Текст книги "Правило русского спецназа"

Автор книги: Роман Злотников

Соавторы: Андрей Николаев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Да, – кивнул Небогатов, – это требует пояснений.

– Что тут пояснять? – Бергер раздраженно ткнул папиросу в пепельницу и тут же прикурил новую. – Ваше дело нейтрализовать Кайсарова до начала боевых действий флота против Александра Великого и не допустить разглашения инкогнито, под которым граф действует. Сведения о том, кем на самом деле является гетайр Птолемей никоим образом не должны просочиться в средства массовой информации. Замешана императорская фамилия, господа.

– Сведения уже просочились, – сказал Небогатов.

– Пока только на уровне слухов, – уточнил Бергер.

– Что значит «нейтрализовать»? – спросил Полубой.

– Есть вещи, которые не позволит сделать честь офицера, – добавил Небогатов, кривя губы.

– Есть еще честь императорского дома, – напомнил ему Бергер.

– Жизнь – цезарю, честь – никому, – процитировал Небогатов, – до сих пор я жил, следуя этому девизу, надеюсь жить с ним и впредь.

– Вот потому тебе и предложили обеспечивать силовое прикрытие, а основную фазу проведет Касьян.

– Угу… Касьяну терять нечего, – хмыкнул Полубой, – ну снимут с Касьяна погоны в очередной раз, только и всего. Видно, на роду мне написано помереть мичманом. А все-таки: что значит нейтрализовать?

– Изъять. Или… – Бергер решительным жестом загасил папиросу. – Но это только в крайнем случае. Пока он еще пуще не начудил во славу своей дамы. Короче, либо ты доставляешь сюда, на Династический совет этого фраера, – Бергер был большой любитель городского шансона двадцатого века и частенько вставлял в речь непонятные слова. – либо он исчезает в необозримом космосе. Как понимаешь, такое э-э… пожелание сделано не от моего начальства, а с самого верха. Причем инициатива исходит от брата императора.

– Ну Великий князь Михаил Дмитриевич за императора не только сам ляжет, но и всю семью положит. Старая школа, – невесело усмехнулся Небогатов. – Однако, я тебе не завидую, Касьян.

– Плевать, – Полубой огляделся, – а что, если нам еще водки заказать?

– Это без меня, – сказал Бергер, – дела. Извините, ребята.

– Ага, огорошил, как поленом по темечку, и в кусты. Константин, твоя работа оказывает на тебя губительное воздействие. Перебирайся к нам, в морскую пехоту, – предложил Полубой.

– Когда научусь пить, как ты, – усмехнулся Бергер, – а следовательно – никогда.

Оставшись вдвоем, Кирилл и Касьян заказали бутылку коньяку. Разговор не клеился – Небогатову было неудобно за то, что самая грязная работа досталась Полубою, а он при любом раскладе останется в стороне. А Полубой понимая, что другу не по себе, искал, каким способом разрядить гнетущую атмосферу.

– Слышь, Кирюха, – сказал он наконец, – а может, надраться, как в старые времена?

– Рад бы, да не могу. Верочке обещал, что сегодня пораньше вернусь.

– Ну давай, хоть коньяк пить, – Полубой разлил «Camus». – А мне жалко Кайсарова. Лихой парень, что бы ни говорили.

– Да, я помню его в деле над Серениусом. Если бы не его перехватчики – гореть «Славе Синопа», как свечке.

Полубой приподнял рюмку, они чокнулись, выпили, взялись за порезанный дольками лимон.

– Неужели и впрямь из-за женщины? – сокрушенно покачал головой Полубой.

– Как тебе сказать, – Небогатов взял сигару из пепельницы, осмотрел ее, будто подозревая, что сигару подменили, пока он отвлекся на коньяк, – я полагаю, что отказ Екатерины Гордеевны был лишь последней каплей. Основная же причина в другом. В среде молодого офицерства весьма сильны либеральные настроения. Открыто это мало кто признает, но Кайсаров-младший мог себе позволить во всеуслышание критиковать наш государственный строй. И ведь демократ-то его светлость какой-то половинчатый – он не за республику, а за парламентскую монархию, хотя в идеале видит государственный строй, подобным демократии Древней Греции. А тут подвернулся этот Александр Великий.

– Но позволь! Если Николай Кайсаров один из приближенных этого Александра, то он примкнул к нему не более года назад. Не мог же он занять такое место едва только прибившись к этим пиратам!

– Как знать. Принимая во внимание его происхождение и военные заслуги, вполне мог. Ну, естественно, мозги ему промыли. Основательно, но осторожно, чтобы не спугнуть. При современных методах психического воздействия это раз плюнуть.

– А какого черта Александру и всем остальным вообще надо? Ну не верю я в современных Робин Гудов! – Полубой выплюнул лимонную корку на стол и вновь разлил коньяк.

– И я не верю, – кивнул Небогатов, мельком взглянув на часы, – тут дело вот в чем… если позволишь провести краткий курс философско-экономического ликбеза, то, думаю, тебе многое станет понятно.

– Давай! – Полубой, никогда не интересовавшийся ни экономикой, ни философией, отставил рюмку – Кирилл Небогатов славился умением разложить любую проблему на составляющие и донести се решение до слушателя доходчиво и четко.

По словам кавторанга выходило, что нравится это кому-то или не нравится – справедливость и целесообразность в области общественно-экономических отношений суть понятия-антогонизмы. Самое справедливое всегда наиболее нецелесообразно, а самое целесообразное – несправедливо. Поэтому любое устойчивое сообщество людей вынуждено учиться лавировать между этими понятиями, попеременно склоняясь ближе то к одному, умножая справедливость и делая жизнь многих несколько легче, но умеряя пыл и внося разочарование в жизнь тех немногих, что двигают общество вперед к большему богатству, влиянию и процветанию, то ближе к другому, заставляя многих терпеть большую долю несправедливости, но давая обществу возможность продвинуться дальше, а его самым деятельным членам накопить жирок, часть которого можно будет потом изъять и распределить, вновь уменьшив долю несправедливости и поправ целесообразность… И так всегда, ибо жить вообще без справедливости ни один человек не может, а при отсутствии хотя бы зачатков целесообразности жизнь вообще быстро превращается в сущий ад. Вот так и получается, что все самые ужасные страдания на долю людей выпадают именно тогда, когда они отвергают целесообразность, объединяясь под знаменами справедливости. Именно так и происходит во времена всех и всяческих революций… Александр Великий, как себя называл главарь пиратов, сыграл именно на стремлении людей к справедливости. Что будет потом, если он ее добьется, вряд ли знает и он сам, поскольку очень похоже, что им в свою очередь управляет кто-то весьма умелый.

Полубой задумчиво потер подбородок. Читая сводки о нападениях гетайрок Александра и о его заявлениях, сделанных устами его подручных, он никак не мог понять, что казалось ему знакомым. Теперь, похоже, все потихоньку вставало на свои места. Управление людьми, слепо подчиняющимся приказам, Полубою уже встречалось. Он и сам, было дело, поддался мгновенному гипнозу. Не хотелось верить, что здесь та же природа управления сознанием, но пока все сходилось. Жаль что Бергер ушел – можно было бы попытаться узнать у него, дали ход докладу Полубоя, сделанному после миссии на Хлайб. Если да, то выбор Полубоя, как главного действующего лица в возвращении Птолемея-Кайсарова, неслучаен. Ох, Константин Карлович! Не зря пораньше слинял, мерзавец… наверное почувствовал, что у Полубоя могут возникнуть вопросы, на которые придется давать ответ, а начальства, чтобы посоветоваться, рядом не наблюдается.

Разговор вернулся к графу Кайсарову. После его доставки обратно его судьбу по традиции должен был решить Династический совет, но Кирилл Небогатов, сам происходящий из аристократической семьи, особых проблем не видел. Никаких преступлений против самой империи либо ее подданных племянник лично не совершал, равно как преступлений, подходящих под понятие международных, а что касается обвинений в пиратстве… Все-таки то, чем он занимался, не было обычным пиратством… а кому из молодых людей, воспитанных в благородной традиции, не кажется, что он либо вот-вот найдет, либо уже нашел способ сделать счастливым все человечество, забывая, что счастье – это нечто, что человек может создать ТОЛЬКО САМ и только для себя. Ну в крайнем случае он может ПОМОЧЬ стать счастливыми еще одному или нескольким людям, с которыми ощутит особую близость, но НЕ БОЛЕЕ. А в жаркой молодости так хочется осчастливить ВСЕХ!

– Если бы не уточнение Константина относительно судьбы Кайсарова, то дело было бы несложным, – продолжал Небогатов. – Отследить корабль Птолемея, атаковать и взять на абордаж – простейшая операция. Я уверен, что «Дерзкий» разнесет любую одиночную посудину Александра, а твои ребята не оставят его команде ни шанса. Главное – не нарваться на основные силы, но в группе гетайры действуют редко.

– Тебе может показаться, что я заразился от Бергера шпиономанией, – сказал Полубой, – но что, если они предусмотрели подобный ход? В негласном возвращении или нейтрализации некоторых гетайров по разным причинам заинтересованы и мы, и Содружество, и Лига Неприсоединившихся Государств. Подобный ход легко просчитывается, и расставить силки на охотников не так уж и сложно.

– По-моему ты усложняешь. У тебя есть какие-то соображения? Так выкладывай.

– Я просто готовлюсь к худшему. К самому худшему, что может случиться, и пусть меня считают хоть паникером, а хоть и психом. Вот послушай, Кирилл: снарядить даже один корабль для каперских действий требует немалых денег, а у Александра несколько своих эскадр, помимо нанятых пиратов-одиночек. Это, кстати, тоже влетает в копеечку. Далее: ты заметил, насколько здорово действует его разведывательная служба? С тех пор, как большинство транспортных линий взято под охрану, он нападает только на одиночные суда или караваны, следующие удаленными маршрутами. Его гетайры перехватывают караваны конкурентов, а уж они-то готовятся в полной секретности – иначе любой военный флот перехватил бы их моментально. Следовательно разведывательная сеть готовилась не один год и инфильтрация агентов достигла высших сфер как государств, так и мафиозных структур. Пресса слилась в таком мелодичном хоре славословия в адрес Александра, что создается впечатление, будто все это – тщательно разработанный план, а не дерзкая импровизация людей, одержимых благородными идеями, как все это представляется широким массам. Кто-то дирижирует всей компанией, Кирилл, – Полубой пристукнул кулаком по столу и Небогатов поймал подпрыгнувшую рюмку, – кто-то сидит и дергает за ниточки и он уже просчитал ответные реакции на свои действия.

– А-а, вот ты о чем, – Небогатов усмехнулся, поставил рюмку и налил коньяку. – Касьян, тебе не кажется, что, обжегшись на молоке, ты дуешь на воду? Брось ты свои заморочки. Было ведь официальное расследование, установили, что у вас с Лив были галлюцинации, вызванные субстанцией, под аппетитным названием Гной, вот и все. К тому же со стороны американцев, которым явно должен был доложить нечто подобное агент их Федерального бюро, не поступило никаких сигналов и никаких признаков того, что они серьезно восприняли подобную информацию. Это значит, либо твой приятель Сандерс не имел подобных галлюцинаций, либо проведенное Федеральным бюро расследование пришло к таким же выводам, что и ведомство Бергера. Если бы в ареале расселения людей объявился кто-то, обладающий способностью порабощать людей одним своим видом, его уже искали бы разведки всех государств. Давай допьем коньяк, и мне пора, – Небогатов приподнял рюмку. – Ты радуйся, что возвратился живой, что суд офицерской чести постановил вернуть тебе звание и награды, что император, САМ император, соизволил занести в твое дело поощрение. Скажу по секрету, я слышал, что документы на твое представление к следующему чину посланы в штаб. Осталось только выловить графа Николая Михайловича Птолемея, и будем пить здоровье кавторанга Полубоя! Ну, давай!

Полубой насупившись выцедил рюмку. Как объяснить другу, что его доклад о событиях на Хлайбе не был следствием галлюцинации. Если уж Кирилл не верит, то умники из разведки точно решили, что у него было временное помутнение рассудка. Может, он и впрямь перестраховывается, однако в таком деле, как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть. Интересно, Ричарду поверили в Федеральном Бюро? В то, что тот доложил обо всем, что случилось под Развалинами, подробно и не опуская мельчайших деталей, Полубой был уверен. Все-таки Дик был профессионалом высокого класса, несмотря на любовь к бабам и основательные загулы. К тому же слабости Сандерса работе не мешали.

Небогатов расплатился, и они, сопровождаемые метрдотелем, проследовали к выходу.

На улице крутила метель, огни реклам делали снег разноцветным, похожим на конфетти. Кирилл предложил поймать такси и подбросить Полубоя до дома, но Касьян сказал, что прогуляется по морозцу, попросил передавать привет Верочке Небогатовой и скрылся в снежной пелене.

Небогатов откинулся на спинку сиденья в салоне глидера и закурил папиросу. «В лепешку расшибусь, а помогу Касьяну доставить Кайсарова целым и невредимым, – подумал он. – Только бы Полубой его не пришиб в горячке, а то ведь так не только погоны – голову снимут и на заслуги не посмотрят».

Глава 5

Комплекс зданий министерства обороны поражал воображение. Больше всего он напоминал кусок Великой китайской стены, по чьей-то странной прихоти привезенный с Земли и поставленный на окраине столицы там, где не было ни жилых районов, ни деловых контор. Столицу окружала парковая зона, шириной в пять километров и комплекс стоял посреди леса, теперь заснеженного, несуразный, неприветливо-серый, подавляющий своими размерами.

Бергер поставил глидер на стоянку, ввиду позднего времени почти пустую. Он имел право ставить машину на внутреннюю парковку, которая была расположена под крышей, но потом пришлось бы спускаться на пятьдесят с лишним этажей. Ему же хотелось побыстрее отчитаться перед начальством и вернуться домой, в свой холостяцкий дом, к привычному, почти математическому порядку, который он поддерживал с тех пор, как стал жить один. Кроме того, некормленый с утра Тихон непременно наделает лужу в коридоре, а если Бергер задержится, то и кучу навалит посреди ковра перед любимым креслом возле камина.

Темная громада министерства нависала, подобно гранитной скале, готовой сорваться и раздавить в лепешку неосторожно приблизившегося путника. Бергер прошел к крайнему подъезду, почти возле торцовой стены комплекса, глянул влево. Тридцатиэтажная стена с редкими светящимися окнами терялась в сумерках и метельной круговерти. Климат-барьер сличил внешние данные и пропустил его беспрепятственно, но это был лишь первый этап проверки. Бергер потопал, стряхивая снег, вытер ладонью лицо от растаявшего снега. Пока он проделывал эти манипуляции, датчики сверяли параметры его ДНК, психофизические данные с теми, что были заложены в охранную систему.

– Константин Бергер, первый отдел Управления разведки и контрразведки флота.

Он сказал это обычным голосом, хотя в молодости, когда только поступил на службу, на пари с такими же охламонами, только что выпущенными из училища, сумел обмануть систему, изменив модулятором собственной конструкции тембр голоса. Это стоило ему пяти часов медицинских процедур – световые шокеры и акустические парализаторы, вкупе с усыпляющим газом сработали вполне эффективно, и первого выговора от начальства. Предложение от научно-технического отдела перейти на работу к ним Бергер отверг.

Набирая личный номер и код доступа, он попытался представить, где сейчас находится кабинет Леонидова – система безопасности «поплавок» постоянно перемещала помещения, закрепленные за сотрудниками и отделами по всему объему сектора, выделенного разведке. Угадать расклад трехмерной «пятнашки» было невозможно, и одно это бросало вызов Константину Бергеру, не без оснований считавшему себя неплохим математиком и аналитиком. Исходя из того, как двигался кабинет начальства в течение предыдущего дня, он составил в уме простенький алгоритм. Видимо, слишком простенький. Система безопасности выиграла и в этот раз – Анатолий Остапович Леонидов сегодня любовался зимним пейзажем, открывающимся из окон в торцовой стене здания министерства.

Секретарь Леонидова – капитан-лейтенант Смидович подмигнул Бергеру.

– Как, угадал?

– Я не гадаю, а провожу анализ, основанный на…

– Значит, не угадал, – констатировал секретарь.

За его спиной в стеклянные стены, прозрачные только изнутри, бил летящий снег, высокие ели и голые дубы раскачивались под порывами ветра, и казалось, еще немного и метель ворвется сюда, погребая присутствующих под сыпучими сугробами.

– Что «царь»? – спросил Бергер.

Леонидова за глаза звали «царем» по аналогии с легендарным правителем Спарты.

– Ждет доклада – велел проводить немедленно.

– Так веди!

– Прошу, – Смидович указал на окно.

Бергер, мысленно поежившись, шагнул в метель и оказался в кабинете Леонидова. Он считал подобные изыски конспирации лишними в здании министерства обороны, однако начальству виднее.

Полковник Леонидов взглянул на Бергера через экран, с которого читал последние новости, опубликованные в «Питерском ветеране», и радушным жестом предложил присаживаться. Он был невысок ростом, плотен, с короткой стрижкой светлых волос. В углах глаз отпечатались «гусиные лапки» морщин, как у завзятых весельчаков. Леонидов не был весельчаком, но чувство юмора имел. Правда, весьма своеобразное.

Кабинет отражал мнение хозяина по поводу полагающейся на рабочем месте обстановки – ничего лишнего. «Царь» любил простоту что в общении, что в быту, во всяком случае декларировал это. Простота, однако, не подразумевала панибратства, хотя взаимоотношения в разведке и строились не совсем как в общеармейской среде – здесь предпочитали обходиться без чинов и званий. Повелось так потому, что большинство чинов УРК в свое время работали полевыми агентами, а это предполагало отказ от привычных армейских и флотских стереотипов поведения.

– Слушаю вас, Константин Карлович, – сказал Леонидов своей обычной скороговоркой. Голограмма «Ветерана» свернулась в точку и убралась в полированную столешницу. – Как прошла встреча старых друзей?

– Как и предполагалось – почти без накладок.

– Почти?

– Как мы и предполагали, наибольшее неприятие вызвала перспектива ликвидации э-э… причины, вызвавшей озабоченность императорского дома.

– И естественно, со стороны Кирилла Владимировича, – кивнул Леонидов.

– Вы правы, Анатолий Остапович. Полубой воспринял эту возможность с неудовольствием, но, кажется, с пониманием. Однако он сразу разобрался, что отвечать придется ему, и мне, как его другу, было довольно неловко…

– Тут у меня есть кое-какие соображения, Константин Карлович. Хочу с вами вот о чем посоветоваться: вам не кажется, что господин Полубой больше не подходит для работы в том ведомстве, в котором служит? Вырос, так сказать, как из коротких штанишек. Думаю, в морской пехоте и без Касьяна Матвеевича найдется, кому разбивать головой кирпичи и штурмовать оплоты супостата. Так?

– М-м… – задумался Бергер, – признаться, я не думал об использовании Полубоя в разведке. Хотя… в этом что-то есть. Конечно, он сильно прибавил в плане интеллекта, но вот так сразу…

– А зачем же сразу? И потом: в нашей работе есть много возможностей проявить себя и принести пользу государству, – Леонидов поднялся из-за стола и прошелся по кабинету. – Наши специалисты поработали с материалом, который предоставил Полубой после возвращения с Хлайба. Я бы хотел, чтобы вы ознакомились с выводами. Они касаются как ближайшего будущего, так и весьма отдаленных перспектив. Должен сказать, что перспективы эти отнюдь не радужные. Боюсь, что очень скоро людям придется столкнуться с неприкрытой агрессией извне. Конечно, выводы будут корректироваться с поступлением новой информации, однако прогнозы самые неутешительные.

Менять тему разговора вот так резко тоже было любимым занятием Леонидова. Он полагал, и, возможно, не без оснований, что так заставит собеседника держаться в тонусе. Бергер к этому уже привык, но поначалу следовать за извилистой мыслью «царя» было сложно.

– Когда я смогу… – начал Бергер.

– Прямо сейчас. Хочу предупредить, что информация, которую вы получите, доступна лишь нескольким людям в империи, включая государя. Всем, кроме его величества, введена блок-схема пятого уровня.

Бергер замер. Введение в подсознание блок-схемы пятого уровня означало, что при попытке ментоскопирования мозг сжигал всю информацию, превращая своего владельца в идиота, способного вести исключительно растительный образ жизни.

– Вы вольны отказаться, Константин Карлович. «И сдувать пыль в архивах до отставки», – подумал Бергер.

– Я согласен.

– Я не сомневался в вас, – кивнул Леонидов. – В утешение добавлю, что компания возможных идиотов подобралась неплохая: кроме его величества и вашего покорного слуги, еще трое весьма достойных господ из родственных нам ведомств.

Все прошло довольно буднично. Они вышли из кабинета в лабораторию, где Леонидов сам подключил Бергера к аппаратуре.

Когда Бергер очнулся, они вернулись в кабинет, где на столе стоял ждал кофейник с крепчайшим кофе, что пришлось весьма кстати. Леонидов не торопил подчиненного – он помнил, что когда информация была загружена в его мозг, он несколько часов находился под впечатлением открывшейся ему апокалипсической картины.

– Насколько можно доверять этому прогнозу? – спросил Бергер после третьей чашки кофе.

– Я бы сказал, процентов на шестьдесят, – ответил Леонидов, – нам придется наделе проверить старинную поговорку: Si vis pacem, para bellum. В чем, собственно, и состоит наша работа.

– Да, – согласился Бергер, – к войне лучше быть готовым. Особенно к такой, как напророчили наши мудрецы. Пожалуй, я теперь понимаю, почему вы хотите привлечь Полубоя. Буферная зона будет просто необходима. Вы уже продумали, какими ресурсами она будет обладать?

– В общих чертах, – Леонидов сделал неопределенный жест, рисуя в воздухе нечто расплывчатое, – полагаю, это будет что-то вроде пиратской республики. Нет, это слишком резкое определение. Запорожская Сеча? Ну не будем навешивать ярлыки, пусть этим займутся журналисты, когда придет время. И думаю, нам есть с чего начать. Кажется, где-то на границе меридиана действует две-три эскадры этих… – «царь» прищелкнул пальцами, – лихих людей.

– Ушкуйники? Ну это несколько разорившихся купцов, примкнувшие к ним дезертиры, невезучие фермеры и тому подобные отбр… неудачники.

– Но действуют они вполне эффективно. Поработайте с этим материалом. Кстати, я упустил из виду Хлайб. Что там происходит?

– Ничего существенного. Доктор сообщает, что после смерти Ван Хорна произошел передел сфер влияния. Его положения это не коснулось. Активности в Развалинах не наблюдается, оставленные в Гное датчики не фиксируют ничего. Ренегат, после того как его обвинили в убийстве своего босса, предпочел исчезнуть. Скорее всего, его уже нет на планете.

– А это действительно была его работа?

– Не уверен, – ответил Бергер, после небольшого молчания, – слишком уж явные были против него улики. Я считаю, что кто-то подставил его. Очень грамотно подставил.

– Конкуренты Ван Хорна?

– Вряд ли. Они в то время грызлись за наследство Сигевары. Детали может прояснить сам Ренегат, но, конечно, если снова выплывет на поверхность.

– Он слишком деятельная натура, чтобы прозябать в безвестности. Однако, – Леонидов взболтнул кофейник, – хотите еще кофе? Я распоряжусь.

– Нет, благодарю вас, – Бергер поднялся, – я, если позволите, поеду домой.

– Куда вам торопиться, Константин Карлович, – Леонидов улыбнулся и в углах глаз обозначились морщинки, – вы – холостяк… ах, да. Кот некормленый.

– Вы правы, – Бергер сдержал улыбку – начальник, как всегда, был осведомлен о личной жизни подчиненных и не преминул это показать, – кроме того, может, на лыжах пробегусь. Проветрюсь. Погодка в самый раз.

– Завидую вам, – Леонидов проводил его к окну, – а у меня от сидячей работы брюхо растет, – он похлопал ладонями по обрисовывающемуся под костюмом округлому брюшку. – Ну понятно, бумаги перебирать – не уголек грузить. Завтра попрошу ко мне во второй половине дня, скажем, часа в четыре. Жду ваших предложений по организации буферной зоны: численности, составу населения, вооружению, ну и всего прочего, – Леонидов протянул руку. – Не заблудитесь там на лыжах – ишь, как метет.

«Все-таки подколол „царь“, – подумал, усмехнувшись, Бергер, вводя в курсограф маршрут домой, – не может, чтобы не подпустить шпильку напоследок. Какие лыжи, если всю ночь и целый день придется заниматься новоявленной Сечей? Нет, Сеча тоже не пойдет. Лихие люди… ушкуйники… Вольная республика Ушкуй! А почему бы и нет?»