Текст книги "Линия жизни"

Автор книги: Роман Камбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Гл. 5
Гипотеза Вейна

Прошло всего несколько дней после памятного видения, о котором она все-таки сообщила в полицию, и ей позвонили домой. Мягкий мужской баритон спросил:

– Госпожа Коэн (это была фамилия Эли), вы можете уделить мне несколько минут?

А так как Эли, несмотря на все ее приключения, оставалась правильной и послушной девочкой, помнящей мамины наставления, она почти без колебания согласилась встретиться в кафе неподалеку от ее дома.

Мужчина, который ей позвонил, на деле оказался очень обычным, практически стандартным американцем. Вид его был абсолютно незапоминающимся. Он ей сразу показал удостоверение, но сунул его так близко к глазам, что она ничего не могла прочитать, а попросить объяснить подробнее она не решилась. Но он ей сам все пояснил.

– Мы не ФБР, но работаем с ними в тесном контакте.

А потом как бы невзначай добавил на хорошем иврите:

– Вэ ма ат митковенет ляасот кан?[2]2
  Вэ ма ат митковенет ляасот кан? – и что вы собираетесь делать здесь? (ивр.).


[Закрыть] – и снова перешел на обычный, без акцента, американский.

– Ани [3]3
  Ани – я (ивр.)


[Закрыть], – Эли запнулась от неожиданности, – ани…

– Инглиш, плиз[4]4
  Инглиш, плиз – пожалуйста по-английски (англ.).


[Закрыть], – тихо поправил он.

При всей своей неопытности, наивности Эли взяла себя в руки, сделав вид, что ничего не случилось, и как ни в чем не бывало продолжала беседу.

– Я собираюсь вернуться домой, но у меня пока временные денежные трудности, поэтому я отложила свой полет.

Разговор был недолгим и каким-то размытым, неконкретным. Лишь в конце он сказал:

– Хорошо, я подумаю, как мы можем помочь вам, госпожа Коэн. Вот мой телефон на всякий случай. Но я позвоню вам сам завтра или послезавтра.

Возвращаясь домой, Эли не замечала ничего вокруг из-за мыслей и эмоций, переполнявших ее юную голову. Она не могла понять главного: хотят ее поймать на наркотиках? Или ко всей компании Ника-Сэма подбираются? Ей стало страшно. Наверное, Ник и Сэм покупают или продают, а это серьезное преступление. Боже! – подумала она, – что делать, сказать парням, что спецслужбы уже рядом, или нет? Решила подождать все-таки до следующего звонка агента. Назавтра утром он ей позвонил, назначив повторную встречу в том же месте. Эли хорошо подготовилась, проиграв в уме предстоящий разговор.

– А если я больше не хочу с вами встречаться?

– Это полное ваше право. Но только я боюсь, если вы не пойдете на контакт, могут пострадать люди, много людей.

К такому повороту она была не готова.

– Поясните, пожалуйста, – попросила она, сама удивившись своей наглости.

– Я отвечу на любой ваш вопрос, госпожа Коэн, но только при встрече.

И не дав ей передохнуть, сказал как о решенном:

– Мы встретимся сегодня в пять часов в том же кафе, и со мной будет еще один человек. Не пугайтесь, солидный профессор, он вам понравится. До скорого.

И, не успев выслушать ее возражений, отключился.

Эли потеряла покой. Она даже не сообразила, что он дал ей телефон, по которому можно перезвонить ему. И не с кем было посоветоваться. Вдруг она отчетливо поняла, что одна, совершенно одна. И для чего профессор будет на встрече? Все это бурлило в ней, и ни на одном вопросе она не могла сосредоточиться. Так прошел день, вернее пролетел. Почему то в последний час перед встречей ее мучил совершенно женский вопрос: что одеть? В конце концов за десять минут до выхода она одела самое простое – джинсы и черную блузку. И, не наложив косметики, выбежала на улицу.

На этот раз она почему-то волновалась меньше, апатия овладела ею, как говорится – перегорела. А может быть, высокий седовласый мужчина лет шестидесяти так повлиял. Его звали Вейн, профессор Вейн. Вначале, как и в первый раз, разговор шел как бы ни о чем. Эли решила устроить проверку агенту и профессору. Будто невзначай она вдруг вплела ивритское восклицание – «Ма ихпат ли!»[5]5
  Ма ихпат ли! – мне все равно (ивр.).


[Закрыть] и бросила быстрый, но пристальный взгляд на своих собеседников.

– Ху ло мейвин иврит[6]6
  Ху ло мейвин иврит – он не понимает иврита (ивр.)


[Закрыть], – спокойно, без эмоций сказал агент и продолжил беседу.

– Мы внимательно изучили ваше сообщение в полицию после ограбления банка.

У Эли словно груз с души упал – значит не наркотики, слава богу!

– Профессор Вейн – известный специалист в области изучения мозга, памяти, человеческих эмоций, мы попросили его встретиться с вами.

У Вейна было лицо, перерезанное глубокими морщинами, и потому выглядевшее суровым. Но глаза! Глаза поразили Эли сразу же, а сейчас, когда профессор заговорил с ней, голубизна глаз стала напоминать кусочки чистого весеннего неба, озаренного солнцем. Он обратился к Эли тоже спокойно, но не равнодушно, как агент.

– Я знаю весь ваш рассказ о «галло». Полиция записала его на пленку, когда вы позвонили. Интересно, чрезвычайно интересно! Я изучаю подобные явления много лет и сейчас являюсь консультантом их агентства, – и он кивнул на сидящего рядом. – У меня имеется несколько любопытных теорий по поводу этих вещей, называемых многими паранормальными. Я не люблю термина – паранормальный, никто точно не знает что такое норма в психике. Кстати, я готов поделиться с вами некоторыми соображениями, но вначале одна просьба. Я прошу вас прийти в мою лабораторию и пройти не очень долгое и совершенно безвредное обследование.

– Я боюсь. Я читала, как спецслужбы зомбируют, воздействуя на мозг. Но расскажите, что за исследование?

– Это один из видов электроэнцефалографии, разработанный мною. Он позволяет регистрировать, а потом и анализировать так называемые минорные ритмы мозга. Я думаю, что в них зарыта собака в случае с вашим галло, как и с другими подобными феноменами.

Хотя Эли еще и не сказала – да, она уже как бы доверилась Вейну, ей казалось подсознательно, что человек с такими глазами не сможет причинить вреда.

И тут Вейн применил тот же психологический прием, что и его предшественник. Он не стал спорить с ней или доказывать что-то, он просто сказал:

– Я вас жду ровно через два дня в лаборатории, вот визитная карточка. Только прошу вас все эти сорок восемь часов не пить алкоголь, не принимать наркотики и психотропные препараты. Кстати, возьмите листок, там написано как вести себя, – и он протянул Эли маленький флайер с общеизвестной картинкой мозга в верхнем углу.

Самое интересное состояло в том, что Эли, кроме Энрике, разумеется, увлекалась в последнее время психологией и психоанализом, даже читала в подлиннике Юнга и Адлера. Конечно, разрыв с Энрике привел ее к наркотикам, но сейчас он, а может быть судьба, свели ее с Вейном. Профессор сразу покорил ее. И она забыла даже о спецслужбах, агенте, своем «галло», ей хотелось так много спросить у Вейна.

Гипотеза Вейна словно лежала на поверхности, доступная каждому смертному, но далась в руки только ему – небесноглазому гению из Огайо. Пока Эли отдыхала после первой части исследования, профессор сидел неподалеку, перелистывая журнал, посасывая трубочку и излагая своей испытуемой то, что он рассказывал на своих блестящих лекциях в университете.

– Есть два важных момента во всей истории с паранормальными явлениями. Внутренняя предрасположенность, которая существует примерно у одного процента людей на свете, и второе – стимул, способный возбудить необычную способность. Например, способность распознавать пальцами температуру предмета. В этом ничего необычного нет. Но, моя дорогая Эли, у одного индивидуума температурная чувствительность позволяет различить полградуса, а у другого – два. Около одного процента, опять-таки заметьте, это магическое число – могут различать до пяти сотых градуса! Фантастика, правда? Но эти люди уже способны при определенных обстоятельствах раскрыть необычную способность к рецепции тепловых волн. Поверьте мне на слово, но сходная ситуация и с радиоволнами, например, или с магнитным полем. Вы можете себе представить, что человек чувствует радиоволны? Я не могу. Почти два года я делал эксперименты, тысячи экспериментов. И нашел. Правда, их меньше, чем в случае с температурой, но двое-трое на тысячу есть этаких гениев чувствительности! Далее мы занялись их рецепторами и способностью мозга обрабатывать информацию. Тогда-то я и обнаружил минорные ритмы. Во всех учебниках вы найдете только описание четырех главных мозговых ритмов. А минорные ритмы определяют способности к паранормальному восприятию. Я вас утомил, дорогая.

– Нет, что вы, я слушаю будто фантастический рассказ…

– А вторая часть его связана с так называемыми разрешающими факторами. Оказывается, что только у одного человека с повышенной чувствительностью из тысячи определенные ситуации способны проявить эту чувствительность. Давайте продолжим исследование, Эли.

– Перед тем как сесть в ваш энцефалограф, скажите, профессор, я правильно сосчитала: вероятность моей ситуации – один на несколько сот тысяч?

– Почти. На деле же раз в десять меньше, один на несколько миллионов. Объясню вам потом, но теперь вы не удивляетесь, что ваши спецслужбы сразу занялись вами. В вашей маленькой стране, таких как вы, возможно, только несколько человек, да и у нас их не так много.

И Вейн усадил Эли в кресло, установил электроды ей на голову и включил прибор…

Спустя три дня Эли и Вейн сидели на уютной старомодной лавочке русского холма, молча глядя на Алькатраз [7]7
  Алькатраз – остров в Сан-Франциско с известной тюрьмой, где сидел Аль Капоне.


[Закрыть] и поджидая Джеймса. Именно так звали агента, необычайно заинтересовавшегося ее сверх способностями. Он должен был подойти с минуты на минуты, а пока профессор рассказывал Эли результаты расшифровки ее энцефалограммы.

Джеймс подошел к ним сбоку, тихо, так что они и не заметили. Поздоровались, и он тотчас протянул Эли конверт.

– Тут две важных бумаги. Одна – ваш билет на самолет, а вторая – контракт между Эли Коэн и нашим агентством. Билет вы можете сразу взять, а контракт подписать, предварительно прочитав его, разумеется.

Голова у Эли немного кружилась, потому что после исследования профессор перевел ее на метадоноподобный препарат, заменяющий наркотики и позволяющий постепенно отказаться от них. Она взяла себя в руки и начала читать. В это время Вейн и Джеймс отошли в сторону, о чем-то негромко разговаривая. В контракте было много всего написано формальным, трудным адвокатским языком. Эли поняла, что ей нужно будет сотрудничать с агентством минимум три года. Зарплата полагалась королевская, равная примерно четырем средним зарплатам в ее стране. Были положены бонусы в случае успехов. Через несколько минут Джеймс подошел к Эли.

– Я отпустил профессора, он потом вам позвонит, а мы должны с вами закончить формальности. У вас есть вопросы по контракту?

– Еще бы! Во-первых, вы уже говорите о нем, как о чем-то решенном. Я даже не поняла из написанного, что вы хотите от меня.

– Госпожа Коэн, если вы вернетесь, то вас почти тотчас должны взять в армию, не так ли?

– Да, мне уже восемнадцать с половиной лет, и я получила перед поездкой в Штаты предписание.

– Так вот, вместо службы в армии, которая защищает страну от враждебного окружения, вы будете служить у нас и заниматься особыми заданиями оборонного характера.

– Поняла идею, но не поняла как…

– Мы хотим использовать ваши исключительные способности в исключительных целях, например, в поимке опасных врагов, шпионов, террористов. Поэтому вспомните мои прежние слова: если вы откажетесь, то могут пострадать многие.

Черт, он знал, на какие кнопки элиной души нажимать и какие ее струны трогать. А чтобы закрепить успех, Джеймс напомнил про зарплату.

– Месячный заработок у нас будет равен вашему годовому заработку в армии, и если говорить честно, я думаю, вы стоите больше. Я отдельно включил бонусы… Но Эли отключилась и про бонусы уже не слушала. Лучшее, что она могла сообразить – это попросить дать ей подумать, но она уже знала, что вместо желанной учебы у Вейна она в ближайшие годы будет служить у Джеймса.

Гл. 6
От твоего решения зависит все, девочка…

Та памятная осень выдалась для страны неблагополучной. Да и какое время года, какой год здесь бывали спокойными? Захватили в плен нескольких солдат, и никто толком не знал об их судьбе. Велись многочисленные, но бесплодные переговоры через посредников, тайные и напрямую. Эли с утра вызвали к шефу. Он, как всегда уравновешенный, начал спокойно, издалека излагать суть задания. Эли привыкла к его манере. Вначале ее раздражала неторопливость, повторы, но как-то он, заметив ее реакцию, объяснил насколько важна логика, холодный расчет и повторение самых важных, узловых моментов.

– У тебя, как всегда, особая роль, – рокотал голос шефа. – Ты включишься в операцию в точке «Далет» (далет – условное название этой операции по четвертой букве ивритского алфавита). Сложность в том, что это в самой глубине территорий, и, естественно, численное превосходство будет у них. Есть сведения, что оба наших солдата находятся здесь. По одной версии их держат в простом доме, как все дома вокруг, но больше двух-трех дней они на одном месте не задерживаются, кочуют. Завтра они должны быть в «далет». У нас там есть сейчас несколько людей. Ты должна знать их в лицо. Смотри, – и он разложил фотографии.

– Этому парню 26 лет. Работает в мастерской по починке машин в районе. Вот его мастерская, а это его машина «рено». В этом пикапе мы планируем вывезти ребят. Парня зовут Салем. Ночевать будешь в его мастерской, вот в этом закутке, снаружи будет замок. Есть второй выход, но пользоваться им будешь только в условиях, угрожающих жизни, поняла? Около трех ночи Салем откроет дверь и подгонит пикап задом вплотную к двери, влезешь внутрь. Он отвезет тебя к месту, это близко, минут шесть-семь езды. Здесь начнется твоя настоящая миссия. Салем остановится. По расчету кто-то должен здесь стоять у них – охрана или наблюдение. Салем выйдет из машины и заговорит с ним. В пикапе есть узкая щель. Ты должна смотреть на того, кто говорит с Салемом, и понять – здесь наши ребята или нет. От твоего решения будет зависеть операция.

Эли тяжело дышала и молчала.

– Тебе страшно, девочка?

– Нет. Но как-то еще непривычно. Я с ними не работала.

– Салем абсолютно надежен, как скала. Они забрали двух его братьев в шахиды. Он на очереди. Мы постараемся его спрятать сразу после операции, чтобы они никогда его уже не нашли. Но пока есть время, правда мало времени, мы должны его использовать. От твоего решения зависит все. Ты постучишь кулаком в кабинку, когда Салем вернется и сядет за руль, не раньше и не позже. Один удар – ребята здесь, несколько ударов – их нет. А теперь иди и сосредоточься. После обеда мы встретимся еще раз. А часов в шесть вечера тебя повезут.

До рассвета оставалось часа два. Эли промерзла до самых костей. Она сидела в углу темного и ледяного закутка мастерской Салема, ждала. Ожидание, тянувшееся мучительно, сейчас должно будет прерваться. Эли вынула таблетку Вейна, которая растормозит ее сверхъестественные способности в нужное время, и проглотила ее. Вспомнила, как шеф, напутствуя, сказал ей перед выездом, что эксперты оценивают успех их операции в семьдесят процентов, и добавил:

– Но у тебя девочка, вернее у нас с тобой, нет ни одного процента на ошибку.

В густой ночной тишине послышалось приближение машины. Хотя Эли тренировалась, но залезая в заднюю дверь тендера, она все же запуталась в непривычных длинных одеждах и чуть не упала. Наконец оказалась внутри. Только на мгновение увидела поблескивающие глаза Салема, когда он закрывал за ней дверь. Ехали недолго, как и предсказывал шеф, минут пять-семь. Наверное не только от холода, но и от напряжения Эли знобило. Она подсела к узкому горизонтальному окошку, охватывая взглядом несколько домов и тусклые лампочки около них. Салем затормозил, не выключая двигателя, вышел наружу. Она смотрела как он шел, вспоминая парочку из Сан-Франциско. Навстречу вышли двое. Мысли Эли понеслись словно кони вскачь.

У одного из них был автомат, но это ни о чем не говорит, они многие с автоматами. Как он его держит? Наизготовку или нет? О боже, я пытаюсь анализировать ситуацию, как обычный человек, а они надеялись на мои сверхъестественные силы! Времени мало, ох как мало времени! Голова ее вдруг стала пустой. Она не могла ни думать, ни чувствовать. И внезапно над головой того с автоматом появилось нечто. Оно было не похоже на то «галло», а напоминало какие-то волны, четкие волны, словно завихрения невидимого воздуха. Как будто магнит ускорял частицы. Истекли секунды, и Салем повернулся к машине. Эли нагнулась, чтобы не дай бог никто ничего не заподозрил, пододвинулась по скамейке к кабинке, и когда Салем залез внутрь, она один раз стукнула в стенку. Салем что-то крикнул и вылез наружу с термосом. Все шло по плану. Втроем они разлили чай по маленьким стаканчикам, и, начав пить его на улице, зашли в дом. Эли в изнеможении легла на скамейку. Ей показалось, что прошла вечность. Она очнулась то ли от сна, то ли от беспамятства, услышав шум и быстрые шаги. Салем открыл дверь и почти силой втолкнул к Эли две непонятные фигуры.

…Через мгновение машины тронулась, быстро набирая скорость, по шоссе на север.

Эли знала, что в чае, который наливал Салем охранникам, было сильное быстродействующее снотворное. Ей не полагалось разговаривать с освобожденными, и главной причиной было ее платье и их психическое состояние. Такова была инструкция шефа. Но Эли нарушила ее. Во-первых, она сдернула накидку и паранджу. А потом на родном им языке тихо, но ясно сказала:

– С освобождением вас, ребятки.

В ответ звякнули кандалы на ногах пленников, и один из них хрипло ответил:

– Спасибо.

Повисла пауза. И вдруг выстрелы очередью прорезали ночь. Салем резко повернул тендер, распахнул окошко из кабины и заорал:

– Ложитесь на пол!

Эли пыталась сообразить сколько им оставалось до границы, но раздались новые выстрелы, и от жгучей боли в ноге она потеряла сознание.

Эпилог

Все хорошее и плохое на свете имеет свойство кончаться, и эти почти фантастические события ушли в историю. Про освобождение пленных неделю говорил целый мир. При обстреле были ранены двое – один из ребят и Эли. Но про Эли не писали нигде. Ведь операция проводилась тайно, поэтому никому не полагалось знать про Элины паранормальные способности. Страна и ее доброжелатели гордились армией и разведкой. Недруги готовили новые козни. Салема спрятали, и Эли ни разу потом не слышала о нем. Оба освобожденных парня с их семьями, конечно же, боготворили Эли. К каждому празднику она получала от них цветы, ее приглашали на все семейные события: бар-мицвы, брит-милы, юбилеи.

Сама Эли вскоре после операции «Далет» досрочно завершила свой памятный еще с Сан-Франциско контракт и начала учить психиатрию у Вейна. Получила вторую степень и открыла затем частную лечебницу. Она вышла замуж, родила детей, развелась. Никогда в жизни у нее больше не было наитий. Вейн когда-то посоветовал ей даже алкоголь не употреблять.

Пелефон разбудил ее привычной мелодией Фрэнка Синатры «Чужие в ночи». Густой, слегка хриплый голос Дани не дал подняться раздражению, которое всегда накатывало, когда ее утром будили телефонные звонки.

– Вы помните мое предсказание, дорогая? – спросил он.

Не отреагировать по-женски она не смогла.

– Уже дорогая? Не рановато ли? – ухмыльнулась Эли.

– Я понял. Но я не согласен ждать сто лет. Я хочу сейчас и все, – твердо по-мужски настаивал он.

Она поддалась на эту убежденность и силу, не свойственную многим современным мужчинам.

– Хорошо. Только сейчас не получится никак. Мне через сорок минут уже выезжать на работу.

Вечером Даниэль ждал Эли с огромным букетом, в котором царствовали белые, как снег, гладиолусы. Она приняла цветы и восхищенно произнесла:

– Прелесть какая! Тяжелые…

Он не дал ей договорить, обнял вместе с букетом, поцеловал, и целовал долго. А когда она перевела дыхание, то услышала:

– Я так скучал. Мы не виделись почти двадцать часов.

– И я тоже, – ответила Эли. Они взялись за руки и пошли.

– Сегодня я расскажу тебе про линию жизни, – сказала она.

Сама же подумала с радостью:

– Линия жизни и двадцать часов разлуки. Наверное, я полюбила опять…

А любить Эли всю жизнь умела только по-настоящему.

Апрель 2008