Текст книги "Аварийная команда"

Автор книги: Роман Глушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Никаких экзотических ощущений при прохождения сквозь световую стену я не испытал. Просто вытянул руки вперед и провалился в пустоту. Буквально, так сказать, вышел в свет. Шаг, и призрачная мембрана осталась позади…

…А впереди ничего не оказалось. Я будто нырнул с открытыми глазами в холодный жидкий гудрон, разве только дышать не перестал. Вокруг царила кромешная тьма, такая же густая, какая нахлынула на меня в поезде, когда я пристрелил Рипа. Да и морозец, который опять-таки за минувшие сутки мне доводилось переживать не впервые, ударил нешуточный.

«Концептор накрылся!» – подумал я, решив, что внезапно обрел истинную форму шатуна и начал воспринимать мир таким, каков он должен быть в действительности. Но в следующее мгновение руки мои уперлись в нечто вполне осязаемое и узнаваемое даже на ощупь – человеческую спину.

– Браток, ты? – раздался из мрака голос Охрипыча, прошедшего через мембрану сразу передо мной.

– Я, – откликнулся я, хотя, если честно, полной уверенности в этом у меня не было.

– Видишь что-нибудь? – с надеждой осведомился Хриплый.

– Нет, – признался я.

– Фу-ух, слава тебе, Господи! А я уж было решил, что ненароком ослеп, – облегченно выдохнул прапорщик и зычно воззвал в темноту: – Эй, Рип, как это прикажешь понимать?

– Что за прикол? – ответил ему вместо Рипа откуда-то с другой стороны растерянный Паша Тумаков.

– Стой, где стоишь, студент. И ты, браток, не двигайся, – порекомендовал нам Охрипыч. – Бате и женщинам то же самое накажите. А то, не ровен час, навернетесь куда-нибудь, и ищи вас потом в потемках. А я пока этого чудика в дурацких ботах пошукаю. Сдается мне, кинул он нас через колено и слинял под шумок.

– Да здесь я, здесь! – обиженно отозвался из темноты адаптер. – Только не паникуйте – это всего лишь временное недоразумение. Просто мы с вами сейчас на одной стороне Ядра, а Агата с Концептором – на другой. Но как только она покинет распределительный узел и присоединится к нам…

– Я уже с вами! – подала голос Банкирша. – И бриллиантовая пепельница со мной. Обо что ее надо тюкнуть, чтобы изображение включить?

– Прошу вас: только без деструктивного воздействия! – взмолился Рип. Видимо, он не понял, что Агата шутит, ведь о наличии у нашей «ледышки» чувства юмора был осведомлен пока только я – единственный человек, с которым она недавно имела дружескую беседу. – Э-э-э… значит, говорите, Концептор при вас? А вы точно в этом уверены?

– Так же точно, как и в том, что ты – тупой самонадеянный болван! – вскипела Агата. – Опять напортачил, только теперь не на Глеба, а на меня хочешь вину свалить?! А ну выводи нас из этой задницы, пока я до тебя не добралась!

«Вот так протекция! – удивленно подумал я и, чего уж тут скрывать, здорово воспрянул духом. – Стыдно, Глеб Матвеевич: четвертый десяток разменял, а оказывается, ни черта ты не разбираешься в женщинах!»

– Странно… Очень странно… – Похоже, у адаптера больше не имелось иных объяснений случившемуся. – Этого я никак не ожидал…

По коже у меня пробежали мурашки, только мороз тут был уже ни при чем.

– Ой, а что случилось?.. И холодно-то как! Паша, ты где? – Веснушкина только что прошла через световую стену и получила свою порцию впечатлений.

– Я здесь, Лена! – Тумаков постарался взять бравый тон, но голос студента все равно дрожал. – Все будет в порядке! Дай мне руку!.. Вот молодец! Иди сюда…

– Отцепись, Свинг! – тут же возмутилась Банкирша. – Я тебе не Лена и в твоих утешениях не нуждаюсь!

– Извините, Агата Юрьевна… – промямлил смущенный Паша, по ошибке ухвативший в темноте за руку не Веснушкину, а Банкиршу. – Я подумал, что вы…

– Прав товарищ военный: ты и впрямь много думаешь, – оборвала его Агата, но уже без злобы. – Если бы от этого еще какая польза была… Погоди, сейчас свет зажгу.

Раздалось чирканье зажигалки, но огонек, который в таком мраке был бы виден, наверное, за несколько километров, так и не появился.

– Сдохла, что ли? – проворчала Банкирша, обращаясь к зажигалке, и тут же вскрикнула: – Ай! Жжется, сволочь!.. Значит, все-таки работает! А почему огня не видно?

Никто, разумеется, Агате эту загадку не объяснил. Даже Рип, который пристыженно заткнулся и выдавал себя в темноте лишь топаньем громоздких ботинок. Чем конкретно он там занимался, неизвестно, но, очевидно, спешно искал выход из нашего щекотливого положения. Мне пришла на ум удручающая мысль, что, помешав ссылке разгильдяя-адаптера в Беспросветную Зону, мы совершили вовсе не благо, а тяжкое преступление. Как перед обитателями Ядра, так и перед шатунами других миров. Чемпионы, по чьей халатности гибли Вселенные, не заслуживали амнистии, подобно обвиненным в массовом геноциде военным преступникам.

Позади меня послышалось стариковское покашливание и кряхтение. Это означало, что замыкающий нашей группы – дядя Пантелей – покинул шахту и присоединился к нам. Теперь все были в сборе, оставалось лишь выяснить, какого черта мы вообще сюда заявились.

– «Куда ты завел нас, лях старый вскричал. Туда, куда нужно, Сусанин сказал…» – продекламировал Иваныч знакомые мне еще со школьной скамьи рылеевские строки. Наш «Сусанин» не ответил, лишь сопел и топал, усердно занимаясь поисками. А может, только создавал вид, что развернул кипучую деятельность. По-моему, второе больше походило на правду.

Однако не успел дядя Пантелей повторить вопрос, как у нас под ногами возникла узкая – всего пару метров, – уходящая в темноту, мощенная камнем дорога, на которой мы, судя по всему, до этого и стояли. Следует уточнить, что она вовсе не засветилась, подобно стенам лифтовой шахты. Дорога в мгновение ока возникла буквально из ничего, в то время как остальной мир продолжал отсутствовать. Мы и Рип тоже обрели видимость, причем различали друг друга даже тогда, когда стояли на фоне непроглядной тьмы. Нас и дорогу будто вырезали по контуру и наложили поверх черной копировальной бумаги, без каких-либо светотеней и прочих нюансов, которыми принято оживлять картины в мире, где есть много источников освещения.

Более жуткой фантасмагории я наяву еще не видел. Распиленные на ходу вагоны, моря без волн, горбуны с крыльями, светящиеся шахты и другие встреченные нами по пути чудеса и близко не стояли рядом с этой дорогой, что возникла во мраке по нашему хотению, но непонятно чьему велению. Она начиналась сразу за спиной дяди Пантелея и идеально прямой линией уходила вдаль, постепенно растворялась в темноте. Которая сильно искажала пространство и не позволяла определить расстояние до условного горизонта – точки исчезновения дороги.

– «Быть может, отрубим Сусанину ногу? Не надо, ребята, я вспомнил дорогу!» – стараясь подбодрить Леночку, закончил Паша начатое дядей Пантелеем цитирование поэтической классики. Правда, эти слова принадлежали перу уже не Рылеева, а неизвестного народного зубоскала.

Леночка даже не улыбнулась. Впрочем, Тумаков не обиделся: Веснушкина крепко держала его за руку, тем самым показывая, кому она готова доверить заботу о своей жизни. Паша дрожал от холода и страха, но во взгляде его светилась гордость. И, надо заметить, вполне заслуженная.

– Ай да адаптер, ай да сукин сын! – довольно хлопнув в ладоши, воскликнул Охрипыч. – А я уж было отчаялся и решил, что нам придется или возвращаться на распредузел, или во тьме, как слепым котятам, тыкаться. Ну хоть такая хреновая тропка, и то дело!

– Вынужден признаться: я к этому отношения не имею, – озадаченно проговорил Рип. Он успел отдалиться от нас в темноте на десяток шагов и теперь озирался, явно ожидая какого-то подвоха. – Могу предположить, что Концептор пока обработал лишь часть полученной информации и выдал нам на первое время необходимый жизненный минимум: несколько пространственных координат, гравитацию, атмосферу и приемлемый климат.

– Да, и впрямь потеплее стало, – согласилась Агата, после чего вновь чиркнула зажигалкой и убедилась, что огонь в этом донельзя примитивном мире также восстановил свои свойства.

– А из-за чего такие «тормоза»? – заботливо обняв продрогшую Леночку, спросил Тумаков Рипа. – Концептору не хватило мощности? Ну знаете, как в компьютерных программах по обработке графики: чем сложнее прорисовка картинки, тем сильнее нагрузка на процессор и видеоускоритель. Иногда система вообще не справляется с задачей, захлебывается и «виснет».

– Вряд ли причина кроется в мощности нашего артефакта, – помотал головой адаптер. – Скорее всего, у Концептора не получается придать этой области Ядра привычную вам форму. Поэтому он и набросал для нас одни ориентиры. Чтобы мы сумели без проблем отыскать отсюда выход, и не более того.

– Ты сказал, мы попадем на городскую окраину, – напомнила Банкирша. – Неужто Концептору нельзя нарисовать здесь несколько улочек, рощицу и, скажем, табачный киоск? Вряд ли наша умная пепельница не справилась бы с такой элементарной для нее задачей.

– Мы пришли не туда, куда я собирался поначалу вас доставить, – возразил чемпион. – Я не могу адекватно перевести название этой области Ядра на ваш язык. Поэтому давайте поскорее уберемся отсюда, и все. Согласен: место довольно неприятное. Но оно располагается гораздо ближе к Источнику, чем окраина, и потому…

Он не закончил, поскольку в этот момент с нами заговорил мрак. Конечно, правильнее будет сказать, что из мрака раздались незнакомые громкие звуки, но такое определение не даст прочувствовать их грандиозную мощь и всепроникающий ужас. Раньше я лишь приблизительно представлял, где у человека находятся поджилки, что обычно начинали трястись от страха. Но теперь, когда мои колени задрожали, а ноги сковала предательская слабость, я наконец-то прояснил для себя эту анатомическую загадку.

Взбудораживший нас звук походил на протяжный тоскливый стон. Вот только что за чудовищная глотка могла его исторгнуть, было решительно непонятно. У Концептора и впрямь имелись причины впасть в замешательство – на Земле таких колоссальных существ не водилось, это однозначно. Даже в океанах – обители стотонных китов и прочих гигантов. Единственной пришедшей мне на ум аналогией являлся левиафан, у которого разболелись зубы, потому что я все равно не знал, как выглядит этот легендарный библейский монстр. В нашем случае его размер должен был превышать гору, а трубный глас такого чудовища, казалось, мог поколебать сами столпы мироздания.

Не успел этот стон умолкнуть, как его подхватил другой, столь же унылый и громогласный. Значит, левиафанов во мраке обитало как минимум двое. Впрочем, у нас отсутствовало желание знакомиться и с одним. Есть в природе тайны, разгадкой которых лучше вообще никогда не заниматься, поскольку, если тебе и повезет после этого выжить, доверить свои секреты ты сможешь лишь врачам психиатрической лечебницы.

– Что это? – практически одновременно спросили Рипа Веснушкина, Банкирша и дядя Пантелей.

– Гасители! – вмиг упавшим голосом отозвался адаптер. – Но раньше их никогда здесь не было! Вот почему так темно! Дело вовсе не в Концепторе – мы окружены гасителями! Я ошибся: это неверный путь! Очень жаль! Простите Рипа, люди!

– Нашел время извиняться! – бросил я, однако горбун меня уже не слышал. Комично переставляя ноги в безразмерных ботинках, он во все лопатки удирал вдаль по дороге, как и тогда, в крепости, бросив нас на произвол судьбы. Только на сей раз явно не для того, чтобы подыскать позицию для удара по врагу. Ни о каких тактических маневрах на узенькой дорожке нельзя было вести и речи. К тому же с кем и какими средствами нам предстояло воевать? Семь инфузорий против двух кашалотов… И смех и грех!

– А ну стой! Убью гада! – пригрозил прапорщик Рипу, видимо забыв в горячке, что тот бессмертный. Адаптер на угрозу не отреагировал и резво уносился прочь, плюнув на все планы и доверившихся ему шатунов.

– Трусливый мудак! – выкрикнула Агата вслед дезертиру. – Да чтоб ты в поворот не вписался!

Что могло так напугать чемпиона, если из двух зол он предпочел неминуемую ссылку в Беспросветную Зону? Впрочем, гадать об этом было некогда. Рип не пожелал дожидаться появления гасителей, а значит, и нам не стоило тут задерживаться. Возвращение в распределительный узел было, очевидно, уже невозможно, иначе с чего бы горбун выбрал этот маршрут для отступления?

– Бегом марш! – скомандовал Охрипыч, выводя нас из смятения, затем пропустил вперед безропотно повиновавшуюся группу и вместе со мной побежал замыкающим. Больше всего нас беспокоил нерасторопный дядя Пантелей. Он тоже это понимал и потому, не желая быть для всех обузой, собрался с силами и припустил по дороге неуклюжей, но энергичной трусцой.

Как только мы начали бегство, во мраке снова раздались заунывные стоны двух страдающих левиафанов. Невозможно было определить, приближаются они к нам или остаются на месте: низкий тревожный звук, от которого в жилах леденела кровь, раздавался отовсюду. Но надо полагать, что уйти незамеченными нам было уже не суждено.

Бежать по узкой дороге было довольно боязно. Из-за отсутствия пространственных ориентиров чудилось, будто ты лишь перебираешь ногами, а дорога движется под тобой, как транспортерная лента. Для удобства мировосприятия недоставало буквально одной детали: обычных звезд, что придали бы окружающей нас черноте пусть фантастический, но все-таки знакомый облик. Бег по дороге, проложенной к звездам, походил бы на красивый сон; бегство сквозь мрак от таившихся в нем чудовищ являло собой кошмар, от которого нельзя было проснуться…

Все это здорово сказывалось на скорости передвижения. Будь я один, и то вряд ли сумел бы рвануть сейчас во весь опор. Ни одному из чувств нельзя было доверять. Голова кружилась, и я мог в любой момент сойти с дороги. Проверять же, что скрыто во мраке на обочине, было бессмысленно. Даже окажись там твердая почва, не было никакой гарантии, что через пару шагов она не оборвется в бездонную пропасть.

Отколовшийся от компании Рип уже скрылся с глаз, из чего следовало, что незримая линия горизонта располагается от нас не слишком далеко. Начало дороги тоже пропало из вида, и теперь нам приходилось уповать лишь на удачу – особу ветреную и совершенно беспринципную. Горбун явно решил оставить нас гасителям в качестве приманки и таким образом выиграть у них фору. Расчетливый мерзавец, знать бы только, чего он так боится… Хотя, на самом деле, лучше все же оставаться в неведении, ибо ничего хорошего те знания нам не несли.

Следующая череда стонов прозвучала гораздо громче. Это означало, что гасители приближались и с минуты на минуту должны были нас настичь. Я достал пистолет из кобуры, хотя и осознавал смехотворность нашего единственного контраргумента. И все же нельзя было позволить проглотить себя, будто планктон, так ничего и не предприняв в свою защиту. Глядя на меня, прапорщик тоже извлек подаренный студентом нож и тоже сильно сомневался, что сумеет устрашить им гасителя. Но при заранее очевидном поражении сдаваться без боя мы с Охрипычем не намеревались. Много чести было бы чемпионам, чей собрат только что бросил нас на произвол судьбы и удрал без малейшего зазрения совести.

Первого гасителя мы заметили спустя пару минут. Утверждать с полной уверенностью, что это был именно он, глупо – что мы вообще знали о здешних обитателях? Но кто бы там ни нарисовался из мрака, нагнать на нас ужаса ему удалось.

От нового, еще более громкого стона, казалось, задрожал даже воздух. А в следующий миг по правую обочину возникла высоченная стена, которая двигалась с нами в одном направлении. Вид у нее был довольно отвратительный. Бурая, кожистая, покрытая сеткой папиллярных линий и все время пульсирующая, она передвигалась гораздо быстрее нашей группы. Стена была настолько близко, что при желании мы могли потрогать ее руками. Вот только ни у кого из нас такого желания и в мыслях не возникло.

Бегущая впереди Веснушкина закричала, шарахнулась в сторону и, если бы не бдительный Паша, точно слетела бы с дороги. Сколько ни готовились мы к неожиданностям, очередное преображение окружающего мира вновь вогнало нас в смятение. Мы сбились с шага, открыли рты и уставились на стену, пытаясь сообразить, что это такое.

Долго гадать не пришлось. Слишком характерно поверхность стены напоминала кожный покров живого существа титанических размеров. Кого-то, наподобие червя или угря, в сравнении с которым человек выглядел не то что жалко, а… Да вообще никак не выглядел. Стоило этому существу сместиться на метр левее, и нас попросту размазало бы по дороге, словно капли воды – автомобильной покрышкой. Но, вероятно, именно в дороге и заключалось наше спасение. Монстр полз (летел? плыл?) впритык к дорожной обочине, но на наш путь не вторгался. Впрочем, это еще не гарантировало безопасности. Возможно, гаситель хотел сначала немного развлечься и посмотреть, как мы отреагируем на его появление.

А вскоре зрителей стало двое. Не успели мы в полной мере оценить авторитетные габариты первого исполина, как с левого фланга возник его не менее внушительный собрат. Исторгаемый ими инфразвук завибрировал в тесном коридоре из подвижных стен, готовых расплющить нас в любую секунду. Мы оказались отрезаны от мрака, который теперь был виден лишь узкими черными полосами сверху, спереди и сзади по курсу. Едва дыша от страха, мы тем не менее продолжили бежать по дороге, хотя шансов отделаться от гасителей у нас уже не было никаких.

Я упорно старался не думать о том, что преследователи загнали нас в гигантскую кишку. Во-первых, не хотелось ассоциировать себя с ее содержимым, а во-вторых, страшно было даже предположить, откуда и куда мы можем в конце концов выскочить. Но тем не менее вляпались мы по-крупному и именно в то, во что должны были вляпаться, путешествуя по кишечнику. Гасители явно неспроста обложили нас таким образом. Все это сильно напоминало подготовку к каким-то агрессивным действиям – тем самым, которых наверняка и боялся Рип.

От грянувших в унисон стонов гасителей можно было рехнуться; не стоны, а просто апогей вселенской тоски и одиночества. Но вряд ли враги прибыли сюда заниматься стереозвуковым уничтожением наших мозгов. Что замыслили чемпионы-титаны, стало понятно, когда полоска мрака позади нас резко исчезла, а стенки живого коридора начали стремительно смыкаться. Значит, вот в чем состоял замысел гасителей: расплющить и растереть нарушителей своими массивными боками… Или как была обязана выглядеть эта процедура в переложении с человеческого мировосприятия на чемпионское?

– Прибавьте ходу, братцы! – подстегнул прапорщик «буржуев» после того, как тоже обернулся и убедился, что дела плохи. – Вперед, и не оглядываться!

Про «не оглядываться» он зря сказал. Едва молодежь, Пантелей Иваныч и Агата получили это настоятельное предупреждение, все тут же обернулись, как по команде. Желание Охрипыча оградить товарищей от шока произвело совершенно противоположный эффект. К сожалению, прапорщик позабыл впопыхах простую истину: глупо полагаться на здравомыслие донельзя взбудораженных людей.

Дальше, естественно, уже никто никуда не побежал. Да и что бы нам дал этот трехсекундный рывок? Самая впечатлительная часть компании ударилась в крик, прочие – в брань. Но, с другой стороны, зрелище стоило того, чтобы поприсутствовать на нем хотя бы раз в жизни. Даже в качестве жертвы, а не стороннего наблюдателя.

Мы словно угодили на дно узкого каньона, который вдруг начал быстро закрываться по вине тектонического сдвига. Можно было при этом орать, сколько душе угодно, но не оценить могущество сил природы, которая шутя сдвигала такие громады, являлось невозможно.

А затем гасители сомкнули свои безразмерные бока, и на этом представление закончилось. Я стиснул зубы, но странное дело – никакой боли не последовало. Ощущения были сродни тем, как будто я оказался зажатым между двумя огромными пневматическими подушками безопасности. Мягкие кожистые стены наехали на меня, полностью обездвижили и, кажется, куда-то поволокли. Именно так энтомологи переносит в ладонях случайно пойманную редкую бабочку – бережно, но крепко, дабы не вырвалась и не переломала себе хрупкие крылья…

Товарищи продолжали кричать и браниться, но скорее по инерции; я различал их голоса с трудом, как сквозь толстый слой поролона. Наверняка моих спутников тоже удивил такой гуманный метод нашей поимки. В сравнении с вышибалами и уборщиками гасители являлись в высшей степени человеко… вернее, шатунолюбивыми созданиями. Их мягкие бока были не чета устрашающим копьям и когтям встреченных нами в Карантинной Зоне чемпионов. Такую безболезненную отправку к Катапульте можно было считать за благо. Выходит, в Ядре тоже существовал закон о последней милости к преступникам, приговоренным к высшей мере наказания.

Вот только почему Рип испугался гасителей сильнее, чем кровожадных уборщиков?.. Эта мысль не давала мне окончательно расслабиться и смириться с неизбежной участью. Что для бессмертного чемпиона могло быть страшнее ссылки в Беспросветную Зону – дремучую глушь, откуда изгнанникам предстояло заново начинать долгий путь к Источнику? А точнее – к ловушкам Проекционного Спектра, потому что ссыльным чемпионам, как и выброшенным из Шлюза шатунам, обратный путь в Ядро был закрыт.

Бросивший нас адаптер из двух зол выбрал меньшее. Это лишний раз доказывало, что как бы далеко чемпионы ни ушли в развитии от шатунов, основные жизненные принципы у нас оставались общими. Населяющие Ядро существа тоже старались выжить любой ценой, поэтому и здесь не было никакой справедливости. Держателю удалось подмять под себя Вселенную, познать все ее законы и наплодить тысячи ее уменьшенных копий, но пойти против своей природы Пуп не мог. Богоподобное существо являлось, по сути, таким же рабом этого мира, как и остальные его обитатели. Так чего тогда было говорить о нас, беспризорных шатунах канувшей в небытие Проекции? Не первой и явно не последней Проекции, выпавшей из Спектра, будто сорванный ветром лист – из густой древесной кроны…