Текст книги "Ремесло Теней. На границе вечности"

Автор книги: Роман Титов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Она подошла и легонько провела ладонью по моей макушке, будто ничего не случилось. Но я знал, что это не было жестом сочувствия, только напоминанием о том, что мы – лейры, и наш путь пролегает на острие одиночества, между величием и безумием.

– Идем, Сет, – сказала Бавкида. – Время возвращаться в Цитадель. Оставь тушу падальщикам, они не дадут ей замерзнуть. И выброси свои сожаления из головы. Времена уроков, когда все можно было исправить, прошли. Теперь есть только ты и твои решения. И Орден. Все остальное – частности.

Бавкида ушла до того, как я успел понять это. Я все стоял и смотрел на мертвое тело несчастной кошки, ставшей невинной жертвой игры в учителя и ученика, и чувствовал, как от желудка и выше к горлу подступает тошнота. Меня тошнило от самого себя. Задрав голову к пасмурному небу, я сделал два больших глотка воздуха в надежде освежить голову и остудить мысли. Пусть я и не убивал кошку, но косвенная вина на мне все-таки лежала и именно эта вина десятитонным камнем клонила меня к земле.

От ветра защипало глаза, и я часто заморгал, чтобы не дать слезам взять над собой верх. В тот день, когда погибла мама, спасая всех от Аверре и Иглы, я позволил себе подобную слабость в первый и последний раз. Но это не означало, будто я не умел чувствовать хотя бы ответственность за тех, кого мы… кого я оставил без матери.

Не удивлюсь, если часть урока Бавкиды как раз и заключалась в том, чтобы заставить понять, будто некоторые поступки ведут к таким последствиям, которые мы сами не готовы принять. Но тут она, должен сказать, припозднилась, так как все эти премудрости я успел почерпнуть из опыта не слишком удачного общения с мастером Аверре.

Мне оставалось лишь решить, взвалить ли на себя ответственность за дальнейшую судьбу целого выводка маленьких китхов или просто забыть об их существовании, как о пустом и очень неприятном сне.

Не стану скрывать, забота о ком-то была мне так же чужда, как этой планете тепло. И бросить беспомощных зверенышей на милость судьбы казалось решением наиболее выгодным с точки зрения холодного расчета. С другой стороны, поступки моей матери и ее последующая гибель не оставили меня равнодушным к ее идее, что власть непременно накладывает ответственность. А моя ответственность за все произошедшее здесь была абсолютной и, следовательно, уйти спокойно я просто не мог.

Добежав до флаера и запрыгнув в пилотское кресло, я, развернув машину, помчал ее на полной скорости в сторону пещеры, где прятались котята. Расстояние было небольшое и всего на полет потребовалось не более минуты, только за это время я успел извести себя мыслями о том, что могу опоздать.

Что, если шакалы, которых держала в своем ментальном подчинении Бавкида, добрались туда раньше? Что, если она предвидела и этот мой шаг, а заодно сделала его невыполнимым? Если так, то эта игра превратится в нечто куда более сложное и отвратительное, чем я мог себе представить, а у меня никогда не было иллюзий по поводу нравственных норм Адис Лейр. Адепты Ордена верны лишь себе. И никому больше.

Ни одной псины мне по пути не подвернулось, а это только укрепило сомнения да потуже стянуло грудь. И все же, я продолжал надеяться, что еще не поздно.

Резко затормозив у входа и не став вырубать двигатель, я, прихватив из бардачка фонарик, выпрыгнул из кабины и тут же нырнул в припорошенный снегом зев, откуда не доносилось ни звука.

Сама пещера в глубину была порядка десяти метров, большую часть которых составлял обросший слабо отливавшими в тусклом луче фонарика синевой кристаллами рукав. Пока я двигался по нему, все время задевал спиной и плечами острые выступы, а разок даже, кажется, порвал прочную ткань собственной термооплетки. Видимо из-за того, что был все время сосредоточен на другом, боли я практически не заметил, только небольшой холод.

Я старался дышать как можно тише, прислушиваясь, не раздастся ли впереди какой-нибудь звук, но из-за учащенного сердцебиения едва мог разобрать даже собственные шаги.

Дурное предчувствие гнало меня вперед точно хлыст. Достигнув дна я наконец сумел перевести дыхание – пещера оказалась пуста, шакалов не было и в помине. Обшаривая пол и углы фонариком, я искал признаки четверых маленьких клубочков, но, ни в растормошенном гнезде, ни где-то поблизости обнаружить их не удалось.

Только теперь позволив сознанию потянуться к Теням, я стал понимать, что худшие из моих ожиданий стали правдой. Было непонятно, что тут произошло, но лишь до тех пор, пока часть информации, нашептанной клубящимся в пещере течением, не дошла до меня, открыв всю картину случившегося…

Они не оставили даже крови. Шакалы вылизали все подчистую, как только разделались с основным блюдом. Разорвали и, не разжевывая, проглотили. А потом помочились там, где жрали, чтоб перебить запах крови, а заодно пометить территорию собственной аммиачной вонью.

Снаружи послышался вой. Недолго думая я развернулся и полез вон из пещеры, мечтая оказаться в окружении стаи. Я надеялся, что желание разделаться со мной будет по-прежнему превышать их страх и что инстинкты убийц возобладают над безопасностью. Пусть бы они думали, что то была лишь закуска и настоящий пир еще впереди.

Я выскочил наружу, точно чертик из пресловутой табакерки. Тени подтолкнули меня в спину, и прыжок получился высоким и внушительным, а приземление в самом центре сбившейся в кучу стаи расшвыряло шакалов во все стороны, точно тех котят, что были только что съедены. Столько злости я не ожидал от себя даже сам. В меня будто что-то вселилось и то, что это были всего лишь дикие животные, значения не имело.

Новый вой огласил ущелье. Только на этот раз это был вопль боли и страха. Они пытались сбежать, но Тени и мое желание, воплощенное через них, держали их на месте. За всю свою жизнь я не мог припомнить момента, чтобы мне настолько хотелось чьей-то крови. Это было сродни наваждению.

Кто-то исподтишка попытался укусить меня, но небольшое усилие мысли с силой вдавило белогривую голову в затвердевший снег. Неприятный хруст, последовавший за этим, подсказал, что больше опасаться за этого экземпляра не стоит. Вокруг того места, где лежала его голова медленно начала разбегаться, пропитывая снег, кровь.

«Я – убийца», – вновь пронеслось в голове.

Но от этого злость не утихла, лишь вспыхнула с удвоенной силой. Желание уничтожить подлых тварей, охочих до легкой наживы и мертвечины, возросло во сто крат. И жаль, что в руках была одна только стая…

Окинув оставшихся шестерых шакалов взглядом, я заставил себя забыть о рамках и ограничениях, моральных нормах и просто принципах разумного существа. Фактически, я заставил себя встать со зверьми на одну ступень и, используя накопленную за долгие годы злобу, выпустил ее наружу испепеляющим пламенем.

В считанные секунды ледяная прогалина превратилась в геенну огненную, куда я выплеснул всю боль и отчаяние, связанные с потерей матери и ее любви. Я радовался воплям умирающих животных и с наслаждением вдыхал запах их паленой плоти, но только потом понял, что это кричал я сам. Кричал от пустоты, образовавшейся в душе и боли, точно яд, заполнявшей ее.

Силы мои иссякли гораздо быстрее, чем я ожидал, но это было не существенно, поскольку ничего живого после того, что я натворил, вокруг уже не осталось. Только трупы, только грязь и испаряющаяся вода, почти мгновенно превращающаяся обратно в лед.

Обессиленный и опустошенный до самого дна, я на нетвердых ногах доковылял до флаера, один бок которого был сильно обожжен, неуклюже забрался в кабину, включил зажигание и, не оглядываясь больше, улетел прочь.

Глава 3
Причастность

Машина мчалась с бешеной скоростью, вспарывая стену беспрестанно сыплющегося снега, точно магический нож. Пока летел, я продолжал проклинать себя за то, что натворил, и одновременно пытался убедить, что ничего иного не оставалось. Во всяком случае, тезис «собакам собачья смерть» подходил сюда как нельзя лучше. Но это, опять же, были оправдания. На самом деле, я понимал, что не имел права их убивать, тем более способом, к которому мог прибегнуть только настоящий изувер.

Я пробовал отстраниться от произошедшего и взглянуть на все со стороны, да только отзвуки миновавшей бури все еще аукались в голове, раздувая тлеющую, словно угольки, ярость. Это приводило к тому, что каждая попытка заново пересмотреть в памяти события у пещеры, превращалась во внушающую удовлетворение ретроспективу. Меня будто рвало напополам и от этого становилось только хуже.

Внутренние метания не улеглись, когда флаер вынырнул из ущелья на заснеженное плато и устремился к нависающей над сверкающей пустошью башни Цитадели.

Огромная металлическая конструкция, возведенная у основания массивного кристаллического шпиля, внешне воплощала в себе все то, что олицетворяли обитающие в ней лейры. Плавные, будто вытесанные ветром обводы кольцевидного корпуса напоминали об изяществе искусств, практикуемых Орденом, а темный, почти черный цвет металла, резко контрастирующий с окружающим пейзажем, как бы намекал на их природу. Не так уж и неправы были древние жители Паракса, утверждавшие, будто лейры – порождения истинной тьмы.

Наивно, конечно, но толика смысла в этом имелась.

Я уронил флаер на ладонь посадочной площадки, той самой, где впервые познакомился с мастером Аверре. Все еще пребывая в глубине собственных мыслей, не сразу обратил внимания на торопливо приближавшуюся фигуру привратника.

Пока он не окликнула меня хрустящим будто снег под ногами голосом:

– Алит Эпине! Сети!

Только обернувшись, я смог увидеть упакованное в термооплетку тощее тело древнего представителя расы хэфу и удивиться сему факту, поскольку до сих пор Джерик, а именно так его звали, не позволял себе опускаться до разговоров с младшими лейрами. И уж тем более не встречал их у входа в ангар, даже не смотря на то, что это было его прямой обязанностью. Слишком долго он верой и правдой служил Адис Лейр (по некоторым слухам, Джерик уже был стар, когда Бавкида еще цвела медовой юностью) и заработал определенный авторитет, с которым принято было считаться всем, включая нынешнюю правящую верхушку Ордена.

Вопросительно уставившись на это немного нелепое существо, чья хладнокровная физиология, по идее, должна была бы счесть жизнь в условиях вечной мерзлоты противоестественной, я уговорил себя не брюзжать. Но почему каждый встречный непременно использовал в обращении уменьшительный вариант моего имени? Да и сам факт того, что Джерик каким-то чудом изволил заговорить со мной именно сейчас, значительно обескураживал. Его похожая на веревку рука потянулась ко мне и легонько ткнула гибким когтистым пальцем в плечо.

– В чем дело? – спросил я. Получилось грубее, чем рассчитывал.

Привратник отстранился, негромко притопнув по настилу – явно не привык к такому обращению.

– Бавкида требует тебя, – проговорил он с характерным для своего вида пришепетыванием, плавно махнув ладонью в сторону входа. – Она в Изоляторе и хочет, чтобы ты явился немедленно.

Активировав механизм посадочного рукава, заставивший площадку медленно вбираться в жерло ангара, я недоуменно изогнул бровь:

– Это еще зачем? Мы ведь только что виделись?..

– Я не обязан знать, – отрезал он. – В няньки ни к кому не нанимался.

Пропустив последнюю фразу мимо ушей, я невольно коснулся хромированного напульсника, исполнявшего роль коммуникатора, и нахмурился:

– Почему она сама не сказала?

Джерик взвился, сделавшись на полметра выше меня, и прошипел:

– Тебе лучше знать. – Длинные полупрозрачные усы на курносом лице хэфу топорщились. – Она же постоянно с тобой носится, а я бессмысленные вопросы не задаю, только исполняю приказы. Хоть и не обязан бегать за недомерками.

Вид раздраженного привратника заставил меня призадуматься, а не умел ли его вид плеваться ядом, но слова Джерика быстро вытеснили все идиотские опасения, став причиной совсем других вопросов. Что Бавкида делает в Изоляторе? И зачем ей там понадобился я?

С давних пор, еще когда Цитадель проектировалась как несокрушимый редут и будущий оплот ремесла лейров, глубоко под ее основанием, значительно глубже уровня энергоцентра, должна была располагаться обширная сеть похожих на инкубационные ячейки камер, отведенных для тех лейров, кто мог представлять угрозу не только себе, но и Ордену в целом. Иными словами, то были места содержания для умалишенных, и я не мог припомнить случая, чтобы кого-то, кроме ответственных лиц и старших мастеров, туда допускали.

И еще: у Изолятора была дурная слава, а покинуть его можно было только ногами вперед. Так что не трудно понять, почему я особо туда не рвался.

Сумрак ангара поглотил все вокруг, когда широкая створка затворилась за нами. Тусклое серебристое сияние потолочных ламп лишь немногим помогало, и то лишь затем, чтобы не натыкаться в темноте на ряды прочих флаеров и нескольких космических яхт – все, что осталось от некогда могучего флота Адис Лейр. Кроме меня и Джерика в ангаре практически никого не было: лишь пара роботов-механиков, ковырявших многофункциональными манипуляторами во внутренностях одной из машин, да рыжеволосый парень в оплетке алита, которого я, кстати, видел впервые. На нас с привратником они не обращали внимания, так что и я быстро вернулся взглядом к Джерику, сообщив:

– Ладно. Приму душ и спущусь.

– Она сказала, это срочно! – вцепился в мое плечо привратник, будто от того исполню ли я приказ немедленно зависела его собственная жизнь. – Ты понимаешь, как глупо разочаровывать Бавкиду?

Сделав глубокий вдох и попытавшись успокоиться, я стянул с головы капюшон оплетки и встряхнул головой.

– Последние лет семь я только тем и занимаюсь!

– Ты не понимаешь что ли? Бавкида сказала это…

– Ну, разумеется, сказала, – огрызнулся я, высвобождаясь из его хватки. – Когда у нашей госпожи что-то не было срочным?

Старый хэфу казался раздосадованным. Он отодвинулся на шаг назад и снова притопнул.

– По-моему, ты зарываешься, Сети, – почти с угрозой прошипел он. – И откуда в тебе столько гонору?

На этот вопрос я отвечать не стал и поспешил скрыться за дверями лифта.

Пока маленькая обтекаемая кабинка несла меня к квартирным блокам алитов, я пытался убедить себя, что отказ явиться в изолятор по первому зову нельзя счесть ребячеством. Я не хотел признавать, будто старухе удалось поймать меня в ловушку. Я осознавал, что, пытаясь уберечь животных от смерти, сам того не ведая, стал палачом. И все-таки не собирался брать на себя все вину. Если бы Бавкиде не приспичило впутать меня в свои психологические игры, ничего бы такого не произошло… Оправдание, конечно, слабое, но… Я, хотя бы, пытался.

Правда, легче от таких мыслей не становилось.

В мыслях я уже пребывал под струями горячей воды, однако мечты эти рассыпались в прах еще до того, как лифт успел остановиться на заданном этаже.

Загадочный писк напульсника, совсем не схожий с обычным для него звуком, возродил во мне дурное предчувствие. Похоже, старый пень успел настучать старухе о моем неподчинении.

Писк напульсника повторился, и на этот раз был похож на некую бинарную команду.

Лифт резко затормозил, отчего я едва не грохнулся на пол, а затем, следуя чужому приказу, с веселым щелчком понесся обратно вниз. Едва успев подняться на ноги, я громко выругался. Бавкида таки заставила меня делать то, что ей хочется, а самое главное, я даже не был этим удивлен.

Несколько секунд, занявших спуск в недра Цитадели, хватило, чтобы я начал нервничать. Не то, чтобы посещение сей заповедной зоны меня особенно волновало, но некоторая дрожь по телу, все-таки, пробежала. Это можно было сравнить с походом в морг. В таком месте поневоле станешь чувствовать себя не в своей тарелке, даже если мертвые не внушают ужас. Я никогда не боялся трупов, а вот с умалишенными дел предпочитал не иметь. Пожалуй, я бы даже с большей радостью отправился навещать покойников, чем заглянул в глаза тех, кому разум сказал: «до свидания!». Особенно, если этими несчастными являются другие лейры, и особенно если стать таковыми им некоторым образом помог я сам.

Знакомой трелью лифт сообщил, что место назначения достигнуто. Двери разъехались плавно и без шума, как будто нарочно действовали на нервы.

Прежде чем покинуть кабинку, я воровато огляделся по сторонам на наличие живых существ, но ни единой души в полутемном, убегавшем в две противоположные стороны, коридоре не заметил. Здесь было пусто, только эхо гуляло. Подкожный зуд подталкивал меня окутаться Тенями, словно защитным коконом, но сделать это не хватало духу. Я ощущал их звон, напоминавший колебания натянутых цепей, всеми клетками своего естества и не решался даже коснуться струящегося мимо потока. В таком месте как Изолятор такое было чревато последствиями самого неприятного свойства.

Встав на распутье, я позволил створкам кабинки бесшумно закрыться за своей спиной и только затем очень осторожно прислушался к ощущениям. Я не осязал поблизости присутствия Бавкиды, но, несмотря на это, был абсолютно уверен, что она где-то рядом. Я все еще гадал, в какую сторону пойти, когда звук приближающихся шагов донесся до моих ушей, а затем из левого рукава коридора появилась знакомая фигурка.

– Ты заставил себя ждать, – произнесла Бавкида, но не раньше, чем позволила себе окинуть меня критическим взглядом.

Я не собирался ввязываться в спор, но одно только это замечание снова вывело меня из себя, заставив вспыхнуть, точно сушняк от искры.

Бавкида всегда великолепно читала по лицу любого, а я, как правило, столь же великолепно ей этого не позволял. Но сейчас, благодаря ее недавним махинациям, эмоции захлестывали меня с головой, переливаясь через край, так что удержать их при себе не было никакой возможности. Без всяких слов она увидела ответ на свой вопрос в отражении моих глаз и как обычно холодно улыбнулась.

– Выдохни, Сети, а не то лопнешь. – Сквозь темное пятно, наполовину скрывающее ее лицо, блеснули глаза. – Я вижу, детеныши китха причинили тебе куда больше беспокойства, чем ты рассчитывал? Выглядишь ужасно. Неужели так трудно было разобраться с горсткой котят?

Я не психанул и не ринулся на нее лишь по той причине… Да я и сам не знаю, почему этого не сделал. Честное слово, никогда в жизни не испытывал большего соблазна размозжить ее черепушку, чем в этот миг. Меня душило от обиды за то, что все мои попытки спасти кого-то оказались тщетными. Ведь в этом напрямую просматривалась аналогия истории с моей матерью. Чем крепче сжимаешь что-либо, пытаясь сохранить в своей жизни, тем чаще ты сам это и ломаешь – бессмертная истина великих мастеров, будь они прокляты.

– Вы же знаете, как я обожаю все усложнять, мастер, – выплюнул я со всем присущим себе ядом.

– И то правда, – кивнула Бавкида, придирчиво осмотрев мою потрепанную, а кое-где еще и в подпалинах, оплетку. – В этом ты большой мастер!

– Не понимаю, почему все считают, будто я вам небезразличен?

– Потому что видят, как я ношусь с тобой, словно с младенцем, большую часть твоей жизни, дружок, вот почему!

Я не удержался и хмыкнул:

– То-то задыхаюсь от заботы.

Старуха скривилась. Вернее, съежилась та часть ее лица, что оставалась видна под капюшоном.

– Я надеюсь, ты не из-за корабля Аверре собираешься сейчас ныть?

К слову, история не самая занимательная. Перед тем, как сгинуть в пламени Иглы Дживана, уничтоженной моей матерью, мастер Аверре, руководствуясь некими, одному ему известными, принципами, сделал меня хозяином своего исследовательского звездолета. Именно на нем я вернулся на Яртеллу с Боиджии. И почти сразу же оказался лишен возможности им обладать – Бавкиде, видите ли, показалась подозрительной такая щедрость бывшего лейра, едва не ставшего причиной катаклизма вселенского масштаба, и она, с присущей себе оперативностью, реквизировала корабль. Даже не позволив мне его как следует изучить!

– Не в корабле дело! – пусть и не совсем правда, но, все-таки, не о том я в данный момент переживал. – Я о ваших попытках манипулировать мною, вот о чем!

Бавкида чуток отстранилась и взглянула на меня с каким-то загадочным блеском, на миг проступившим в глубине ее глаз.

– Ты опять собираешься пускаться в морализаторство? – спросила она жестко, словно рубанула в воздухе. – Мы обсуждали эту тему прежде, и у меня нет желания возвращаться к ней вновь. Тебе все время мерещится, будто я плету интриги за твоей спиной, все кажется, словно мне хочется сделать из тебя преданного пса. Но оглянись, Сети! У меня уже есть целая компания прислужников, и ты им нечета!

Речь шла о ее маленькой армии ассасинов. Кто б сомневался.

– Приятно слышать, что вы наконец дали им истинное определение, – проговорил я. – Прислужники – это, конечно же, о них.

Старуха недобро прищурилась.

– Не переоценивай свою значимость, дружок, – сказала она. – Ты – не уникален.

– Мастер Аверре мне это вполне доходчиво объяснил, – ответил я, скрестив на груди руки. – Тем больше вопросов вызывают ваши ментальные игры. Зачем они?

Но отвечать Бавкида не спешила. Она развернулась и неторопливо заковыляла вглубь коридора, поманив меня за собой.

– Это вовсе не игры, Сети, – спустя несколько секунд проговорила она. И в этот самый миг как никогда голос Бавкиды звучал по-матерински ласково. Я имею в виду, по-настоящему, без притворства. – Это попытки помочь тебе справиться со своей болью.

– Боль – это эмоция, а элийров учат их контролировать.

– Не обманывайся. Ты никогда на самом деле этого не умел. Только пытался.

– И что с того?

– А то, мой милый элийр, что та часть тебя, пытавшаяся воскреснуть, когда ты снова обрел мать, оказалась смертельно ранена новым ее уходом, и теперь лежит где-то внутри и медленно разлагается, отравляя оставшийся кусок твоей души. Я же, со своей стороны, пытаюсь помочь тебе отыскать этот труп и похоронить его.

– Вместе со всем, что еще делает меня человеком, не так ли? – произнес я натянуто. – Вы хотите вылечить меня от эмоций. Это так… мило.

Не сбавляя темпа, Бавкида чуть оглянулась и насмешливо бросила:

– Я рада, что ты оценил старания.

Но отвечать я ей не стал, поскольку понимал, чем это в итоге могло закончиться. Старуха редко к кому питала привязанность, а уж если такое случалось, то отдавалась чувству с маниакальностью, которой могли бы позавидовать многие психически-нездоровые индивиды, потрошащие своих жертв где-нибудь в риоммских подворотнях. Лично мне пока не доводилось бывать свидетелем проявления этих ее внезапных вспышек любви к ближнему, но, судя по истории их взаимоотношений с мастером Аверре, ничем хорошим закончиться это по определению не могло. Бавкида славилась умением видеть на несколько шагов вперед, но не всегда могла верно интерпретировать увиденное, что в результате приводило к непредсказуемым последствиям. Ведь не зря же Батул Аверре оставил Орден.

Меня же во всем этом беспокоила не перспектива порвать отношения с Адис Лейр и стать вечным отщепенцем, а вероятность превратиться в комнатного питомца этой во всех отношениях выдающейся женщины. На привязь я не сяду.

– А это мы посмотрим, – проговорила она еле слышно, хотя я был точно уверен, что вслух последние слова не произносил.

Чувствуя дискомфорт, я постарался отвлечься и, наконец, задал вопрос, который интересовал меня с тех пор, как приземлился на посадочной площадке:

– Зачем вы притащили меня сюда, мастер?

– Узнаешь.

Коридор оказался длиннее, чем я предполагал. Мы двигались в полном молчании, отчего со временем стало казаться, будто гладкие стены давят на сознание всей массой Цитадели. Думаю, так было задумано специально, чтобы отбить всякую надежду на побег у тех, кому не посчастливилось сюда попасть.

– И ты еще на что-то жалуешься? – внезапно спросила Бавкида, не оборачиваясь. – От тебя за световой год разит страхом. Научись ты контролировать свои эмоции, с этим проблем бы не возникло.

Она свернула за угол и оказалась в округлой тесной комнате, в центре которой располагалась гидравлическая пластина, слабо подсвеченная белыми светодиодами. Вслед за Бавкидой я вступил на эту пластину и, как только старуха дала знак, та с тихим монотонным шипением начала опускать нас вниз.

Секунды спустя мы оба оказались в помещении, которое по виду своему напоминало нечто вроде контрольного центра, с обилием компьютерных панелей и голографических схем, мерцавших в плотном полумраке. У панелей застыли двое в белых медицинских оплетках.

«Санитары», – подумал я. – «С этими никакая охрана не нужна».

– Добро пожаловать в святая святых Изолятора, – сказала Бавкида, покосившись в мою сторону. – Отсюда мы ведем все наблюдения за теми, кто, по той или иной причине, стал местным постояльцем. – Злая ирония в голосе старухи едва не заставила меня поежиться.

Тем временем, двое у панели оторвались от своих занятий и повернулись в нашу сторону, почтительно склонив головы перед Бавкидой. Они оказались из расы руун и ростом превосходили нас почти на треть. Их свинцово-серая кожа удивительно блестела в окружающей полутьме, словно смазанная маслом, отражая свет экранов, а три пары маленьких и черных глазок вопросительно уставились на меня.

– Это он? – пропело одно из существ поразительно мелодичным низким голосом, обращаясь к Бавкиде.

Та кивнула с видом, будто это не имело значения, в то время как я считал совсем иначе.

– Надеюсь, вы ничего там не трогали? – спросила она.

Второй руун ответил:

– Никто не заходил туда с тех пор, как были найдены тела.

– Тела? – недоуменно переспросил я.

– Идем, – сказала Бавкида и подтолкнула меня к очередной двери.

Встав лицом к входу, я услышал, как один из санитаров снова обратился к Бавкиде:

– Вы уверены, что это будет правильно? – От меня не ускользнуло, что, при этом, он не назвал ее «мастер».

– Естественно, – почти с презрением отозвалась та.

– Но это идет в разрез с указаниями, полученными нами от…

Небольшая пауза. Потом еще одна фраза старухи:

– На данный момент вас должно волновать только то, что говорю я.

– Прошу прощения, мастер.

Я стоял к ним спиной, уставившись на дверь, тщетно пытаясь прощупать пространство с той стороны с помощью Теней, и не видел лиц, но голос ответившего санитара звучал уже не так чванливо, как вначале. Бавкида раздавила его всей мощью своей личности.

– Откройте, – приказала она, встав рядом.

И как только створки расступились перед нами, неожиданно схватила меня за руку и настойчиво проговорила:

– Забудь о Тенях на время. Здесь они тебе ничем не помогут, а может и навредят. Каждому лейру, что находится здесь, вводят препарат, подавляющий их способности, иначе они просто наложат на себя руки, оттого и атмосфера здесь столь тяжелая. Не прикасайся ни к чему, не вздумай ни с кем заговорить. Просто молчи. Я знаю, как ты относишься ко всему, что я говорю, но лучше прислушайся, иначе ты всерьез рискуешь не вернуться оттуда обратно.

– Хорошо, – сказал я, хотя в дополнительных наставлениях ничуть не нуждался. Всем известно, насколько опасно для элийров находиться в Изоляторе. Слишком больная атмосфера была у этого места.

Мы вошли в помещение, которое я назвал бы пузырем, иного слова просто невозможно подобрать, и с трудом удержал собственную челюсть на месте, настолько огромным оно оказалось. Это была сфера никак не меньше четверти километра в диаметре, выдолбленная прямо в кристаллической породе планеты и снабженная автономным источником энергии. От ее вершины вниз расходились семь хорд, а на каждой хорде оказались закреплены несколько уровней металлических колец, в которых были вмонтированы камеры для больных. Я все никак не мог поверить, что, проведя столько лет в Цитадели, даже не подозревал о том, как на самом деле выглядит Изолятор. Это было место, о котором мало говорили, ведь оно служило напоминанием о том, что лейры вовсе не неуязвимы.

– Не стой столбом, – сказала Бавкида и подвела меня к небольшой платформе. Нажав несколько кнопок на панели управления, старуха заставила платформу плавно взмыть в воздух, а затем, используя нехитрые рычаги управления, повела ее в сторону одной из гигантских колонн, что скрывалась у противоположной стороны сферы.

Пролетая мимо, я стал всматриваться сквозь прозрачные стенки камер, в надежде разглядеть кого-нибудь внутри, но отчего-то взгляд мой выхватывал только тени и силуэты, и никаких лиц. А что удивило меня больше всего: почти каждая камера оказалась кем-то занята. Только после этого я заметил, как сильно вспотели ладони, а тело дрожит. Вновь я вспомнил о тех трех алитах, которым не повезло выбрать меня предметом своей жестокой шутки, и внезапно чувство вины, как будто вынырнувшее из темноты копье, ударило в самое сердце. А следом за ним вновь всплыло дурное предчувствие, липким щупальцем сдавившее легкие, так что я оказался не в силах удержать родившийся сам собою вопрос:

– Что здесь произошло?

– А-а, – протянула Бавкида, с улыбкой в голосе. – Ты чуешь это, правда? Запах вины, смешанный со смертью, ни с чем не перепутаешь.

Я повернул голову, однако вместо того, чтобы задать очередной вопрос, осторожно погрузился разумом в поток Теней… и в тот же миг чуть не захлебнулся от смрада, ударившего по всем моим чувствам разом.

Инстинктивно совершив глубокий вдох, я стал заваливаться на пол и хватать ртом воздух. В глазах помутилось, а сердце, казалось, приготовилось выскочить из груди. Барабанная дробь долбила в уши, и я не сразу смог распознать голос Бавкиды, невнятно вещающий издалека. Я даже не осознал, что начал отключаться, пока что-то не рвануло меня резко вверх.

Я распахнул глаза и увидел, что нахожусь в объятьях наставницы, своими тонкими ручками удерживающей меня от того, чтобы не перевалиться за бортик летающей платформы.

– Я же сказала не прикасаться к Теням! Ты никогда не слушаешь того, что тебе говорят!

Аккуратно опустив меня на пол, она отодвинулась немного в сторону, позволив мне кое-как собрать себя в кучу.

– Кошмар, – выдохнул я через силу, будто только что побывал под толщей нечистот. Хотя, в каком-то смысле, именно так оно и было.

– Кошмар? – с ехидцей переспросила Бавкида. – Я так не думаю. Настоящий кошмар ты еще пока не видел.

Подняв на нее взгляд, я растерянно спросил:

– В смысле?

– Иди за мной, дружок. Сейчас ты все поймешь.

Бавкида заставила платформу остановиться возле одного из плоских колец, находившихся почти под самым потолком, и провела меня к скоплению трех прозрачных камер, возле которых отирались четверо мелких механических ремонтников. С противным звяканьем они сновали по стенкам камер, словно пауки, о чем-то переговариваясь. Старуха на них внимания не обращала. Я так же переключил свое непосредственно на тех, кто должен был в этих камерах содержаться, а увидев их, застыл, как вкопанный: три камеры, расположенные одна за другой по дуге кольца, и в каждой находится труп.