Текст книги "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью (СИ)"

Автор книги: Роман Васин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Васин Роман Викторович
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью

Сегодня река отражала алчность. Словно расплавленное золото, она несла свои воды из ниоткуда в никуда. Белёсый морок, расстилавшийся над ней, как обычно скрадывал противоположный берег.

– Красиво, – нарушаю затянувшееся молчание. Поддеваю загнутым носком атласного сапога землю. Чёрный комок, прокатившись по невысокому обрыву, плюхается в золотую муть.

– И не говори, – кивает Ядвига, и лишь затем удивлённо поворачивается ко мне. -

– Зачем?

Пожимаю плечами. Думал, сама поймёт. Нет, не догадалась. Придётся объяснять, накручивая себе лишние циклы. Или она опять взялась за старое? Сколько поперву она меня разводила на разговоры? А я знай чесал языком, увеличивая и так немалый срок. Нет, не думаю..., похоже, действительно не поняла.

– Дань уважения, – киваю, указывая взглядом на её ногу, – ты же пришла. Поэтому...

– Всё, молчи, – тактично обрывает она меня, и, не удержавшись, добавляет ехидно – джентльмен.

Улыбаясь, замолкаю. В уме подсчитываю: семь слов. Это три с половиной цикла плюсом. Но грусти нет. Эйфория от предсказания Слепой продолжает дурманить мозг.

Ядвига, совсем по-старушечьи покряхтев, присела прямо на берег, свесив ноги с обрыва. Похоже, она сейчас в том же состоянии, что и я. Сколько циклов ей стоило только прийти сюда? А вот так вот присесть? Это ж... Нет, чужие штрафы рассчитать знаний не хватает, догадываюсь лишь, что это очень, очень для неё чревато. Ей и ходить-то дорого: каждые сто шагов прибавляют один цикл, а сидеть...

Присаживаюсь рядом. Так и существуем: ей ходить и сидеть нельзя, а мне говорить.

– А представляешь, если Слепая нас обманула?

– Это была бы эпическая подстава, – киваю, мысленно прибавив себе ещё два с половиной цикла.

Мы переглянулись и захохотали. Смеяться можно было обоим.

Потревоженный хохотом, заворчал, заворочался, просыпаясь, цербер у моста. Тяжело поднялся, осуждающе посмотрел в нашу сторону.

'Прости, старый друг', – посылаю ему мыслеобраз.

Страж великодушно зевает и плюхается на пятую точку, принявшись чесать левое ухо средней головы.

Да, ему, как ни крути, всё же тяжелее нас. Мы все существуем здесь надеждой. А он, хоть и полуразумный, понимает, как мал его шанс. Что должна совершить собака, чтобы попасть сюда? А что совершил он?

Страж посмотрел на теряющийся в мороке мост и вновь прилёг, настраиваясь на сон.

– Застоялся Калинов мост, – сетует Ядвига, – и собачка тоже.

Киваю. Действительно, даже по здешним меркам, по нему давно никто не приходил. Река – другое дело. Старик не знает покоя, всё возит и возит.

Вот и сейчас, в белой мгле со стороны моста появилось тёмное пятно, начало увеличиваться, обретая форму.

– Ставлю цикл, что опять зацепит, – Ядвига поднимается на ноги, и я следую её примеру.

Протягиваю руку ладонью вверх, и киваю, соглашаясь на пари. Она хлопает по ней.

Лодка приближается к мосту. Уже видно, что она везёт далеко не одного путника, но точное число назвать я бы ещё не решился. Наконец она подплыла к строению и, скользнув в арку, появилась на нашей стороне.

Шляпа с лодочника не свалилась, и даже не зацепилась остроконечным верхом за каменный свод.

– Твоя взяла, – ничуть не расстроилась Ядвига. И уже другим голосом, привыкшим повелевать и знающим свою силу, гаркнула в пространство. – Подтверждаю сделку!

Где-то вдалеке ухнуло, словно отголосок далёкой грозы долетел. На один цикл, да стало легче.

Эх, давненько я грозы не видел и не слышал..., шелест дождя.

Так, не раскисать!

Лодка приблизилась к берегу. Старик привёз шестерых. Все молодые, по жизненным меркам лет на тридцать пять. Четверо мужчин и две женщины.

Из обрывистого склона хаотично кувыркаясь, повыскакивали доски, столбы и верёвки, сооружая небольшой причал. Лодка мягко ткнулась в сваю, замерла.

Компания, словно не понимая, где оказалась, шумно начала выгружаться на причал. С комментариями и скабрезными шуточками. Я равнодушно ждал, не вглядываясь в лица. Что мне пока до них и их поступков.

Да они, похоже, пьяны были в дупель, когда их костлявая приняла. Разбились в машине? Да нет, вроде многовато для машины. Хотя, пьяными-то как раз самое оно.

Лишь последняя не стала суетиться и вылезать вместе со всеми. Степенно сняла с шеи цепочку с навешанной на ней вместо кулона монеткой, и протянула Харону.

Старик покивал одобрительно, и принял подношение. Вздрогнул, посмотрел на меня.

Что такое? Усиливаю восприятие до максимума.

Вот что удивило старика – монета несёт в себе следы моей ауры. Я знаю только одну такую монету. Перевожу взгляд на женщину-путника.

Действительно она. При жизни её звали Алёна. Алёна очень сильно любила того меня, что был тогда рядом с ней. А я?

А я был молод, и хотел лишь её тела. Для этого неустанно осыпал её комплиментами, для этого украл из коллекции отца старую серебряную монету, и пробил в ней дырку.

Я получил своё, она – нет.

Перевожу взгляд на остальных путников. Ба, знакомые всё лица. Никак встреча одноклассников накрылась медным тазом? Костя, он же Кот – в меру общительный, в меру нагловатый, с какими-то даже уголовными ужимками тип. Хотя, вроде бы, и не сидел. В последнее время, опять же по слухам, перешедший с кокаина на более тяжёлые вещи.

Сашка – толстяк, гитарист, душа компании. Свела как-то с ним судьба вне застолья. Гнилой оказался тип с раздутым на пустом месте самомнением.

Димка, тоже общительный и весёлый малый, но имел свой круг общения, и с классом практически не общался вне стен школы. Поэтому по окончании сразу где-то затерялся. Жека – вроде бы самый адекватный из класса, но с такими порой нелепыми перепадами настроения, что мог на ровном месте вдрызг разругаться с кем угодно. Впрочем, довольно быстро успокаивался, и даже просил прощения. Помогало это не всегда. Со мной не прокатило. Это из мужского состава прибывших. Из женского Наташка – красавица, с богатыми родителями, предмет воздыхания едва ли не всей школы. Ровни себе среди одноклассников не видела, и отношение было соответствующее.

Ну, и Алёна.

Харон протягивает монету мне. Колеблюсь. С одной стороны оставлять ему вещь с моей аурой глупо, гадай потом, где и при каких обстоятельствах она может выплыть. А с другой – возьму, значит плата мне была, а не старику. Следовательно, мне и отвечать потом за Алёну.

Машу рукой, предлагая оставить. Харон пожимает плечами, и суёт её куда-то за пазуху. Я тут же пожалел о своём решении, кошель-то у него на поясе висит.

Тем временем компания уже сошла на берег. Меня не узнали. Что и не удивительно. Здесь иное время и идёт оно по-иному. Здесь нет часов, дней или лет. Здесь есть циклы и они всегда разные. Разница, опять же не в годах или минутах, разница в отношении.

Так что я скорее старец. Старец с рогами.

Кот заметил цербера. Страж спал. Его вотчина – мост. События, разворачивающиеся на берегу, его не волновали. Костю это не остановило.

– Блохастый! – заорал он что есть силы. – Эй, мутантище, к тебе обращаюсь!

Кто-то, кажется Сашка, заулюлюкал.

– Держи кость, тварь трёхголовая, – продолжил глумиться Кот, не обращая на меня и Ядвигу никакого внимания.

Он залез во внутренний карман своего синего пиджака, и действительно вытащил кость. Самую настоящую мосолыгу. Большую и неровную. Размахнулся, не задумываясь даже, откуда она у него взялась и как поместилась в карман, и кинул в Стража. Цербер вскочил, ожидая лакомство, но кость на излёте просто растаяла.

Обиженный Страж рванулся к обидчику. Цепь натянулась буквально за пару шагов до Кота. Три оскаленные пасти дышали ненавистью к обманщику. Кислотная слюна медленно стекала по клыкам, и падала на траву.

Всегда не хватает примерно столько. Кот победно осклабился, наслаждаясь ощущением безнаказанности. Ровно на одну секунду.

Цепь исчезла. Левая голова Цербера откусила правую руку обидчика. Кот зашёлся в беззвучном крике. Здешнее пространство не любит ненужного шума.

Остальные путники сбились в кучу, в ужасе выкатывая глаза, и стараясь спрятаться друг за друга. Жалкое зрелище.

А Кот стоял и смотрел как жрут его плоть, хрустя костями и чавкая. Беззвучно разевая рот и не в силах пошевелиться. За правой рукой последовала левая. Когда правая голова Цербера насытилась, центральная перекусила жертве шею. Излишних издевательств не любит даже страж.

Утолив жажду, Цербер телепортировался на своё законное место. Цепи у него, естественно, никакой не было.

Обрубок Кота повалился на землю, тело отдельно, голова отдельно. Отскочив от земли, она покатилась в сторону прибывших.

Все пятеро завизжали, кинувшись обратно в лодку, но причала уже не было. Тёмный силуэт Харона медленно растворялся в белёсой мути. Ему не было дела до развлечений этого берега. У него и своих хватало.

Наклонившись, я за волосы поднял голову бывшего одноклассника, и передал Ядвиге.

– Не шали! – грозит она ей пальцем.

Голова часто заморгала, пытаясь одновременно косить в сторону валяющегося тела.

– Не повторяйте его ошибок, – обращается она к путникам, размахивая, словно кадилом, головой Кота. Помолчала немного, словно раздумывая, – а лучше ничьих не повторяйте. Шуметь, кстати, было ошибкой.

Толпа мгновенно заткнулась.

Ядвига повернулась ко мне:

– Ты проведи всё как обычно. А этого, – она вновь качнула оторванной головой, – я пока с собой заберу. Хоть не зря баньку стопила.

Сгорбившись и опираясь на клюку, она поковыляла к лесу. Тело Кости, лишённое рук и головы, поднялось, и поплелось следом.

Толпа путников ахнула, и вновь сжалась в комок. Визжать не стали.

– А как же...? – я не стал договаривать. К чему лишние циклы? Ядвига баба понятливая..., когда хочет.

– Нет здесь мне смены, – зло бросает она, махнув рукой на сгрудившуюся на берегу стайку испуганных душ. – Напутала что-то Слепая со своими скрижалями..., или обманула.

Я покачал головой. Напутать Слепая не могла по определению, а вот обмануть... Вспомнилась собственная фраза об эпическом обмане. На сей раз она смешной не показалась.

А мне-то есть здесь замена? Обвожу путников взглядом. Нет, ничего пока не чувствую. Как Ядвига так сразу определила?

И только тут до меня дошло: Слепая посмела ввести в заблуждение Ядвигу? Ой, что будет!

Только зачем ей это? Похоже, Слепая затеяла какую-то свою игру, и ставки очень велики.

Улыбка Предвестника, принёсшего предсказание от Слепой, сразу показалась оскалом. Никчёмный худосочный мужичишка в вечно грязной ушанке и рваном ватнике, кем он был для Слепой? Что я знал о нём? Как ни странно – практически ничего. Слепая ласково звала его 'Мой Лёша'. Он при этом всегда улыбался и кивал.

Много ли можно узнать о собеседнике, не разговаривая с ним? А разговаривать-то мне как раз категорически противопоказано.

Намекнуть Ядвиге? Может, она что-нибудь о нём расскажет? Решено!

Но это потом, когда она вернёт Кота, подобревшая и словоохотливая.

А пока...

Машу рукой, предлагая прибывшим путникам, продолжавшим жаться друг к другу на обрывистом берегу Стикса, следовать за собой.

Уже отворачиваясь, заметил, что река сменила цвет. Теперь она отражала убийство, и была бордовой. А ещё заметил пристальный взгляд Алёны.

Этот взгляд буравил мне спину всю дорогу, пока мы добирались до Врат Определения и Покоя, не давал сосредоточиться на предстоящем разговоре. Вот же ведьма!

Ведьма? А не поспешила ли Ядвига с выводом? Из Алёны получилась бы отличная... Наверное... Может быть...Не знаю!

С трудом подавил желание обернуться.

Ядвига уже пропала из вида, свернув на свою тропу. Я, поразмыслив немного, на свою ступать не стал. Слишком многое там хранится из личных воспоминаний. Не хочется, чтобы кто-то из бывших одноклассников начал проводить параллели, а ну как догадается, кто их проводник.

Мотнул головой, отгоняя наваждение. Что мне до того, что кто-то там о чём-то догадается? Неловкость? Стыд? Да полно те!

Но ноги уже несли меня по общей тропе. Она длиннее, но для меня это на циклах не отражается, так что...

– С тропы не сворачивать, ничего не трогать. Кто коснётся дерева, навсегда потеряет себя как личность, – даю краткий инструктаж поведения в лесах Распределителя. Прибавил себе циклов, но при приёме новичков это неизбежно. Так что и расстраиваться не стоит.

Успокоено вздохнув, принялся в голове плести речь, пытаясь уложить информацию в минимум слов.

Общая тропа петляла меж покорёженных чёрных стволов мёртвых деревьев. Из тысячи обитателей этого Распределителя никому нет дела до общей тропы. У младших нет сил, а у нас нет желания что-то здесь менять. Всё опять упирается в циклы. Например, выправить вот этот уж совсем невообразимо изломанный ствол будет стоить мне циклов десять, не меньше. А уж сделать его обычным деревом, так и вообще... Оно мне надо?

Поэтому те, кто может, сделали себе каждый свою тропу. Она короче, она красивей, она настроена на личность создателя и при случае может защитить. Но она же со временем становится отражением твоей души. Именно поэтому на свою тропу редко кто пускает посторонних. А уж чужаков-то и подавно. Так что я правильно решил – не место им в обломке моей души.

Тропа упёрлась в завал, заставив меня от неожиданности замереть. Теоретически, раз никто не ухаживает, то это возможно. На практике же, за всё моё время существования здесь, такое впервые. Завалы просто так не появляются, во всяком случае, здесь. Значит, был ветер. Ветер кому-то стоил сколько-то циклов. А свои циклы здесь никто просто так не тратит.

Я посмотрел по сторонам. Безболезненно обойти завал не получится. Деревья в этом месте торчат так густо и так искривлено, что обязательно кто-нибудь за них зацепится. Я потеряю вверенную мне душу до прохождения врат и... можно распрощаться со сменой, мне её просто запретят на ближайший миллион циклов..., а может и дольше.

Убирать завал тоже не хочется. Бог с ними, с циклами, просто, не к этому ли решению меня подталкивают?

С другой стороны завала, мигнул красным всполох портала, пуская на тропу младшего. Бес дотопал до препятствия и замер. Ему такое не осилить. Будет звать Суккубу. Что ж, подождём. Не самое худшее решение.

Младший поднял на меня взгляд:

– Помоги, Хранитель.

А, цикл мне плюсом! Об этом я не подумал. Готов ли я потратить свои циклы, получив взамен долг младшего? В общем-то, готов, почему нет? Здешнее бытие долгое и этот долг я обязательно найду, как обратить себе на пользу. Но придётся делать то, что мне совсем не хочется. С другой стороны, если что пойдёт не так, бес позовёт на помощь Суккубу.

Решено. Зачёрпываю внутри себя силы. Опустевшее место сразу занимают циклы. Много. Гораздо больше, чем я рассчитывал. Морщусь от досады, но обратной дороги нет, реальность уже зафиксировала решение.

Завал медленно, словно сахар в чае, растворяется, возвращая тропе её первоначальный вид.

Младший довольно потирает ладошки и идёт навстречу. Не так! Всё должно быть не так! И силы я должен был потратить меньше, и бес должен был смиренно уступить дорогу. Всё-таки есть в традициях и устоях свои плюсы.

Захватываю своей аурой стоящие за мной души одноклассников, открываю портал и прыгаю на свою тропу. Паранойя? Не думаю. Оборачиваюсь, и прежде чем портал схлопнулся, осознаю правильность и своевременность своего решения. Рядом с младшим красным пятном разрасталось окно чужого портала. Жаль, не успел увидеть шагнувшего оттуда. И жаль, что кто-то теперь знает, что я могу уходить с общей тропы в любом месте.

Одноклассники удивлённо оглядываются. Действительно, после тяжёлой золотой реки с мрачным кормчим, жути на берегу и страшного леса, оказаться посреди города ярким солнечным днём это всё равно, что тонуть посреди озера, и вдруг ощутить ногами спасительно дно.

Конечно, им сразу захотелось поговорить.

– А где это мы?

– Ой, а я, кажется знаю! Вон, за тополями, наша школа виднеется.

– Да ну, не может быть! Хотя...

Я вздохнул. Да, это моя тропа. Кусок города, выстроенный по памяти до мельчайших подробностей. Кусок города, охватывающий маршрут от школы до дома. Кусок города на пятнадцать минут неспешной ходьбы прогулочным шагом. Как я ненавидел тогда этот маршрут, казавшийся мне вечностью, и как я жалею сейчас, что он так недолог.

– А где мы? – кажется, это вопрос уже целенаправленно предназначается мне. – Мы все-таки живы?

Знакомая бабочка по заложенной памятью программе покружила над моей головой и уселась на плечо. Я повернул голову и слегка дунул. Насекомое распалось и мелкой пыльцой осело на землю.

– Или нет? – заканчивает свою мысль Наталья, проследив за опадающей взвесью, бывшей только что бабочкой.

Я щёлкнул пальцами. Клён, росший у металлической школьной ограды, съёжился и осыпался кучкой трухи.

– Похоже, что нет, – подводит итог Сашка, и мрачно смотрит на меня. – Тогда зачем это? Что бы мы побольше помучались?

Я оскалился. Не знает ведь ещё ничего о мучениях, а уже оперирует такими понятиями. Вздохнул, успокаиваясь. Восстановил дерево и бабочку. Последняя, кажется, обиделась. Покружив на до мной, уселась на макушку Димки.

Махнул рукой, приглашая следовать за собой, и потопал по знакомой до боли асфальтовой дорожке. На выходе из школьного двора нас оборала ворона, защищая своё гнездо. Пересекли дорогу, и вышли на пустырь. За сваленными в кучу полурассыпавшимися от дождя и времени бетонными блоками мне померещилась кошка. Кошек я не создавал. Не люблю кошек. Можно как угодно умиляться ими в той жизни, но здесь они мне лишь гадят. Что ж, буду настороже, обычно об их присутствии я узнаю лишь постфактум. Повезло, можно сказать, что она так подставилась, попавшись мне на глаза.

– А здесь же 'Лента' должна стоять? – удивляется Жека, прервав мои размышления.

– Ну, не всегда же она здесь стояла, – возражает Алёна, – как раз когда учились, её и не было.

И снова мне спину ожёг её взгляд. Плохо это, потому что когда мы дойдём до конца тропы, она окончательно сложит головоломку. Впрочем, не только она, Жека тоже был у меня в гостях, и не раз.

Да ещё кошка эта так некстати. Пропустил компанию вперёд и пошёл замыкающим. Так спокойнее.

Посреди пустыря тропинку пересекло семейство ужей. Пролетела стая голубей.

– Странно как-то себя ощущаю, – Наташка чуть помолчала, – чего-то не хватает.

– Людей, – Диман смахивает с головы продолжавшую сидеть там бабочку. – Животины разные есть, а людей нет.

– А мы?

– Ты уверена, что мы всё ещё люди?

Не удержавшись, я хмыкнул, и все надолго замолчали, переваривая услышанное и не сказанное.

Вдоль дома, мимо припаркованных 'Жигулей', 'Москвичей' и 'Волг'. В арку. Здесь были люди. Или нелюди, как посмотреть. Эти трое мне стоили когда-то пятьсот циклов. Но они того стоили. Проходя здесь, я мстил. По разному, но всегда жестоко. Сейчас не до этого. Взмахом руки развеиваю заклубившиеся, было, тени. Развеиваю насовсем, понимая, что они мне просто надоели. Прислушиваюсь к своим ощущениям. Я что, их простил? Да, простил.

На полушаге замираю свалившимся чувством облегчения. Минус сто циклов..., ещё минус сто..., и ещё.

Что это? Я не знаю. Я ещё многого здесь не знаю. И никто не знает всего. Разве что..., но о нём не будем.

Накатывает эйфория. Минус триста циклов, это ж... Хочется улыбаться, хочется обернуться к бывшим одноклассникам и рассказать кто я такой, хочется попросить прощенья у Алёны, хочется ударить Сашку, а может и Жеку заодно. Но я лишь улыбаюсь и продолжаю путь. Я слишком долго уже Страж-хранитель, чтобы поддаваться на такие порывы.

Пятый подъезд дома номер тридцать восемь. Мы почти пришли. Открываю скрипнувшую на ржавых петлях подъездную дверь пятиэтажки. Третий этаж, квартира справа. Первым захожу в коридор. Когда я один, всегда представляю, как мама кричит с кухни, чтобы мыл руки и шёл к столу. Да, котлеты как раз поспели. Аромат жареного мяса заставляет трепетать ноздри, вызывая во рту слюноотделение. Я бы мог потратиться и этот крик действительно бы существовал на моей тропе, и даже мама.

Но это было бы нечестно.

– Ни у кого дежа вю нет? – Жека задумчиво рассматривает обстановку. – Такое чувство, что я был здесь.

– Нет, – мотает головой Наташка.

– Нет, – это Сашка.

– Ты действительно был здесь, Евгений, – Алёна вздыхает, но на меня так и не смотрит.

Позади захлопнулась дверь, запустив последнюю душу, и тропа закончилась. Её морок развеялся, открыв нашему взору красно-коричневую глинистую поляну с огромной, чуть светящейся аркой посреди. Врата Определения и Покоя безмолвно ждали очередных путников.

– Что это, – едва ли не в унисон выдохнули бывшие одноклассники, задрав головы и разглядывая монументальное сооружение. Вопросы о знакомой обстановке были благополучно забыты.

А речь я так и не подготовил. Что ж, на фоне недавно свалившегося счастья в виде трёхсот циклов минусом, это вроде и не страшно.

– Это Врата Определения и Покоя (уж что-что, а это сокращать я не имею никакого права). Именно они определят дальнейшую вашу судьбу...

– Мы в аду? – прервал меня Сашка.

– Ну, не в раю же! -кривится Наташка.

Да уж, что-то быстро они цербера забыли.

– Я. Сейчас. Всё. Объясню, – чуть ли не по слогам цежу я, и, прибавив себе всего полтора цикла, стираю с лиц этой парочки рты.

С минуту любуюсь произведённым эффектом, затем продолжаю.

– Это не ад и не рай, это не правь и не навь. Это Распределитель. Здесь решается ваш дальнейший путь. Решают это Врата. Одна душа в один цикл. Поэтому сейчас только один из вас пройдёт через врата. Остальные будут ждать своей очереди. Решайте, кто первый?

– Вопрос сперва можно? – вперёд продвигается Диман.

Молча киваю. Можно конечно, и даже не один. Это мой путь.

– Что с нами будет после прохождения врат?

Пожимаю плечами, но такой ответ его вряд ли устроит.

– Я всего лишь Хранитель Врат, Привратник, если хотите. Этот путь мне дали Врата, но это только мой путь. Что предлагается другим, я не знаю.

– А какие-нибудь предположения есть?

– Я видел, как у человека вырастали крылья, я видел, как люди проваливались в огненную бездну. Видел, как люди просто исчезали. Бывало, что не происходило ничего и неприкаянные бродили здесь, по Распределителю. Люди таяли, словно сахарная вата жарким летним днём, уходили какими-то ажурными мостами, превращались в бесов... Я много что видел, но кому что предначертано – не знаю.

– М...,м...! – Наташка, словно первоклассница, тянет руку вверх.

Возвращаю ей рот на место.

– Я не хочу быть бесом! – выдаёт она видимо совсем не то, что собиралась, потому как резко прерывается и удивлённо хлопает ресницами.

Пришлось вновь стирать ей рот.

– М...? – поднимает руку Сашка, но я не обращаю на него внимания.

– Я спрошу, – вперёд выдвигается Жека, – а если не ходить туда?

– Постепенно растворишься в пространстве, перестанешь существовать.

– Ну, это же лучше чем провалиться в ад.

–Ты уверен? Забыл про бессмертную душу? Ад не конец, а раствориться – это навсегда.

– А если не сейчас, а когда надоест здесь бродить?

– Один цикл – одна душа, – напоминаю. – Кто тебя потом пропустит?

– Да тут вроде очереди не наблюдается, – Жека обводит пространство руками. – Ажиотажа нет.

– Люди постоянно умирают, – пожимаю плечами, – дело не во времени, дело в циклах. Вас прибыло шестеро. Значит, через шесть циклов сюда прибудут ещё души. Один цикл – одна душа. Врата не терпят простоя.

Народ задумался.

– Кто первый? – тороплю.

Сашка, продолжавший тянуть руку вверх, мгновенно её опустил, и даже постарался чуть отодвинутся, спрятав полкорпуса за Диманом.

– Ну, раз желающих нет...

– Я пойду! – шагает вперёд Алёна.

Морщусь. Хотелось, чтобы она-то как раз шла последней. Хоть и в ущерб себе, но перекинуться парой фраз за оставшиеся пять циклов.

– Алён, давай я? – ложит ей руку на плечо Жека. – Чего уж...

Она спорить не стала, посторонилась.

Жека подошёл к арке, остановился. Наверное, впервые с момента встречи посмотрел мне прямо в глаза.

– Я всё-таки узнал тебя. Надо же, для нас прошло всего пятнадцать лет, а для тебя, похоже, вечность.

Он чуть помедлил, сказал: 'Прости', и шагнул во Врата.

– Бог простит, – обескуражено выдаю на автомате.

Виски сжимает осознанием сдавивших меня циклов. Тысяча циклов я прибавил себе этой фразой. Даже не столько фразой, сколько упоминанием Его.

Знал же, знал, что нельзя! Предупреждала Ядвига.

Всё ничего, всё проходит. И эти циклы я бы отслужил, но... Если среди прибывших действительно есть моя смена, то придётся мне шагать во Врата с таким грузом за спиной. Боюсь, ничем хорошим для меня это не кончится.

– А что теперь? – спрашивает Алёна, но ждут ответа все.

Да, самое интересное я пропустил. Жеки не было. Врата погасли, выполнив в этом цикле свою функцию. Интересно, как он ушёл?

– Он ушёл по мосту, – словно прочитав мои мысли, выдаёт Алёна. Нет ну ведьма же! Надо сказать Ядвиге. – Хрустальному, если тебе интересно.

Нет, мне не интересно. Мост всегда хрустальный. Интересно другое – люди с Земли уходят в хрустальные миры, а вот с хрустальных миров сюда не попадают. Странно это.

– Так что теперь?

– Ждите.

У меня совсем нет сил. Я и Врата как-то связаны. Они черпают из меня силы. Иногда мне кажется, что я и есть Врата.

Прислоняюсь к холодной каменной арке и растворяюсь в ней.

Вопрос, куда отправиться до наступления нового цикла, для меня не стоял. Я давно не посещал хрустальные миры Авалона. А сейчас вроде как и повод есть. Жеку я там, конечно не найду, да, в общем-то, и искать не собираюсь. У него новая жизнь с новой памятью. Мне просто нравится этот немного карикатурный мир добра и зла. Рыцарей и драконов. Магов и демонов.

Если бы в Распределитель, ко мне, попадали умершие на хрустальных мирах Авалона, я был бы уверен, что практически все наши сказки черпаю своё начало здесь, обрывочными воспоминаниями всплывающие во снах вновь живущих. Но умершие в хрустальных мирах ко мне не попадают и возрождаются ли на земле – не знаю.

Врата меня выкинули на одном из многочисленных рынков столицы центрового мира, вселив в тело бомжа. Бомж оказался с зачатками магических способностей, что, видимо, позволяло ему существовать несколько лучше, чем его 'коллеги'.

Вселение как раз застало его за стягиванием с прилавка аппетитного расстегая. Выпечка, растворившаяся в воздухе и преодолевшая полпути к руке бомжа, вдруг мигнула, ставши видимой, и упала на хрустальную мостовую.

Торговец хлопнул глазами и быстро сорвал с шеи амулет, раздавив его в пальцах. Магический мир с магической полицией. Моментально вокруг меня открылись три портала. Скрутили руки, накинули запретный хомут, не позволяющий колдовать, и пихнули в портал, вынесший меня прямиком в клетку в зале суда.

Я не сопротивлялся. С их судебной системой ещё не сталкивался, и было интересно. Оказалось всё быстро и эффективно. Взят с поличным, магические способности не зарегистрированы. Последнее, стати, оказалось очень серьёзным проступком. Вердикт: отправка в пески Карпии. Что ж, Карпия так Карпия. После Распределителя любое место мило моему глазу.

Карпия была одним из миров пентакля. Пять миров вокруг центрового. Это и есть система хрустальных миров Авалона. В Карпии нет городов и сёл. Это мир колоний и драконов. Колонисты просеивают песок и отправляют на переплавку в мир Соренто, мир фабрик по производству хрусталя, оружия, одежды..., да всего, чьё производство шумно и вонюче. Там тоже нет городов, но зато много рабочих посёлков. Люди там живут в большинстве своём мастеровые и живут лишь чуть лучше, чем колонисты на Карпии.

С драконами на Карпии договор. Они охотятся на колонистов, сами, в свою очередь, являясь предметом охоты для рыцарей. Но тут ещё как посмотреть. Драконы разумны, хитры и жестоки. Часто рыцари попадали в ловушки и гибли, превращаясь из охотников в дичь. У драконов полный иммунитет к магии и для меня, если честно, большая загадка, почему не их мир стал центровым, а людской. Скорее всего, люди просто взяли количеством, размножаясь гораздо чаще, нежели чешуйчатые твари.

– Пошёл! – с меня сняли оковы и запретный хомут. – Пески ждут!

Спину ожгло ударом магического кнута. Будь бомж самим собой, он мог бы применить свои крохи магической энергии на ответный удар или..., да нет, глупость! Ничего бы он не смог. В надсмотрщиках всегда довольно сильные маги, поэтому они так свободно освободили его от хомута.

Но бомж сейчас не был самим собой. Сейчас бомжом был я. Обезвредив магов и уйти ничего не стоило, только зачем? Я здесь простой турист, мне интересна и приятна любая мелочь. Даже такая, как рассечённая спина. Лишь притупил рецепторы боли и, улыбаясь, потопал в направлении копошащихся в песках людей.

По пути мне всучили магическое сито и объяснили суть работы. Всё гениальное – просто! Набираешь в сито песок и процеживаешь в контейнер. После заполнения, маги его телепортируют на мир фабрик, а тебе выдают пустой. И так по кругу пятнадцать часов в день.

Улыбаясь, я принялся за работу, попутно знакомясь с теми, кто поближе. Болтать было не запрещено, лишь бы руки не прекращали трясти сито, и это оказалось для меня просто отдушиной. Вне Распределителя никакие штрафы мне не зачислялись.

– Привет, меня зовут Сито, – представляюсь заросшему бородой мужику, что был ближе всех.

– Сито? – удивляется колонист.

– Ага! – жизнерадостно киваю. – Только что придумал. Надо соответствовать, так сказать.

– Ты что, больной? – не разделяет моего оптимизма сосед.

– Нет, просто я понятия не имею как звали того чувака, в чьё тело я вселился.

– Точно больной, – бурчит мужик и замыкается на работе.

Тоже мне, Фома неверующий. Ладно, перейдём к другому. Благо, собеседников здесь пруд пруди.

От постепенного смещения в сторону меня отвлекла колоритная троица, идущая откуда-то с запада. Два здоровенных амбала и тощий, жилистый, какой-то суетной мужичок.

– Уважаемые маги, мы проследим здесь, идите, отдыхайте.

Видимо это была уже отработанная практика, потому что маги молча принялись открывать порталы и уходить в другие миры с явно лучшими климатическими условиями. Последние двое передали свои кнуты амбалам и тоже свалили.

– Ну, сейчас начнётся, – обречённо вздыхает Фома неверующий, – когда хоть один маг оставался ещё ничего, терпимо, а так...

Что начнётся, спрашивать было глупо, да и бессмысленно, ибо оно сразу и началось.

– Работать, твари! – амбалы под постоянные смешки, издёвки и улюлюканье тощего принялись всех без разбора хлестать плётками. – Живее! Живее!

– Чего смотришь? На! На ещё!

Троица неумолимо продвигалась вперёд, одаривая колонистов направо и налево ударами магических плёток.

– Стерпи, – шепчет мне Фома. – Ударят пару раз и дальше пойдут. На обратном пути у них уже азарта такого не будет.

Киваю. С моим пониженным болевым пороком это вообще не проблема.