Текст книги "Владимир Путин"

Автор книги: Рой Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 57 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

Поздно вечером 1 января 2000 года Борис Ельцин пригласил к себе «на пельмени» не только Владимира Путина с Людмилой Путиной, но и министра обороны маршала Игоря Сергеева и руководителя администрации Александра Волошина с женами. Говорили и поднимали тосты не только по случаю праздника. Гости разошлись после полуночи.

Нет необходимости говорить здесь о том громадном количестве проблем, на которые Владимир Путин должен был обратить внимание уже в первую неделю и в первый месяц своего пребывания в Кремле в качестве исполняющего обязанности президента. Почти все решения он должен был принимать самостоятельно. Борис Ельцин решил на время покинуть Москву и Россию.

2 января 2000 года Борис Ельцин с супругой вылетел в Израиль, в Вифлеем, на празднование 2000-летия христианства. Его принимали по протоколу, предусмотренному для действующих глав государств. Вернувшись в Москву, Ельцин вместе с супругой и дочерью Татьяной пошел в Большой театр на вручение ежегодной премии «Триумф». Он волновался, опасался негативной реакции собравшейся здесь публики. Но его появление в ложе театра было встречено аплодисментами. Ельцин был ошеломлен, хотя большинство людей искренне радовались, что он, наконец, ушел, и большая часть из них приветствовала его отставку.

Борис Ельцин не скрывает в своих мемуарах, что в первые недели после отставки он испытывал чувство пустоты, одиночества и даже тоски. Его письменный стол опустел, и он не должен был подписывать никаких документов. Он вспоминал и позднее утро 10 января 2000 года, когда он подошел к столу в своем кабинете и взял с пульта трубку телефона специальной связи. Но гудков не было. Президентские телефоны не работали. Ельцин был раздражен и обеспокоен. В кабинете делать ему было нечего, и он вышел в гостиную. Возможно, он подумал в этот момент о М. Горбачеве, оставшемся без связи в Форосе. В данном случае это была техническая пауза в системе спецсвязи, ее переналаживали на нового главу государства. Были такие линии связи и шифры, которые мог использовать только один человек в России – ее действующий президент.

Перед своим 69-летием в самом конце января Борис Ельцин в первый раз после отставки решил поехать в Кремль; была назначена его встреча с журналистами из президентского «пула». После взаимных подарков и поздравлений Ельцин зашел и в кабинет к Владимиру Путину. «Можно ли присесть в президентское кресло?» – обратился первый президент к своему преемнику. В нем еще не заглох слишком мощный инстинкт власти.

1 февраля 2000 года в день рождения Бориса Ельцина Владимир Путин и его супруга уже утром поздравили первого президента и провели у него около часа. Жизнь Ельцина постепенно налаживалась: он стал получать регулярные отчеты разных кремлевских служб, данные социологических опросов, информационные сводки и дайджесты прессы. Он решил уйти из публичной политики и отказался от всех предложений насчет лекций или создания каких-то фондов наподобие «Горбачев-фонда». Но он не хотел и не мог вести жизнь простого пенсионера, копаться в саду и беседовать с внуками.

Свою позицию и свою роль Ельцин определил следующим образом: «Я отвечаю за всех, кого вырастил, с кем работал, я отвечаю по-прежнему за все, что происходит. Да, не как президент, а как человек, несущий ответственность за тот политический процесс, за тот путь, которым прошла Россия. Каждый, включая нового президента, может сегодня прийти ко мне, спросить мое мнение, задать свой наболевший вопрос. И я обязан на него ответить, вовсе не претендуя на истину в последней инстанции! Я обязан смирить в себе многолетний рефлекс руководителя и стать для всех этих людей просто собеседником – важным, ценным, мнением которого они дорожат. Но просто собеседником! И это – огромная, серьезная миссия» [91]91
  Комсомольская правда. 2000. 8 декабря.


[Закрыть].

К Ельцину приезжали многие: Михаил Касьянов, Игорь Сергеев, Владимир Рушайло, Сергей Шойгу, Анатолий Квашнин, Константин Тоцкий. Из представителей интеллигенции – Галина Волчек, Эрнст Неизвестный. Владимир Путин приезжал к Борису Николаевичу по утрам два раза в месяц; их загородные дома стояли не так уж далеко друг от друга. Еще чаще они разговаривали по телефону.

Что скажет история?

История еще не знала столь необычной отставки главы крупнейшего государства, да еще в канун нового тысячелетия. Неожиданный, но своевременный, простой и вместе с тем крайне эффектный уход из Кремля, несомненно, останется в истории важным и интересным прецедентом.

Решение Ельцина было облегчено и подготовлено успешной работой Путина на посту премьера. Но и для Владимира Владимировича события 31 декабря 1999 года стали важным трамплином, существенно облегчавшим победу на предстоявших 26 марта 2000 года президентских выборах. В этом отношении Ельцин и Путин связаны друг с другом гораздо сильнее, чем любая другая пара политиков, один из которых унаследовал власть и полномочия другого, по крайней мере в XX веке и в нашей российской истории. А Борис Ельцин был явно неравнодушен к суждениям историков. По свидетельству людей из близкого окружения первого российского президента, он был озабочен в последние годы своего пребывания в Кремле не только проблемой преемника, но и своего места в российской истории. Что скажет о нем история? – этот вопрос никогда не оставлял Бориса Николаевича равнодушным, и это хорошо видно по его мемуарам.

Вокруг эпохи Ельцина будут еще долго (или даже всегда) идти споры и среди историков. Борис Ельцин пришел к власти в России еще в начале 90-х годов. На протяжении этого богатого событиями десятилетия менялась обстановка в стране и вокруг нее, менялись люди в правительстве и в окружении главы государства, менялись законы и конституция, но Борис Ельцин оставался Президентом Российской Федерации. В чем-то он менял обстановку в России, но в чем-то очень важном менялся и сам, приспосабливаясь к новым реалиям. Ельцин обнаружил большую способность не только оставаться самим собой, но и изменяться как к лучшему, так и к худшему.

Он никогда не был фанатичным приверженцем какой-либо политической или социальной доктрины, и в этом состоит один из секретов его политического долголетия. В разное время он являлся коммунистом-администратором и коммунистом-демократом, социал-демократом, либералом и левым радикалом, неутомимым борцом с привилегиями и патриотом. Он умел поворачиваться, никого при этом особенно не удивляя, и его ежегодные послания Федеральному собранию существенно отличались одно от другого не только по темам и языку, но и по идеологическому наполнению.

В своей сущности Б. Ельцин был в первую очередь разрушителем, и у него никогда не было своей позитивной программы. Главным приоритетом для Ельцина была не идеология и не программа, а власть, и это вызывало со всех сторон жесткую критику. О нем писали как о барине-самодуре, разорившем имение, запутавшемся в долгах, уморившем скот и людей и постоянно меняющем управляющих, на которых он и валил вину за свое банкротство. После августа 1998 года массированная критика в адрес Ельцина и «семьи» шла со страниц самых респектабельных западных газет и журналов, которые в прошлом прощали первому Президенту России все его недостатки. При этом большая часть упреков в адрес режима Ельцина была справедлива. Но кто мог реально заменить Ельцина, например, в 1993 году? Хасбулатов? Руцкой? Бурбулис? Макашов? Гайдар?

А кто мог стать во главе государства в 1997 году? Немцов? Черномырдин? Чубайс? Где была альтернатива? Способен ли был Зюганов в 1996 году принять на себя всю ответственность и избежать потрясений? Или, может быть, генерал Лебедь? Альтернатива Ельцину начала вырисовываться только с приходом в Белый дом Евгения Примакова, но политическое движение и идеология, на которые мог бы опереться Примаков, не успели сложиться в какие-то новые структуры, способные выдержать громадный вес российской государственности и российских проблем.

К тому же режим Ельцина не был однороден: демократия причудливо переплелась в нем с деспотией, а новый российский капитализм содержал в себе не только элементы криминалитета, но и весомые блоки прежних социалистических отношений. В разных сферах управления этот режим имел разный цвет и использовал разные принципы. Даже карта российских регионов до сих пор окрашивается политологами с помощью разных красок, в том числе и красной, а также розовой, белой, зеленой и голубой. Такого смешения политических цветов не знает сегодня ни одна страна в мире.

У историков есть один почти безусловный критерий для оценки значения и роли того или иного лидера в истории государства. Мы прибегаем к сравнению того состояния, в котором лидер принял власть в своей стране, и того, в котором находилась страна, когда он оставил свой пост, – со смертью или в результате других обстоятельств.

Нет никаких оснований включать Бориса Ельцина в список таких великих реформаторов XX века, как Дэн Сяопин, Франклин Рузвельт, Конрад Аденауэр, Нельсон Мандела. Он принял страну в 1991 году в плохом состоянии, но оставил ее в декабре 1999 года в еще худшем. Уровень жизни подавляющего большинства российских граждан снизился за эти восемь лет почти по всем основным показателям на 40–50 процентов, а число людей, живущих в условиях крайней нужды, приблизилось к половине населения России. Смертность в стране значительно превышала рождаемость, и это привело к сокращению населения страны на три миллиона человек. Возросла преступность, заметно деградировали системы образования, здравоохранения и культуры. Количество безработных достигло почти 10 миллионов человек, потребление алкоголя в год на одного человека существенно возросло, а потребление мяса существенно уменьшилось.

Ликвидация сбережений граждан, расстрел танками Верховного Совета, война в Чечне, распродажа или просто раздача нефтепромыслов, банков, телеканалов, металлургических заводов… Надо ли и дальше приводить подобного рода факты и цифры, характерные для времен не подъема, а упадка и смуты?

* * *

Конечно, можно использовать для оценки эпохи Ельцина и другую систему отсчета. В 1990 году, когда Борис Ельцин был избран Председателем Верховного Совета РСФСР, у России не было своего российского государства. Российская Федерация и как государство и как союзная республика была скорее мифом, чем реальностью. Именно Ельцин начал создавать Российскую Федерацию как новое и притом относительно демократическое государство, хотя и за счет разрушения СССР и КПСС. Эти перемены многие считают революцией. Однако, даже согласившись с этим, трудно было бы отнести Ельцина к списку великих революционеров XX века: у него не было новой идеологии, хотя он и умел разрушать прежние установления и догмы.

Да, несомненно, Борис Николаевич не диктатор и не тиран. Он терпел критику и даже поношения со стороны газет, журналов и телевидения. Он не стал запрещать КПРФ и проводить «декоммунизацию», как этого требовали от него правые радикалы. Он сохранил ту свободу печати, взглядов, информации, передвижения и политических партий, на которую Россия оказалась способна. Демократию нельзя построить, она должна вырасти сама, и минимальные условия для этого при нем уже были созданы.

Ельцин подписал не только Беловежские соглашения, но и договор о союзе с Белоруссией. Сильно ошибались те, кто считал, что Борис Николаевич превратился в простую марионетку в руках своего окружения или олигархов. Нет, все главные решения Ельцин принимал сам, и он полностью отвечал за свои поступки. С ним приходилось считаться всем российским политикам и лидерам других стран, и не только потому, что у России, как об этом говорил в Пекине первый президент, есть все виды ядерного оружия.

Борис Ельцин удержал власть в Кремле, когда все рушилось и могла разрушиться также Российская Федерация. Конечно, Россия поднялась бы обязательно, но позже и с еще большими потерями. Смута 90-х годов прошла все-таки без череды Лжедмитриев и Керенских.

Перечисленного слишком мало, чтобы получить на суде истории безусловную и положительную оценку. Но ведь могло быть и хуже!

Всего десять человек возглавляли Российское и Советское государство в период от 1 января 1900-го до 1 января 2000 года. Одни из них правили страной многие годы, другие занимали свой пост всего несколько месяцев. Сменяя один другого в Зимнем дворце, а потом в Кремле, принимали главные для страны решения Николай II, Александр Керенский, Владимир Ленин, Иосиф Сталин, Никита Хрущев, Леонид Брежнев, Юрий Андропов, Константин Черненко, Михаил Горбачев и Борис Ельцин. Это были разные люди с разными взглядами и характерами, с разными интеллектом и стилем работы. Только один из них был избран на свой пост населением страны; другие пришли к власти в результате революций, партийных постановлений, дворцовых переворотов или заурядных интриг.

Все эти лидеры занимали свой пост не по воле своего предшественника и чаще всего осуждали его правление, объявляя при этом о своем стремлении установить в стране «новые и лучшие» порядки. Нечего и говорить, что Керенский не собирался продолжать дела и замыслы Николая II, а Ленин – дела и замыслы Керенского. Ленин не зря опасался прихода к власти Сталина, который превозносил Ленина на словах, но решительно отказался от его взглядов и исканий начала 20-х годов. Хрущев одной из своих главных задач считал борьбу против «культа личности» Сталина, а Брежнев объявил борьбу против «субъективизма и волюнтаризма» Хрущева. Андропов не хотел, чтобы его преемником стал Черненко, а Черненко не хотел, чтобы ему наследовал Горбачев, который повел энергичную борьбу с порядками «эпохи застоя». Борьба Ельцина и Горбачева происходила на наших глазах и еще свежа в памяти.

* * *

У России и Советского Союза не было в XX веке какой-либо естественной и нормальной системы перехода власти из одних рук в другие, и именно это являлось одной из самых важных причин наших трудностей и неудач.

Пять из названных выше лидеров возглавляли государство до последнего дня своей жизни, трое были устранены от власти в результате революции, один в результате дворцового переворота. И только Ельцин ушел из Кремля добровольно и досрочно, передав власть в руки избранного им самим преемника.

Но почему этим преемником стал В. В. Путин?

Выборы президента

Уже с осени 1999 года на политической сцене России доминировала одна фигура – Владимир Владимирович Путин, который выступал перед нами сначала как премьер, потом как исполняющий обязанности президента, а с 26 марта 2000 года – и как законно избранный Президент Российской Федерации. Еще за год до выборов мы почти ничего не знали о Путине, а теперь он сравнительно легко, уже в первом туре и с большим преимуществом, победил всех своих соперников: Геннадия Зюганова, Григория Явлинского, Амана Тулеева, Владимира Жириновского и др.

Победа В. Путина на выборах не была неожиданностью для наблюдателей. Однако само появление Путина на российской политической сцене, его стремительное выдвижение к вершинам власти, его влияние на ситуацию в России, обретенные им авторитет и признание, а также всеобщий интерес, который вызывал к себе новый российский лидер, – все это стало главной неожиданностью политической жизни и главной темой нашей печати еще с сентября 1999 года.

Столь быстрого и притом одобряемого страной выдвижения политического лидера, какое мы наблюдали недавно в России, не знала не только история нашей страны в XX веке, но и история западных демократий, если не считать времен великих революций 1789 и 1917 годов. Во всех странах возвышение национального лидера происходило, как правило, в результате сложной и длительной политической борьбы, которая в условиях тоталитаризма могла принимать и кровавый характер.

Но зимой и весной 2000 года избирательная кампания прошла много спокойнее, чем даже при выборах в Государственную думу. Зюганов и Явлинский не смогли составить Путину серьезную конкуренцию, а Евгений Максимович Примаков снял свою кандидатуру еще в январе, не желая напрасно тратить время и силы. При этом Примаков выразил свое искреннее уважение к Путину, а Путин высказал свое уважение к Примакову как к человеку и политику. Это и понятно, в конце концов они оба патриоты, государственники и центристы, люди порядка и долга.

Это кажется удивительным, но Владимир Путин поднялся к вершинам власти, не опираясь на какие-либо массовые движения и партии. Созданное осенью избирательное объединение «Единство» только начинало формировать свои структуры, программные документы и идеологию, поэтому оно не могло в чем-либо существенном помочь Путину, а само нуждалось в его поддержке.

В то же время о своей готовности поддержать В. Путина заявляли перед выборами десятки влиятельных общественных организаций, политических движений и партий разного направления. Его поддержали почти все губернаторы и главы республик Российской Федерации. Незадолго до выборов о поддержке Владимира Путина заявило и движение «Отечество», возглавляемое мэром Москвы Юрием Лужковым. Путин принял эту поддержку, но не связал себя никакими серьезными обязательствами.

Он получил на выборах уже в первом туре около 53 процентов голосов, и это давало ему прочный мандат не только на власть в стране, но и на выбор союзников и партнеров, а также на проведение серьезных политических и экономических преобразований.

Для многих политических наблюдателей несомненный, но неожиданный успех Владимира Путина на выборах казался необычным и даже необъяснимым. «Стоит присмотреться внимательнее если не к фигуре главного кандидата на главный пост, то к сумме обстоятельств, сопровождающих его продвижение к вершинам власти, – советовал нам Александр Архангельский из „Известий“. – Обстоятельства эти, прямо скажем, печальны. Одинокая фигура балансирует над пропастью; под нею нет никакой опоры. Ни реальной политической силы, которая сохранит верность в случае, если удача вдруг отвернется; ни финансовой базы, ни надежного (пускай неизбежно коррумпированного) окружения. Не публичный политик, а какой-то солдат политической удачи, единственный расчет которого на собственные силы, на ясный и ледяной ум, на везение, на счастливую звезду, которая до сих пор не подводила; может статься, не подведет и в будущем» [92]92
  Известия. 2000. 17 марта.


[Закрыть].

Со сказкой сравнивал возвышение Владимира Путина писатель Михаил Чулаки. «И как это мы не заметили, – писал он, – что на наших глазах разыгралась грандиозная история Золушки – да к тому же в мужском варианте, что случается несравненно реже. В чем прелесть и сказочность сюжета: власть досталась не одному из тех многих, кто годами рвался к ней, а тому, кто вчера и вообразить себя не пытался в роли президента. Столь волшебный поворот истории не мог не заворожить всю страну. Когда появился наш герой, выбрать кого-нибудь из потрепанных властью политиков значило нарушить намечавшуюся сказку» [93]93
  Московские новости. 2000. № 32. С. 5.


[Закрыть].

Необычность карьеры, которую сделал Владимир Путин, особенно с августа 1999 года, очевидна. Такая карьера была бы невозможна еще десять лет назад, так как продвижение в иерархии советской власти не могло быть быстрым, и оно во всех случаях, не исключая и «феномена Андропова», происходило не только через систему государственных органов, но и через партийные структуры. Любой претендент на высший пост в СССР должен был стать членом ЦК КПСС, а затем и Политбюро ЦК КПСС, и получить мандат на лидерство от группы высших партийных руководителей.

В советской системе политического руководства не было места неожиданностям. Выдвижение людей в КПСС было сходно с выдвижением людей в армии, где человек поднимается вверх после присвоения ему очередного звания и где никто не намерен надевать на него генеральскую форму просто потому, что он способен на руководство или претендует на это. (Конечно, в годы войны продвижение в чинах в армии может быть более быстрым, но при наличии определенных заслуг.) В такой однопартийной и идеологизированной системе власти Ельцин мог бросить вызов Горбачеву только потому, что он почти двадцать лет принадлежал к высшей партийной номенклатуре, к элите и прошел в эти годы путь от заведующего отделом Свердловского обкома партии до первого секретаря Московского горкома партии и кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС. Он был уже советским патрицием, и с этим нельзя было не считаться. В ином случае на его критику и оппозицию никто не обратил бы никакого внимания.

Однако как раз в начале 90-х годов в Российской Федерации вся прежняя идеологическая и кадровая системы были сломаны, все принципы перемешались, и в результате появилась возможность самых неожиданных и необычных карьер. Известно, что первым фаворитом Ельцина и вторым человеком в российской иерархии власти стал в конце 1990 года Геннадий Бурбулис. Каким опытом и политическим капиталом мог располагать этот заурядный преподаватель марксизма-ленинизма из Уральского института повышения квалификации инженеров цветной металлургии? А ведь именно Бурбулис сформировал первое правительство «реформаторов» и сформулировал идеологию новой «перестройки». А кем был еще в начале 1991 года Егор Гайдар?

Никому не известные канцеляристы, заведующие лабораториями, скромные кандидаты наук и младшие научные сотрудники, комсомольские активисты и «челноки», журналисты и летчики заполнили тогда коридоры власти, правления банков и даже кабинеты милицейских начальников.

Еще Александр Герцен писал в своих мемуарах, что во времена смуты во власть приходят люди «с большим самолюбием, но с малыми способностями, с огромными притязаниями, но без выдержки и силы на труд». В этой стихии, смешавшей как достойных, так и не слишком достойных людей, и начал с 1991 года действовать отставной офицер Владимир Путин, пока воля Бориса Ельцина, с одной стороны, и сильнейшее магнитное поле народных требований и ожиданий, с другой стороны, а также огромные способности, сильная воля и большие внутренние ресурсы самого В. Путина, с третьей стороны, не подняли его к вершинам власти. Эти три фактора пересеклись и соединились как раз на фигуре Владимира Путина, хотя, вероятнее всего, и сам Ельцин тогда не понимал – сколь сильную фигуру он выставил на шахматное поле российской политики. Вполне возможно, что и Владимир Путин не сразу осознал свое предназначение.

Еще в 1993 году, когда в российской печати стала активно обсуждаться тема нового президентства, ибо правление Бориса Ельцина явно заходило в тупик, российский политолог Владимир Вьюницкий в своей статье-прогнозе «Каким будет лидер постельцинского времени?» писал: «Общенациональный лидер, которого жаждут видеть во главе России ее граждане и будущие избиратели, должен быть не просто представителем той или иной партии, получившей большинство голосов. Он должен быть политической величиной, признанной на уровне не только сознания, но и эмоций всем народом. Скорее всего успех будет на стороне того, кто будет выступать не от имени какой-нибудь партии или блока, а кандидатом от массовых народных движений, в которых будут участвовать, но не задавать тон политические партии и организации. Иными словами, можно прогнозировать победу фигуры национального согласия или компромисса. С точки зрения политической тактики это должен быть бонапартист в хорошем смысле, который может стать в точку равновесия политических сил и, используя вотум народного доверия, приглушить накал страстей между ними. Исходя из отмеченных выше параметров, новый политический лидер должен прийти под знаменем так называемой авторитарной демократии: политического курса, в основе которого лежит приверженность демократическим институтам и ценностям, но при сохранении сильной государственной власти, контроля со стороны ее органов за экономическими и социальными процессами в обществе, наличием сильной вертикали исполнительной власти, замыкающейся на главу государства. Новый лидер должен будет продолжать курс на создание рыночной экономики, способной вписаться в мировое хозяйство. Но ему придется считаться с сильными требованиями народа о сохранении всех социальных гарантий, связанных с социалистическим прошлым. Поэтому социал-либеральный курс будет единственно перспективным и приемлемым для него. Единственной формулой соединения этих различных начал может быть идеология патриотического демократизма, которую и должен, наконец, привнести в сознание российского общества лидер постельцинского типа. Учитывая состояние межнациональных отношений в стране, это должен быть представитель великорусской нации. В истории не бывало так, чтобы на потребность в нужном типе фигур не было ответа. И на сей раз в стране найдется нужный ей лидер и, видимо, не один. Ибо люди – это единственное наше национальное достояние, которое Россия пока не растеряла» [94]94
  Диалог. 1993. № 3. С. 17–20.


[Закрыть]. Это был очень хороший анализ и очень точный прогноз, осуществления которого нам пришлось, однако, ждать еще много лет.

Но Владимир Путин раскрылся как национальный лидер не сразу, многие из наблюдателей видели в нем всего лишь «чиновника провинциального масштаба» и поэтому недоумевали. Даже некоторые из явных поклонников Путина начинали ссылаться для объяснения его успехов на влияние потусторонних сил. Как писал Александр Головков, «очень многие из крупных этапов биографии Путина заключают в себе реализацию жизненных вариантов, вероятность осуществления которых была меньше, чем вероятность неосуществления. В терминах метафизического мышления это выглядит как следование по предустановленной линии судьбы под водительством некоего высшего начала. В его биографии внешняя простота жизненного пути сочетается с почти мистическим соединением целого ряда маловероятных ситуаций» [95]95
  Независимая газета. 2000. 28 марта.


[Закрыть].

Менее экзотической, хотя и не более достоверной представляется теория «заговора», в результате которого Борис Ельцин был якобы вынужден уступить свой пост президента Владимиру Путину. Газета «Завтра» писала о заговоре неких могущественных «мондиалистских сил». Многие западные аналитики и журналисты пытались доказать, что «головокружительный взлет Путина из небытия к политическим вершинам был сдирижирован альянсом армейского генералитета и сил безопасности». «Конечно, – писал в духе западных конспирологов даже такой опытный журналист, как Джульетто Кьеза, – Путин никогда бы не стал президентом, если бы армия не открыла ему дорогу к власти во Второй чеченской войне. А точнее, если бы кто-то не задумал эту войну для того, чтобы дать военным оправиться от кризиса, и вместе с тем для того, чтобы привести в Кремль Путина. Все это выглядит вполне достоверно» [96]96
  Компания. 2000. 28 августа. С. 14.


[Закрыть].

Другие западные газеты уверяли, однако, что Путина продвинули к власти не генералы из армии и сил безопасности, а процветающие российские финансисты или «олигархи», которые на деле контролируют в России не только большую часть богатств, но и общественное мнение. Одна из немецких газет утверждала в феврале 2000 года, что В. Путин всего лишь «чистый лист», на котором будут писать его подлинные партнеры и покровители Б. Березовский и А. Чубайс, сумевшие будто бы прийти к соглашению друг с другом и определившие все главные события осени и зимы 1999/2000 года.

Нет смысла полемизировать с этими странными концепциями, которые рассматривали все главные политические события в России лишь под углом зрения недоступных для объективного анализа тайных заговоров, интриг в Кремле или соперничества олигархов. Любой историк может назвать среди событий прошлых десятилетий или столетий несколько примеров успешных и еще большее число неудавшихся заговоров.

Есть люди, или историки «параноидального стиля», как называл их Дэниел Пайпс [97]97
  Новое литературное обозрение. 2000. № 41. С. 5 – 26 (фрагменты из кн. Д. Пайпса «Заговор: объяснение успехов и происхождения „параноидального стиля“»).


[Закрыть], которые считают результатом заговора и Французскую революцию 1789 года, и Русскую революцию 1917-го, и две мировые войны, а также крушение КПСС и СССР. Именно заговоры, по мнению таких историков, являются двигателями истории, а все другие силы не имеют значения. Все важные события происходят только за кулисами, куда могут проникнуть лишь посвященные. Только здесь, за кулисами, и формируется реальная власть над миром и отдельными странами. Сама история – это всего лишь большой заговор.

Для приверженцев конспирологии, теории заговоров или историков «параноидального стиля» отставка Ельцина и приход Путина в Кремль – это результат заговора. Но они не могут понять и внятно объяснить, кто же организовал этот заговор.

Ни к науке, ни к реальной политике эти примитивные конспирологические схемы не имеют отношения.

Внешне более простой и, казалось бы, более современной концепцией политического успеха может служить объяснение, связанное с работой «политтехнологов» и использованием разного рода «политических технологий».

Еще перед выборами 26 марта 2000 года многие газеты писали об «искусственном раздувании рейтинга Путина», об умелой работе спичрайтеров и имиджмейкеров, которые будто бы и создали для нас образ сильного лидера, «молодого и энергичного руководителя, скромного, но не лезущего в карман за словом решительного человека». «Путина придумали политтехнологи», «Путин – это политический миф, созданный специалистами по пиар-кампаниям» – таково было заключение многих из его оппонентов. Все эти домыслы нет нужды подробно опровергать, В. Путин выступал перед нами не просто как кандидат, но и как действующий президент, который принимает решения и осуществляет реальную политику, а не пиар-кампанию. Владимир Путин имел дело не только с документами, но и с проблемами, и он смог показать себя человеком дела, который выполняет свои обещания и обязательства.

При этом деятельность Путина не была заранее спланирована в соответствии с какими-то четкими целями. Уже в сентябре и октябре 1999 года ему приходилось работать в условиях неожиданно складывавшихся трудных ситуаций, и он действовал в этой обстановке вполне успешно. Все политики заботятся о своей привлекательности и популярности, и они не могут не пользоваться на этот счет советами и помощью специалистов. В условиях демократии это часть их работы, но далеко не главная часть. В конце концов Путин не первый такой неожиданный выдвиженец в команде Ельцина. Однако другим кандидатам в преемники Бориса Николаевича не помогли почему-то никакие «политические технологии».

* * *

Как известно, политику часто и не без оснований сравнивают с театром, говоря о сцене и масках, ролях и суфлерах, режиссерах и марионетках. Эта концепция политического театра во многом сходна с более современной концепцией о роли политических технологий.

Прибегая к концепции политического театра, некоторые из оппонентов и недоброжелателей В. Путина пытались представить его неумелым и плохим актером, который неожиданно для себя оказался на большой политической сцене, не зная хорошо ни своей роли, ни всей пьесы, в которой ему предстояло играть. Напротив, другие авторы удивлялись успеху Владимира Путина как политического актера, противопоставляя его Борису Ельцину, который «вел себя часто как провинциальный трагик» [98]98
  Трибуна. 2000. 28 марта.


[Закрыть]. Эти сравнения российской политической сцены с театром интересны, но они являются лишь поверхностной аналогией. Театральность в политике существовала всегда, а с появлением телевидения этот фактор существенно возрос как составная часть политического успеха. Когда встречи в Кремле, заседания в Белом доме или посещение завода, госпиталя, детского дома могут видеть на своих экранах десятки миллионов людей одновременно, это заставляет и президента, и всех людей рядом с ним думать о каждом своем движении и каждой реплике.