Текст книги "Принцесса с окраины галактики"

Автор книги: Роман Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 2

Старшина Клом в Пустоте разменял уже пятый десяток. Начинал он еще сопливым мальчишкой-монтажником на знаменитых Сиконайских верфях в системе Талгесты. Так что когда его призвали во флот, святые стихии оборонили его от попадания в экипаж и уж тем более в десантные силы флота, поскольку еще на сборном пункте в него буквально вцепился старший шип-механик. Ну еще бы, к своим двадцати двум стандартным годам он имел уже полтора года чистого пустотного срока, одиннадцатый разряд и допуск к работе со всей номенклатурой пустотного газорезного оборудования. Что еще раз подтвердило мудрую мысль его отца, заключавшуюся в том, что человек с делом в руках всегда сумеет устроиться куда как выгоднее, чем обычный бедолага. Впрочем, всю мудрость этой мысли старшина Клом осознал чуть позже, когда через пару лет практически вся его призывная команда сложила свои косточки во время сорнейского мятежа, как раз прикрывая эвакуацию гражданских транспортов и самоходного дока, в котором тогда еще не старшина, а старший монтажник Клом и находился.

В систему Эсгенты старшина попал перед самой атакой канскебронов. Прибыл туда в составе команды флагманского механика для участия в ремонте «Королевы Эоны», флагмана одиннадцатой эскадры. И соответственно попал как кур в ощип. «Королева Эона», краса и гордость императорского флота, только что прошедшая модернизацию на местных верфях, как раз ожидала калибровки сердечников главного хода и юстировки прицельных систем, так что к моменту атаки представляла собой не грозную боевую единицу, каковой несомненно бы стала, если бы все работы были закончены, а просто большую и удобную мишень с тысячами матросов, инженеров, наладчиков и монтажников в отсеках. Спасла старшину эффективность канскебронских контролеров. Засветив по неподвижной туше «Королевы Эоны» со всей дури раз шесть и не дождавшись сколь-нибудь заметного противодействия, Первый контролер атакующего флота отмаркировал изуродованный корабль как небоевую цель и перестал обращать на нее внимание. Подарив этим самым жизнь почти двенадцати тысячам человек, запертым в лишенных энергии отсеках корабля. Хотя никто из них до самого конца битвы не мог быть уверенным, что это не всего лишь временная отсрочка.

Старшину Клома тогда заперло в заблокированном шлюзе. Он со своей бригадой как раз проводил монтаж внешних ферм сенсоров наведения. Они почти уже закончили, работы оставалось еще минут на двадцать, когда из инженерной секции поступила команда срочно вернуться внутрь корабля. Старшина со своими парнями едва успел войти в шлюз, как все и началось. Приводы люков вырубились практически сразу же. И шестеро монтажников, у которых осталось всего по паре кислородных патронов, оказались отрезаны в загерметизированном шлюзовом отсеке, сотрясавшемся от залпов канскебронов, расстреливавших столь опасно выглядевшую цель мощными совмещенными залпами. Что они пережили за те часы, описать словами довольно сложно. Но с другой стороны, все битвы – это сонмы маленьких личных трагедий, навсегда изменяющих жизнь тысяч и миллионов людей. Зачастую ломающих эту самую жизнь, но иногда, причем довольно часто, выводящих ее на какой-то другой уровень, недостижимый никаким иным способом. Потому что именно в такие моменты люди до самых печенок осознают, насколько коротка и хрупка твоя собственная жизнь. И сколь мало значат те причуды и удовольствия, которые ты так высоко ценил тогда, во времена мира и покоя. И сколь незначительны все твои горести и трагедии перед лицом вот этого, возможно близкого, небытия…

Когда последний кислородный патрон был использован почти наполовину, старшина понял, что что-то надо делать. Ждать помощи изнутри бесполезно. К тому моменту корабль уже перестали сотрясать залпы канскебронов, поэтому в принципе можно было рискнуть и, вскрыв газовым резаком внешний люк, попытаться добраться до другого шлюза. Но никто не мог гарантировать, что другой шлюз окажется в рабочем состоянии. Поэтому после короткого обсуждения было принято решение пробиваться вперед по коридору, где через две переборки в одном из освобожденных ангаров бортовой техники была оборудована большая реммастерская газорезательного оборудования, в которой находились и несколько аппаратов по регенерации кислородных патронов. Переборки резали отчаянно, в два резака, с нарушением всех мыслимых норм техники безопасности. У двух монтажников поплавились рукава скафандров. Когда разрезали последнюю переборку, на ногах оставались только сам старшина Клом и еще один тщедушный паренек. Остальные уже корчились на полу отсека от удушья. Проем образовался не слишком широкий, поэтому пролезть сумел только паренек, который и приволок с десяток заряженных кислородных патронов. Однако одного монтажника откачать так и не удалось. Задохся. Сам старшина получил «кессонку» второй степени и подлежал полному списанию, но отбитые канскеброны нависали над системой явственно ощутимой всеми угрозой, а вокруг верфей громоздились горы искореженного металла, которые требовалось срочно, немедленно, еще вчера, вновь сделать пригодными к полетам и стрельбе.

Так что на заключение врачей было благополучно положено, и старшину Клома включили в бригаду таких же, как он, полуинвалидов, обозвали ее «командой ограниченного допуска» и записали в допуски рекомендацию использовать только в отсеках с атмосферой, «пригодной для пребывания без скафандра». Но пустотных сварщиков и газорезчиков катастрофически не хватало. Поэтому этими рекомендациями мог подтереться любой желающий. Впрочем, никто особо не роптал. Все понимали, что, если эти груды металла в самом скором времени вновь не превратятся в грозные боевые корабли, выдавать допуски по здоровью всем присутствующим будут уже канскеброны. А об их прагматичном подходе все были наслышаны. Поэтому, пока основная масса ремонтных работ не была закончена, все пахали как проклятые. Но… с другой стороны, медики ведь не зря носят это гордое звание. По сути, оно подразумевает, что они немножко лучше разбираются в том, как работает и на что способен человеческий организм. Так что не прошло и трех месяцев, как старшина Клом, заканчивая очередной шов на внешней обшивке очередного (уж он и не помнил по счету какого) корабля, внезапно почувствовал удушье, которое затем перешло в судорогу грудных мышц, тут же перекинувшуюся на левую руку. Газовый резак вырвался из ослабевших пальцев и благополучно стартовал в Пустоту, чудом не задев ни самого старшину, ни кого из соседей. А сам старшина не последовал за ним только благодаря тому, что, согласно требованию техники безопасности, за столько лет въевшемуся в плоть и кровь и уже ставшему привычкой, был пристегнут страховочным тросом к монтажной ферме.

Очнулся он в лазарете подключенным к системе искусственной вентиляции легких. Рядом стоял военный медик и, матерясь вполголоса, листал распечатку с его медицинской карты.

Из лазарета старшина вышел с «кессонкой» первой степени и строжайшим запретом на работу в Пустоте. Основной аврал к тому моменту закончился, так что на рекомендации медиков теперь стали обращать несколько больше внимания, поэтому его уже никто не гнал в шлюз и наружу. Но с другой стороны, все, что старшина Клом умел действительно хорошо, можно было делать только там. Поэтому перед ним явственно засветила отставка. И в общем-то старшина был не против. Он достаточно послужил и уж точно заслужил маленький домик с садиком у тихого пруда или небольшую, уютную квартирку на тихой окраине. Но вот незадача – система Эсгенты его никак не прельщала. Потому что, несмотря на всю громогласную имперскую пропаганду, старшина был уверен, что канскеброны вернутся. И скоро. И уж тогда остановить их будет куда как сложнее. Да и даже если остановят, то ненадолго. Рано или поздно канскеброны утвердятся здесь, в этой системе. А это означало неминуемый конец мечты насчет домика и спокойной старости. Поэтому Клом был полон решимости оставить между собой и канскебронами максимально большее число парсеков. И как можно скорее. А сие означало, что, к тому моменту как завершатся все бюрократические процедуры по поводу его увольнения, ему лучше находиться здесь, в Пустоте, на базе флота. Потому что именно здесь были наибольшие шансы быстро найти подходящую оказию. Поэтому-то старшина Клом и ошивался здесь, выполняя всякие мелкие поручения старшего инженера эскадры и не торопясь на поверхность, в санаторий, где обретались бедолаги типа него, также ожидавшие списания в отставку.

Старший инженер вызвал его перед ужином. В принципе в Пустоте понятие распорядка дня относительно, особенно среди монтажников. Сон, прием пищи, выполнение гигиенических процедур привязаны к рабочей смене. Так что твое индивидуальное утро может приходиться как на восемь часов, так и на шестнадцать, и на два часа пополуночи. Но поскольку Клом уже давно не выходил в смену, а большинство старших офицеров, так же как и старших инженеров, все-таки ориентировались на штатное флотское время, совпадающее с нулевым меридианом столичного, для него ужин был ужином.

– Старшина, – старший инженер не любил особенно рассусоливать и, как правило, сразу брал быка за рога, – мне надо срочно запустить в рабочий режим бортовой комплекс «Праймериз-24». Сгоняешь?

– Так я это… – Старшина Клом поежился. Ему совсем не светило покидать базу. Он рассчитывал, что до выхода приказа о его списании остались считаные денечки. – Я ж монтажник, а не служба эксплуатации.

– Эксплуатационника я тебе дам. И электрика тоже. Только они все сопливые, а ты все равно тут кубики ровняешь (на флотском жаргоне это означало что-то вроде бесполезного, только чтобы потянуть время, занятия), так что вполне сойдешь за старшего.

– Ну если так… А надолго?

– Запустишь, проконтролируешь параметры и можешь возвращаться. Эксплуатационник с электриком там сами справятся.

– Значит, пара дней?

– Вроде того. Одного суточного цикла для контроля будет вполне достаточно. Насколько я помню, бортовой комплекс там приличный. Его тестировали, перед тем как заглушить. По параметрам – все в зеленой зоне. Ну как, возьмешься?

– Так это… запросто, – ответил Клом. Он даже не подозревал, что это дельце, за которое он взялся не столько даже оттого, что, как старый, опытный служака, знал, что просьбу начальства никогда не следует воспринимать как просьбу, а как вежливую и уважительную форму обычного приказа, а во многом потому, что уже стал слегка тяготиться вынужденным бездельем, заведет его в такие дебри, что мама не горюй!

– Вот и отлично. Будь готов завтра к обеду. Туда пойдет внутрисистемный шаттл.

Старшина кивнул, но затем по извечной привычке флотских старшин всегда быть в курсе всего происходящего, не удержавшись, спросил:

– А что там делать-то будут? Может, мне свой пустотник, – так называли и пустотных монтажников, и их скафандры, – прихватить?

– Что там будут делать – не твоего ума дело. А насчет пустотника – как знаешь. В принципе в инженерном отсеке температура и давление должны быть вполне рабочими, ну да мало ли что…

Утро прошло вполне спокойно. Старшина не торопясь упаковал свой пустотник в контейнер, проверил монтажный набор, сходил в реммастерские и выцыганил несколько лишних кислородных патронов (после того случая на «Королеве Эоне» у него развилась некоторая боязнь нехватки кислорода), а также отличный набор универсальных гайковертов, после чего поднялся на штабной уровень. Двое подчиненных ждали его в небольшом коридорчике, примыкавшем к малому залу для совещаний. Старшина окинул их критическим взглядом:

– Ну здравствуйте, сынки.

Два худых и нескладных парня (среди пустотников таких большинство) неуклюже вскочили и, вытянув руки и по швам и выкатив глаза, попытались зычно проорать:

– Здравия желаем, господин старши…

– Тихо-тихо, – успокоил их Клом, – я вам не сержант из учебки. Мне все эти ваши цоканья и хлопанья ни к чему, – и, наградив каждого из слегка озадаченных подобным вступлением сопляков выразительным взглядом, поинтересовался: – Давно в Пустоте, сынки?

Те переглянулись.

– Мы… это…

– Ясно. – Старшина вздохнул. – Сосунки. Только из учебки. Допуски-то хоть имеются?

– Форма три, – уныло отозвался один.

Старшина сокрушенно покачал головой. Да уж, в случае чего лезть в Пустоту придется ему самому. Эти там такого наворочают…

В этот момент двери малого зала распахнулись и на пороге появился сам командующий – адмирал Эканиор. Старшина среагировал первым, вытянувшись в струнку и замерев, но адмирал проследовал мимо, даже не повернув головы. Что, впрочем, старшину только порадовало. Ибо он с первого дня исповедовал древнюю солдатскую мудрость: подальше от начальства – поближе к кухне.

– Старшина Клом?

Старый монтажник резво обернулся. Прямо перед ним возвышался дюжий младший коммандер десантных сил.

– Точно так, – с небрежностью флотского старослужащего слегка переиначив уставной ответ, отозвался старшина.

– Младший коммандер Саграйс, – представился коммандер и покосился на двоих сосунков, испуганно пялившихся на крутого вояку. – Это ваши люди?

– Точно так, – вновь подтвердил догадку десантника Клом.

– Отлично. Следуйте за мной.

Двигаясь переходными коридорами к ангарной палубе базы, старшина исподтишка рассматривал десантников, которые, браво выпятив грудь, маршировали вокруг его небольшой команды. В отличие от сосунков, пялящихся на своих попутчиков с робким восторгом, старшина озирался скорее настороженно. К десантникам на флоте отношение было двойственным. С одной стороны, да, крутые парни, всегда лезут в самое пекло и сталкиваются с врагом лоб в лоб, но с другой, с того момента, когда все поняли, что столкновение с канскебронами лишь вопрос времени, любому мало-мальски грамотному и думающему человеку стало ясно, что против тактов у десантников нет никаких шансов. А поскольку флотское командование, несмотря на то что очень многие старшины и рядовые думают иначе, все-таки состоит по большей части из грамотных и думающих людей, то там также пришли к выводу, что использовать десант в войне с канскебронами практически не представляется возможным. Так что за последнее время прежний пиетет перед десантурой заметно увял. Причем не только со стороны экипажей, где он и раньше был не очень-то, но также и среди технического и обслуживающего персонала.

Для путешествия им выделили шаттл класса «Браво», что старина Клом вполне одобрил. Этот шаттл был старой рабочей лошадкой и имел не только целых два шлюзовых отсека, но еще и внешний манипулятор, отчего сплошь и рядом использовался как подвижная монтажная площадка. Впрочем, на этом шаттле манипулятор был демонтирован. Что старшину совсем не огорчило. Ибо для той работы, которую ему предстояло выполнить, манипулятор совершенно не требовался.

Когда они забрались внутрь пассажирского отсека, в котором, в отличие от большинства предыдущих «Браво», на которых приходилось летать старшине, были установлены не жесткие пластиковые «тарелки», а мягкие раскладывающиеся пассажирские кресла, из кабины высунулся пилот:

– Эй, кто тут младший коммандер Саграйс?

– Я, – отозвался десантник.

– А-а, мясо… – пренебрежительно скривился пилот, заставив младшего коммандера побагроветь от злости. – Ну как, все твои на месте?

– Да, – глухо отозвался десантник.

– Отлично. Мы тут должны подхватить еще нескольких гражданских с орбитального терминала, так что вам придется пользоваться нашим гостеприимством на пару часов больше, чем вы рассчитывали. Ну да ничего, вы ребята привычные – выдержите.

Старшина подумал было, что десантник попытается заставить пилота следовать прямиком на «Парадиз-24», но, похоже, тот что-то знал об этих гражданских. Потому как промолчал.

Гражданских оказалось четверо. Трое мужчин и женщина. Вернее даже, девица. При виде которой оба сопляка тут же оживились. И не то чтобы эта девица была такой уж симпатичной – так, серединка на половинку. Единственное, что в ее внешности действительно впечатляло, так это волосы – огненно-рыжие и непокорные, так что все усилия заколок удержать их хоть в каком-то порядке ни к чему не привели. Впрочем, точно так же на нее отреагировали и молодые десантники. А куда деваться – молодежь, гормоны играют. Но сама девица никак не отреагировала на недвусмысленный посыл скопища самцов. Она молча вошла в отсек, шмякнулась в свободное кресло, вполне себе привычным жестом откинула спинку, забросила в рот шарик жвачки и водрузила на нос голоочки. После чего выпала в прострацию на все оставшееся время.

К доку они подошли правильно. С левого борта. Видимо, пилот, несмотря на небрежные манеры и вальяжность, долженствующую подчеркнуть его принадлежность к элите, возящей исключительно только Очень Важных Персон, когда-то подрабатывал и извозчиком у монтажников. Замки переходного отсека также оказались в полном порядке. Ну и параметры атмосферы в инженерном отсеке, слава святым стихиям, тоже были в норме. Так что на борт дока старшина со своими сосунками попал, даже не натягивая свой старый, испытанный пустотник.

Пока радостно галдящие сопляки, заняв пульты электрика и инженера систем жизнеобеспечения, прогоняли тестовую программу, старшина притулился у боковой консоли и нервно покусывал губу. Такое хорошее начало ему очень не понравилось. За долгие годы работы в Пустоте старшина очень настороженно относился к тому, что начиналось слишком уж гладко. Обычно подобные дела заканчивались весьма печально. Нет, если сразу все шло наперекосяк, это тоже было хреново. Старики, к которым, впрочем, старшина уже мог относить и себя, тогда начинали брюзжать, что Пустота, мол, не хочет, что ей затея не по нраву, что надо ее как-то задобрить. Или вообще отказаться. Но когда с самого начала все идет как по маслу – тоже не шибко хорошо. Потому что Пустота – дело такое. Не для человека. И потому он все заранее предусмотреть не может, хоть убей. Так что в Пустоте все гладко никак идти не должно. И ежели поначалу все в ажуре, значит, чуть погодя непременно где-нибудь так рванет, что никому мало не покажется. Сам старшина рассчитывал через пару дней покинуть это кажущееся сейчас вполне гостеприимным место, но оставлять сосунков в одиночку перед грядущими, а старшина в этом не сомневался, неприятностями тоже было не по-людски. Поэтому он заставил сосунков дважды прогнать все тесты и лишь потом позволил подать напряжение в аппаратный комплекс. К его досаде, и на этом этапе все прошло без сучка без задоринки. Старшина недовольно побрюзжал, приведя этим в некоторое удивление обоих сопляков (чего сердиться-то, все ж в ажуре), и приказал запустить суточный тест. После чего связался с бортом шаттла и сообщил младшему коммандеру, что через час, когда в отсеках дока давление поднимется до рабочего, можно начинать высадку на борт. Хотя он бы подождал еще с полчаса, дав отсекам хоть немного прогреться.

Впрочем, благоразумие десантника – это последнее, на что стоит надеяться. Так оно и вышло. Десантные башмаки загрохотали по металлическим трапам, едва манометр высветил зеленую метку. Однако прошел еще час, прежде чем в наддверный монитор поступил сигнал вызова.

Оба сопляка, оказавшиеся у экрана монитора, в отличие от старшины, уютно обустроившегося в уголке за аппаратными стойками, возбужденно загалдели. И по этому галдежу старшина Клом понял, что их посетил кто-то необычный. Впрочем, по уровню возбуждения и некоторым иным косвенным признакам старшина еще до открытия двери догадался, что за персону принесло в их скромный инженерный отсек. Так оно и оказалось.

– Привет, – поздоровалась персона, переступая высокий порог. – А ниче тут у вас. Где ваш старшенький?

– Старшина, что ли? – отозвался один из сопляков.

– Ну да, дедушка такой седенький.

– Э-э… – несколько ошарашенно протянул тот же сопляк, разворачиваясь в сторону старшины, как раз появившегося из-за стоек.

– А-а, вижу, – тут же изрекла персона. – Привет, дед, меня прислал шеф. Нам там нужно подключить кое-какую аппаратуру, и требуется присмотреть, чтобы мы ненароком не сожгли чего-нибудь важного.

– Во-первых, не дедушка, а старшина Императорского флота Клом, – добродушно усмехнулся старый монтажник, – а во-вторых, скажи-ка, птаха, кто конкретно тебя послал? Младший коммандер?

– Вот еще… – фыркнула персона. – Буду я тут бегать из-за какого-то военного дуболома. Мой шеф – инженер Сакре. И я не птаха.

– А кто же? – с усмешкой спросил старшина, уже прекрасно зная, что от этого прозвища пигалице теперь не отделаться ни за какие коврижки.

– Истея. Программист.

– Вот оно что… – протянул старшина. – Ну буду иметь в виду. Так вот передай своему шефу, что в ближайшие пару часов никаких новых подключений делать не стоит. Разъемы еще не прогрелись и вовсю впитывают влагу. Так что если попытаетесь что-то подключить, тут же сожжете и свое оборудование, и, – тут он снова усмехнулся и слегка поддразнил девицу, – что-нибудь важное.

– Ой, да ладно, не первый день работаем, – легкомысленно махнула рукой птаха. – Шеф уже обработал разъемы салоуконовой смазкой. Так что ничего с ними не случится. Ну так что, посмотрите?

Старшина удивленно хмыкнул: да, похоже, гражданские действительно оказались ребятками опытными – и повернулся к электрику:

– В схеме разобрался?

– Да чего тут разбираться – стандартно же все.

– Какое, святые стихии, стандартно?! – рассердился старшина.

Вот ведь бестолочь! Чему их только учат в этой учебке? За время длительной эксплуатации любого, а уж тем более пустотного, объекта всегда случаются некие неполадки, отказы и пробои. Устранение их чаще всего происходит в авральном режиме, а следовательно, по временной схеме. А ведь всем известно, что нет ничего более постоянного, чем временное. Так что в схемах подключений со временем накапливаются такие изменения, что сам черт ногу сломит. И часто бывает, что по стандарту какая-то линия значится как линия для внешнего подключения, то есть с минимальной штатной нагрузкой, а на самом деле за долгие годы на нее навешали уже столько потребителей, что стоит подвесить еще что-нибудь типа бритвы – и вся система жизнеобеспечения полетит ко всем чертям.

– А ну быстро за консоль!

Электрик тут же юркнул за свой пульт и послушно вызвал на экране схему силовых и пакетных электролиний дока. Старшина, все еще сердясь, качнул головой, а затем повернулся к птахе:

– Ладно, как только этот шалопай разберется в схеме, подошлю вам его. Так что подождите. Где вы расположились?

– В монтажном складе, – отозвалась птаха. – И как скоро это будет?

– Через полчаса, – отрезал старшина, в корне пресекая попытку сопляка выскочить из-за консоли или, на худой конец, предложить девице подождать его, чтобы вместе проследовать до места работ.

– А-а, ну тогда я пошла.

Старшина проводил ее взглядом и попытался вновь скрыться за аппаратными стойками. Но эта попытка не удалась вследствие появления в инженерном отсеке десантника с просьбой от младшего коммандера разобраться с изолирующими переборками в энергоотсеке. Хотя приборы показывали внутри энергоотсека вполне приемлемые температуру и давление, те никак не хотели открываться, реагируя на любые попытки сигналом предупреждения о разгерметизации. Старшина внутренне обрадовался. Неужели наконец-то начались мелкие проблемы? И решил отправиться на место поломки лично. Но когда он прибыл к энергоотсеку, все уже оказалось в порядке. Один из десантников предположил, что всему виной иней, наросший на дверном датчике во время подъема давления.

По пути назад старшина заглянул в монтажный склад и некоторое время наблюдал, как электрик помогает гражданским с подключением оборудования, коего у них оказалось ажно целых шесть средних контейнеров. Сопляк изо всех сил пушил хвост перед рыжей птахой, со своими обязанностями справляясь, однако, вполне приемлемо. Поэтому старшина сделал ему только одно замечание, которое, по правде говоря, было скорее придиркой, чем необходимостью.

Так что к тому моменту, когда старшина добрался обратно до инженерного отсека, его настроение окончательно испортилось. И потому спать он лег в крайне раздраженном состоянии. Чему сопляки были немало удивлены. На их взгляд, все как раз шло просто отлично, и они никак не могли понять, с чего это старый пень все время раздраженно бурчит. Однако утром старшина слегка успокоился. Ну подумаешь, в конце концов, из любого правила всегда бывают исключения. Тем более что и суточный тест также всю дорогу шел без сбоев, а техника все-таки в Пустоте кое-что значит. И если уж ей не доверять, то тогда чему здесь доверять вообще?

После обеда его вызвал к себе младший коммандер:

– Как у нас дела, чиф?

Старшина важно кивнул. Это была старая флотская традиция – старшего из инженерного персонала именовать этим почетным прозвищем, вообще-то означавшим стармеха.

– Все путем, кэп, – в тон десантнику ответил Клом с тем намеком, что, мол, традиции знаем и уважаем и, коль к нам с уважением, можем и мы ответить тем же.

– Отлично. Готовьтесь через час принимать в док корабль.

И вот тут у старшины екнуло под ложечкой.

– Это какой корабль-то?

– Средний рейдер.

Старшина тут же ощетинился:

– А вот об этом никакого договору не было. У меня тут не швартовочная команда. Полтора сопляка в Пустоте неделя без месяца. И вообще…

– Старшина, – прервал его десантник, – ну что ты со мной собачишься? Я что, сам это придумал? Поступил приказ. С самого верха. Ну не десантников же мне в швартовщики назначить. Мы тебе тут такого нашвартуем!

– Значит, сообщи, что нет технической возможности, – продолжал кипятиться старшина, буквально селезенкой ощущая, что вот оно то, чего он ждал.

– Сам сообщи, – огрызнулся младший коммандер. – Тебе дать личный канал с адмиралом Эканиором?

Услышав эту фамилию, Клом запнулся и некоторое время молчал, переваривая информацию. А затем уже вкрадчиво поинтересовался:

– Ну зачем сразу с адмиралом, сынок? Ты мне лучше старшего инженера дай.

– Старшего инженера я тебе дать не могу. Операции присвоен код «ноль», и она находится под личным контролем командующего.

Старшина озадаченно кивнул. А затем осторожно спросил:

– Так это значит, когда мы этот рейдер зашвартуем, нас отсюда не заберут?

Младший коммандер усмехнулся и отрицательно качнул головой.

– Угу, вот оно как… – Старшина пару мгновений молчал, а затем угрюмо буркнул: – Ну ладно, понял. Будем делать. Только ты своих ребяток из внутренних помещений убери. А то мало ли что. Я ж говорю – у меня полтора сопляка в группе.

Возвращаясь в инженерный отсек, старшина Клом яростно матерился про себя. Ну вот опять, перед самым увольнением в очередной раз вляпаться в привычную флотскую неразбериху! Кто бы мог подумать, что необременительное поручение старшего инженера обернется такой подставой.