Текст книги "Мгновение вечности"

Автор книги: Роуз Сноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава 3

– А вот и ваша комната, мисс Мэнсфилд. – Дворецкий с умными глазами любезно улыбнулся мне, и я быстро улыбнулась в ответ, прежде чем переступить порог. При этом я старалась игнорировать странное ощущение, как будто оказалась в эпизоде «Аббатства Даунтон». Я совсем не ожидала, что здесь будут слуги, и мне придется привыкнуть к присутствию дворецкого.

– Если вам еще что-нибудь понадобится, пожалуйста, дайте мне знать. – Уилфред слегка поклонился.

– Тысяча благодарностей, – сказала я и вошла в комнату. Тогда я улыбнулась в последний раз, быстро закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Хотя я и старалась не подавать виду, события последних часов все же немного выбили меня из колеи. Сначала головокружительная поездка на такси по узкой прибрежной дороге, затем не менее захватывающее путешествие на мотоцикле, включая мое почти падение на пристани в Портфолле, и в конце – откровение, что мой хладнокровный спаситель на самом деле мой кузен. Я сделала глубокий вдох в попытке взять контроль над своими противоречивыми чувствами. Не было смысла злиться на себя за то, что Блейк Бофорт намеренно держал меня за дурочку.

Я медленно оглядела огромную комнату, в которой мне предстояло обитать весь будущий год. Здесь была большая кровать с балдахином, кушетка, а также изящный письменный стол и большой шкаф – все, что необходимо для комфорта. Обстановка, сделанная со вкусом, была необычайно роскошной и странным образом соответствовала этому старинному особняку с его грубым очарованием, хотя в ней не было ничего грубого. Совсем наоборот – кремовые занавески и светлый ковер делали комнату уютной, как и высокие окна, через которые можно было видеть небо.

Сейчас оно было покрыто слоем черных туч, и поэтому по всей комнате были включены лампы, бросавшие свое теплое свечение на оклеенные обоями стены. Центр комнаты занимала широкая кровать из темного дерева, подушки и одеяла которой выглядели такими мягкими, что мне сразу же захотелось лечь. Хотя я никогда никому не сказала бы об этом, напряжение последних дней все еще не отпускало меня, так как спешные приготовления к путешествию и полет в Корнуолл все же прошли несколько беспокойно.

Осторожно я провела кончиками пальцев по покрывалу и взглянула на кружевной полог из кремовой ткани. В первый раз я буду спать на кровати с балдахином.

С любопытством я прошла от кровати к туалетному столику с мягким табуретом перед ним, на котором лежали чистая щетка и конверт с моим именем. С нетерпением я вскрыла конверт и нашла в нем лист бумаги с паролем Wi-Fi. С улыбкой я набрала код в телефоне, а затем посмотрела в окно. Передо мной расстилались лужайки с подстриженными живыми изгородями, а вдалеке даже можно было увидеть скалы и узкую полоску моря. Когда светило солнце, из комнаты должен был открываться потрясающий вид, но даже сейчас, с бегущими по небу тучами и вспыхивающими молниями, я находила его замечательным. Корнуолл был гораздо более суровым и диким, чем привычный мне Франкфурт, но сейчас я уже чувствовала себя почти как дома.

Я открыла окно и глубоко вдохнула прохладный ветер, который хлестал меня по щекам.

Год. Я проведу здесь весь следующий год и буду готовиться к учебе в Оксфорде. Хотя этот гигантский дом в значительной степени был противоположностью моего представления о маленьком уединенном коттедже, гораздо больше меня беспокоили мои братья. Эти двое слишком сильно сбили меня с толку, и я надеялась, что все само собой уляжется в ближайшие дни.

За окном в саду вдалеке я заметила фигуру в зеленом плаще и на мгновение нахмурилась, так как на самом деле погода не располагала к прогулкам. В этот момент зазвонил мой телефон. Я снова закрыла окно и прошла несколько шагов до благородно украшенной кушетки, обтянутой той же кремовой тканью, что и маленький табурет перед туалетным столиком.

– Нет, я пока не жалею об этом, – поприветствовала я отца с небольшой усмешкой и опустилась на стул.

– Ты действительно думаешь, что я звоню только для того, чтобы услышать это от тебя? – ответил он слегка укоризненно.

– А разве не так? – спросила я, улыбаясь.

Возникла небольшая пауза, во время которой я прямо видела перед собой, как он массирует свою переносицу под угловатыми роговыми очками.

– О, не знаю, не знаю, – пробормотал он наконец. – Твоя мама уговаривала меня, как больную лошадь, и я не могу сказать ничего, что могло бы заставить тебя чувствовать, что я не согласен с твоим решением.

Я усмехнулась.

– И когда ты начнешь прислушиваться к ее советам?

Отец тихо вздохнул.

– Ты права, – наконец признался он. – Просто все случилось слишком быстро, тебе так не кажется?

– Здесь еще неделю назад начался новый учебный год, так что я не могла терять время. – Тем не менее я почувствовала некоторую нервозность, вспыхивающую во мне при мысли о том, что уже завтра я пойду в новый класс. В новой школе. В новой стране. И без единого человека, которого я знаю, за исключением двух моих кузенов, один из которых, очевидно, больше всего хотел избавиться от меня прямо сейчас.

– Я знаю. И я уважаю твое решение. На самом деле уважаю. – По голосу отца было слышно, что он говорит серьезно, даже если ему не очень легко было это произнести. – Как ты там?

– Здесь действительно красиво, хотя дом намного больше, чем я думала. А дядя Эдгар очень любезен и внимателен. Мне кажется, он искренне рад моему присутствию. Когда ты в последний раз с ним разговаривал?

Я услышала, как отец со свистом втянул воздух в легкие. По какой-то причине, которую я не понимала, он не любил говорить о своей семье. Как будто, покинув тридцать лет назад страну, он оставил позади и свою родню.

– На похоронах моей сестры, – сказал он после короткой, тяжелой паузы.

– Почему вы не общаетесь? – Я знала, что он не хочет говорить об этом, но теперь, когда я здесь, я чувствовала, что мне нужно это знать.

– У нас с сестрой просто были не самые лучшие отношения.

– Я почти не помню ее.

– Ты ведь видела ее всего один раз – в то лето, когда мы были в Корнуолле из-за похорон твоего деда. – Он сделал короткую паузу. – Только обещай мне, что не позволишь вешать себе на уши всякие старые истории, которые рассказывают там на каждом углу, Джун.

Я невольно усмехнулась и, сидя, стянула с ног кроссовки, в то время как снаружи где-то далеко громыхнуло.

– Папа, ты же знаешь меня.

– Да, знаю. Но все же выслушай меня. Из-за всех этих мифов и глупых суеверий в этом месте уже умирали люди.

– Люди умирали и из-за того, что ночью падали с постели, – сказала я и встала, чтобы выпрямиться. – Обещаю тебе, что не позволю каким-нибудь древним легендам заманить меня ночью на болото, где я последую за блуждающим огоньком и навсегда исчезну среди окутанных туманом холмов.

– Ладно, это меня успокаивает, – ответил он с улыбкой в голосе.

– Тео там? – сменила я тему.

– Нет, его позвали поиграть к другу. Мы подумали, что неплохо было бы немного отвлечь его на следующие несколько дней, пока он не привыкнет к новому положению вещей.

Я кивнула. Мысль о том, что я снова увижу младшего брата только на рождественских каникулах, ранила меня, но мама сказала, что я не могу удерживать себя от того, чтобы следовать своим мечтам.

– Скажи Тео, что я люблю его.

– Передам. И твоя мать в любом случае скоро заявится к тебе, уж я ее знаю. – Отец ненадолго замолк. – Выше нос, дорогая.

Внезапно у меня в горле застрял комок.

– Ты тоже, – сказала я и завершила звонок, когда кто-то постучал в мою дверь.

– Мисс Мэнсфилд? – раздался вежливый голос дворецкого. – Ваш багаж доставлен.

С удивлением и облегчением я поспешила через комнату и открыла дверь. За ней меня ждал Уилфред с двумя моими огромными чемоданами.

– Большое вам спасибо, – вздохнула я и один за другим перекатила их через порог. – Как их так быстро доставили сюда?

– Один из молодых хозяев дома отправился за ними, – ответил дворецкий, слегка поклонившись. – У вас есть еще пожелания? Все, что угодно, мадам.

– Нет, спасибо, – ответила я и закрыла за ним дверь. Затем я подняла первый чемодан на кровать, чтобы начать распаковывать вещи.

Большой шкаф из полированного дерева обеспечивал в три раза больше места, чем занимал мой гардероб, и я ничуть не удивилась, когда открыла его и обнаружила, что он уже наполовину заполнен. По-видимому, дядя Эдгар поручил своим слугам подготовить для меня самое нужное, что я находила чрезвычайно трогательным. Помимо водоотталкивающего дождевика и резиновых сапог моего размера, я нашла несколько джинсов и футболок, а также набор элегантных платьев, которые, казалось, предназначались для бала.

Несмотря на то что я никогда не была на балу и даже курс танцев в своей старой школе посещала неохотно, я любовалась изысканными тканями. Они источали некий лоск прошедших дней, обитавший в этих стенах, и я подумала, может быть, платья принадлежали моей покойной тете Катарине. Новыми они, во всяком случае, не казались, хотя пахли приятно и свежо, как будто совсем недавно были выстираны.

Пожав плечами, я сложила свои вещи, большинство из которых были довольно спортивными, и закрыла шкаф. Затем я повернулась налево, к неприметной двери в стене, оклеенной такими же мерцающими обоями, как и остальная часть комнаты. С любопытством открыв ее, я с эйфорией огляделась, когда вошла в великолепную ванную комнату. Она была не слишком большой, но обставленной так же со вкусом, как и остальная часть дома. С украшенного лепниной потолка свисала хрустальная люстра над отдельно стоящей ванной из эмали с изогнутыми ножками, прямо как в старых фильмах. На стене слева от нее я обнаружила большое зеркало в золотой оправе над ностальгической белой раковиной. На маленьком мраморном столике рядом с ней стояла розовая ваза с букетом свежих луговых цветов.

Я вернулась в спальню, переоделась в свежую одежду и решила осмотреть остальную часть дома.

Радостное напевание женщины заманило меня вниз по изогнутой лестнице обратно в прихожую, а оттуда дальше по отделанному деревянными панелями коридору к приоткрытой двери, за которой пахло свежей выпечкой. Братьев Бофорт не было видно, что было мне только на пользу. Я с тихим стуком просунула голову в дверь, удивив тем самым полноватую даму в белом фартуке. На руках у нее было немного муки, и она рассыпала ее по своему темно-синему платью, театрально схватившись за сердце.

– Ради всех святых! – выпалила она. – Ты меня напугала.

– О, я не специально, – быстро ответила я, радуясь, что кухарка не обращается ко мне «мадам» или «мисс».

Спустя мгновение, когда никто из нас не сказал ни слова, она наконец протянула мне все еще слегка испачканную руку.

– Я миссис Стэнтон, – представилась она. – Но ты можешь называть меня Бетти.

– Джун, – с улыбкой ответила я, оглядывая большую кухню. Она была именно такой, какой я представляла себе кухню старого особняка: с огромной изразцовой печью у стены, широкими окнами, открывающими чудесный вид в сад, белыми висячими шкафами с эмалированными ручками и массивным кухонным столом посередине, на котором лежало почти вымешенное тесто. В современной духовке, которая выглядела довольно странно среди старой мебели, я обнаружила пирог с корицей, который, по-видимому, и источал тот восхитительный аромат, который заманил меня на кухню.

– Как приятно, что ты дома, Джун. – Бетти тыльной стороной ладони смахнула прядь волос с лица. Возраст кухарки трудно было определить, потому что, хотя ее лицо было почти без морщин, несколько седых прядей уже пробивались в ее светло-каштановых волосах. – Пришло время, когда женщина наконец-то присоединилась к нам. Слишком долго здесь витала одна мужская энергетика.

– Просто скажи, что ты что-то имеешь против моей мужской энергетики, – раздался в этот момент голос слегка позади меня, и я повернулась. Я увидела Престона, который расслабленно прислонился к стене и очаровательно улыбнулся мне. Он засунул руки в карманы джинсов и пристально посмотрел на меня, прежде чем полностью повернуться к кухарке. Я почувствовала, как мое сердце на миг забилось чуть быстрее, чем должно было.

– Твоя энергетика в порядке, мальчик, – ответила Бетти. – Впрочем, тебе не стоит думать, что я не замечу, если ты ночью снова совершишь набег на холодильник.

Престон весело пожал плечами.

– Думаю, ты что-то путаешь. Я бы никогда этого не сделал.

Бетти только фыркнула.

– Можешь говорить это кому-нибудь другому, мальчик.

Я чувствовала на себе взгляд Престона, пока он продолжал беседовать с кухаркой.

– Ты ведь рада, что я дома, Бетти, не так ли?

– Я рада, что Джун сейчас с нами, – сказала она и усмехнулась. – Женщина делает дом теплее и уютнее.

Престон вызывающе ухмыльнулся мне, а затем перевел глаза на кухарку. Они светились такой интенсивной синевой, что я едва могла отвести взгляд.

– Признайся, Бетти, втайне ведь я твой любимец, – продолжал он, и я увидела, как кухарка коротко покачала головой, прежде чем начала ежиться под его взглядом.

– Ну, хорошо… – тихо начала она и как-то странно улыбнулась. – Ты мой любимый мальчик.

– Ты имеешь в виду, в отличие от Блейка? Он опять подрался?

Бетти сделала глубокий вдох, и я почувствовала, как моя кожа покрылась мурашками, как будто по комнате потянуло сквозняком.

– Даже и не знаю, что делать с этим мальчишкой. Он постоянно доставляет одни только неприятности, – вздохнула она. – И он такой грубиян, и никогда мне не помогает заносить тяжелые дрова. – Она сделала короткую паузу, во время которой кухня вдруг наполнилась напряжением, которое, казалось, потрескивало в воздухе. – Иногда мне хочется, чтобы он просто ушел из дома. – В этот момент со стола с громким дребезжанием упала кастрюля, и мы с Бетти вздрогнули.

– Не ты одна, – спокойно ответил Престон и поднял кастрюлю, чтобы поставить ее обратно. – Но не беспокойся, после этого учебного года он, судя по всему, в любом случае смотается.

Бетти на мгновение растерялась, и ее поведение показалось мне каким-то странным, хотя я вполне могла понять ее неприязнь к Блейку. Но почему кастрюля просто взяла и упала? Никто из нас не стоял рядом и даже не прикасался к ней.

– Если он снова будет плохо себя вести, просто плюнь ему в еду, – с усмешкой предложил Престон, засовывая в рот кусочек сдобного теста.

– Я бы никогда этого не сделала, – ответила Бетти, восстановив самообладание. Потом она похлопала Престона по пальцам. – И перестань есть мое тесто, оно еще не готово.

– Но очень вкусное!

– Одно не исключает другого, не так ли? – Бетти рассмеялась, а затем принялась дальше месить тесто на столе.

Престон снова посмотрел на меня.

– А ты, Джун? Ты проголодалась?

Я покачала головой:

– Нет, я перекусила в аэропорту.

– Ты действительно не голодна или это из-за репутации английской кухни? – спросил он и приблизился на шаг. – Надеюсь, ты не имеешь ничего против совета Уильяма Сомерсета Моэма[1]1
  Уильям Сомерсет Моэм – английский писатель, пик популярности которого пришелся на 1920-е и 1930-е годы.


[Закрыть]?

– И что же это за совет? – Я попыталась отыскать в памяти какую-нибудь цитату английского писателя.

– О, он сказал, что тот, кто хочет хорошо поесть в Англии, должен завтракать три раза в день, – фыркнула Бетти, продолжая вымешивать тесто.

– Возмутительно. – Престон с наигранным негодованием покачал головой. – Я уверен, что мистер Моэм никогда не был на кухне Бетти.

Кухарка смущенно улыбнулась, и щеки ее порозовели.

Престон повернулся ко мне.

– Хочешь экскурсию? – он указал головой на улицу. – Дождь как раз прекратился.

Я кивнула и сунула руки в карманы джинсов.

– Конечно, почему нет.

– Фантастика. – Престон мимоходом заправил мне выбившуюся прядь за ухо. – Вот увидишь, мои экскурсии самые лучшие.

– Следи за мальчишкой, – предупредила меня Бетти. – Он кружит юным девушкам головы.

– Не волнуйтесь, моя голова останется на месте, – решительно сказала я, бросив на него недвусмысленный взгляд.

С улыбкой он сделал приглашающий к выходу жест рукой.

– Только после вас, миледи. – Его голос не был таким грубым, как у Блейка, но звучал при этом странным образом соблазнительно. Однако, поскольку он был моим кузеном, я старалась не думать об этом.

Вскоре мы шагали бок о бок по обшитому деревянными панелями коридору обратно в прихожую.

– Итак. Тебе нравится здесь? – поинтересовался Престон.

– Все… все кажется таким огромным. Я не рассчитывала на громадное поместье и несколько слуг… – не говоря уже о том, что здесь присутствовали он и Блейк, но я не собиралась рассказывать ему об этом.

– Не волнуйся, к этому ты еще привыкнешь. К дому и слугам. А я останусь таким же потрясающим.

Его слова заставили меня громко рассмеяться.

– Ничего себе. И это срабатывает с англичанками?

Престон усмехнулся.

– Здоровая самоуверенность еще никогда никому не вредила. И тебе это тоже нравится, не так ли, Джун? – спросил он, напряженно глядя на меня. Его голубые глаза, казалось, светились изнутри, и снова я почувствовала мурашки на руках.

– Если самоуверенность не переходит в самолюбие, то да, – ответила я, и во взгляде Престона промелькнуло нечто необъяснимое. – Но поскольку мы родственники, любые попытки флирта со мной в любом случае напрасны.

Престон сощурил глаза.

– Значит, ты не знаешь?

– Что ты имеешь в виду?

Он наклонился так близко, что моего носа достиг аромат его дорогого парфюма.

– Джун, я не могу в первый же день выдать тебе все тайны Бофортов, не так ли?

– Конечно, можешь, просто не хочешь, – сказала я, и Престон рассмеялся.

– Вы, немцы, по-видимому, действительно так прямолинейны, как о вас говорят.

Мы прошли через холодный холл к массивной дубовой двери, и Престон без труда распахнул ее, пропуская меня.

– А вы, англичане, видимо, действительно так вежливы, как говорят, – усмехнувшись, ответила я, стараясь не думать о Блейке, к которому это клише явно не относилось.

Мы вышли на улицу, где над поместьем все еще нависала серость. Мрачные тучи клубились над нашими головами, однако худшее, казалось, уже позади – по крайней мере, дождь уже закончился.

– Я вполне могу быть и грубым, – сказал Престон, поворачиваясь ко мне.

Я рассмеялась.

– Не терпится увидеть это.

Он бросил на меня короткий взгляд.

– Поскольку мы так давно не виделись, я подумал, что твой отец намеренно прячет тебя от нас. Потому что ты ужасно уродлива и безобразна.

Я подняла одну бровь.

– Интересная теория. Ты уже рассказал всем в школе о том, что твоя уродливая кузина приедет погостить?

– Конечно, я даже раздумывал, не взимать ли плату за вход в Грин-Манор. Я даже флаеры напечатал.

– Прости, если разрушила твою мечту.

Он пожал плечами и усмехнулся.

– Ну, самые прекрасные мечты, наверное, самые недостижимые. – При этом он смотрел на меня таким взглядом, что я вдруг поняла, почему девушки якобы без ума от него. Мой взгляд на мгновение скользнул от его широких плеч по подтянутым рукам к стройным бедрам. Чисто физически мои братья, видимо, унаследовали хорошие гены, чему, безусловно, способствовали столь популярные в Корнуолле виды спорта, как верховая езда, серфинг и скалолазание, которые, согласно интернету, входили в школьную программу занятий на свежем воздухе.

– Отец сказал мне, что ты хочешь в Королевскую школу, чтобы потом поступить в Оксфорд, – сменил он тему, и на мгновение мне стало неловко, что я так пристально его разглядываю. Ведь он мой двоюродный брат.

– Приехать сюда было относительно спонтанным решением, – призналась я, бессознательно расправляя плечи, когда мы шагали по дорожке, покрытой белым гравием.

Престон повернулся ко мне и усмехнулся.

– Спонтанная, амбициозная и не безобразная? Ты достаточно интересна с разных сторон, Джун.

– По-видимому, не только я. На самом деле я думала, что вообще не увижу тебя в этом году.

Престон пристально посмотрел на меня.

– И теперь ты разочарована, да?

– Нет, просто я думала, что вы с братом в кругосветном путешествии.

Престон лишь слегка приподнял брови.

– Жизнь иногда подкидывает сюрпризы.

– Зачем вам, собственно, заново учиться выпускной год?

– Ты очень любопытна, – сказал Престон и повел меня по тропинке, которая вела прямо вокруг особняка в заднюю часть поместья. Под одним из высоких деревьев стоял сгорбленный старик, сгребающий листву.

– Это Джозеф, наш садовник, – пояснил Престон.

– Мне настолько любопытно, что я даже не позволю отвлечь себя садовником. Итак?

Престон со смехом провел рукой по волосам.

– Любопытная и смелая. Джун, ты опасная смесь.

– И ты снова уклоняешься от ответа.

Он остановился.

– Допустим, у меня с Блейком были определенные разногласия, и не только с ним. Вряд ли тебя это удивит, не так ли

– По крайней мере, в отношении Блейка меня это не удивляет, – сухо ответила я.

Взгляд Престона встретился с моим.

– Приму это за комплимент, – сказал он, положив руку мне на спину и направляя меня налево. Его прикосновение было приятным, но я все же пошла немного быстрее, чтобы разорвать этот контакт.

Мы следовали по узкой тропинке, извивающейся между искусно сформированными клумбами и живой изгородью, доходившей до самых плеч, пока не достигли задней части дома, откуда местность плавно перетекала в пышный луговой ландшафт. Вдалеке можно было различить между холмами несколько низких строений с загоном, на котором паслись три лошади.

Я глубоко втянула воздух, пахнущий свежестью после дождя.

– Впечатляюще. Действительно невероятно огромное.

– Вон там конюшни, а с той стороны сады. Имению около четырехсот лет, и оно размером в двадцать гектар, – Престон провел рукой в воздухе, огибая серый особняк и парк. – Наши предки построили Грин-Манор во времена правления Елизаветы I. Сэр Уинстон Уинтерли унаследовал особняк около трех сотен лет назад от своей прабабушки, и реконструировал его в качестве загородной резиденции для себя и своей возлюбленной.

Мы повернулись и посмотрели на серый гранитный фасад особняка, весь увитый диким виноградом. Слева находился красивый зимний сад в стеклянной оранжерее, по-видимому, пристроенной позднее, а в центре двустворчатая дверь вела с террасы в большой зал.

– На протяжении многих лет дом постоянно ремонтировали и перестраивали. – Престон ненадолго остановился и наклонился ко мне так, что меня окутал его приятный аромат. – Ходят слухи, что сэр Уинстон Уинтерли, после того как получил дом в свое распоряжение, построил для себя несколько потайных ходов, чтобы незаметно впускать свою любовницу.

Я нахмурилась.

– Только что мы говорили о его возлюбленной. Их что, было несколько?

Престон кивнул и забавным движением обвел свой рот.

– Он перестроил дом для одной из своих любовниц, а затем использовал его для других.

– Что ж, истинный джентльмен. Только не особо приятный.

– Потому что у него в принципе была любовница или потому, что он сменил одну на другую?

– И то, и другое. С приличиями, похоже, у этого человека было не очень. – Ветер стал более холодным, и я, зябко поежившись, обхватила себя руками.

– Постой, ты замерзла? – спросил Престон, и в следующее мгновение снял свою толстовку, чтобы отдать ее мне.

– Не надо, – быстро пробормотала я.

– Все в порядке, – сказал он, протягивая мне свое темно-синее худи.

– Нет, и правда не стоит.

– Ни в коем случае не позволю тебе замерзнуть. Так что давай надевай! – потребовал он.

– Хорошо, – сказала я, кутаясь в мягкую толстовку, которая невероятно приятно пахла Престоном. – Тебе и правда не холодно?

Престон, в одной только белой футболке, покачал головой.

– Настоящие мужчины не мерзнут. А теперь вернемся к моей экскурсии, ведь я выучил текст наизусть, чтобы произвести впечатление.

Я рассмеялась и махнула рукой, чтобы он продолжал.

– Итак, наш сэр Уинтерли, несмотря на свое пристрастие к женщинам, был очень уважаемым членом общины, так как финансировал строительство близлежащей приходской церкви в Дарктрю.

– Чтобы тем самым искупить свои грехи?

Престон с нетерпением поднял брови, словно предстоящее было его любимой частью истории.

– Говорят, он сделал это потому, что в Грин-Манор произошло убийство.

– Здесь убили человека? – спросила я, уставившись на серый особняк.

Престон наклонился ближе ко мне.

– Точнее, даже двух.

Я слегка наклонила голову.

– Ты же морочишь мне голову.

Он усмехнулся.

– Нет, ходят слухи, что любовница сэра Уинтерли и деревенский священник убили друг друга. Почему, точно никто не знает. Наверное, это секрет, который сэр Уинтерли унес с собой в могилу.

Я фыркнула.

– И деревенская община, вероятно, была не особо заинтересована в расследовании убийств после того, как началось строительство церкви.

– И не говори, – ответил Престон. – Но это еще не все. Много лет спустя в ночи в Грин-Манор появилась бледная женщина, одетая в зеленое. Ее видели, когда она проходила сквозь стены на верхнем этаже и отчаянно рыдала.

– И от чего же она так отчаянно рыдала? От того, что вся эта история выдумана? – я покачала головой. – Это просто какие-то страшные сказки. – Но тут я вдруг остановилась. – Сегодня, когда я смотрела в окно, мне действительно на мгновение показалось, что я вижу кого-то в зеленом плаще.

Престон театрально закатил глаза:

– О-о-о, все уже начинается.

Я игриво ткнула его в плечо.

– Тебе это доставляет удовольствие, не так ли?

– Немного, – признался он. – Неужели ты все еще уверена, что хочешь остаться здесь, с нами?

– Я не особо верю во всякие истории о призраках. Или это неуклюжая попытка избавиться от меня с первого же дня?

Престон нахмурился.

– Эй, я и неуклюжий? Ну, тебе лучше знать. Кроме того, было бы странно избавиться от тебя после того, как ты оказалась таким приятным сюрпризом. – Он ненадолго остановился, и я не знала, что на это ответить. – Ты любишь ездить верхом? – спросил он в следующее мгновение, когда мы шли по продуваемой ветром равнине к загону с тремя лошадьми. Это были два черных жеребца и темно-коричневая кобыла, нервно навострившая уши.

– Раньше любила. – Я коснулась одной рукой деревянного забора вокруг загона, протянув другую руку к кобыле. После недолгих колебаний она медленно подошла ко мне и понюхала мои пальцы, дотронувшись до них своими мягкими ноздрями.

– Январь всегда очень разборчива с незнакомыми людьми, – удивленно сказал Престон.

– Интересное имя. Кто дал его ей?

Престон оперся предплечьями о массивный деревянный забор и ответил не сразу.

– Блейк, – наконец произнес он. – Он помог ей появиться на свет.

Я подняла одну бровь.

– И наверняка это была ненастная январская ночь, я права?

Престон усмехнулся.

– Вероятно. Блейк никогда не был особенно изобретателен.

Кобыла начала прижиматься носом к моей руке, и я нежно погладила ее по шее.

Престон подошел к воротам, чтобы открыть их.

– Иди сюда и помоги мне отвести лошадей в конюшню, – уверенно сказал он и широко улыбнулся. – Тогда завтра я возьму тебя с собой в школу и оставлю дома напечатанные листовки про уродливую кузину.