятия.

– Стефан… – выдохнула она, когда он захватил губами набухший сосок. – О…

– Ш-ш-ш, любовь моя, – пробормотал герцог, жадно исследуя изгиб ее груди и поглаживая трепещущие бедра.

Ее тело ласкало глаз совершенными формами, соблазнительными изгибами, безукоризненной, нежнейшей кожей. Хрипло выругавшись, Стефан сорвал платок, сбросил нетерпеливо сюртук и жилет и, стащив через голову рубашку, схватил Софью за руки.

– Погладь меня.

Она выгнулась назад и устремила на него тревожный взгляд.

– Я вас предупредила… не путайте меня с моей матерью.

– Да, вы что-то говорили, хотя я и понятия не имею, при чем здесь ваша мать, – прорычал он.

Руки ее дрожали, но она не убирала их с его груди.

– Вы не первый джентльмен, полагающий, что я жажду мимолетного романа и доступна только потому, что у моей матери была связь с императором.

В ее широко раскрытых глазах была такая боль, что в какой-то момент его сердце дрогнуло. Она выглядела такой невинной, такой беззащитной с этими горящими щеками и обрамляющими тонкое личико золотистыми кудрями. Сидевший глубоко в нем защитный инстинкт подал голос, и по спине пробежал тревожный холодок.

Что же скрывается за этим ангельским личиком? Сердце змеи? Нет, он будет глупцом, если поверит ей.

– Вы не первая женщина, отвечающая на мои поцелуи в надежде заманить в свои сети и склонить к женитьбе английского герцога, – спокойно возразил Стефан.

Она вздрогнула и покраснела, словно его слова задели ее гордость.

– Я бы никогда…

– И я тоже, – бесцеремонно перебил Стефан. – Я хочу вас. – Он подкрепил свое желание требовательным поцелуем. – Вы нужны мне. Все просто.

– Боже, – прошептала она, упираясь пальцами в его грудь, когда он снова припал к темному бугорку соска. – Все совсем не просто.

И конечно, она была права.

Просто вожделение, но это…

Усилием воли заглушая голос рассудка, звучавший где-то в затылке, Стефан раздвинул коленом ее ноги и пробежал пальцами по чуткой атласной коже.

Она тихонько вскрикнула от наслаждения, и он тут же поспешил запечатать предательские уста обжигающим поцелуем. Герцог не боялся, что их обнаружат, но опасался привлечь внимание какого-нибудь дурачка, который может по неразумению открыть дверь и помешать ему довести дело до конца.

Софья не только приняла поцелуй, но и вернула его с неожиданной живостью. Ее ноготки вонзились в обнаженные плечи. Рыкнув от удовольствия, Стефан нащупал заветную щель. Плоть уже дала сок, и палец легко раздвинул влажные складки. Пульс страсти нарастал, напряжение достигло предела, требуя немедленной разрядки.

Направляемый сдавленными стонами, он погрузил палец глубже, подводя ее к пику наслаждения. Она заерзала, задвигала бедрами, ища выхода сковавшему мышцы напряжению.

– Полегче, – прошептал герцог и, схватив ее блуждающую бесцельно руку, прижал к распираемой желанием плоти.

Она осторожно сжала пальцы, и он захрипел от нестерпимого наслаждения.

Удерживая одной рукой ее руку, он продолжал другой вести ее дорогой сладострастия. Тишину грота нарушало только их прерывистое дыхание.

– Стефан… мне нужно…

– Знаю, моя голубка. Доверься мне, – пробормотал он, не слыша заключенной в этих словах иронии.

Мыслей не было – было только прекрасное лицо, налитые страстью глаза и рот, раскрытый в немом крике наслаждения.

Ее первый вкус страсти. Первый, но не последний.

Руки ее сплелись у него за спиной, и Стефан, застигнутый врасплох, глухо застонал, подался с силой вперед, и в тот же миг накопившееся напряжение взорвалось. Хватая ртом воздух и пытаясь устоять на ногах под порывом агонизирующей страсти, он тяжело налег на нее.

Боже, что же сделала со мной эта женщина?

Глава 6

Эхо призывающего к обеду гонга разнеслось по особняку, и Софья, дождавшись, пока оно замрет, пробежала по пустому коридору и проскользнула в комнату герцогини.

Конечно, она понимала, что рискует. Большинство слуг были заняты в кухне, где одни помогали готовить, а другие уже потребляли приготовленное, но некоторые постоянно слонялись по дому, и от их глаз не укрывалось ничего.

С другой стороны, что еще оставалось? Можно было бы, конечно, попытаться и даже убедить себя в том, что, уступив домогательствам Стефана, она успешно отвлекла его от той цели, ради которой и приехала в Суррей, но Софья не позволяла себе обманываться.

Случившееся в гроте не имело никакого отношения ни к ее планам, ни к ее преданности России. Она просто не нашла сил оказать обворожительному герцогу достойное сопротивление. И каждый миг в его обществе лишь усиливал его чары.

Нужно найти письма и сбежать из Мидоуленда прежде, чем нежелание обманывать Стефана перевесит верность матери.

Приняв решение, Софья дала знать в кухню, что пообедает у себя в комнате, куда и следует прислать поднос с блюдами, убедилась, что Стефан и Брианна прошли в столовую, и, поставив свою служанку у подножия лестницы в качестве часового, метнулась наверх.

Держа в руке свечу, она вошла в спальню герцогини и торопливо огляделась.

В отличие от большинства других помещений деревянные стенные панели были заменены здесь розовыми камчатными. Узорчатый потолок украшала золотая кайма, а из середины его свисала хрустальная люстра, моментально поймавшая огонек свечи и отразившая его десятками граней. Возле беломраморного камина стояла широкая кровать, укрытая изумрудно-зеленым бархатным покрывалом – в тон подушечкам на золоченых стульях.

Пустая, нежилая комната содержалась в безукоризненной чистоте, а значит, уборка проводилась здесь регулярно и кто-то из слуг мог появиться в любой момент. Чем быстрее она закончит обыск, тем лучше.

Вот только с чего начать и где искать?

За картинами Гейнсборо и Рейнолдса в роскошных золоченых рамах вполне мог поместиться потайной сейф, в углу стояли два шкафчика красного дерева, напротив – письменный стол и инкрустированное французское бюро.

А ведь она еще не входила в будуар за закрытой дверью.

Софья шагнула к письменному столу. Почему бы и нет? Если письма пишут за столом, то почему бы не хранить их там же?

Логика, однако, не принесла плодов. В ящиках обнаружились только самые обыкновенные письменные принадлежности: бумага, перья, чернила, воск и личная печать герцогини.

– Господи! Где же они могут быть?

Она уже перешла к бюро, когда дверь открылась, и служанка, просунувшись в комнату, отчаянно замахала рукой.

– Герцог поднимается, – прошипела она. – Поторопитесь.

– Проклятье. – Софья пробежала через комнату, выскочила в коридор и, схватив служанку за руку, потащила за собой.

– Ну почему бы ему не оставить меня в покое? – прошептала она, злясь и на того, чьи шаги уже приближались, и на себя саму, чье сердце уже радостно скакало в груди.

– Да уж, – фыркнула многозначительно служанка, с хитрым видом поглядывая на хозяйку. – Хотелось бы знать.

Софья покраснела.

– Он меня подозревает. Думает, что я в Суррее не просто так.

– Почему это он вас подозревает?

– Герцог, кажется, думает, что я приехала сюда, чтобы по поручению императора втянуть его брата в какую-то интригу.

– Вон оно что, – кивнула девушка. – Говорят, лорд Саммервиль оказал кое-какие услуги царю Александру. Может быть, у герцога есть основания для беспокойства.

– Если бы Александр Павлович хотел заручиться помощью лорда Саммервиля, меня бы он послал в последнюю очередь. Ему не до меня.

– У такого человека забот хватает, – пробормотала служанка.

Конечно хватает, подумала Софья. На плечах императора лежала огромная империя. Но разве от этого легче? Месяцами и даже годами не получая от него никаких вестей, она порой чувствовала себя брошенной, никому не нужной.

Наверное, отсутствие в ее жизни отца было бы не так заметно, если бы мать проявляла больше внимания к дочери.

Разумеется, Мария любила Софью, но на дочь ей постоянно не хватало времени. Да и откуда взяться этому времени, если все силы уходили на борьбу за место в свете и участие в опасных политических играх, целью которых было сохранение Александра Павловича на троне. И в этих играх в ход пускались все средства.

В результате получилось так, что воспитывала Софью няня-англичанка и череда сменявших одна другую гувернанток, ни одна из которых не задерживалась больше чем на несколько месяцев.

Удивительно ли, что она никогда не чувствовала себя по-настоящему кому-то нужной?

– Ну, забот у всех хватает, – буркнула Софья, втаскивая служанку в свою гостиную и закрывая за собой дверь.

Затем, словно для того, чтобы еще надежнее защититься от незваного гостя, проследовала в спальню и подошла к окну.

– Сказать герцогу, что вы не принимаете? – спросила служанка.

Софья обняла себя за плечи.

– По крайней мере попробуй.

Взгляд ее остановился на далеком озере, отражавшем тающий в приглушенных красках закат. Но насладиться красотой не получилось – из коридора донесся сначала звонкий голос служанки, а затем короткий ответ герцога.

Служанка не сдавалась, продолжала спорить, и губы Софьи дрогнули в невеселой усмешке. Преданная девушка всегда защищала хозяйку до последнего, но против Стефана у нее не было ни малейшего шанса. Он, может, и прятал свой крутой нрав за любезностью и вкрадчивостью, но менее опасным от этого не становился.

А если уж совсем откровенно, то более грозного джентльмена Софья еще не встречала.

Служанка наконец умолкла, вся ее воинственность разбилась о спокойную неуступчивость герцога. Звук шагов… и дверь закрылась. Софья осталась у окна и даже не обернулась, хотя острый мужской запах уже наполнил комнату, и по спине побежали мурашки.

– Мне казалось, мы достигли понимания и покончили с вашими играми, – бросил он ей в спину.

– С какими играми?

Он взял ее сзади за плечи и повернул лицом к себе.

В глубине его глаз уже вспыхнул и разгорался знакомый огонь.

– Вы не сможете меня избегать.

– Похоже на то, – бросила она, стараясь не замечать растекающейся по телу жаркой волны. – Что вы сделали с моей девушкой?

Его тяжелый взгляд наткнулся на щит ее упрямства.

– Я предложил ей спуститься вниз и пообедать с другими слугами. Несправедливо, что бедняжка страдает из-за трусости хозяйки.

– Я вас не боюсь. Просто устала. И раз уж вы так заботитесь о моей служанке… я попросила принести сюда два подноса, так что в любом случае голодной она спать не отправилась бы.

Герцог скривил губы в безрадостной ухмылке.

– Ах да, подносы.

– Что такое? Есть какие-то трудности?

– Уже нет. Я сказал кухарке, чтобы не беспокоилась насчет подносов и что вы будете обедать с нами в столовой.

– Вы со всеми гостями так обходитесь?

Он провел пальцем по ее губам. Она нахмурилась и отстранилась.

– Только с теми, которые упрямятся и ведут себя безрассудно.

Софья глубоко вдохнула и опустила глаза. Его темные мужские чары действовали безотказно. Она просто не могла сопротивляться им.

– Я всего лишь хочу провести спокойный вечер. Что же в этом безрассудного?

– Я желаю, чтобы сегодня вы провели вечер в моей компании. – Очертив рот, палец проследовал вверх по скуле.

– А поскольку вы герцог и хозяин Мидоуленда, то всегда получаете свое?

Теперь он улыбнулся уже по-настоящему.

– Я всегда получаю то, чего желаю, потому что не приемлю ничего другого.

Она облизнула губы и тут же пожалела об этом, заметив, как полыхнули желанием темные глаза под сдвинутыми бровями. И ее собственное бедное сердечко шевельнулось в ответ.

– Вы не можете принудить меня спуститься к обеду.

– Вообще-то могу, – насмешливо возразил он. – Но если вы все же предпочтете обедать у себя в комнате, я просто приду к вам.

– Да вы совсем потеряли рассудок! Вам нельзя…

– Почему это?

– Потому что… это неприлично. Будет скандал.

– Скандал коснется только вас, а я герцог. Меня здесь давно знают и уважают, и запачкать мою репутацию очень трудно. – Он помолчал. Взгляд его, скользнув вниз, медленно прогулялся по шелковому, цвета янтаря платью и остановился на серебристой нижней юбке. Потом он нахмурился и, подняв руку, потянул за край шали, которой она укутала плечи. – А я и забыл, как вы любите тепло. Скажу служанке, чтобы разожгла камин, пока мы будем обедать.

Софья стиснула зубы.

– Только не притворяйтесь заботливым.

– Но мне действительно не все равно, как вы устроились в Мидоуленде. – Герцог положил руку ей на шею, погладил большим пальцем пульсирующую жилку у горла. – Я намерен сделать все возможное, чтобы угодить вам, чтобы вы не испытывали никаких неудобств.

– Просто оставьте меня в покое.

– Вы и впрямь этого хотите? – Он поймал ее взгляд. – Покоя?

– Да, – прошептала она, пытаясь обмануть и его, и себя.

Ни тот ни другая не поверили. Герцог прищурился:

– Лгунья.

– Почему вы так говорите? Что вы знаете обо мне?

– Слишком мало. Но намерен узнать больше. И уж поверьте мне, я способен разглядеть одиночество в женских глазах. Даже таких синих, как ваши.

Этого еще не хватало! Она оттолкнула его. Отвернулась.

– Не смотрите на меня так.

Герцог взял ее за плечи, но поворачивать к себе не стал.

– Разве я не прав? Разве вам не одиноко?

– Я… я скучаю по дому.

– А есть ли он у вас, мисс Софья? Настоящий дом?

Негромкие слова попали в цель, разбудив давнюю-давнюю боль, и Софья вдруг почувствовала себя совершенно одинокой, беззащитной и никому не нужной.

Стефан уже завладел ее телом – нельзя позволить, чтобы он так же завладел и ее сердцем.

– Что за вопрос? Я живу в одном из красивейших домов Санкт-Петербурга.

Он наклонился к самому ее уху:

– Есть жилище, и есть дом. Я сам лишь недавно уяснил себе эту простую истину.

Ресницы дрогнули и опустились. С его дыханием пришла и раскатилась по всему ее телу горячая волна. Рядом со Стефаном холода можно было не бояться.

– Вам неуютно в Мидоуленде? Вы несчастливы здесь?

– Меня здесь все устраивает… по большей части. Я доволен.

– Быть довольным и счастливым не одно и то же.

– Да, не одно и то же. – В его словах она уловила печальную нотку, которая странным образом отозвалась и в ее душе.

Неожиданно для себя самой она резко повернулась к нему. Боже, да что же это с ней такое? В списке тех, кто нуждался в ее сочувствии и заслуживал ее симпатии, герцог Хантли определенно значился бы последним.

Красив, богат, жесток и беспощаден, уверен в своем праве получать все, что пожелает…

Если он при этом еще и одинок, то так распорядилась не судьба. Таков его собственный выбор.

– Я так понимаю, вы не уйдете, пока я не соглашусь пообедать вместе с вами?

В его глазах мелькнуло что-то похожее на разочарование.

– Вы столь же умны, сколь и прекрасны.

– А вы, сэр, самоуверенный грубиян.

Он взял ее за подбородок.

– У вас есть четверть часа. Не спуститесь в столовую – я сочту это приглашением отобедать в вашей спальне.

* * *

Выйдя в коридор, Стефан прислонился к стене и перевел дух.

Какой же он глупец.

Вот только в чем его глупость? В том, что, разозлившись на Софью, попытавшуюся увильнуть от обеда и общения с ним, дал волю гневу, который и привел его в ее спальню? Или же в том, что, оказавшись там, не воспользовался удобным моментом?

В любом случае он снова довел себя чуть ли не до белого каления, вот только тушить пожар было уже нечем.

Он оттолкнулся от стены и, бормоча проклятия, побрел к той лестнице, где его должен был ждать Гудсон.

Дворецкий оказался на месте и, выступив бесшумно из тени, предстал перед хозяином с озабоченным выражением на старческом лице:

– Ваша светлость.

– Ну? Что?

Почувствовав настроение хозяина, Гудсон сразу перешел к сути дела:

– Подойти ближе, как я хотел, не удалось, поскольку мисс Софья оставила на лестнице свою служанку. А эта служанка, сэр, свирепа, как какой-нибудь казак.

– Да, грозная женщина, – сухо согласился герцог. Прорываясь к Софье, он встретил на своем пути неожиданное препятствие и в какой-то момент, потеряв терпение в споре с упрямой служанкой, едва не отбросил ее в сторону. – Что ты сумел увидеть?

Гудсон осторожно откашлялся.

– После того как вы спустились, сэр, мисс Софья вышла из комнаты и отправилась наверх, в апартаменты герцогини, где и оставалась до тех пор, пока означенная служанка не предупредила ее о вашем приближении, сэр.

Стефан скрипнул зубами, сдерживая порыв бессильной злобы.

Он уже не сомневался, что, предложив Брианне перебраться вместе с ней в Мидоуленд, Софья преследовала какую-то свою, наверняка гнусную цель. Он был не настолько тщеславен, чтобы полагать, будто руководило ею желание быть поближе к нему. Но что ей понадобилось?

– Мисс Софья вынесла что-нибудь из апартаментов герцогини?

Гудсон пожал плечами.

– В руках у нее ничего не было.

– Пусть обыщут комнату, пока она будет обедать.

– Да, сэр. Дворецкий уже повернулся, но герцог остановил его:

– Гудсон.

– Да, ваша светлость?

– Бенджамин нашел тех чужаков, которых поймал на моей земле?

– Нет, сэр, – разочарованно вздохнул старик. – Хозяин постоялого двора клянется, что никакие иностранцы у него уже давно не останавливались, и никто из деревенских посторонних здесь не видел.

– Пусть продолжает поиски, но расспрашивает людей осторожно. Я не хочу, чтобы они поняли, что мне известно об их присутствии.

– Хорошо, сэр.

Подождав, пока дворецкий исчезнет за поворотом лестницы, Стефан повернулся к двери, которую сам лишь недавно закрыл за собой.

Вернуться, снести с петель чертову дверь да потребовать у этой лгуньи прямого ответа? Пусть признается, кто ее прислал и что ей нужно.

В отличие от Эдмонда политические интриги и интеллектуальные схватки с хитроумным противником никогда не увлекали герцога Хантли. Человек прямодушный, он того же требовал от других. Именно поэтому и король Георг, и царь Александр редко обращались к нему, когда речь шла не о практической помощи, а о коварной интриге.

И если он остался в коридоре, сжимая в бессильной злобе кулаки, то потому лишь, что знал – силой от Софьи ничего не добьешься.

– Что же вы задумали, мисс Софья? – пробормотал Стефан.

Санкт-Петербург

Втиснувшийся между кофейней и мебельным складом бордель ничем особенным не отличался от множества других подобного рода заведений, разбросанных по всему Санкт-Петербургу.

Само здание представляло собой невзрачное кирпичное сооружение, окруженное железным забором и охраняемое жуткого вида громилой, внушавшим страх даже бывалым солдатам. Посетитель попадал сначала в переднюю гостиную, вульгарно обставленную комнату с тяжелыми, обтянутыми бархатом креслами и диванами и толстыми коврами на полу. Здесь клиенту предлагалось подождать, если надобная ему девица оказывалась занятой. В качестве другого варианта времяпрепровождения предлагалось испытать удачу в задней комнате, где азартные посетители садились за карточный стол. Отдельные кабинеты наверху располагали всем необходимым для удовлетворения самых непристойных капризов и извращенных желаний пресытившихся горожан.

И все же не сомнительная роскошь интерьера и не искусство опытных представительниц древнейшей профессии привлекали сюда богатых и могущественных.

Главным достоинством заведения считалась абсолютная осторожность, соблюдения которой мадам Ивонна требовала как от гостей, так и от обслуживающего персонала.

Джентльмен, переступающий порог борделя, мог быть уверен, что факт его пребывания здесь, как и его, скажем так, нетрадиционные сексуальные аппетиты, не подлежали разглашению.

Именно гарантией приватности и объяснялись те огромные, возмутительные суммы, которые запрашивала с посетителей госпожа Ивонна.

Поднимаясь по узкой лестнице, Николай Бабевич уже предвкушал встречу с Селестой, большой мастерицей по части цепей и плеток. Сладкая боль стоит дорого, но Селеста отрабатывала каждый взятый с клиента рубль.

Жаль только, что этих самых рублей было у него не так много, как хотелось бы, и именно этот факт раздражал его и злил.

Черт бы побрал княгиню Марию.

Из-за нее приходилось клянчить деньги у вечно ноющей сестры и прятаться от кредиторов, которые категорически отказывали давать в долг даже на такую малость, как новая пара обуви.

Если бы накануне не удалось избавить от кошелька какого-то загулявшего пруссака, то и сегодняшний визит к мадам Ивонне оказался бы под угрозой.

Толкнув плечом дверь в конце длинного сумрачного коридора, Бабевич переступил порог в полной уверенности, что увидит перед собой застывшую с хлыстом в руках Селесту.

Однако вместо Селесты его встретил высокий, седовласый, благородного вида господин, приятное лицо которого едва тронули морщины.

Сэр Чарльз Ричардс прибыл в Санкт-Петербург из Англии всего лишь несколько месяцев назад, но и за короткое время успел стать фаворитом князя Михаила, младшего брата Александра Павловича.

В глазах столичного света он был милым, обаятельным иностранцем, отличавшимся безупречными манерами и неброской элегантностью, что и подтверждали в этот вечер приталенный черный сюртук и голубовато-серые бриджи, плохо соответствовавшие общеизвестной любви русских к пышности и цветистости.

Николай был одним из немногих, кто подозревал, что за любезной улыбкой прячется жестокая душа, способная на большое зло.

– Добрый вечер, Николай, – приветствовал гостя Ричардс, помахивая плеткой, казавшейся такой милой в ловких пальчиках Селесты и выглядевшей пугающе грозной в руке англичанина.

Облизнув пересохшие вдруг губы, Бабевич торопливо оглядел комнату с широкой кроватью, застеленной черным атласным покрывалом, и развешанными на стенах орудиями пыток. Он еще надеялся – разумеется, без малейших на то оснований, – что в темном уголке прячется Селеста или кто-то из слуг.

Как будто их присутствие могло защитить его от наполняющей воздух злобы.

– Как… – Горло сдавило, и Николай откашлялся. – Как вы сюда попали?

Поджав губы, англичанин с нескрываемой брезгливостью оглядел Николая, чье неуклюжее, коротенькое и раздутое тело помещалось в потертом сюртуке болотно-зеленого цвета и тесных коричневых бриджах.

– Пред мной немногие закрыты двери, – ответил он.

Николай сжал кулаки. Как ни пугал его проклятый чужестранец, терпеть насмешки он не собирался.

– Поздравляю. А теперь попрошу удалиться. Я пришел сюда для развлечений, закрытых для посторонних.

– С развлечениями придется подождать, – усмехнулся сэр Чарльз, помахивая плеткой. – Пока мы не закончим нашу маленькую беседу.

– Я уже сказал, что эта дрянь, княгиня Мария, отказывается платить, пока не получит доказательства. То есть не увидит письма. Что вы предлагаете делать?

– Вы знали, что княгиня отправила дочь в Англию? Точнее, в Суррей.

Николай нахмурился. Вообще-то ему было плевать и на княгиню, и на ее дочь.

– А какое мне дело?

– Во-первых, это доказывает, что в письмах есть нечто заслуживающее внимания. Нечто, что надобно скрывать. Иначе княгиня никогда не отправила бы дочь в такое путешествие.

– Подождите-ка, – проворчал Николай. – Вы же вроде бы говорили, что знаете, что там в этих письмах.

– Говард Саммервиль утверждал, что в них содержатся некие грязные секреты, поскольку письма не только написаны с использованием шифра, но герцог Хантли избил его едва ли не до смерти, когда поймал при попытке их украсть. Нужно было убедиться, действительно ли этот дурачок напал на что-то ценное или все его рассказы – пустая похвальба.

Николай стиснул зубы от злости. Получается, он рисковал жизнью только ради того, чтобы англичанин проверил свою догадку?

– Вы обманули меня?

– Я сказал то, что вам следовало знать. – Ричардс пожал плечами, показывая, что не принимает обвинения. – Теперь же присутствие дочери княгини Марии в Суррее угрожает помешать нашим планам.

– Почему?

Пугающе черные глаза сузились в холодном гневе.

– Потому что именно там письма видели в последний раз.

– Так они у нее?

– Откуда мне знать? – Ричардс швырнул плетку на кровать. – Некоторое время назад я послал своих людей обыскать дом герцога, но нахождение там мисс Софьи серьезно осложняет положение.

Николай потянул за платок, не в первый уже раз кляня себя за то, что согласился, поддавшись обещаниям сэра Чарльза Ричардса, участвовать в рискованном предприятии.

«Можно подумать, у тебя был выбор», – прошептал голос в голове.

Игра была его страстью и слабостью, и, проигравшись в пух и прах проклятому англичанину, он сам загнал себя в ловушку. Сказать по правде, предложенный план казался достаточно простым для исполнения и обещал принести кругленькую сумму. Кто бы устоял перед таким соблазном?

Теперь оставалось только клясть себя за глупость.

– Не надо было подходить к княгине, не имея на руках самих писем.

– Получить выкуп вы хотели не меньше меня. Да и кто мог подумать, что императорской шлюшке достанет духу устоять перед угрозой?

Черные глаза недобро блеснули.

– Очевидно, вы были недостаточно убедительны.

Николай вздрогнул. По спине побежали мурашки страха.

– Я сделал все так, как мы договаривались. Не моя вина, что княгиня…

– Замолчите, – оборвал его Ричардс. – Я устал от ваших оправданий.

Николай сглотнул подступивший к горлу комок.

– Ну что ж. Мы сделали ставку и проиграли.

Англичанин сделал шаг вперед. Выражение его лица не обещало ничего хорошего.

– Дело не закончено. Я намерен получить свои деньги.

– Как? Если девчонка доберется до писем, они поймут, что мы эти письма и в глаза не видели.

– У моих людей в Англии приказ не спускать с нее глаз. Если мисс Софья найдет письма, они отнимут их у нее.