Текст книги "Дрожь земли"

Автор книги: Роман Глушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Поскольку я бежал назад, мне чудилось, что эти усеянные шипами валы катятся прямиком на меня. Мне было незачем приближаться к ним вплотную, но я не мог избавиться от наваждения, что одно из колес вот-вот переедет меня, словно асфальтоукладчик – окурок. Казалось, в какую сторону я ни метнусь, везде меня настигнет именно такая незавидная смерть. И чем меньшее расстояние оставалось пройти до цели, тем сильнее эта иллюзия походила на правду. А безостановочный гром сотрясающего землю «миротворца» звучал у меня в ушах зловещей, давящей на психику музыкой.

Все это выглядело еще ирреальнее, чем наше путешествие по Ангару. Куда бы сейчас я ни кинул взор, везде творился неописуемый словами хаос. За нами тянулась гигантская траншея, которой было суждено стать еще одним шрамом на лике и без того обезображенного ныне Крыма. Прямо по курсу находились и в следующий миг исчезали вещи, которые, казалось бы, не могли так запросто взять и исчезнуть: скалы, руины многоэтажных зданий, огромные стальные конструкции… «Миротворец»-биомех уравнивал их до единородного хлама и крошева, вминая вровень с утрамбовываемой землей. Некоторые металлоконструкции прилипали к колесным шипам, после чего отваливались от них и взмывали в воздух, будто невесомые. Многотонные расплющенные «ошметки» – от столбов до целых бронезавров – взлетали слева и справа и падали позади в траншею. И для каждого из них она становилась могилой, а оседающая следом пыль – саваном…

Впрочем, когда я вновь нырнул в вентиляцию, все ужасы свихнувшейся реальности тут же остались за пределами моей видимости. Окружающий мир сузился и обрел привычное мне состояние. Этот канал оказался шире и в полтора раза короче первого. Снизу его также подсвечивал пробивающийся из генераторного отсека тусклый свет. Вентилятор, соответственно, тоже выглядел покрупнее того, который я недавно сломал, но располагался на привычном месте – в нижней части колодца. Не удивился я и тому, что здесь было заметно жарче, чем в центре связи. Как-никак, а где-то внизу работает генератор, чья мощь движет вперед такую махину. Поэтому и атмосфера там никак не может быть прохладной.

Спустившись на пару метров вниз, я подыскал в стенке колодца надежные уступы, закрепился на них и, обреченно вздохнув, приготовился ко второму – дай-то бог, последнему – приступу свирепой чесотки. Который не заставил себя ждать и накатил на меня, стоило лишь мне о нем подумать.

Время опять сделалось до омерзения тягучим, будто вытаскиваемая из волос прилипшая к ним жвачка. А скорги здесь были не менее остервенелые, чем их погибшие собратья из соседней вентиляции. Паче чаяния, никакой привычки к этому раздражителю у меня не выработалось, и прохождение мной всех кругов зудящего ада началось по-новому.

Не стану повторно описывать муки, которые я на сей раз претерпел. Они ничем не отличались от моих предыдущих терзаний. Однако теперь, стоически дожидаясь их окончания, я дал себе твердый зарок: если внизу мы наткнемся еще на один рубеж из скоргов-распылителей, в драку с ними я больше не полезу. Ни за какие коврижки! Пускай даже это случится в шаге от нашей цели! Пускай Ипат начнет умолять меня об этом, ползая на коленях и целуя мои кроссовки! Не полезу, хоть ты тресни!.. Вернее, это не Ипат, а я покроюсь трещинами и рассыплюсь в труху от чесоточной пытки, на какую я по своей дурости добровольно напросился.

Ничего, не развалился, пережил и это. И даже не рехнулся, хотя в последние минуты приступа я балансировал на грани сумасшествия. А то и смерти: вон какой ледяной пот прошиб меня на этот раз – прямо будто у покойника. И катит не градом, а целыми струями…

Или это все-таки не пот?

Я задрал лицо и ощутил, как по нему заколотили холодные капли. Э, да это же самый настоящий дождь! Пока я тут зудел, краснел и сходил с ума, над островом опять не на шутку разыгралась непогода. Свинцовое небо стреляло пучками молний, а раскаты небесного грома сливались в унисон с земным – тем, что порождал трехколесный титан. Кружащие в вышине гарпии врубили бортовые прожектора и шарили ими по обшивке Жнеца. Ага, судя по всему, моя пробежка по броне была замечена с воздуха, но куда я подевался потом, авиаботы проморгали. Что ж, неплохо: примерно на это я и рассчитывал.

Дождевые струи залетали в колодец и стекали по нему прямиком на вентилятор и в генераторный отсек. Похоже, вместе с наноботами я уничтожил и здешнюю защиту от непогоды. Раньше скорги распыляли всю попадающую сюда влагу, а теплый поток бьющего снизу воздуха уносил ее наружу. И теперь по моей вине в крыше расположенного подо мной зала образовалась течь…

Да и черт с ней! Лишь бы только я и Ипат не поскользнулись на мокрых выступах. Будет чертовски обидно сначала уничтожить генератор, а потом разбиться самим, свалившись с потолка на его обломки. Или того хуже – упасть на генератор и свернуть себе шею еще при спуске в отсек…

Ладно, эта проблема для нас не столь животрепещуща. Хватает куда более актуальных трудностей.

Ипат, несомненно, уже вскарабкался по вентиляционному каналу «сердечника» и ожидал моего сигнала на выходе из колодца, не высовываясь раньше времени. Свистеть или кричать при такой непогоде и шуме было бессмысленно. Поэтому я достал револьвер и пальнул из него так, чтобы пуля пролетела у мнемотехника над головой. Гарпии, конечно, засекут и выстрел, и вспышку, но тут уже как повезет. Дать Ипату команду на старт иным, более незаметным, способом я сейчас не мог.

Заслышав сигнал, рыцарь в один прыжок выскочил из жерла шахты (нехило же он накачал себя мускульными усилителями!), а я, дабы он не сбился с курса, выставил ориентир – зажег Динарин резачок и поднял его над головой. Несколько прожекторных лучей сразу же метнулись с небес к возникшему на спине Жнеца человеку. Но он шпарил по ней длинными, стремительными скачками, и когда гарпии открыли по нему огонь, бегун отмахал уже больше половины дистанции.

Когда же другие растревоженные авиаботы направили на Ипата прожекторы и пошли на снижение, тот преодолел оставшееся до меня расстояние и юркнул в шахту, ухватившись за предварительно натертые мной мелом выступы. После чего, не мешкая, спустился по ним немного вниз и замер, осматриваясь и выжидая, что будет дальше.

Гарпий над нами скопилось видимо-невидимо, но наш прогноз оправдался: расстреливать генераторную вентиляцию они не рискнули. Наоборот, сами того не желая, оказали нам услугу, озарив колодец своими прожекторами. Осмотрев в ярком свете себя и принесенный им арсенал, Ипат пришел к выводу, что короткая пробежка под пулеметным огнем не обошлась для него без последствий. Одна вражеская пуля зацепила-таки мнемотехника. Она угодила ему в правое предплечье и, прострелив мышцы насквозь, заодно повредила армган. Соратник, скривив лицо, пошевелил пострадавшей конечностью, но вместо того, чтобы избавиться от вышедшего из строя оружия, лишь потуже стянул крепления, что удерживали его на руке.

– Некогда сейчас раны зализывать, а это замедлит кровотечение, – пояснил узловик смысл своих манипуляций. – Да и на армгане поврежден лишь ограничительный блок, а батарея и все остальное цело. Легко отделался. Могло быть гораздо хуже… А ты, кстати, молоток. Лихо со скоргами разобрался.

– Да уж, – проворчал я и невольно передернул плечами – слишком свежи были воспоминания о чесоточной битве. После чего поглядел на капающую с Ипатова предплечья кровь и с сомнением заметил: – Я бы не назвал твою дырку пустяковой. Как ты собираешься карабкаться по колодцу с одной рукой?

– Запросто, – ответил мнемотехник и в качестве доказательства демонстративно сжал и разжал кулак простреленной руки. – Я не затем в себя столько «нанодряни» впрыснул, чтобы идти на попятную после пары жалких царапин!

– Ну, как знаешь, – не стал спорить я и, протянув руку, потребовал: – Тогда давай сюда трос – лучше я сам его привяжу. А то не ровен час, еще уронишь, а второго такого у нас нет…

Этот вентилятор пришлось «убивать» из моего кольта. «Карташ» мы оставили Динаре и Жорику, а прочее наше оружие было слишком мощным, чтобы использовать его в тесном пространстве. И пока останавливались лопасти, мы успели спуститься к этой преграде – последней, что отделяла нас от генераторного отсека.

Напичканные в Ипата импланты и инъекции не подвели – он добрался до нижнего выхода без посторонней помощи и практически одновременно со мной. Вентилятор, который я взялся не мешкая вырезать, загораживал обзор, но внизу под нами уже отчетливо виднелось какое-то копошение. Что ж, ничего странного. После наделанного нами шума мы и не рассчитывали проникнуть сюда тайком.

– Проклятье! – выругался Ипат, когда мне оставалось разобраться с последним вентиляторным креплением.

– В чем дело? – спросил я, не отрываясь от работы. Луч резака начинал слабеть, и я из кожи вон лез, торопясь завершить дело до того, как Динарин подарок перестанет функционировать.

– Давай, режь – сейчас сам все поймешь! – уклончиво бросил он, не став тратить силы, рассказывая о проблеме, которую я так и так увижу через минуту собственными глазами.

Вышибив крыльчатку ногой, я склонился над проходом, дабы прицепить трос к оставленным креплениям. И еще до того, как мне это удалось, догадался, что именно разозлило узловика.

Размеры генераторного отсека!

По сравнению с центром связи он был многократно огромнее. Примерно во столько раз, во сколько большая университетская аудитория отличается от класса сельской школы. Вся кормовая часть Жнеца – или примерно четверть всего его внутреннего пространства, – была отведена под генератор. У этой корпусной полости даже имелся свой отдельный, внутренний каркас. А толщина ее брони, сквозь которую мы сюда просочились, составляла уже не стандартные три метра, а значительно больше.

И все бы ничего, но я и Ипат находились под самым сводом огромного зала, а длины нашего троса хватало, чтобы спуститься максимум на треть его высоты. Иных же пригодных для спуска приспособлений – кронштейнов, кабелей, распорок или каркасных перемычек, – на потолке не наблюдалось. Он был таким, каким и положено быть обычной стальной плите – совершенно голым и ровным.

Однако прежде чем настала моя очередь браниться, я увидел еще кое-какие вещи, которые также нельзя было оставить без внимания. Первая – это, безусловно, объект, из-за какого мы сюда пожаловали, – генератор. Сказать по правде, я представлял его не таким. Ну, там, знаете: ротор, статор и все такое… В двигателе Жнеца не имелось подвижных деталей. По крайней мере сверху я их не заметил. В одном лишь предчувствия меня не обманули: без трофейных «Сердец зверя» здесь не обошлось. Если не все они, то по крайней мере большая их часть была использована при сооружении генератора и ныне являлась его неотъемлемым компонентом.

Пожалуй, не менее трех или четырех тысяч вышеназванных артефактов располагались в пространстве, образуя большую – около десятка метров в диаметре – сферу. Поддерживалась такая сложная и упорядоченная конструкция за счет тонких полупрозрачных волокон. Они опутывали «Сердца» густой сетью и соединяли их между собой. Из миллионов этих же нитей была сделана опора, которая удерживала сферу над полом на высоте человеческого роста. Волокна попросту сплетались в похожую на ствол дерева колонну, а у самого пола вновь расплетались и все до единого врастали в дно Жнеца, подобно опять-таки древесным корням.

И врастали более чем основательно. Сверху было хорошо видно, как вонзающиеся в металл нити расходятся от генератора во все стороны, распадаясь на отдельные жилки. Те, в свою очередь, уходили все глубже в корпус, вероятно, продолжая делиться и удлиняться внутри него. Как долго, можно лишь догадываться. Но учитывая, с какой легкостью они преодолели сопротивление стальной «почвы», я бы не удивился, прорасти волокна сквозь всего «миротворца», до самой его вершины, а также включая раму и колеса…

Стоп!

Образ пронизанного мириадами нитей биомеха возник у меня перед глазами столь отчетливо, что я даже вздрогнул. Но не потому что испугался, нет; сейчас я боялся не своих фантазий, а того, что творилось вокруг нас наяву. Просто эта воображаемая композиция до боли напомнила мне другую картину… а точнее, фотоснимок, который мне доводилось видеть шесть лет назад. Видеть чуть ли не ежедневно, на протяжении почти года. Того самого года, который я провел в охраняемой палате госпиталя имени Бурденко после того, как вернулся из Пятизонья, зараженный неизвестным науке энергетическим паразитом…

То же хитросплетение полупрозрачных волокон, такое же по сути их взаимодействие с материалом, на каком они паразитируют. Не разрушают его, а проникают в структуру материи, перемешиваясь с ней приблизительно так, как две жидкости перемешиваются одна с другой. На моих последних рентгеновских снимках отпечатывался похожий рисунок. Семь алмазов – семь центров застывшей энергетической субстанции, от которых отходят и расползаются по всему организму тончайшие нити. Почти как кровеносная система с семью сердцами, но без крупных сосудов вроде аорт, артерий и вен, а также без ярко выраженных кругов кровообращения. Казалось, эти отростки располагались в моем теле и проникали в органы совершенно бессистемно. А вне Пятизонья – еще и разрушительно для моего здоровья. Но стоило лишь мне оказаться под куполом Барьера, как мой паразит вмиг наделял меня своей могучей энергией, преображая из полумертвого инвалида в того, кем я ныне известен каждому сталкеру…

Впрочем, на этом удивительные совпадения не закончились. Напротив, они стали еще более удивительными, если не сказать – шокирующими.

Стоило мне вспомнить о семи моих энергетических артефактах, как вдруг я обнаружил, что генераторная сфера вовсе не пуста. В центре ее находились… да пропади я пропадом! – семь похожих друг на друга, но не одинаковых предметов! Бесформенные, напоминающие куски мутного кварца камни. Из одного такого после обработки могло бы получиться средней величины надгробие. Располагаясь внутри сферы на одной горизонтальной окружности, глыбы, казалось, парили в воздухе. Но если присмотреться, все они висели на тех же волокнах, что и «Сердца зверя».

Ну а если присмотреться и вдобавок задуматься, можно догадаться, что именно эти камни являлись краеугольными для конструкции, какую я вам только что описал. Семь полупрозрачных «клубней», из которых произрастала вся волоконная сеть, в чей состав входило также несметное множество артефактов. Да не абы каких. Каждый из них был способен в одиночку оживить биомеха. Несколько тысяч «Сердец зверя», соединенных между собой энергосистемой, смахивающей на моего алмазного паразита, без труда оживляли даже такого колосса, как Жнец.

И не только оживляли, но еще укрепляли его стальное тело и механизмы. Конечно, это была лишь гипотеза, но посудите сами: мой алмазный защитник одаривал меня не только феноменальным проворством, но также увеличивал прочность моих тканей, ускорял их регенерацию и обеззараживал кровь. Так почему подозрительно похожий на моего симбионта источник питания Жнеца не может служить причиной того, что этот биомех двигается, презрев все законы сопромата? Очень даже вероятно. Как вероятно и то, что я взирал не только на сердце бронированного исполина, но и на ключ, способный пролить свет на тайну моего проклятья.

Ключ, который мы с Ипатом вознамерились беззастенчивым образом уничтожить!..

…Что было, однако, не так-то просто. В отличие от уникального генератора, окружающий его заслон из силовых полей был самый что ни на есть стандартный. Такой, какой используется ныне на энергетических установках, мощности которых хватает для обеспечения себя подобной системой безопасности. Она была чересчур энергоемкой, чтобы использоваться в полевых условиях на базе автономных источников питания. Но на стационарных электростанциях организовать энергообеспечение для силовых барьеров не являлось проблемой. В случае же со Жнецом не оснастить его двигатель такой защитой было бы вовсе необоснованной… да что там – преступной экономией.

Прежде чем взяться за уничтожение нашей цели, нам придется вначале отключить ее внешние силовые экраны. Вряд ли они окружали генератор непроницаемым коконом. Учитывая большую теплоотдачу этого двигателя, нельзя было полностью перекрывать к нему доступ воздуха. А значит, его защита имела как минимум парочку уязвимых мест.

Так точно – имела. И обнаружились они уже при поверхностном осмотре генераторного силового поля. Но эти бреши располагались очень низко, и расстрелять через них двигатель можно было лишь спустившись на самое дно отсека. Две широкие, проложенные по полу трубы с вентиляторами – одна для притока воздуха, вторая, соответственно, для оттока, – обеспечивали его необходимую циркуляцию под защитной оболочкой. Простая и одновременно неуязвимая для обстрела сверху система.

Нечто похожее мы и предвидели. Вот только не подозревали, что наш на первый взгляд длинный двадцатиметровый трос окажется непригоден для вторжения по нему в генераторный отсек!

…Который, как выяснилось, не пустовал. Мерлин говорил правду: ботов здесь действительно не было. Зато мы обнаружили дюжину сталтехов, похожих на их ныне мертвых собратьев, что дежурили в «сердечнике». Только эти твари, судя по их виду, были заражены скоргами давно и растеряли почти все признаки былой человечности. Перекрученные жгуты из гибкого металла заменяли им мышцы, армированные трубки и пластины – скелет, а что творилось у них в голове, и подумать страшно. Прилипшие к металлу там и сям лоскуты черной иссохшей кожи придавали сталтехам еще более отвратительный вид. Как и багровое свечение, что пробивалось сквозь бельма их мертвых глаз, каждая из двенадцати пар которых была в данный момент нацелена на нас.

– Ну и который тут из вас Умник?! – злорадно выкрикнул Ипат, обращаясь к молчаливым свидетелям нашего вторжения. – А ну шаг вперед, гнида! Давай-давай, я тебе подарок принес!

И, высунув из колодезного проема ствол «душегуба», шарахнул по столпившимся внизу сталтехам.

Выстрел получился довольно удачным. Мутант, в которого угодила граната, разлетелся на части, один из ближайших к нему собратьев лишился ноги, а еще один – обеих рук. Взрывная волна разметала остальных хранителей генератора по сторонам, но для металлических созданий это не стало сильным потрясением. Разлетевшись и прогремев ударопрочными костями по полу, они, включая калек, почти сразу же вскочили на ноги и кинулись врассыпную искать убежища. Что им с успехом удалось. Помимо защищенного силовым полем генератора в отсеке имелось множество других потенциальных укрытий, позволяющих нашим противникам не скапливаться больше в одном месте.

Умник так и не объявился. Но для носителя этого имени подобное благоразумие было в порядке вещей. Хозяином Жнеца мог в равной степени оказаться и любой из сталтехов, и человек, скрывающийся за пределами огромного зала, в каком-нибудь потайном командном отсеке.

Впрочем, мы явились сюда не затем, чтобы надрать задницу обидчику Мерлина (хотя представься нам такой случай, мы сделали бы это с превеликим удовольствием), а остановить нависшую над Цитаделью угрозу. А если повезет, заодно спасти Пожарского и себя. Для Ипата главной являлась первая задача, для меня, естественно, вторая. Но сейчас расхождение наших с ним приоритетов не имело принципиального значения, ибо путь для их достижения существовал всего один. Вот только как нам пройти его до конца – большой вопрос…

– Не обманул твой Мерлин: здесь и впрямь больше нет ни одной даже наглухо закупоренной дыры, – обреченно промолвил Ипат после того, как высунулся из шахты и досконально просканировал отсек глазными имплантами-анализаторами. – Не знаю, что за безумец замуровал здесь этих уродов, но выпускать их отсюда он точно не планировал… Но, как бы то ни было, раз мы сюда явились, надо завершить начатое дело. Согласен?

– Даже если соскочить с конца троса, нам придется падать еще как минимум метров двадцать пять – тридцать, – напомнил я и скептически покачал головой. – Приличная высота. А внизу не вода и не песок – сплошной металл. Но даже не переломай мы ноги, перебей сталтехов и останови генератор, нам придется выбираться отсюда одним-единственным путем: ждать, когда появятся твои братья по Ордену или военные и вытащат нас из этой гробницы. Сам понимаешь: встреча и с теми, и с другими означает для меня неминуемую смерть. Не то чтобы я к ней не готов, но будет крайне обидно сначала спасти твою долбаную Цитадель, а потом вместо благодарности получить от вашего брата или от тебя лично пулю в лоб. Ты можешь дать мне гарантию, что этого не произойдет?

– Не могу, – напрямую, без обиняков признался Ипат. Похвальная честность, однако меня она отнюдь не воодушевила. – Даже поклянись я тебе, что в знак благодарности за помощь больше никогда не стану покушаться на твою жизнь, тебя прикончат те мои братья, которые нас здесь обнаружат. Вот почему ты не станешь спускаться вниз, а сначала прикроешь меня отсюда, а затем, когда я подберусь к генератору, вылезешь наверх. А там поступай как знаешь: спасай Мерлина и остальных или прыгай от отчаянья под колеса.

– Прости, не понял? Ты что, всерьез намерен проделать это в одиночку? – Я в недоумении уставился на соратника. Свесив ноги в проход, он уселся на его край с явным намерением отправиться в гости к сталтехам. Или, говоря точнее, свалиться им на головы и продемонстрировать Умнику – если, конечно, тот нас видел, – настоящую орденскую доблесть.

– У нас осталось очень мало времени, Мангуст, – ответил мнемотехник. – Ты видишь где-нибудь рубильник от этой чертовой установки?.. И я – нет. Поэтому и не собираюсь ломать голову над тем, где его искать. Ты ведь знаешь, что случится, если выстрелить из армгана в «Сердце зверя», верно?

Я подтвердил: да, знаю. Это всей Зоне известно: гарантированный взрыв. Артефакты небольшого размера взрывались от попадания лазерного луча не хуже плазменных гранат. А стрелять с близкого расстояния в «Сердца» таких громил, как бронезавры, драконы или Дикие Сварщики, было и вовсе равносильно самоубийству.

– Именно это я и сделаю, – подытожил рыцарь стратегию своей грядущей атаки. Незамысловатую, но, теоретически, единственную, что способна остановить Жнеца в кратчайший срок.

– Но там – тысячи этих артефактов! – заметил я, хотя Ипат и сам превосходно знал такие подробности.

– Ты абсолютно прав: полыхнет – мало не покажется, – как ни в чем не бывало кивнул он. – Броня вряд ли расплавится, но внутри отсека будет сущее пекло. Вот почему нам незачем спускаться туда вдвоем. Прикрывать меня из гранатомета гораздо удобнее отсюда, чем с пола. А разрушить систему охлаждения, пролезть в брешь и дотянуться лазером до генератора я смогу и в одиночку.

– А почему бы нам не бросить жребий, кому туда идти? Чтоб все было по справедливости. Я ведь тоже могу шарахнуть по генератору из твоего армгана не хуже тебя, – предложил я. Спокойствие, с которым Ипат говорил о своем самопожертвовании, меня здорово задело за живое. Пробрало прямо до глубины души, ей-ей, не вру! И все потому, что сам я просто трясся от нежелания погибнуть здесь и сейчас, сомневаясь, что моя смерть принесет хоть какую-то пользу запертым в «сердечнике» товарищам.

Чего уж там: рядом с решительным, готовым пасть ради своей великой цели узловиком я выглядел банальным трусом. И хотя кроме нас двоих здесь больше никого не было, а Ипат ни единым словом не упрекнул меня в малодушии, мне вдруг стало откровенно стыдно. Ничего подобного я еще в Пятизонье не ощущал. А тем более перед лицом своих заклятых врагов. Я был готов прямо-таки сгореть от стыда, осознавая, что кто-то другой добровольно вызвался натуральным образом сгореть вместо меня. Вот такие пироги. А еще кричал о себе во всеуслышание, мол, глядите: я – легендарная личность! Тоже мне легенда, ничего не скажешь! Даже самый отъявленный негодяй в моем повествовании оказался в итоге благороднее и крепче духом, чем я – главный герой, претендующий у нас на роль хорошего парня…

– Что я выиграю от твоей смерти, Мангуст? – задал мне встречный вопрос мнемотехник и сам же на него ответил: – Ничего хорошего. Ты обратишься в прах вместе со своими алмазами. А я не сумею исполнить ни один данный Командору обет и навек покрою себя тяжким позором. Зато если ты все-таки выживешь и вырвешься отсюда, у меня появится шанс, что все Пятизонье прослышит о том, кто остановил Жнеца и спас Цитадель. И у кого в Ордене хватит после этого совести заикнуться о том, что я не сдержал какие-то клятвы? Даже Хантер, уверен, о них больше никогда не вспомнит. Братья станут чтить меня как настоящего героя – разве в моем сегодняшнем дерьмовом положении можно мечтать о лучшей участи?.. Ну так что, Мангуст, я могу рассчитывать на тебя в этом вопросе? Поможешь мне искупить вину перед Командором в обмен на то, что я сейчас для всех вас сделаю? Или даже после моей смерти ты будешь таить на меня злобу и поминать недобрым словом?

– Не буду, – ответил я, осознавая, что соратник со всех сторон прав, и мне хочешь не хочешь, придется с ним согласиться. И помнить свое разгромное моральное поражение перед ублюдком Ипатом до конца своих жалких дней. – При первой же возможности устрою все так, как ты просишь. Можешь в этом не сомневаться. Иди, делай то, что задумал… Динаре что-нибудь передать?

– Динаре?.. – узловик задумчиво отвел глаза, но колебания его продлились недолго. – Нет, пожалуй, ничего не передавай. Все, что нужно, она и без слов поймет – поди, не маленькая. А вот охламону этому, Жорику, если не трудно, передай от меня извинения. Нет, я вовсе не сожалею о том, как мы тогда с ним обошлись – невелика потеря… Просто хочу, чтобы Жорик, как и ты, не держал на меня обиду. Болтать-то он завсегда был горазд, не угомонить. Так что, глядишь, теперь и он на пару с тобой за меня сталкерам доброе словечко замолвит. Один язык – хорошо, но два – лучше… Ну что, забыли вражду и договорились?

И Ипат, вперив в меня вопросительный взор, протянул ладонь для рукопожатия.

– Забыли и договорились, – подтвердил я, пожимая ее. – Удачи тебе, Ипат!

А про себя подумал, что если выживу, то вряд ли в будущем судьба подбросит мне еще одного такого заклятого врага, о гибели которого я стану в глубине души сожалеть…