Текст книги "Песочные часы (СИ)"

Автор книги: Роман Струков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  На улице, за окном, гомонила толпа. В стекло несколько раз попадал камень, и оно жалобно дребезжало – «не в силах устоять перед праведным народным гневом», – косо усмехнулся он. Но это было хорошее американское стекло, стоящее затраченных на него денег, и оно устояло.

  Сильверадо Хосе Маурицио откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

  На душе было легко и покойно – он завершил все свои земные дела и не планировал новых; и сейчас маялся откровенным бездельем, словно готовясь сдать дела преемнику.

  Он выдвинул ящик письменного стола и поставил на стол массивные песочные часы. Рядом положил старый револьвер с выщербленной рукоятью, и отдался воспоминаниям.

  – Пора пощипать этих жирных котов! – Альварес в русской комиссарской фуражке и воткнутой за ухо алой розой был смешон, но сказать ему об этом никто не удосужился. За стеной склада тарахтел мотор, но мастерские Сан-Хуана словно и не ведали, что происходит за их стенами, и поэтому Альваресу приходилось кричать.

  Альваресу это не нравилось, и от этого он морщился.

  – Нужно убить Алонцо Мартина, – сказал он. – Иначе он уйдёт от карающего меча революции!

  – Стоит ли руки марать? – Возразил Чико, – Семья у него и без того на Севере, вместе с деньгами, да и сам он не тиран. Не тот, против кого мы восставали.

  – Его продажная пресса достаточно долго поливала нас грязью. К тому же он – верный пёс Президента Лемьера. Президент сейчас собирает контрреволюционные отряды в Уоше. Его следует напугать!

  – Вряд ли Лемьера напугает убийство, – сказал ещё кто-то, из задних рядов. – У него руки в крови не по локоть – по плечи.

  – Таково решение партии, – упрямо сказал Альварес и замолчал.

  Стоявший у стены Сильверадо поднял голову и оглядел склад. Тридцать членов партии, пламенных борцов за свободу чувствовали себя не в своей тарелке.

  Конечно, решение ЦК не обсуждают. Выбирают лишь лучший вариант его исполнения. Похоже было, что Альварес намеревается отправить человек пять. А револьвер – старый морской кольт, повидавший за полвека самые разные ситуации и самых разных людей – был лишь один.

  – Я это сделаю, – сказал Сильверадо.

  Тридцать голов повернулись в его сторону как одна.

  – Тихоня? – в голосе Альвареса слышалось облегчение пополам с удивлением. – Ты действительно это сделаешь?

  Сильверадо кивнул.

  – Хорошо! – голос Альвареса окреп. – Я сделаю это сам. Сильверадо мне поможет. Принято единогласно.

  На лицах революционеров явственно читалось облегчение.

  Столица встретила Сильверадо буйством красок. Какая-то девушка, увидев на рукаве революционера трёхцветную повязку, жарко поцеловала его. Где-то в стороне слышались визгливые голоса дуделок. Уличный оркестрик то наигрывал зажигательную румбу, то сменял её чёткими ритмами скверно выученной «Варшавянки».

  «Карнавал», – подумал Сильверадо. – «Мы воспринимаем революцию как карнавал. Рабы поменялись одеждой с господами, только и всего. Да и были ли господа? Если бы Лемьер и его приспешники были бы господами, у них бы не было нужды каждый день доказывать это... замешивать власть на крови политических противников...»

  – Чего грустишь, камрад? – Сильверадо открыл глаза. Какой-то рослый мужчина радостно хлопнул его по плечу. – Революция, компадре! Новое время! Наше время!

  «Это я и без тебя знаю», – подумал Сильверадо. Потом сорвал с рукава повязку и бросил её мужчине.

  – Повяжи себе, если тебя это развеселит, – сказал он и зашагал к зданию городского совета.

  Мужчина посмотрел вслед странному типу – уж точно провокатору, но фигура Сильверадо скрылась за углом раньше, чем он успел произнести эту фразу вслух. Мужчина сплюнул и повязал трёхцветный кусочек ткани себе на руку.

  Альварес уже ждал его. Площадь 17 сентября была пуста – лишь пара трёхюймовок сиротливо уставивших стволы в небо напоминали о сбежавшей Национальной гвардии.

  – Я проверил, здание никто не охраняет, – сказал Альварес.

  – Так идём.

  – Подожди, не сразу. Я боюсь, как бы нам не подстроили ловушку.

  – Все разбежались, – Сильверадо посмотрел на небо. – Скоро дождь. Мы либо идём убивать, либо нет. Думай быстрее.

  – Я ведь следил за тобой! – Альварес рассмеялся. – Почему ты бросил повязку?

  – Захотелось.

  – Почему?! Говори, живо!

  Сильверадо внимательно посмотрел на Альвареса. Лидер их ячейки явно нервничал.

  – Не стоит превращать революцию в балаган, компадре. Идём?

  Альварес выхватил револьвер и направил его на Сильверадо.

  – Ты ведь тихоня, Хосе! На собраниях только рассуждать был мастак! Так почему же ты сейчас так спокоен?! Всё знаешь наперёд, да?! А почему, ты, умник, а? Я знаю – ты провокатор! Войдёшь сейчас в дом, и убивать никого не придётся! Ну, говори, сволочь!

  Сильверадо не вынимаю рук из карманов смотрел на пляшущее дуло.

  – Странно, – сказал он.

  – Что странно? – Альварес смотрел на Сильверадо с подозрительностью.

  – Что легче убить знакомого человека, чем того, кого ты не знаешь.

  – О чём ты?

  – Ты боишься убивать Алонцо. Но чтобы не убивать Мартина, ты готов застрелить меня. Потому что меня ты знаешь, а Алонцо – нет. Странно, да?

  – Думаешь, я боюсь убивать?! – крикнул Альварес.

  Сильверадо вытащил руку из кармана, потёр порезы от бритья на подбородке, и взял дрожащий в руках Альвареса револьвер – не забыв придержать курок вилкой между большим и указательным пальцем.

  Тот обескуражено посмотрел на Сильверадо.

  – Беги на склад и передай: Алонцо Мартин не доживёт до вечера. – Сильверадо убрал револьвер в карман куртки. Револьвер был длинный, и весь в кармане не поместился, рукоятка нелепо торчала. – И вытащи эту дурацкую розу!

  Здание городского совета был пуст, и шаги Сильверадо гулко отдавались по отделанным мрамором коридорам. Дверь в кабинет была приоткрыта. Сильверадо замер на секунду перед ней, размышляя, потом толкнул обшитое бархатом полотно и вошёл.

  Алонцо Мартин, казалось, спал. На совершенно чистом столе перед ним было только две вещи – песочные часы и старинный дуэльный пистолет. Почувствовав тень, возникшую в дверном проёме Алонцо приоткрыл глаза.

  – Я могу успеть взять пистолет и выстрелить, – сказал он.

  – А я не дорожу этим карманом, – возразил Сильверадо.

  Алонцо перевернул песочные часы, и кварцевые зёрна струйкой потекли в нижнюю колбу.

  – Я не прошу много времени, – сказал он. – Лишь пока сыпется песок. Присядете?

  – Глупо быть вежливым в такой ситуации, – сказал Сильверадо. – Вы хотели поговорить?

  – Да, – Алонцо снова прикрыл глаза.

  Кварцевые зёрна уже выросли в небольшой холмик.

  – Ты пришёл убивать меня один?

  – Да. Остальные... у них нет оружия.

  – И только-то? В моё время мы обошлись бы булыжниками. Думаешь, я действительно виновен в том, в чём меня обвиняют?

  Сильверадо, не отрывая взгляд от Алонцо и пистолета отошёл к двери и запер её. Сдвинул стул, чтобы сесть справа от Мартина, чтобы тому было неудобно разворачиваться с пистолетом и сел.

  – Вас ни в чём не обвиняют. Просто революции нужны жертвы – иначе она не поверит в себя. Ей нужны павшие герои и получившие воздаяние предатели.

  – Так теперь говорят?

  – Нет. Но так думают. Вряд ли отдавая себе в этом отчёт. Стаду нужна кровь волка, чтобы поверить в его смерть. Но овцы неспособны на убийство.

  – Значит, волк пришёл к волку, – Алонцо хрипло рассмеялся. – Один русский сказал – революцию придумывают романтики, делают фанатики, а плодами её пользуются подлецы.

  – В таком случае, я подлец, – сказал Сильверадо, взглянув на часы.

  – Не терпится? – усмехнулся Алонцо, перехватив взгляд Сильверадо. Тт покачал головой.– Приятно говорить с человеком, знающим свою сущность. Он не прячется за трескучими фразами, – Мартин закашлялся. – Надеюсь, ты не думаешь, что я остался из героизма? Когда началась заваруха, я выполз из под капельницы дома, оделся и приполз сюда. Так что я... тоже подлец.

  – Мне всё равно, – Сильверадо пожал плечами.

  – Раз так... как подлец подлецу, не кривя душой, – можешь мне рассказать, зачем ты влез в это дело? Ты ведь презираешь толпу, верно?

  Сильверадо левой рукой вытащил из кармана спичку. Сунул в рот, пожевал, выплюнул.

  – Я презираю вас, – наконец сказал он. – Революционеров. Нет, не за слова – я сам мастер слов. Не оратор, нет. Я писал речи для партии. И я буду писать их дальше – из вашего кресла.

  Сильверадо нахмурился, подбирая слова. Они ускользали от мысли, но постепенно низались в ожерелье речи.

  – Мне двадцать пять. Пятнадцать лет назад, сеньор, вы сделали революцию и опрокинули нашу страну вверх тормашками – вот как эти песочные часы. Оказались наверху. Перестроили общество, стали строить свой долбаный капитализм – понимаете, сеньор? – слово сеньор было налито сарказмом, что чугунная гиря. -

  Вы – это интеллектуалы. Я вами восхищался, сеньор. Какие мудрые слова вы говорили!

  Но вы разрушили общество, сеньор. Вы создали в нём место для себя, со своими красивыми идеями. Потом идеи стали общими фразами, и перестали привлекать и вас, и народ. Но вы, по крайней мере, нашли своё место в этой жизни. Редакторы газет и журналов, торговцы, политики, – верно?

  Вы забыли о нас. Да, сеньор, каждый за себя, каждый умирает и побеждает в одиночку и всего достигает сам – я восхищался вашей философией. Человек представляет собой лишь то, что он сам может из себя вылепить. Так, сеньор?

  Я вырос, я стал учителем. Мне платят четыреста песо в месяц. На эти деньги нельзя выжить, я был обузой на шее у родителей. В мою сторону не смотрела ни одна девушка, понимаете? Я не умею торговать, сеньор, и не хочу грузить ящики в лавке колониальных товаров. Я не для этого учился, верно, сеньор?

  И я сказал себе – мне не нравится тот мир, который вы мне нарисовали. Я не умею торговать – но я умею учить. И я начал рисовать другой мир людям. Мир, в котором сеньоры они – и я. Я создал себе другой мир – и вам в нём места нет. Просто не предусмотрено.

  Сиьверадо оборвал свои слова. Песок пересыпался весь.

  – Для чего я вам это говорил, сеньор? Вы и сами это знаете. Вы тоже рисовали свой мир. Вы только не предусмотрели там места для меня. И я это очень хорошо почувствовал на своей шкуре.

  Выстрел хлопнул, как открытая бутылка шампанского.

  Из коридора слышался топот ног.

  «Интересно, чего хотят эти?» – подумал Сильверадо Хосе Маурицио. – «В моё время так не торопились».

  Он и сам уже не помнил, когда состоялся этот разговор. Двадцать... Тридцать лет назад? Он старался учесть все ошибки предшественников и крепко держал за глотку Президента Альвареса. Но всему приходит конец, и люди, которых не устраивает окружающая их реальность неизбежно появятся. И всё, на что он надеялся – это на честный разговор в самом конце. С точкой из свинца в мельхиоровой оболочке.

  Надеждам его сбыться было не суждено. Сначала в помещение, отчаянно дымя пороховым запалом влетела граната, и лишь затем, когда туго скрученная смерть разжалась смертоносной пружиной, в помещение ворвался человек, заливший пространство очередями из автомата.

  Прогресс тактики уничтожения себе подобных не оставил времени для разговоров. Да и нашлось ли бы хоть что-то общее?

  Сильверадо этого никогда не узнал.