Текст книги "Волшебные бутылки"

Автор книги: Розалия Амусина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Как Тимка попал на дно чёрной бутылки

Вы думаете, легко спать, когда у тебя на душе кошки скребут?

Тимке снилось, что он сидит на дне большой чёрной бутылки. На горлышке, болтая ногами, устроился Серёжка. В руках он держит удочку.

– Привет тебе, золотая рыбка! – почему-то говорит Серёга

– Ты с хвостом или без хвоста?

– С хвостом! удивлённо оглядывает себя Тимур и в недоумении шевелят плавниками.

– Тогда Я тебя вытащу! – решает малыш и опускает вниз леску с красным крючком.

Долго, долго Тимку тянут кверху. Наконец-то горлышко! Тимка на свободе.

– А где твой хвост? – возмущается Сергей.

И точно – хвоста уже нет.

– Такой ты мне не нужен! кричит братишка и сталкивает Тимура обратно. – Торчи теперь а бутылке все каникулы! Будешь знать, как обманывать честных людей!

– Я отращу хвост, клянется старший брат. – Даю тебе слово! Только вытащи меня!

Но Сережки отрицательно качает головой.

– Эх ты! -. негодует Тимур. Чёрная у тебя совесть!

– А у тебя и вовсе никакой совестя нету – ни черной, ни белой, ни даже зеленой! – услышал он в ответ и, вздрогнув, проснулся.

– Ни сна, ни отдыха! – пробурчал Тимка. – С этим пора кончать! – И, зло покосившись на спящего Серёгу, пообещал: – Я тебе всё припомню!

Как великомученик Евстафий угодил в сундук

Рано утром вернулся отец, и шапка была вызволена из заточения.

За завтраком Тимка сидел как на иголках. Наскоро проглотив пирожки с грибами, он умчался к себе в комнату. Надо было торопиться, перед поездкой в Синегорск предстояло выполнить неотложное пионерское поручение

Сунув под мышку картину Сурикова «Переход Суворова через Альпы» и прихватив со стала букет белоснежных хризантем, Тимка выскочил за дверь.

Дело и том, что неподалёку жила тётя Паша, которая была своего рода знаменитостью. Эта крепкая, как боровик, бабушка была самым старым человеком в их районе, и ребята пытались сделать из неё свою подшефную. Но тут, как говорят, нашла коса на камень.

Тётя Паша щедро угощала ребят двадцатью сортами варений, но от коллективного мытья посуды и художественного чтения газеты вслух решительно отказывалась. И ещё была У неё странность – эта древняя старушка страдала религиозными предрассудками.

Надо же! Сохранилась с доисторических времён одна набожная старушка, и именно в их зоне пионерского действия! Это было уже просто ЧП! Третье звено ломало голову: как сделать её нормальным человеком?

Ребята даже советовались с дворником дядей Гришей.

– Эх, не верит она ни во что! – сказал тот. – Ни в бога, ни в чёрта! Простонали бабуся с норовом. Ей долбят «Бога нет!»,

А она: «Знай, есть!» Ей – «брито», они «стрижено».

Вот эту-то тётю Пашу и должен был Тимур поздравить – сегодня ей исполнялось девяносто два года!

К счастью, дверь в бабушкину квартиру была приоткрыта, и Тимур, натянув «невидимку», чтобы сделать сюрприз особенно эффектным, нырнул а коридор.

В это время тётя Паша, не довязав рукав свитера, сладко дремала в своем кресле.

Сунув букет в вазу на столе, Тимка начал действовать.

«Куда бы мне пристроить Суворова» думал он, оглядывая стены, и вдруг за метил: в углу висела большая икона.

«Ага! Повесим нашу картину рядышком. Пусть сравнивает бабуся! Прежде всего, надо человеку привить хороший вкус, а потом уже бороться с предрассудками».

Не раздумывая дольше, Тимка принялся за дело. Но только он забрался на табуретку, как обнаружил, что железное ушко, на котором держится икона, наполовину оторвалось и вот-вот отскочит Хотя Тимур и не питал к святому никаких нежных чувств, совесть требовала помочь тёте Паше.

– Придётся починить, пробормотал он и осторожно стал снимать икону – молоток и гвозди лежали в передней. Как раз в эту минуту Пелагея Захаровна приоткрыла глаза и обомлела: Евстафий Великомученик, тридцать лет безропотно провисевший в своём углу, медленно сползал вниз но стене, пуская зайчиков золотым ореолом.

– Батюшки, святы! – ахнула тетя Паша. Чего это он задумал? Не снится ли мне, старой, такое наваждение! – Бабка кольнула себя спицей в коленку. – Нет, на чувствительно! Снится, значит! Так. Так… – И старушка с живейшим интересом стала наблюдать, что будет дальше.

Тем временем святой Евстафий, искоса поглядывая на хозяйку, бочком пробирался вдоль стенки.

– Ты куда это, батюшка? – но выдержала Пелагея Захаровна.

– Прогуляться! – неожиданно для самого себяотпарировал Великомученик. Потом озорно добавил: – И кваску хлебного полить!

Тётя Паша укоризненно покачала головой:

– А пристало ли тебе, святой отец, кваском-то баловаться? Да и гулять-то тебе, почтенный, не подобает!

Евстафий, как видно, призадумался и на секунду замер, «у святых какие-то там заповеди есть… с трудом вспоминал Тимка. – Чего бы такое позаковыристее загнуть? А заодно и полезное что-нибудь внушить бабусе?» И выпалил:

– Не забывайте, бабушка, что первая святая заповедь гласит: «солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья».

Старушка слегка опешила» а Великомученик сделал ещё несколько нерешительных шагов к двери.

Но тете Паше даже и во сне не хотелось расставаться со своей иконой.

– Ах, вот как! – вспылила она. – Я ли тебе свечки не ставила? Я ли тебе венчик «Новостью» не чистила?– Бабушка по– деловому начала загибать пальцы.– Всю неделю постилась! От шоколадного торта в гостях отказалась! На одних только кашах и ехала да чаи вприкуску гоняла! – Укоризненно качая головой, бабка продолжала перечислять:– Даже ряженку свою любимую на завтрак не принимала…

«Ну и заливает», – подумал Тимка и вступил с тётей Пашей в душеспасительный разговор.

– Как же так, Пелагея Захаровна!– замогильным шёпотом произнесла икона. – А мороженое кто позавчера на углу покупал?

Но тётю Пашу не так-то легко было сбить с панталыку.

– Не крохоборствуй, батюшка! – сказала она. – Мороженого там с гулькин нос было! – Старушка чуть помедлила и с вызовом добавила: – Может, ты мне» святой отец, и сосиску в укор поставишь? Так не сетуй, батюшка. – сосиска-то диетическая была!

Тимуру стало совсем весело.

«Тоже мне, верующая! – подумал он. – Туман только на себя напускает!» – И Евстафий Великомученик, укоризненно посмотрев на бабушку, заскользил дальше.

Но не тут-то было. Тетя Паша схватилась за икону обеими руками и рванула к себе.

«Ах, так – рассердился Тимка. – Я ей этого худосочного свитого хочу подправить, а она «не – палки в колёса! Ей добра желают, а она… Вот, возьму, и заберу цветы обратно!»

Мальчишка потянулся за хризантемами.

И тут вдруг Пелагея Захаровна увидела, как в букет вцепились измазанные чернилами пальцы…

Это было совсем непонятно, но – чего не бывает во сне!– бабушка смекнула, что здесь замешана нечистая сила. А тут ещё перед самым носом мелькнул чёрный хлястик.

– Хвост! – закричала тётя Паша и ринулась в бой. Схватив веник, она как следует всыпала шустрому чертёнку.

«Советская старуха, а метёлкой дерётся! – возмутился Тимка. – И как это она так ловко в меня попадает?»

Мальчишке и в голову не приходило, что его рука, схватившая букет, «проявилась», – ведь сам-то он её не видел! Ловко увернувшись от метёлки, «чертёнок» бросил букет на стол: «Ладно, уж, оставлю ей цветы, пусть нюхает!»

– А. чтоб ты пропал! – крикнула тётя Паша и вдруг застыла с поднятым веником в руке.

Ни пальцев, ни хвостика!… Ориентир был потерян.

Тем временем венчик святого Евстафия зацепился за красную нитку бабушкиного вязанья, и петли, одна за другой, стали стремительно распускаться.

Бабка и ахнуть не успела – полсвитера как не бывало! За что ж ты, батюшка, так озорничаешь над старой? – возмутилась тётя Паша. Я с тебя тридцать лет каждую пылинку сдувала! А ты против меня пошёл! – Пелагея Захаровна взяла в руки икону, открыла старомодный сундук, окованный железом, и сунула её туда.

– Полежи-ка тут до времени, поостынь! А я пойду к соседке сбегаю – поговорить надо!

Тётя Паша опрометью выскочила из комнаты. Ключ в замке дважды повернулся, и Тимка оказался в ловушке.

А В ЛАБОРАТОРИИ…

А в лаборатории продолжались наблюдения за моделью 187-бис. На этот раз условные изображения на экране расшифровывал в образах и цвете телевизор особого назначения.

 Конструктор и его помощница, затаив дыхание, следили за тем, что происходит в квадрате 48120, иначе говоря, в комнате у тёти Паши. Ведь на экране впервые обозначились острые зубчатые линии, похожие на аритмическую электрокардиограмму, и послышались частые тревожные сигналы.

 – Прелестно! – воскликнул конструктор, – Видите, Любочка, как безукоризненно работает ограничитель на нашей модели? Какая высокая чувствительность на отрицательные поступки! А вы понимаете, почему у мальчишки рука стала видимой?

 – Догадываюсь! Шапочке не понравилось, что мальчик забрал обратно подаренный букет, и она частично выключилась! И тогда вылезли наружу рука и хлястик от пиджака.

 Учёный увеличил контрастность изображения, и лаборантка вдруг захлопала в ладоши.

 – Вот умница! Положил букет на место – и шапка опять заработала в нужном режиме! Смотрите, и экран перестал бушевать.

 – А помните, Любочка, как вы недоумевали, почему было решено снабдить шапку ограничителем?

 – Помню… это было в первый день моей работы, – смутилась лаборантка. – Теперь-то уж я понимаю! Как только человек надевает на себя «невидимку, ему начинает казаться, что он всё может, как в сказке. Он думает, что он уже маг и волшебник и ему всё дозволено… И вот тут-то, если человек забылся, переступил границы, вмешивается ограничитель, и владелец «невидимки» становится частично видимым.

 Да… – удовлетворённо сказал ученый. Не просто было создать такое контролирующее устройство, своего рода фильтр, черев который процеживаются все поступки обладателя шапки. Ведь ограничитель – это, по сути дела, мерило человеческой совести… А вы о чём задумались Любовь Сергеевна?

 Лаборантка откликнулась на сразу. Вероятно, подыскивала слова.

 – Вот одно мне непонятно. – сказала она наконец. – Тактично ли, что мальчик так вольно и, я бы сказала, бесцеремонно разыгрывает бабушку? Ведь религиозные убеждения старушки – её личное дело. Почему же на экране не фиксируется отрицательный поступок? Почему ограничитель не срабатывает?

 Конструктор оторвался от телевизора

 – Видите ли, Люба, у нашей шапочки есть своя логика, моторам вытекает только из разумного и справедливого. Модель сто восемьдесят семъ-бис уже по своему замыслу свободна от каких бы то ни было предрассудков. И судит она, естественно, бел оглядки на них.

Пиджак на трубе

Тимка высунулся в окно и посчитал этажи.

– А. была не была! – подтянувшись на руках, он перекинул ноги на карниз. – При моих альпинистских способностях через три минуты я буду на тротуаре! – И он обнял водосточную трубу.

Едва Тимка спустился до четвёртого этажа, как услышал жалобный детский плач. Тяжёлое житьё у человека, если у него на голове шапка! Придётся заглянуть, тем более, «то большущая форточка в нижней половине окна, как нарочно, открыта настежь.

Посреди комнаты, размазывая слезы по щекам, сидела заплаканная девочка лет пяти. Радом с ней, безжизненно раскинув руки и ноги, валялась большая гутаперчивая кукла с льняными волосами.

– Я тоже к тёте хочу! – всхлипывала девчонка. – Все ушли, меня не взяли!

Невидимка бесшумно спрыгнул в комнату. Подкрался к кукле а осторожно поставил её на смешные розовые ноги.

– Не плачь, мама!– пропитал он голосом Буратино – Я тебе хали-гали спляшу!

Пятилетняя кудрявая мама вытаращила на свою Таньку глава, а кукла как ни в чём не бывало притопнула красными лакированными сапожками и начала уморительную пляску. Она так здорово вертелась на одной ножке и прихлопывала в ладоши, что под конец ей маленькая хозяйка тоже пустилась в пляс.

– Ну, а теперь я устала! – пропищала кукла и пообещав девочке рассказать интересную сказку, уговорила ей лечь в кровать.

Особо интересных сказок Тим не помнил, но «Волка и семерых козлят» рассказал с выражением.

Так и не дослушав, где волк нашёл седьмого козлёнка, кудрявая «мама» сладко заснула и даже во сне крепко обнимала свою Таньку.

«Ну, наконец-то отделался!» – Тимка кинулся к двери, но дверь была заперта.

И снова горемычный верхолаз оседлал промёрзшую водосточную трубу. Это было не слишком весело – страшно горели ладони.

Вдруг взгляд его упал на гроздь бананов, весело желтевшую за окном.

– Знакомая картина!– заулыбался Тимур.– Мотя Пенкин заготовил себе фураж! Только он один способен за большую перемену дюжину бананов слопать! Первый обжора на всю школу.

«Помочь, что ли, несчастному? – заколебался Тимка. Если я не съем хотя бы вот этот пузатый бананчик, Мотеньку так разнесёт, что он через неделю за парту не влезет! И потом, если от большого взять немножко, это не грабёж, а только дележка!»

Тимур протянул руку в форточку и оторвал банан.

– Смотрите, смотрите! Пиджак на трубе висит! – раздался чей то изумленный голос. – Да еще и рукавами размахивает!

– А вон и ботинки! Чечетку на стене отплясывают!

«Ох, екнуло сердце у мальчишки, – кажется, это на меня палацами показывают! Неужели мои ботинки и пиджак наружу вылезли? Вот это номер! Я себя не вижу, а они меня заметили. Что делать?» – Тимка с опаской глянул вниз.

Собравшаяся толпа гудела. Высказывались самые немыслимые предположения:

– Я знаю! – орал неуклюжий тощий парен. – Это Гошкина мамаша от своего сыночка одежду за окно спрятала, чтобы он вместо физики на каток не удрал!

– Что вы! – восторженно визжала девочка. – Это же от грязнули вещи убежали! Вот молодчина Мойдодыр!

– Да нет! – уверял сочный баритон. – Это какой-нибудь остряк на окна напротив мультипликационный фильм показывает.

– Чего там голову ломать! – послышался простуженный бас. – Вызываем пожарных, снимаем взбесившийся пиджак, а там разберёмся, что к чему!

«Точно. Это меня ловить собираются! – окончательно убедился Тимур. – Видно, всё-таки шапка с заскоками! Или, может, и её недокормил? Ну, хватит рассусоливать– пора ноги уносить! Фу ты – еще этот банан в руках мешается!».

Тимка закинул аппетитный банан обратно в форточку, торопливо проехал вниз по трубе и. поравнявшись с балконом второго этажа, перемахнул через перила. Ещё секунда – и мальчишка ввалился в большую незнакомую комнату.

Почему Тимка съел чужой обед

Не успел Тимур опомниться, как дверь в комнату отворилась и вошёл – кто бы вы думали? – Владик Бондарев, председатель Тимкиного отряда!

«Ну, сейчас начнётся катавасия! – мелькнуло у Тимки. – Бондарь заорёт: «Пиджак! Заколдованный!» – и кинется, сломя голову, в коридор».

Но Владик преспокойно подошёл к книжному шкафу, взял «Айвенго» и. взбив на тахте подушки горой, устроился под торшером.

«Ага, значит, мой пиджачок уже снова не виден!» – смекнул Тимур и на цыпочках стал пробираться к двери, но тут из соседней комнаты донёсся голос Владькиной сестры, третьеклассницы Маринки:

– Владик, туфли я тебе уже почистила! Можно, я гулять пойду?

– А ну, покажи! – не меняя позы, распорядился Владик.

Маринка покорно вошла в комнату и протянула брату пару туфель, начищенных до глянца. Владик подозрительно покосился на них и. заявив, что левый блестит меньше, потребовал доработки.

«Вот те раз! – удивился Тимур. – Сплю я, что ли? Ведь это же Владик» образцово-показательный Владик! Да он, наверное, шутит!»

Но Владик не шутил.

– Марина Сергеевна! А галстук ты мне постирала? – поинтересовался он. – У меня завтра совет дружины!

«Любопытная история! – Тимур начал злиться. – Ну, и двуличный же тип этот Владька!»

А тот продолжал командовать: заставил сестру разогреть себе обед, накрыть на стол и успокоился лишь тогда, когда даже ложечка для компота лежала перед его носом.

Теперь можешь идти гулять! – милостиво разрешил он.

Но на сей раз Владику Бондареву приятно пообедать не удалось. Только выловил он из супа первую фрикадельку и поднёс ко рту. как она бесследно исчезла. Владик, который и за едой читал «Айвенго», сначала не обратил на это внимания и механически облизал пустую ложку. Но во второй раз он уже призадумался и произнёс вслух:

– А брал я её или не брал?

И, пристально глядя на ложку, зачерпнул редисочный салат. Но редиску постигла та же участь.

Тимур был неумолим – к чему бы ни тянулась Владькина рука, всё тут же бесследно исчезало.

– В чём дело?– растерянно пролепетал Владик.

– Дело в том,– вежливо произнёс невидимка, – что у нас кто не работает, то не ест! – Он щёлкнул обалдевшего Владика по носу и ушёл, громко хлопнув дверью.

Последняя задержка. Тимка в поезде

Тимка бежал домой, жадно вдыхая морозный воздух. Сейчас он схватит бутылки и помчится на вокзал. На столе его ждала мамина записка.

– Так… – промычал он, торопливо засовывая бутылки в сетку, – «Купить рыбу коту»… Пусть брюкву лопает!… «Каша Серёжке»… Сам сварит – не барин! Корми тут всех, а в Синегорск дядя поедет?

Отломав кусок батона. Тимка сбежал с лестницы. Но во дворе – хочешь не хочешь – ему пришлось задержаться. А попробуй, пройди мимо, если вратарь хоккейной команды Мишка Покрышкин готовил расправу над «судьей» Игорем Снегирёвым!

– Ты, почему нам штрафной присудил? – шипел Мишка и своим квадратным плечом оттеснял Игоря к воротам.

– Как – почему? – отбивался от него ладошками Снегирёв. По правилам!

– Вот врежу тебе по правилам – будешь знать, как против своих идти!

– Ага! Значит, наши проиграли! – вздохнул Тимур. – Ну, сейчас Покрышкин бедного Игоря под орех разделает!»

И точно – Мишка уже загнал Игоря, словно шайбу, в угол ворот и тряс за шиворот, как провинившегося щенка.

«Надо выручать Снегирёва. Он парень что надо, но тихоня», – принял решение Тимка.

Но Игорь на этот раз сам решил постоять за себя. Судил он по-справедливому, да и получать от Мишки синяки за каждую игру ему надъело.

Зажмурив глаза, он неумело боднул Покрышкина в живот.

Конечно, для мускулистого Мишки такой удар – мелочь. Он просто удивился: Первые в жизни ему оказали сопротивление! И кто – слабосильный Игорёшка!

– Ну, теперь держись! – с мрачным спокойствием сказал силач и деловито скинул на снег пальто.

Опоздай Тимур ещё на минуту – и от Игоря остались бы только ботинки да боксёрские рукавицы. Мишка ринулся на свою жертву, как бык на тореадора, взмахнул увесистым кулаком и… ударил в пустоту: Игорь, который только что сиротливо прижимался к штанге, словно сквозь землю провалился…

Но это было ещё не всё «на обалдевшего Мишку посыпались быстрые удары, – его колошматили кулаками в живот и в грудь, а перед самым его носом кто-то орал Игорёшкиным голосом:

– Вот тебе! Вот тебе!

Покрышкин от ужаса не мог двинуть ни рукой, ни ногой.

– Помогите! – заголосил он и, получив здоровенный пинок пониже спины, на четвереньках заскользил по хоккейному полю.

«Ну, теперь можно с Игоря и шапку снять!» – решил Тимур и пошарил вокруг себя. Но Игорёшки на месте не было.

Тимка не растерялся. Протянув вперёд руку, он громко сказал:

– Ну, поздравляю! Держи пять! – И тут же почувствовал в своей руке разгорячённую ладонь Игоря. Тогда свободной рукой Тимка ловко, как фокусник, сдёрнул с мальчика «невидимку».

Игорёшка, который понятия не имел, что одолеть Мишку ему помогла шапочка, снова ринулся за своим противником сейчас он уложил бы и десятерых Покрышкиных!

– Ага, удираешь! кричал он. Пальтишко захвати!

Впервые в жизни Игорь почувствовал, что такое быть победителем. Он расправил свои худенькие плечи, гордо закинул голову и небрежной походкой, невольно копируя Покрышкина, пошёл по двору.

Он победил не только врага. Игорёк одержал победу над своим собственным страхом и был счастлив.

Тимка, страшно довольный тем, что проучил Покрышкина. И сделал из Игоря человека, мог, наконец, заняться своим главным делом.

Ну, теперь прямиком на вокзал!

«Быстрее, быстрее!» – вызванивали бутылке в сетке.

У расписания Тимур заволновался – семь минут до отхода поезда!

– Один до Синегорска! – крикнул он кассиру и сунул руку в карман.

– Вот те на! В кармане пусто… Ну и растяпа, забыл деньги на столе!

Тим обшарил все закоулки своего пальто – ни копейки!

Что делать?! Следующая электричка через два часа. Эх, была не была!…

Тимур чуть ли не на ходу вскочил в последний вагон.

Народу было немного. Человек десять пассажиров рассредоточились по разным скамейкам, и только группа туристов сгрудилась возле вагонного телевизора. Заканчивалась передача «День электронной музыки».

Поставив бутылки рядом с собой, мальчишка примостился возле двери.

«А неуютно без билета ехать! – думал Тимка. – Ничего себе зайчик – три пуда весом! Хоть шапкой для приличия накроюсь!» – он достал из кармана «невидимку», натянул на голову и нажал помпон.

Но удивительное дело: правая половина «зайчика» исчезла а левая во всей своей красе чинно восседала на скамейке, о чём сам Тимка, разумеется, и не подозревал. Хорошо ещё, что никто из пассажиров не посмотрел в его сторону!

Устроившись поудобнее, Тимур повеселел.

«В конце концов, – успокаивал он себя, – вагон почтя пустой, чужого места я не занимаю. А поезд всё равно бы шёл что со мной, что без меня. Да и вообще куплю я этот билет, когда вернусь! Из принципа – возьму и куплю!»

И шапка, которая как будто подслушивала Тимкины мысля, вдруг заработала в полную силу – мальчишка исчез целиком, до шнурков на ботинках…