Текст книги "Омут"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 6

Небесный огонь погас, оставив после себя длинную вереницу облаков – полосу пепла, мертвенно-бледную на темном фоне. Все, что я мог разглядеть на дорогах в горах, это их гигантские очертания, как бы поддерживающие слабо освещенное небо. Редкие огоньки теплились по склонам, свет от передних фар идущих по дороге машин обозначал путь на другую сторону долины, он был неярок и быстро терялся в темноте. Тогда ночь становилась еще темнее и спокойнее, и движение вообще казалось невозможным. Окаймленная камешками аллейка была скользкой от вечерней росы, когда я побрел из дома Слокумов; я несколько раз поскользнулся, разразился проклятиями, и по поводу росы, и по поводу семейки, куда меня занесло.

Фу ты, черт, вот она – стоянка машин. И моя тут, с откидным верхом. Я взялся за ручку левой дверцы, но не успел ее открыть настолько, чтоб включился свет, – он вспыхнул в кабине до этого. Моя правая рука автоматически скользнула под плащ, за пистолетом, которого я не взял с собой. Тут же я увидел на выключателе маленькую руку; девичье лицо, бледное, как у привидения, обратилось ко мне с правого переднего сиденья. – Это я, мистер Арчер, Кэти.

В ее красивых глазах была ночь. Словно туман, ночь застыла в ее шелковистых волосах. В мягком плаще, застегнутом до нежного подбородка, она выглядела как одна из тех девушек, которых я видел когда-то, учась в высшей школе, только на расстоянии, к которым никогда не смел дотронуться. Это были девушки из семей "золотых", нефтяных, или обладавших большими поместьями. Большие доходы растворились в их крови, почему-то прозванной голубою.

– Что ты тут делаешь?

– Ничего. – Кэти откинулась на сиденье, когда я садился рядом, к рулю. – Ничего. Я только включила для вас свет. Прошу прощения, если напугала вас.

– Почему твой выбор выпал на мою машину? У тебя же есть собственная.

– Две. Но папа взял у меня ключи. Кроме того, мне нравится ваша машина. Сиденье очень удобное... Могу я проехаться с вами? – Она придала своему голосу интонацию шаловливой девочки-подлизы.

– Куда?

– Куда-нибудь. Куда вы собираетесь, в Куинто? Пожалуйста, поедем в Куинто, мистер Арчер.

– Это не дело. Ты еще слишком молода, чтобы раскатывать одной по ночам.

– Сейчас не поздно, и я же буду с вами.

– Даже со мной не стоит, – возразил я. – Возвращайся домой, Кэти.

– Не пойду. Я ненавижу тех, кто там собрался. Лучше останусь всю ночь на улице.

– Со мной ты не останешься. Я сейчас уезжаю.

– Вы меня не возьмете? – Голос резанул слух, как визг мела по влажной доске. Ее рука вдруг легла на мое плечо. Она сдвинулась ближе ко мне, и запах ее волос напомнил мне об одной рыжеволосой красавице, которая сидела передо мной на старшем курсе в учебном зале и к которой я боялся приблизиться... Нарочито резко я отрубил:

– Твоим родителям все это не понравится, Кэти. А если тебя что-то беспокоит, поговори с мамой.

– С ней?! – Она отодвинулась от меня и застыла словно каменная. Ее глаза теперь смотрели на освещенный дом.

Я вышел из машины, обошел ее спереди, открыл дверцу:

– Спокойной ночи, Кэти.

Девушка не шевельнулась и даже не взглянула на меня.

– Ты выйдешь сама, или я должен тебя вытащить?

Вот тут она обернулась – глаза расширены, ощетинилась, как свирепая кошка:

– Вы не посмеете тронуть меня!

Она была права. Я сделал несколько четких шагов к дому, так что мои каблуки сердито скрипнули по гравию. Кэти вышла из машины следом за мной. – Пожалуйста, не зовите их. Я их боюсь. Этот тип Надсон...

Она стояла у незахлопнутой дверцы, в световом ореоле, отчего лицо ее стало совсем белым, а глаза угольно-черного цвета.

– Что он?..

– Мама все время настаивает, чтобы я с ним помирилась. Не знаю, хочет ли она, чтобы я вышла за него замуж, или что-то другое имеет в виду. Я не могу рассказать про это папе, иначе он убьет его... Я не знаю, что делать, не знаю!

– Прости, Кэти, ты не моя дочь. – Я хотел было дотронуться до ее плеча, но она отшатнулась. – Ну, а почему бы тебе просто не пойти к вашей кухарке, попросить горячего молока и не лечь в постель? Утром будет виднее.

– Утром... будет видно, – повторила она без всякого выражения, словно по жести стукнула. Прямая и напряженная. Руки прижаты к телу.

Я повернул назад к машине. Сел в кабину, включил газ. Белый луч света от фар описал полукруг, развернулся на выход из поместья, оставив Кэти в темноте за собой.

* * *

...Не проехал я и тысячи ярдов по дороге, как увидел высокого мужчину, который поднял кулак с большим пальцем вверх. Я собирался проехать мимо, но мельком скользнул взглядом по лицу «голосовавшего»: да это Пэт Ривис! Шины взвизгнули от резкого торможения, он подбежал к машине.

– Большое спасибо, сэр. – От него сильно несло виски, но он не выглядел пьяным. – Ваши часы на щитке работают?

Я сверил светящиеся часы со своими наручными. И те и другие показывали восемь двадцать три.

– Похоже, что работают.

– Оказывается, сейчас позднее, чем я думал... Господи, как я ненавижу ходить пешком! Я столько находился, когда был в морской пехоте, что хватит до конца жизни. Моя машина в гараже, перед разбит.

– Где же вы ходили?

– Да в разных местах. Для начала я высадился в Гваделе с рейдерами Карлсона. Но в эти дела углубляться не будем... Вы знаете Слокумов?

– Кто же не знает Слокумов? – кинул я, чтобы подзадорить парня.

– Да, конечно. Все, что нужно для Слокумов, – это револьвер, – но сказал он это как бы шутя. – Вы пытаетесь что-то им продать?

– Страхование жизни. – Я устал притворяться, будто интересуюсь пьесой Марвелла.

– Вот это весело, – сказал он, засмеявшись.

– Люди умирают, – сказал я. – Что тут веселого?

– Ставлю десять против одного, что вы ничего не продали им. И никогда не продадите. В том числе – и страховки. Старая леди стоит больше мертвая, чем живая, а у остальных Слокумов нет даже пятицентовиков в кармане, чтоб звякнуть одной монеткой о другую.

– Полагаю, что это не так. Я слышал, у них хорошие перспективы.

– Будьте спокойны, старуха крепко сидит на своих миллионных, полных нефти участках, но она ничего не продаст и не сдаст в аренду. Слокум и его жена могут не дождаться, пока ее пристукнет. Но в тот же день, когда старая окочурится, они уже будут в бюро путешествий покупать себе билеты люкс, чтобы совершить круиз вокруг света. Страховка их жизни – это нефть под землей. Так что можете перестать тратить попусту время.

– Я ценю добрые советы... Мое имя Лью Арчер.

– Ривис, – сказал он в ответ. – Пэт Ривис.

– Вы, кажется, неплохо знаете Слокумов. – Еще как! Я был у них шофером последние шесть месяцев. Этот ублюдок недавно уволил меня.

– Почему?

– Черт его знает. Может, их просто тошнит от моей физиономии? А меня так уж точно тошнит от них всех.

– Почему это? У них дочка симпатичная. Как ее зовут?

– Кэти.

Ривис быстро, с недоверием, взглянул на меня. "Стоп! – сказал я себе.

– Поговорим о другой женщине".

– У жены Слокума свои достоинства, – начал я.

– Были когда-то, надо думать. Теперь-то она превратилась в сучку. Да и леди-хозяйка. Женщины скисают как молоко, когда около них нет мужчины, который... сказал бы им, куда бежать и что делать.

– Но там ведь есть Слокум?

– Я говорю – "мужчины", – фыркнул Ривис. – Черт, что-то я сегодня чересчур разговорчив...

Машина меж тем перевалила через гребень, обозначавший границу дороги из долины в долину. В стороне от дороги мигали островки света, – там ночные бригады бурили новые скважины. Ниже по склону, освещенные прожекторами, поблескивали выкрашенные алюминиевой краской цистерны с нефтью. Гигантские серебряные доллары! У подножий холмов начинались городские огни, рассеянные на окраине, сгущающиеся, переливающиеся разными цветами в деловой части города.

На главной улице господствовал тяжелый, неуклюжий транспорт. Полуразвалюхи без крыльев то и дело угрожали зацепить бока моей машины. Лихой автомобиль, переполненный парнями с фабрики по производству джина, дул без глушителей по неоновому руслу. "Бьюик" передо мной вдруг резко затормозил – это его хозяин решил поцеловать женщину, сидевшую рядом, а потом так и двинулся, не сразу оторвав свои губы от ее шеи. "Еда", "Напитки", "Пиво", "Ликер"... вывески еще оповещали: "Антонио", "Билл", "Хелен", "Сапоги и Седло". Группки мужчин собирались на тротуарах, болтали, смеялись, жестикулировали, потом рассыпались у дверей баров. Глаза Ривиса заблестели.

– Где-нибудь здесь, – нетерпеливо сказал он. – И тысяча благодарностей...

Я подъехал к первому свободному месту у тротуара и выключил зажигание. Ривис перед тем, как вылезти, посмотрел на меня:

– Вы остаетесь на ночь в городе?

– У меня номер в Куинто. Но сейчас я мог бы выпить.

– Вместе, друг. Пошли, я покажу вам лучшее место в городе. Но покрепче заприте машину.

Мы прошли назад, примерно с квартал, и завернули к "Антонио". Зал представлял собой просторную комнату с высоким потолком, с ресторанными кабинками вдоль одной стены и баром, длиной в пятьдесят футов, с другой. В дальнем углу зала суетился повар в облаке пара. Мы отыскали неподалеку от него два свободных табурета. Все тут выглядело прочно, так, словно пребывало в сегодняшнем виде испокон веков. И заплеванности не допускалось. Сигаретные окурки на полу свежие, отпугивающая поверхность бара красного цвета, отполированная и незахватанная, без пятен. Ривис положил на стойку руки, уверенно, будто она принадлежала ему. Рукава пестрой рубашки были закатаны, и его руки выглядели такими же твердыми, как дерево под ними.

– Симпатичное местечко, – сказал я и первым спросил:

– Что вы пьете?

– О, вы угощаете меня, как джентльмен. Но потом и я угощаю вас, как джентльмен. Идет?

Он весь повернулся ко мне и широко улыбнулся. Я впервые получил возможность изучить его лицо. Зубы белые, взгляд черных глаз открытый, мальчишеский, черты лица четкие. Да, у Ривиса было обаяние от природы, по счастливому ее выбору, но чего-то в лице недоставало. Определенности, что ли. Я мог разговаривать с ним всю ночь, но так и не понял бы, что же он за человек. Потому что он сам этого не знал.

Ривис долго удерживал свою улыбку, выставляя ее как на продажу.

Я воткнул себе в рот сигарету.

– Черт побери, вы же только что потеряли работу. Я заплачу за обоих.

– Работа всегда найдется, – сказал он. – Но заплатите, если вам угодно. Я предпочитаю виски "Ириш Бушмилла".

Я потянулся за спичками, но у меня под носом вспыхнул огонек и зажег мою сигарету. Это к нам бесшумно приблизился бармен, мужчина среднего роста, с гладким лысым черепом и худым аскетическим лицом.

– Добрый вечер, Пэт, – обратился он к Ривису без всякого выражения в голосе, пряча зажигалку в карман белой куртки. – Что джентльмены будут пить?

– "Бушмилла"... а мне виски с содовой.

Бармен согласно кивнул и двинулся прочь, ловко ставя ноги в обтягивающих брюках. Как балетный танцор, подумалось мне.

– Тони – выходец из рода холоднокровных, – начал Ривис. – Он возьмет у вас деньги за полгода вперед, а потом прикончит двумя чашками кофе, если подумает, что вам уже восемьдесят шесть.

– Прошу прощения, я такого не предположил бы.

– Ты правильный парень, Лью. – Он снова просиял своей первобытной улыбкой, хотя слишком быстро перешел на "ты". – Что ты скажешь, если мы махнем кое-куда отсюда и приятно проведем время? У меня есть аккуратная блондиночка, из заведения Хелен. Гретхен может найти тебе пару. Ночь еще молода.

– Моложе, чем я.

– В чем проблема? Ты женат или еще что-нибудь?

– Не сейчас. Рано утром я должен быть уже в дороге.

– А, пойдем, парень. Выпей пару рюмок и почувствуешь себя о'кей. Этот город простых нравов. Принесли наши напитки, Ривис быстро выпил свой бокал и двинулся к вертящейся двери с надписью: "Мужской". Бармен наблюдал, как я потягиваю виски с содовой.

– Виски ничего?

– Даже очень ничего. Вы не растратили свои навыки в Нопэл-Велли.

Он холодно улыбнулся. Так, наверное, может улыбнуться монах при воспоминании об экстазе.

– Нет, не растратил. Я начал в четырнадцать лет в самых крупных отелях Милана. К двадцати одному году переведен в "Итальянскую Линию". – У него был французский акцент, смягченный произношением урожденного итальянца.

– И весь ваш опыт привел к местам около нефтяных разработок?

– Нопэл-Велли – прекрасная возможность делать деньги. Я купил это место за тридцать пять тысяч и в один год расплатился по всем векселям. Через пять лет я смогу оставить работу.

– И куда потом, в Италию?

– Куда же еще?.. Вы друг Пэта Ривиса?

– До сегодняшнего дня его не видел.

– Тогда будьте осторожны, – посоветовал бармен сухо и спокойно. – Он очень приятный парень, но бывает и очень неприятным, способен на все, коль выпьет лишнее или обозлится. И еще он лжец.

– У вас были из-за него неприятности?

– Нет, не у меня. У меня нет – ни из-за кого. – По его лицу можно было понять почему: видел все и при этом остался самим собой.

– Лично у меня нет больших неприятностей, – сказал я. – Но за предупреждение спасибо.

– Пожалуйста.

Вернулся Ривис и опустил тяжеловесную свою руку на мое плечо.

– Ну, как ты, Лью, парень? Чувствуешь теперь себя моложе?

– Недостаточно молодо, чтобы выдержать такой вес. – Я повел плечом.

– В чем дело, Лью? – Ривис посмотрел при этом на бармена, который не спускал с нас глаз. – Тони наговорил на меня черт знает чего, как всегда? Никогда не верь итальянцу, Лью. Ты не должен позволять итальянцу портить начало прекрасной дружбы.

– Мне очень нравятся итальянцы, – сказал я.

Бармен произнес медленно и ясно:

– Я сказал джентльмену, что ты лжец, Пэт.

Ривис молча опустился на табурет. Губы приоткрылись, обнажив великолепные белые зубы. Я взял в рот сигарету. И опять огонек вспыхнул у меня перед лицом, прежде чем я успел дотянуться до своих спичек. Обычно я возражал, когда мне прислуживали, хотя и без спроса. Но если человек отлично исполняет свою роль...

– Еще две таких же порции, пожалуйста, – сказал я в спину удаляющемуся бармену.

Ривис глядел на меня, как благодарный пес. Но это была маска, за которой скрывалось бешенство.

Глава 7

Еще две порции виски, за которые я заплатил, вновь заставили Ривиса рассказать о самом себе. И себе на пользу. Он поведал мне, как его повысили в чине в действующей армии в Гвадалканале, как он стал самым молодым американским капитаном на всем Тихом океане. Как, прослышав о его доблестях, ему дали секретное задание – выследить шпионов и диверсантов. Как «Сатерди ивнинг пост» предлагала ему несколько тысяч долларов за статью про эти дела, но он поклялся не разглашать тайну, и не разгласил ее. Кроме того, у него был свой источник доходов... Он похвастался тем, что может на руках пройти через целый квартал и что не раз уже путешествовал этаким образом. Он уже начал перечислять имена из бесконечного списка подруг, с которыми имел дело и которые плакали, благодаря ему, слезами счастья... Тут кто-то подошел к нам сзади. Я обернулся.

Грязная серая фуражка, грязно-серые глаза, длинный любопытствующий нос, слегка смахивающий на картошку, безгубый рот – нечто вроде вызванной испугом морщины.

– Льюис Арчер?

– Да.

– Я нашел на улице вашу машину и решил, что вы находитесь где-то поблизости. Я Фрэнкс, сержант следственного отделения.

– Я не там припарковал машину? Но я не заметил никаких знаков поблизости.

Морщина разошлась, показав желтые зубы.

– Смертельный случай, мистер Арчер... Шеф позвонил в город и приказал, чтобы вас привезли обратно в дом.

– Миссис Слокум? – сказал я, после вдруг поняв, что она мне очень понравилась.

– А как вы узнали, что это старая леди?

– Так это не молодая миссис Слокум, не жена Джеймса Слокума?

– Нет, пожилая. – Фрэнкс пожал плечами: мол, это же само собой разумеется.

– Что же с ней случилось?

– Я думал, может быть, вам это известно. Шеф сказал, что вы были последним, кто видел ее в живых. – Фрэнкс застенчиво отвернулся от нас. Неожиданно сплюнул на пол.

Я медленно поднялся с табурета. Его рука скользнула к бедру и замерла там. Ну что ж, он мог увидеть во мне угрозу.

– Так что же с ней произошло? – повторил я вопрос.

– Старшая миссис Слокум... утонула. Ее нашли в плавательном бассейне. Может быть, она прыгнула туда шутки ради, а может, кто-то ее столкнул. Вы же не пойдете ночью купаться во всей одежде. И тем более совсем не умея плавать, да если в придачу у вас слабое сердце... Шеф предполагает, что это убийство.

Я медленно повернулся к Ривису. О, гляди-ка, его табурет пуст! Дверь с надписью "Мужской" неспешно раскачивалась на петлях. Опрокинув свой табурет, я шагнул из-за стойки и распахнул ее. Ба, да тут не туалет... узкий коридор. И в дальнем его конце тень высокого мужчины метнулась в другую дверь и исчезла за нею. Одновременно я почувствовал неладное за своей спиной: что-то грохнуло в дверь, мою, ту, что я придерживал рукой. Вместе с дождем серебристых осколков к моим ногам выбросило пулю. Я поднял ее, перекидывая из ладони в ладонь. Горячая, черт побери! Я захлопнул пробитую толстую дверь. Медленно двинулся обратно. Посмотрел Фрэнксу в лицо... Тупица! Этот человек упрямо переползал по служебной лестнице, и его неизменным помощником был пистолет 45-го калибра.

– Будешь вести себя спокойно, или я должен буду тебя искалечить? Быстренько собрались любопытствующие, два десятка глаз зажглись неподдельным интересом: что будет дальше. Бармен, неподвижный и презрительный, следил за происходящим из-за стойки бара.

– Стреляете, не целясь, сержант? Кто только выдал вам пистолет с настоящими патронами?

– Давай-ка, вверх руки. И держи рот на замке.

Являя пример покорности, я положил руки на голову.

– Ну а теперь – марш!

Он сам осторожно повернул меня к выходу, и толпа расступилась, давая нам проход. Мы вышли наружу. Что-то маленькое и блестящее просвистело мимо моей головы и со звоном шлепнулось на тротуар. Вон оно что: пятьдесят центов чаевых для Антонио, которые я оставил на стойке бара... Кто ж это кинул?

Тут я уже начал злиться. Когда Фрэнкс отстегнул от пояса наручники, я готов был поколотить его. Он заметил мое состояние и решил обойтись тем, что усадил меня в полицейскую машину рядом с одетым в форму шофером, а сам расположился на заднем сиденье.

– Включай сирену, Кенни, – сказал Фрэнкс. – Шеф приказал доставить его немедленно.

Дурак, находящийся при исполнении служебных обязанностей, имеющий оружие и различные полицейские причиндалы, мог причинить немало неприятностей. Сирена то мурлыкала, то надрывалась в кашле, кричала и улюлюкала, то рычала будто лев, когда мы взбирались на холмы. Я за всю дорогу не проронил ни слова. Сержант Фрэнкс не нашелся бы, что сказать, даже если бы лев вдруг укусил его за ногу или назвал братом.

Шеф... о, шеф был человеком совсем иного сорта. Он восседал в оборудованной под временный кабинет кухне и опрашивал свидетелей одного за другим, а полицейский в форме стенографировал вопросы-ответы. Когда сержант ввел меня на кухню к Надсону, свидетелем был Марвелл. Надсон глянул на меня, лицо вспыхнуло как если б в затухающий огонь подлили бензину. Непроницаемые глаза и багровое лицо Надсона светилось животной силой и азартом. Дела об убийствах были ему необходимы, как воздух.

– Арчер? – загремел могучий голос.

– Он здесь, шеф. – Сержант Фрэнкс не отходил от меня ни на шаг, не снимая руки с расстегнутой кобуры.

– Я хотел бы поздравить сержанта, – сказал я. – Ему понадобился всего один выстрел, чтобы привезти меня сюда. А я – свидетель убийства, и вы знаете, Надсон, свидетель серьезный.

– Убийства?! – Марвелл схватился руками за край красного пластикового стола, вскочил на ноги. Некоторое время он беззвучно открывал и закрывал рот, прежде чем смог выдавить из себя хоть слово:

– Я полагал, что произошел несчастный случай.

– Что произошло, мы и пытаемся выяснить! – рявкнул Надсон. – Садитесь-ка, Марвелл. – И обратился к Фрэнксу:

– Что там у вас такое, с выстрелами?

– Он пытался бежать, и я сделал предупредительный выстрел.

– Да, мной был совершен отчаянный прыжок к свободе, – сказал я.

Фрэнкс защищался как умел.

– Разве вы не пытались бежать? Почему же направились к двери?

– Мне нужен был глоток свежего воздуха, сержант. Сейчас мне понадобился еще один.

– Оставьте иронию, – вмешался Надсон. – Фрэнкс, пойдите помогите Виновскому справиться с фотооборудованием. А вы, Арчер, садитесь, подождите здесь своей очереди.

Я уселся на кухонный стул. Закурил сигарету. Она горчила. Около меня, сбоку, был большой деревянный поднос, – его водрузили на раковину, – с анчоусами и маленькой глиняной вазочкой, до половины наполненной икрой. Чудная закуска! Я намазал икру на сухое печенье... Нет, миссис Слокум жила совсем не плохо.

Марвелл сокрушался:

– Вы не сказали мне, что она была убита. Вы позволили считать, что это несчастный случай. – Свидетель играл потрясение. Его желтоватые волосы были влажны (намочил он их в бассейне, что ли?), а влага на лбу выступила из его собственных пор.

– Нет убийц – до следствия и суда. Мы пока не знаем причину ее смерти.

– Убийство – это... это так отвратительно... сама мысль об убийстве... – Марвелл обвел кухню блуждающим взглядом, как бы и не замечая меня. – Со мной было плохо, когда я нашел тело бедной женщины... Теперь же... после такой версии... о, я точно знаю, что не сомкну глаз всю ночь. – Не принимайте случившееся столь близко к сердцу, мистер Марвелл. Вы сделали все абсолютно правильно и должны быть полностью удовлетворены собой. – (Гляди-ка, бас Надсона мог журчать мягко и успокаивающе.) – Но я все-таки не совсем понял, почему вы решили пойти к бассейну искупаться, когда уже стемнело.

– Я сам толком этого не понимаю, – медленно отвечал Марвелл. – Какой-то неосознанный порыв. Я вышел насладиться запахом жасмина... и прогуливался по веранде... вдруг мне показалось, что я услышал всплеск со стороны бассейна. В самом звуке не было ничего особенного... Вы знаете, ничего такого. Я, конечно, подумал, что кто-то решил понырять, и мне вдруг захотелось присоединиться к нему. Меня всегда привлекали игры, шутки, понимаете?

– Понимаю.

– Ну, я и спустился к бассейну посмотреть, кто бы это мог быть...

– Сразу после того, как услышали всплеск?

– Нет, не сразу. Прошло какое-то время, пока мне пришла в голову мысль...

– А тем временем всплески продолжались?

– Кажется, да... Да, я думаю, так и было. К тому времени, как я спустился... бассейн ведь не около дома...

– До бассейна приблизительно сотня ярдов... К тому времени, как вы спустились?..

– Там было абсолютно тихо, темно. Разумеется, я удивился неосвещенности бассейна. Постоял-постоял около бассейна, раздумывая, послышались мне или не послышались всплески, а потом увидел круглый предмет. Это была большая соломенная шляпа, которая качалась на воде вверх дном. Когда я это понял, то жутко испугался. Я сам включил подводный свет и увидел... ее... Она лежала на дне бассейна лицом вниз, волосы шевелились вокруг головы, юбка волновалась вокруг ног, руки раскинуты. Это все было... зрелище ужасное. – Струйка пота, оставив след на щеке Марвелла, капелькой повисла на подбородке. Нервным движением он стер ее тыльной стороной ладони.

– Тогда вы нырнули за ней, – констатировал Надсон.

– Да. Я тогда разделся, снял все, кроме нижнего белья... я поднял ее на поверхность. Сил втащить ее на бортик у меня не хватило, и я доплыл с ней до мелкого места на другом конце бассейна... потом вытащил из бассейна. Она была слишком тяжела, чтобы я мог куда-то отнести ее тело на руках. Я раньше думал, что мертвые тела не гнутся, но она вся размякла в воде... как... податливая неновая резина. – На подбородке Марвелла образовалась еще одна капля.

– Это было, когда вы, по вашим словам, "по-настоящему напугались"?

– Да... Я должен был что-нибудь предпринять, но не знал что... Я вытащил бедную женщину из холодной воды, но не знал, как поступить дальше. – Вы прекрасно поступили, мистер Марвелл. Как бы там ни было, а минуту или две вы были рядом с трупом... Да, видимо, уже с трупом... это не имеет значения. Но! Теперь я хочу, чтобы вы хорошенько подумали, прежде чем ответить на такой мой вопрос: сколько времени прошло между первым всплеском и вашим испугом? Когда вы – находясь у бассейна – позвали на помощь, было без двадцати девять. Вы понимаете? Я пытаюсь определить время наступления смерти.

– Я это понял. Очень трудно сказать, как долго все это продолжалось. Невозможно... Знаете, меня заворожила красота ночи и не приходило на ум следить за временем, или... хронометрировать звуки, которые до меня доносились. Все это могло продолжаться минут десять, а то и двадцать... Нет, не могу сказать точно.

– Хорошо, подумайте над этим и дайте потом мне знать, если сможете установить время более точно... Кстати, вы вполне уверены, что не видели ни души около бассейна?

– Насколько могу припомнить, нет, не видел. Теперь, если позволите...

– Конечно. Идите. И спасибо вам.

Марвелл удалился, пошатываясь и непрерывно приглаживая волосы.

– Господи, – произнес Надсон, поднявшись из-за стола. – Он никогда не видел покойников, бедняга, не то чтоб дотрагиваться до них. Хотя нужно иметь немалое мужество, чтобы ночью нырнуть в воду за трупом... У тебя все записано, Эдди?

– Все, кроме жестов. – Мужчина в форме энергично потер затылок.

– Прекрасно, погуляйте немного, пока я побеседую с Арчером.

Надсон пересек кухню, встал-навис надо мной, держа руки на поясе. Я положил еще икры на печенье.

– Нашли что-нибудь?

Мой вопрос остался без ответа.

– Так кто же вы все-таки, черт побери?

Я достал бумажник, вытащил из него свое удостоверение.

– Теперь спросите меня, какого черта я здесь делаю. К сожалению, моя хроническая афазия снова дала о себе знать. Я теряю способность речи, что происходит всегда, когда какой-нибудь глупый полицейский ни с того ни с сего стреляет в меня.

Надсон кивнул коротко подстриженной головой: само добродушие.

– Забудьте Фрэнкса, а? Я тут не могу ничего сделать: он протеже и прихлебатель Мэйора, а Мэйор занимает ответственную должность в Полицейской Комиссии всего штата. Что мне с ним сделать?

– Вы можете поставить его на стол. Или вовсе ничего с ним не делать.

– Вы мастер вести беседу, Арчер, хоть и страдаете афазией. Но вам пока не придется возвращаться к себе в Куинто. Мод Слокум рассказала мне о вас.

– Много?

– Достаточно. Чем меньше говорить о рассказанном ею, тем лучше. Правильно? – Мысль Надсона работала быстро и четко, что не вязалось с его массивным обликом хулигана-полицейского. Я почти воочию видел, как он переворачивает лист показаний миссис Слокум-младшей. – Насколько она может судить, вы были последним, кто разговаривал с пожилой женщиной перед ее смертью. Когда точно вы с ней виделись?

– Перед заходом солнца. Должно быть, в начале восьмого.

– Несколько раньше, Арчер. Из-за того, что здесь горы, солнце исчезает раньше. Как я понял, вы беседовали с ней в саду. Можете ли сказать мне, о чем вы беседовали...

Он подошел к двери и позвал стенографиста, который быстро занял свое место за кухонным столом. Я пересказал содержание нашего разговора с миссис Cлокум-старшей.

– И ничего больше, а? – Надсон не скрывал разочарования. – И никаких признаков, что она собиралась покончить с собой? Или признать недомогания? Врач говорит, у нее было довольно слабое сердце.

– Ничего, что я мог бы особенно выделить. Она казалась мне чем-то озабоченной, но почти все люди таковы. А есть уже результаты обследования? – Внешне все указывает на то, что она утонула. Ну, конечно, утонула, черт побери, раз труп обнаруживается в воде. Но вот каким образом она там оказалась... Подождем до завтра. Коронер распорядился произвести вскрытие и начать следствие.

– Ну а версия... какая-нибудь предварительная версия? Она упала, или ее столкнули?

– Упала, но я смотрю на такое... падение как на убийство, пока не буду полностью уверен, что его не было. Предполагается, что пожилые женщины могут упасть в плавательный бассейн.

– Она не такая уж пожилая...

– Знаю. И нет никакого подходящего объяснения, что ее привело к бассейну, и тем более в воду. Она никогда бассейном не пользовалась. Он построен уже давно, из-за артрита мужа. Вода была ей противопоказана, больное сердце, да и вообще она боялась воды.

– Не без причины, как оказалось.

Толстые пальцы Надсона с квадратными ногтями забарабанили по поверхности стола.

– Я попытался исследовать лужайку возле бассейна. Но беда в том, что, когда Марвелл позвал на помощь, все примчались туда бегом и гурьбой. Они затоптали все следы, которые могли там остаться.

– Если это убийство... У вас, Надсон, узкий круг подозреваемых, это те, кто пришли на встречу к Слокумам.

– Этого не записывай, – обратился Надсон к полицейскому с блокнотом и снова повернулся ко мне:

– Люди выпивали в гостиной, входили, выходили. Даже Марвелл мог бы ее столкнуть, а затем своими же руками выловить.

– Почему вдруг Марвелл?

– Ну, представьте себе, Арчер, что ему нужны деньги для постановки пьесы. Он очень дружен со Слокумом. Теперь у Слокума есть деньги.

– Вы не рассматриваете самого Слокума, не правда ли?

Гримаса пробежала по лицу моего собеседника.

– Джеймс – маменькин сынок. Он не тронул бы и волоса на ее голове.

– А Мод Слокум?

– Ее я тоже исключаю... Если полагать, что Оливия Слокум была убита, то... это мог сделать кто-нибудь со стороны. У такой женщины обычно не мало врагов. – Вроде ПАРЕКО, – сказал я.

– А?

– Компании Тихоокеанских Очистительных Заводов. – А... Нет. Нефтяные компании не прибегают больше к убийствам. Тем более из-за такого ничтожного дела, как аренда нефтеносного участка. Для них – мизерного... Я хотел спросить вас вот о чем: вы-то не видели поблизости кого-нибудь из посторонних?

Этого вопроса я все время и ждал. Разговаривая, размышлял, как на него ответить. Логично подозревать Ривиса: был около места предполагаемого преступления, подвыпил, на что-то обижался. Но когда я подобрал его по дороге обратно, он не производил впечатления человека, только что совершившего убийство. И время встречи не сходилось с временем смерти миссис Оливии. Однако если полиции нужно быстрое и легкое решение, за такую версию схватятся. Я видал, как подобное случалось раньше, в дебрях Лос-Анджелеса. Уверен ли я в полиции Нопэл-Велли? Я решил, что Надсону можно доверять, но все-таки попридержал одну карту. Я не сказал ему, что когда встретил Ривиса, было точно восемь двадцать три на циферблате в машине и на моих наручных часах. Правда, Ривис-то и обратил внимание на точное время, а это могло означать, что Ривис попытался использовать меня в обосновании своего алиби. Я не люблю, когда меня используют. Затянувшаяся пауза Надсону не понравилась, но он сдержался.