Текст книги "Соблазн греха"

Автор книги: Рой Мерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава 7

Ее судьба была в руках Денни Осгуда. Она должна быть уверена, что он останется доволен ею сегодня вечером, будет полностью удовлетворен. Поэтому она постарается…

Так решила Джин Джерард.

Она нарядилась как проститутка. Ей предстояло совершить самую важную сделку в жизни и для ее успеха нужно было учесть каждую мелочь. У нее было платье, которое она никогда не носила: короткое, обтягивающее, с глубоким вырезом на груди. Сегодня она его надела. Вдела в уши длинные висячие серьги. Стив не разрешал ей их носить, находил вульгарными, говорил, что такими себя украшают только проститутки. После свадьбы Джин забросила их в самый дальний ящик. Потом густо, на вульгарный манер накрасила губы.

Под платьем у нее не было ничего…

Потом она надела на ноги туфли на высоченных каблуках. Стив их тоже не одобрял, потому что они делали ее походку чересчур вызывающей, наводящей на греховные мысли.

Закончив все приготовления, Джин взглянула на себя в зеркало и поразилась увиденному. Она не выглядела напуганной, она не выглядела встревоженной, она не выглядела неестественной. Она выглядела женщиной, способной привести в восторг и вызвать желание у любого мужчины. И желающей быть такой.

Джин пригладила с боков облегающее платье. От этого движения тугие груди едва не выскочили наружу из откровенного выреза. Потом она достала аэрозольный флакон, надушила ложбинку между грудями, руки и бедра.

В зеркале отражалась незнакомка…

Джин взяла со столика трюмо стакан виски, сделала несколько глотков. Зазвенели браслеты на запястьях обеих рук. Еще раз испытующе оглядела себя в зеркале.

«Что ж, – подумала она, – я готова».

Часы на трюмо показывали без пяти восемь.

Джин ощущала себя очень странно. Во всяком случае, она почти не нервничала, как этого ожидала вначале. Может быть, помогло виски. А может быть, – и эта мысль ошеломила ее… «Может быть, – думала Джин, – я вовсе не переживаю то, что произойдет. Может быть, в глубине души я желаю этого!»

О нет! Она быстро отогнала прочь эту мысль.

Медленно, балансируя на неустойчивых каблуках, она вышла из дома через заднюю дверь и пересекла двор. Окно в доме Осгуда светилось. Она миновала калитку в изгороди, приблизилась к крыльцу, неуверенно преодолела несколько ступенек. Подняла непослушную руку, ощущая, как внезапно пересохло горло… Наконец собралась с духом и нажала на кнопку звонка.

Осгуд открыл немедленно. Он был одет в хороший костюм, при галстуке, видно, специально готовился к ее приходу и хотел выглядеть как можно привлекательнее.

– Привет! – произнес он мягко, но и с каплей злорадства. – Выходит, ты разыгрывала спектакль.

– Да, – сказала она, – это так.

– Ты благоразумная девочка, – одобрительно заметил Осгуд, – а я люблю благоразумных женщин. Выйди на свет, я хочу посмотреть на тебя.

Она ничего не ответила, но последовала за ним. Когда они очутились в ярко освещенной гостиной, Денни не смог сдержать возгласа восторга.

– Ты даже лучше, чем я представлял, – произнес он с нескрываемым и несомненным трепетом, – никогда раньше не видел тебя такой красивой.

Джин улыбнулась невесело и встретилась с ним взглядом.

– Я никогда раньше не попадала в такую ситуацию.

Он тоже улыбнулся.

– Ладно, не так уж все и страшно. Может, тебе еще и понравится. Хочешь выпить?

– Да… И покрепче, пожалуйста.

– Хорошо. Только не пей слишком много… Мне не жалко, конечно. Просто, если ты примешь слишком много, то упустишь все удовольствие.

– Дай мне, пожалуйста, выпить, – повторила она устало.

– Хорошо, хорошо, – засуетился Денни, подводя ее к софе, на которой валялось несколько порнографических открыток. – Я подумал, что ты захочешь посмотреть еще одну часть моей коллекции. А теперь, извини, я пошел на кухню приготовить выпивку.

Когда он удалился, Джин взглянула на фотографии. У нее не было ни малейшего желания рассматривать их. Но раньше, чем поняла, что делает, взяла их в руки… Джин разглядывала снимки с бьющимся сердцем, в непроходящем потрясении. Она никогда не подозревала, что мужчина и женщина способны проделывать такие вещи, ей и в голову не приходило, что где-то может существовать подобная практика. Конечно же, Стив никогда такого с ней не делал и даже не предлагал.

Потом произошло нечто ужасающее. Джин вдруг ощутила, что уже не испытывает отвращения, а нечто другое, она уже находила в этих извращенных формах любви какое-то постыдное очарование.

Одна женщина и трое мужчин… Невероятно, совершенно нелепо. И все же… Смущенная, она отпрянула от снимков, когда Осгуд вернулся в комнату с подносом, на котором стояла бутылка и все остальное. Он улыбался:

– Конечно, ты, как профессионалка, должна признать, что у меня подобран тут исключительный материал.

Джин вспыхнула.

– Я уже говорила тебе, я никакая не профессионалка и ничего не понимаю в этих вещах.

– Тебе будет трудно убедить в этом кого-нибудь, – с улыбкой отозвался Денни и протянул ей стакан, – держи.

Она пригубила. Коктейль был очень крепким. «Это хорошо», – подумала Джин. Когда тепло растеклось по телу, она вновь взяла в руки фотографии, а Денни внимательно наблюдал, как она их рассматривает.

– Неужели люди в самом деле все это проделывают, – спросила она дрожащим голосом, – или они всего лишь позируют?

– Ты лучше меня должна это знать, – ответил он.

– Я же говорила тебе! – яростно огрызнулась Джин.

– Ладно, ладно, – примирительно отозвался Денни. – Конечно, они в самом деле все это проделывают. Я тоже испробовал кое-что. Вместе с Рози.

Она изумленно уставилась на него:

– Ты и Рози?!

– Ага… Рози тоже интересуется подобными вещами. Знаешь, в этом отношении женщины не намного отличаются от мужчин. Они больше прикидываются, что это не так.

Он присел рядом с ней и отхлебнул из своего стакана.

– Ты хочешь сказать, что ты и твоя жена… – Джин и в самом деле была изумлена.

– А почему бы мне этим не заниматься с собственной женой? С другими можно, а со своей нельзя, почему?

Она не нашлась, что ответить. И тоже сделала глоток из своего стакана. От виски по ее телу пробежала легкая дрожь. А может и от того, что Осгуд приблизился к ней вплотную и положил ладонь на бедро. Голова кружилась.

– А теперь… – сказал он.

– Погоди, – она скинула его руку и отодвинулась. – Прежде, чем мы пойдем дальше, давай поговорим о нашем соглашении.

– Соглашении? – удивленно переспросил он.

– Именно. Откуда я знаю, что ты не собираешься обмануть меня? Откуда я знаю, что если отдамся тебе, ты все же не покажешь когда-нибудь Стиву эти фотографии?

Он облегченно улыбнулся; ткнулся носом в ее шею:

– Дорогая, неужели ты считаешь меня способным на такую глупость? Ты меня осчастливишь, и я никогда не причиню тебе никаких волнений из-за этих фотографий.

– Это нечестно. Когда я выполню твое требование, ты должен отдать мне снимки, чтобы я могла их сжечь.

– Сжечь?! – Денни отпрянул от нее с выражением деланного ужаса на лице. – Сжечь такое сокровище? Да боже упаси!

Он схватил ее за руку:

– Нет, Джин! Ты не получишь эти снимки. Ты можешь рассчитывать только на мое обещание не показывать их Стиву… Пока будешь уделять мне внимание.

– Ты хочешь сказать, – произнесла она с возмущением, – что это будет продолжаться и продолжаться без конца?

Денни засмеялся:

– А почему бы нет? Мы соседи, дверь в дверь. Стив часто уезжает из города. Почему я должен удовольствоваться одной-единственной ночью?

Его ладонь вновь опустилась на ее бедро.

– Мы можем многому научить друг друга, Джин. Одной ночи нам для этого не хватит.

– Мне нечему научить тебя, – ответила она зло.

– Перестань брыкаться, – возразил он, – ты никогда не заставишь меня поверить, что девушка на тех фотографиях – не ты… Догадываюсь, что в деле ты настоящий вулкан. Нет, Джин, такой выигрыш, как ты, не выпадает семь раз в неделю. И, – он расплылся в ухмылке, – я не думаю, что ты обратишься в полицию.

– Нет, – ответила она. – Я полагала, когда шла сюда, что когда выполню все, что ты просишь, я получу взамен эти снимки.

– Сожалею, – вежливо ответил Денни, – или ты играешь на моих условиях или выбываешь из игры.

Сникнув, Джин сделала глоток из своего стакана.

– Так-то, Джин, – продолжал Осгуд, – попав на крючок, не следует трепыхаться, только сильнее поранишь себя. У тебя нет иного выхода, как принять мои условия.

Он спустился с софы на колени перед ней:

– Я не такой уж скверный парень… Денни стал медленно и с чувством целовать ее ноги. Джин задрожала:

– Денни, перестань…

Он не переставал. Его губы поднялись к икрам, затем к коленям. Джин понимала, что должна оттолкнуть его, оттолкнуть прочь, но, к своему изумлению, вдруг обнаружила, что не хочет и шелохнуться. Потому что, если она пошевелится, он прекратит делать то, что делал. И она поняла, что не хочет, чтобы он остановился.

«Это все потому, что я пьяна, – подумала Джин, – а если нет, то должна опьянеть».

С неожиданной решимостью она допила виски в своем стакане и отставила его в сторону.

Денни уже целовал ее ноги чуть выше колен, и она с трепетом ждала, что будет дальше. А дальше была юбка… И прежде, чем Денни коснулся подола рукой, она сама, чуть привстав, подтянула ее вверх и зажмурила глаза. Его губы уже касались ее бедер, и она должна была признать, что эти поцелуи приводили ее в возбуждение, какого она никогда раньше не испытывала.

– Денни, – слабо выдохнула она, но он не мог ответить, его рот был слишком занят.

– Денни, – повторила она, и внезапно вскрикнула:

– Да! Да! Еще!

Ее руки вцепились в его волосы, но не для того, чтобы оттолкнуть, а чтобы сильнее прижать туда, где находилась его голова – между ног.

Так начался их вечер.

Это был лишь первый сюрприз из тех, что ожидали ее впереди. Джин не представляла никогда раньше, что в формах любви существует такое многообразие. После той, самой первой фразы Джин полностью утратила какой-либо контроль над собой. Она ощутила себя совсем другим существом. Старая Джин Джерард, спокойная, уравновешенная, целомудренная женщина словно испарилась куда-то. Объявилась в ее облике совсем другая – страстная, безрассудная, безудержная, стремящаяся только к одному – бесконечному физическому наслаждению.

Поднявшись с пола, Денни спросил ее тогда вкрадчивым голосом:

– Тебе понравилось?

У нее хватило сил только глубоко вздохнуть.

– Я думаю, теперь нам лучше перейти в спальню, – хрипло предложил Осгуд.

С трудом Джин встала на ватные, плохо повинующиеся ноги.

– Да, – прошептала она, – и побыстрее…

– Вот так-то ты мне нравишься больше, – отозвался Осгуд.

У нее не хватило терпения, чтобы, очутившись возле кровати, аккуратно стянуть словно прилипшее к коже платье, и она просто одним махом сорвала его с себя и швырнула куда-то на пол. И тут же кинулась в постель, вожделея только одно – как можно скорее принять в себя Денни Осгуда. И вот уже ее тело, повинуясь своим собственным законам, помимо нее, жадно, без остатка вбирает в себя тело мужчины. Затем случилось что-то чудесное… Ее тело, и она сама, Джин Джерард, испытали изумительно полное и сладострастное ощущение восторга удовлетворения, которое лишило ее всех сил. Она испустила протяжный стон и, враз ослабев, прильнула к Денни Осгуду.

Никогда раньше не переживала она ничего подобного. Никогда не подозревала, что ее тело способно так отзываться на страсть другого мужчины, чужого мужчины. Стив никогда так не возбуждал ее.

Джин лежала на спине, тяжело дыша, все еще не в силах придти в себя. Рядом, так же недвижно лежал Денни. Его ладонь покоилась на ее груди, одни только пальцы, нежно лаская, перебирали сосок.

– Плата оказалась не такой уж страшной? – тихо спросил он.

– Нет, – прошептала она, не открывая глаз, – это оказалась не страшная плата…

После паузы Денни сказал:

– Теперь, что касается этого вечера… Ты можешь уйти, если хочешь.

Улыбнувшись, она ответила:

– Я хочу остаться здесь, с тобой. Вечер еще не кончился.

Глава 8

Стив Джерард так и не мог постигнуть, почему прошедшая ночь все еще казалась ему ирреальной. Но твердо решил для себя навсегда сказать «Прощай!» прелестной Тамми и ее необъятному супругу.

Когда они уже стояли в холле, Тамми Холмс, одетая в туго обтягивающий ее костюм, прижалась к нему без тени смущения на лице. Ее муж спокойно взирал, как она охватила Стива за шею, прильнула к нему грудью и выдала долгий, чувственный поцелуй. Тяжело, с присвистом дыша, старик только довольно улыбался. Это стесненное дыхание Стив слышал в своей спальне большую часть прошедшей ночи. Ему было просто не до того. И Тамми оценила это по достоинству.

А сейчас, оторвавшись от его губ, она прошептала:

– Возвращайся… Возвращайся снова… И как можно быстрее.

– Я… Я постараюсь, – ответил он, запинаясь.

– Это было бы хорошо, – пророкотал Эрл Холмс. – Я поклялся делать все, только бы она получала то, что хочет. Вы, действительно, приезжайте так часто, как только сможете.

– Да, – повторил Стив, – я постараюсь.

Он мягко освободился из ее объятий.

Холмс проводил его до двери, и они вместе вышли наружу под высокий портик. Здесь он взял Стива под локоть и произнес:

– Все правильно… Я думаю, ты считаешь нас самыми сумасшедшими и развратными людьми, каких только встречал когда-нибудь в жизни. Не так ли?

– Я… – Стив утратил дар речи.

– Ладно, – продолжил Холмс, – может, мы такие и есть. Но в этом мире ты должен получить только то, что можешь получить.

Он вздохнул.

– Я люблю ее. Разве это не вызов? Что старый толстый козел, как я, любит такую женщину, как она? Но это правда, сынок. Когда ты стареешь, внутри тебя ничего не изменяется. Только снаружи. Видишь ли, внутри каждого старика, даже такого, как я, скрывается молодой человек, молодой мужчина, с такой же способностью любить и страдать, что и ты. О, я знаю, что все это тебе кажется нелогичным бредом. Но это так и есть. Я люблю ее, и единственное, что может продлить мою жизнь, это видеть ее счастливой. А единственный способ, каким я могу ее осчастливить, это позвать кого-нибудь, вроде тебя, на помощь. Ты становишься как бы продолжением меня самого. Ты можешь сделать для нее то, чего я сделать уже не могу. Я способен только сидеть там и лицезреть, как она наслаждается тобой, и знать, что она сейчас счастлива. И тогда я счастлив тоже.

– Да, сэр, – произнес Стив в каком-то оцепенении, думая лишь об одном, как поскорее убраться от этого старика, отвратительного в его непристойности.

Стояло унылое утро, и он очень мало спал, и его настроение было соответствующим. Он испытывал нечто подобное тяжкому похмелью. А тут еще начал накрапывать мелкий дождик. Словно само небо оплакивало его, Стива, собственное непристойное поведение.

– Я хотел бы, чтобы ты приезжал сюда как можно чаще, – повторил Холмс очень серьезно. – Мне нравится иметь с тобой дело. И это единственное условие, которое я тебе ставлю для того, чтобы ты получил столько заказов, сколько я смогу тебе предоставить. Я продаю изрядно вашей продукции, одни только мои заказы сделают тебя богатым человеком. Так что не отказывайся от меня. Приезжай почаще. Заказ, который сейчас лежит в твоем атташе-кейсе только аванс того, что я сделаю для тебя, если ты поможешь нам с Тамми.

– Да, сэр, – повторил Стив. Нервно подрагивающими пальцами он достал и прикурил сигарету. Затем поднял с земли свой атташе-кейс.

– До свидания, мистер Холмс. Я буду у вас так скоро, как только смогу.

– Вот и ладно, – Эрл протянул ему руку и Стив пожал ее. Холмс повернулся и скрылся в доме, Стив направился к своему автомобилю.

Ему предстоял долгий путь домой, в одиночестве. Он ехал под непрекращающимся дождем, включив дворники на ветровом стекле. Своими мерными качаньями они могли свести с ума…

Он снова изменил Джин. Что же с ним происходит? Он должен был бы вернуть заявку Холмсу, порвать ее. Точно так же он должен был тогда отказать и Десмонду, просто заявить, что ему это неинтересно.

«Должно быть, я сексуальный маньяк», – подумал он, содрогнувшись. «Что-то со мной не в порядке».

Ничто в его воспитании и предыдущей жизни не могло подвести Стива к таким поступкам. Он вырос в маленьком городке. Его отец был респектабельным учителем. Мать – утонченная и несчастливая женщина, которую занимали только педагогические проблемы мужа. В доме Джерардов многое запрещалось. Удовольствия исключались, вся жизнь сводилась к тягостям и неудобствам. С тех пор, как Стив помнил себя, он приучался к самоограничениям во всем, недопущении ничего низменного.

Его родители надеялись своими непрерывными наставлениями подвинуть и его на учительскую стезю. Поэтому его послали в колледж не с совместным обучением мальчиков и девочек, а только для ребят. Здесь строгостей и ограничений было вдвое больше, чем в родительском доме.

Стив закончил колледж с отличием. Но в педагоги не пошел, вместо этого он неожиданно для всех подался на флот, записался на два года. На военной службе он обрел свободу, которой не пользовался никогда раньше. Во всех отношениях он стал хорошим матросом. Поскольку все его домашнее воспитание зиждилось на выносливости и послушании, он легко приноровился к флотским уставам и порядкам. За одним исключением. Это исключение стало бедствием для его возможной карьеры в военно-морском флоте. Выяснилось, что здесь имеет значение не только то, как хорош матрос на строевых занятиях, как он владеет оружием или основами тактики своего подразделения, насколько спокойно переносит такие приказы, как направление чистить гальюн вне очереди, насколько соблюдает все требования уставов. Все эти достоинства ничего не значили на весах против других качеств, которыми он, оказывается, не обладал.

Лейтенант Рубби, командир его экипажа, вызвал однажды Джерарда в свою каюту. Рубби был тощий мужчина лет тридцати с небольшим и обветренным лицом. Все знали, что он весьма отличился в корейской войне.

Стив до сих пор помнил, как встретил его лейтенант. Рубби сидел за своим столом, внимательно вглядываясь холодными карими глазами в лицо вытянувшегося перед ним молодого матроса.

– Вольно, Джерард, – скомандовал офицер, – и закрой за собой дверь.

– Есть, сэр, – Стив затворил дверь. Он был немного встревожен. До сих пор командир никогда не вызывал его в свою каюту. Он заметил также, что на столе перед лейтенантом лежит его личное дело. Стив напряженно пытался припомнить, чего такого он мог натворить в последнее время. Вроде бы, ничего.

Рубби курил сигару. Стив тогда еще не был курящим и невольно поморщился от густого дыма.

Командир указал на кресло.

– Садитесь, – сказал он невыразительным тоном.

– Слушаюсь, сэр.

– Черт побери, – раздраженно сказал Рубби, ты не в строю. Что ты сидишь, словно штык проглотил. Хочешь сигару?

– Благодарю вас, сэр, я не курю.

– Вот как, – Рубби открыл нижний ящик стола. – Это, конечно, не по правилам, но как насчет выпить?

– Нет, сэр, я не пью. К тому же, это была бы выпивка в служебное время. А я на вахте еще два часа.

– М-да… Полагаю, ты прав.

Не налив и себе, Рубби убрал бутылку обратно в стол.

– Ладно, Джерард, – сказал он, вздохнув, – я вижу, ты гадаешь, почему я вызвал тебя.

– Так точно, сэр.

– Честно говоря, – сказал лейтенант, – это меня и самого удивляет. Полагаю, во мне заговорили отцовские инстинкты.

Рубби доверительно перегнулся к Стиву:

– Ты слишком хороший матрос, Джерард, чтобы твои задатки остались без востребования.

– Не понял, сэр.

– Я сказал, ты слишком хороший матрос, чтобы твои способности пропали даром. Рубби постучал пальцами по столу.

– Я внимательно наблюдал за тобой, Джерард. Ты самый компетентный человек во всем экипаже, самый способный моряк.

– Благодарю вас, сэр! – ответил Стив, польщенный этими словами. – Я стараюсь, как можно лучше усвоить все, чему меня учат.

– Это верно, – согласился Рубби. – В стрельбе, на полосе препятствий и прочих дисциплинах ты очень старателен. Но ты не воспринимаешь многие другие уроки, не так ли? И даже не стараешься.

– Не понял вас, сэр, – ответил Стив, искренне не понимая, к чему клонит командир.

– Это трудно объяснить, очень деликатная материя. Я стараюсь не вмешиваться в частную жизнь моих людей, во всяком случае, пока это не создает для меня проблем. Но в твоем случае, Джерард, я делаю исключение, потому что мне нравится, что ты стараешься стать хорошим моряком. Я думаю, ты им станешь и сможешь сделать карьеру на флоте. Он вынул сигару изо рта.

– Но есть некая малость, которую вы еще не освоили, Джерард. Это самая важная часть морского дела, иногда даже самая важная в жизни вообще.

– Что же это такое, сэр?

– Буду очень откровенным, – сказал офицер, – но тут вам помочь нельзя. Вы должны познать себя, Джерард. Стив недоверчиво взирал на него.

– Мне кажется, я это делаю, лейтенант. Рубби отрицательно покачал головой.

– Нет, вы себя совершенно не понимаете и неспособны принимать трудные решения, когда надо сделать решительный выбор в чем-либо.

– Не улавливаю вашу мысль, сэр.

– У вас есть собственные правила, по которым вы живете, не так ли?

– Да, сэр, именно так.

– Система очень строгих правил. Без сомнения, вбитая в вас в детстве.

– Меня правильно воспитывали, сэр.

– Нет, – возразил Рубби, скрестив руки на груди, – это не так. Когда ты был мальчишкой, Джерард, тебе доводилось когда-нибудь стянуть сигарету и выкурить ее за домом, просто так, чтобы попробовать, что это такое?

– Нет, сэр.

– Тебя когда-нибудь соседская девчонка завлекала в лес, чтобы там побаловаться?

– Лейтенант Рубби! – Стив вскочил, лицо его пылало.

– Думаю, что нет, – не обращая внимания, – продолжал Рубби. – Да садись же… Ты не выпиваешь, не куришь, не бранишься и не волочишься за женщинами.

– Конечно, нет!

– Значит, – заключил Рубби, – ты пуританин, а пуритане опасные люди.

Стив сидел насупившись, потом сказал:

– Я полагаю, сэр, вы не имеете права так говорить мне. Почему все презирают человека, который верит в целомудрие?

– Никто не презирает человека за целомудрие, – возразил Рубби. – Но есть разница между пуританством и целомудрием. Пуританин ощущает свое превосходство над пороками, осуждает их, даже не понимая, что это такое. Целомудренный же отвергает их потому, что они не соответствуют тому пути, по которому он намерен следовать. Вот в чем разница. Целомудрие придает силу. Пуританство лишь только отвергает.

– Я не понимаю, какая тут связь с моей карьерой на флоте, – довольно невежливо заявил Стив.

– Самая прямая связь! – ответил лейтенант. – И с вашей гражданской карьерой тоже. Вы собираетесь жить, как мужчина, вести дела с мужчинами. Но для этого нужно и самому стать мужчиной. Я бы с радостью способствовал вашему продвижению по службе. Я бы с радостью дал вам рекомендацию в O.C.S.,[3]3
  O.C.S. – школа кандидатов в офицеры. (Амер. аббр.)


[Закрыть] но я не могу сделать этого, пока вы не познаете себя. Вы должны созреть, а этого нельзя достичь, пока не познаешь свои слабости, не разберешься, что они из себя представляют. Без этого вы не сможете видеть, познавать и предупреждать слабости других.

– Это, конечно, здорово – продолжал Рубби, – бежать всяческих искушений. Но ведь это дешевый жест, избегать соблазнов, которые сам не вкусил! Невелика цена такому целомудрию! Черт побери, хотел бы объяснить это получше. Что я хочу сказать, Джерард, ты как кусок льда, который еще не начал таять. Ты воображаешь себя прочным, а на самом деле ты хрупкий, чуть подтаешь и переломишься. Надо терпимее относиться к вещам, которые образуют мужчину – к порокам, в частности, так же, как к целомудрию.

– Вы хотите сказать, командир, что я должен предаться всем грехам? Напиваться, сквернословить? Прелюбодействовать?

– Нет, – утомленно ответил Рубби, – я этого не говорил. Я лишь пытаюсь сказать: научись жить сам с собой. Попробуй сам эти самые пороки, прежде чем осуждать их и людей, которые им предаются. Стань же мужчиной, научись быть взрослым. Взрослым мужчиной.

Стив покачал головой.

– Боюсь, сэр, я не в состоянии постичь этого.

– Я тоже этого боюсь, – со вздохом сказал Рубби. – Ладно, Джерард, будь что будет. Вы свободны.

– Есть, сэр, – Стив встал и идеально четко откозырял.

Рубби ответил ему вяло и небрежно.

Каюту лейтенанта Стив покинул с облегчением. Он так и не понял, что, собственно, пытался растолковать ему командир. Так он и остался рядовым матросом на все время своей службы.

Стив и сейчас, проезжая через плодородные земли на пути к дому, не мог полностью понять тот давнишний разговор с лейтенантом Рубби. «Может быть, я никогда не пойму его», – решил ОН в конце концов.

Уволившись с флота. Стив избавился, слава богу, от присутствия на бесшабашных пьянках, соленых присказок по каждому поводу, досаждавшего со всех сторон бесконечного трепа о сексе.

Он стал искать работу. Подвернулась незначительная должность, что-то вроде мальчика на побегушках в конторе главного филиала фирмы «Айронхэнд». Со свойственной ему аккуратностью, Стив вникал в каждое поручение, не допустив ни одного прокола. В свободное время он изучал все, что только можно было, о машинах, поставляемых компанией. Он не ставил перед собой при этом никакой конкретной цели. Просто такова уж была его натура – дотошно влезать в каждое дело, с которым ему приходилось сталкиваться.

Он жил скромно и одиноко. Снимал квартиру. Бережно подкапливал деньги. Подавлял в себе все естественные плотские желания.

У него была мечта. В один прекрасный день он встретит девушку. Она будет скромной, привлекательной, умной и красивой. Она не должна иметь ничего общего с теми вульгарными и развязными особами, которые так нравились его сослуживцам-матросам. Словом, во всех отношениях она должна быть тем, что он мысленно называл «старомодной девушкой».

Конечно, Стиву хотелось бы, чтобы после свадьбы она оказалась страстной. Он не был лишен чувственных позывов, которые жестоко подавлял. И ему являлись соблазнительные видения, невзирая на все усилия изгонять их из глубин подсознания. Конечно же, эта девушка будет в постели замечательной, той единственной женщиной, которую он всегда будет желать, в которой всегда будет нуждаться. И тут дело было уже не в любви мужа и жены, но в самой идее брака в целом.

Меж тем фирма расширяла свой оборот, и Сту Десмонд, на которого произвели впечатление познания и способности Джерарда, предложил ему наконец должность торгового агента. Стив согласился без колебаний. Новые обязанности его не пугали. Почва уже была подготовлена. Стив хорошо знал всю предыдущую переписку с заказчиками, в достаточной степени изучил ассортимент оборудования и с энтузиазмом взялся за его продажу.

Поначалу все пошло скверно.

Что-то было не так, ничего не получалось. Стив использовал все свое красноречие. Приводил самые убедительные доказательства в пользу продукции «Айронхэнд» перед другими конкурентами, снижал цены.

И по-прежнему терпел неудачи.

«Может быть, – думал он, – я недостаточно старателен». Он проводил в разъездах больше времени, чем любой другой торговый агент, лез вон из кожи, оставлял для себя время только на сон.

Ничего не помогало.

Через несколько месяцев Сту Десмонд вызвал его в свой офис. При разговоре присутствовали также Стюарт и Даунс.

Лицо Десмонда было хоть и не мрачным, но достаточно озабоченным. Перед ним лежали документы о торговых сделках.

– Итак, – сказал он, – некоторые итоги. Мы ведем жестокую борьбу за рынок. До последнего времени держались хорошо. А сейчас вдруг опустились намного ниже нашей квоты.

– Не понимаю, – сказал Стюарт, – я свою квоту превысил на двенадцать процентов.

– Я свою тоже превысил, – добавил Даунс. Все уставились на Джерарда. Наступило долгое молчание. Затем Десмонд мягко спросил:

– У тебя, Стив, кажется, дела идут не так хорошо?

Стиву очень хотелось отвернуться, но гордость заставляла его всегда смотреть собеседнику прямо в глаза:

– Боюсь, что вы правы, – произнес он напряженным голосом.

– Почему же так?

В голосе Десмонда не слышалось упрека, только озабоченность.

– Я… Я не знаю. Я перепробовал все, досконально изучил все материалы, каталоги, прейскуранты. Я растолковываю им, как выгодно покупать машины именно у нас, а они не проявляют никакого интереса!

Десмонд понимающе кивал головой. Потом неожиданно спросил:

– Ты всегда так смотришь людям в глаза, как сейчас?

– Да, сэр! Я стараюсь так жить, чтобы всегда можно было прямо смотреть людям в глаза.

– Вот и зря, – сказал Десмонд, – людям это может доставлять неудобства. Очень немногим из нас это нравится.

– Но… – восстал Стив, потом осекся и опустил взор.

– Так-то лучше, – улыбнулся Десмонд. Затем он повернулся к Стюарту и Даунсу. – Ребята, я полагаю, этот молодой человек нуждается в небольшой подмоге. Дэвид, ты на прошлой неделе прокрутил хорошую сделку. Будь любезен, объясни Стиву, как это тебе удалось.

– Пожалуйста, – с готовностью откликнулся Дэвид. – У меня была частная информация об этом старике Сэндерсе, ну, вы знаете этого подрядчика. До меня дошли слухи, что он ищет на рынке два новых транспортера и бульдозер. Конечно, Сэндерс жестокий человек, наши конкуренты гоняются за ним, и драка за него всегда грубая. Но мне эта сделка была нужна позарез, чтобы перекрыть свою квоту. Пришлось изрядно напрячь все мозги.

Он сделал эффектную паузу и закурил сигарету.

– Я специально подъехал к его конторе в конце рабочего дня. Почему? Мне удалось разнюхать, что, прежде чем отправиться домой, он всегда пропускает несколько стаканчиков пива. Я вошел в его офис как раз в тот момент, когда служащие расходились, а в руках держал две картонки по шесть банок пива в каждой. Я застал старика, когда он наливал себе стакан. Естественно, он мне предложил присоединиться. Я ответил, бог ты мой, давайте лучше попробуем моего, и вытащил эти банки. Потом мы сидели, глушили пиво стакан за стаканом. У меня был запас похабных анекдотов, которые он еще в своей глуши не слышал. Он хохотал так, что едва не свалился со стула.

Короче говоря, мы засиделись в офисе до 10 вечера. Когда мы проголодались и решили пойти куда-нибудь перекусить, заказ уже лежал в моем портфеле.

– Ты обговаривал с ним цены? – спросил Десмонд.

– Нет, только сказал, что от сделки с нами он получит значительную выгоду.

– Ты показывал ему прейскуранты?

– Ничего я ему не показывал, – ответил Стюарт. – Лишь когда выходили, я сказал:

«Джон, прежде, чем уйти, выпиши мне заказ на этот товар, а я завтра позвоню в свою контору, и они вышлют тебе все бумаги». Он ответил: «Конечно», подписал заказ и вручил мне. А еще настоял в ресторане, что заплатит за мой бифштекс. Стюарт пожал плечами:

– Вот как оно было.

Десмонд кивнул и повернулся к Даунсу:

– Фред, а как твоя последняя сделка, та, что с Винсентом?

Даунс ухмыльнулся:

– Хм… В общем, я использовал ту же технику, что и Дэвид. Только его слабость не пиво, а женщины. Ну, я знаю в том городе пару девочек, мы к ним и закатились. В итоге я получил этот заказ.