Текст книги "Психолавка"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Альфред Бестер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

«Какой великолепный театр, мадам! Нельзя ли узнать, кто был у вас декоратором?»

«Мой сын, Келли. Келли Таусер. Это он все придумал и построил».

«Но я думала, ваша фамилия произносится Туесе н…»

«Да, но в целях рекламы я изменила фамилию. Это чисто профессиональное. Вы только представьте себе, как фамилия Таусер, ярко освещенная огнями, может смотреться над крышей театра в Вест-Энде!»

«Да, это мне понятно. Мы у себя в Штатах тоже так делаем, – сказала Глория. – А можно нам взять у вашего сына интервью?»

«Зачем это?» – Голос мадам звучал неприязненно.

«Но если мы договоримся с вами насчет переезда в Штаты, то нужно же нам знать, каково мнение вашего сына по этому поводу. Захочет ли он с нами сотрудничать?»

«Ну…»

«В любом случае нам потребуется по крайней мере еще десяток таких бутылочек. – Глория вытащила пузырек из кармана. – В качестве подарков для потенциальных спонсоров. Люди должны видеть, во что они вкладывают свои деньги!»

Это все и решило.

«Идемте. – Мадам выключила свет, заперла зал и повела нас куда-то – прочь от вокзала. – Мы живем в Конюшне Пуле. Вот только общаться с моим мальчиком вам будет, пожалуй, трудновато».

«Вот как? Почему же?»

«Он хронически застенчив».

«Это не такая уж редкость среди артистов».

«У него особые причины».

«Да? И какие же?»

«Он у нас… Мальчик с пальчик!»

«Неужели карлик?!»

«Да. Ну вот мы и пришли». – Мадам отворила дверь небольшого конного двора и стала подниматься по лестнице. На самом верхнем этаже она особым образом постучалась.

Вскоре из-за двери раздался тонкий, писклявый голосок: «Это ты, мама?»

«Да, Келли, – сказала мамаша Туссен, – и я привела очень милых шоуменов из Америки, которые хотят с тобой познакомиться».

«Нет! Нет! Ни за что!»

«Они хотят взять нас на работу, Келли, и увезти с собой, чтобы мы в Америке создали новое шоу лилипутов!»

«Нет, мама, нет!»

«Ну довольно, Келли, тебя же мать просит! Неужели ты, сынок, помешаешь мне завоевывать американскую сцену?»

Наконец дверь отворилась, и мы увидели прелестную студию. Это было чердачное помещение без окон, зато окна были сделаны прямо в крыше, так что над головой сияли небеса! Прямо под этими небесами стоял огромный, заваленный всякой всячиной рабочий стол и возле него – высокий стул. Стены сплошь были увешаны полками, где было столько всего, что в глазах рябило: разные куклы с исключительно живыми лицами, куклы-марионетки, заводные автомобильчики и поезда, дома, мебель, замки, монеты – и все миниатюрное, крошечное!

Едва успев оправиться от первого ошеломляющего впечатления, мы получили не менее ошеломительный удар. Стоило нам войти в студию, как перед нами возник Келли Таусер. Он, возможно, и казался Мальчиком с пальчик своей шестифутовой двухсотфунтовой мамаше, однако был отнюдь не карликом. Действительно невысокий, чуть больше полутора метров ростом, и коротко подстриженный, он был одет в хлопчатобумажную рабочую рубашку и вельветовые узкие штаны. Лицо его я разглядеть не сумел – его скрывало хирургическое зеркало на лбу, которым он пользовался для работы.

Я протянул ему руку.

«Спасибо большое, что позволили зайти к вам, Келли. Мое имя Нуайе».

Он не пожал мне руку. Пожалуй, он действительно был хронически застенчив и судорожно стиснул руки за спиной. И тут нам все стало ясно! Резким движением заведя руки за спину, он распрямился, выпятил грудь и… стали ясно видны два отчетливых холмика под ковбойкой.

«Святой боже! – воскликнул я. – Так Келли – девушка!»

«Келли – мой сын! – заорала „леди Макбет“. – У него чисто мужская ориентация! И всегда таковой останется!»

Мы не обратили на эту дуру внимания. Глория подошла к перепуганной девушке, издавая тихое успокаивающее шипение. Очень нежно она сняла у Келли со лба хирургическое зеркало, и стало видно ее лицо. Да, это была самая настоящая девушка, и даже уже не очень молоденькая – ей, видимо, было около тридцати. Она, пожалуй, была даже хорошенькой, но сейчас ее личико исказилось от смущения и страха.

Мамаша Туссен продолжала вопить:

«И Келли обретет успех в театре, где всем заправляют мужчины, а потому ни одна женщина успеха добиться не может! Он станет звездой и сыграет в новых спектаклях – чертенка Пака в „Сне“ note 19Note19
  Имеется в виду пьеса Шекспира «Сон в летнюю ночь».


[Закрыть], Оливера Твиста, Тома Сойера. Его имя будет, будет светиться над крышами театров! КЕЛЛИ ТУССЕН! А тогда и мое имя станет бессмертным!»

Но для нас ее вопли были просто звуковым фоном. Глория вытащила крошечную бутылочку из-под шампанского.

«Келли, дорогая, это вы сделали такой прелестный сувенир? – В ответ последовал молчаливый кивок. – И вы оставили его у нас на крыльце? – Еще один кивок. – И вы написали эту замечательно правдоподобную историю? И просили о помощи?»

Лицо Келли просветлело: «В-в-вам понравилось?»

«Очень! Но почему вы это сделали?»

«Чтобы привлечь внимание».

Я тихонько сказал: «А вот это уже слова настоящего профессионала! Это я понимаю! Сперва нужно завоевать внимание – неважно, как именно! А Келли наше внимание завоевать, безусловно, удалось! Примите мои поздравления».

«Спасибо. – Она даже сподобилась улыбнуться и тут же от смущения прикрыла рот ладошкой. – Было очень забавно сочинять все это».

«Но если вам нужна помощь, почему же вы не вошли и не попросили ее?» – спросила Глория.

«Я боялась. Все это было так странно и так отличалось от здешней жизни…»

«Но теперь-то вы скажете, какая помощь вам требуется?»

Ее ответ был последним сюрпризом. Келли вся так и вспыхнула. «Я хочу быть большой! -выпалила она, указывая на свою мать. – Больше, чем мама! И чтобы она наконец перестала торчать у меня за спиной!»

– Нет, – сказал Адам, – не хочешь ты становиться крупнее чисто физически, дорогая Келли! Так твоей проблемы не решить, да и в любом случае этого я тебе дать не могу. Придется тебе удовольствоваться тем, что ты так и останешься очаровательной крошкой, petite fille, так сказать, и будешь отлично сознавать, что столько женщин вокруг мечтают поменяться с тобой своим ростом.

Вот это да! Ах, коварный леопард-обольститель!

– Зато я могу тебе дать, – продолжал наш Магнетрончик, – силу мысли, и мысли твои будут куда более самобытными и прекрасными, чем у этой курицы, твоей матери, которая, по словам Альфа и Няни, обладает мозгами типичной провинциальной актрисенки. Ты будешь мыслить куда яснее и легко станешь находить ответы на любые вопросы, так что мадам Туссен останется только подавляться! – Он в очередной раз растерянно посмотрел на меня: – «Подавляться», Альф? Так можно сказать?

– Скорее «удивляться».

– Спасибо. Итак, дорогая Келли, знаешь, что мне от тебя нужно в обмен на все эти качества?..

Она, не шевелясь, сидела на диване, слишком смущенная, чтобы поднять на него глаза. Но заслышав его последние слова, встрепенулась, затаила дыхание и пролепетала:

– Ч-что?

– Но это всего лишь одна небольшая услуга!

– В-вы хотите, может быть, чтобы я с-сдела– ла вам какие-то макеты? Или кукол?

– Не совсем. У нас есть некий объем закодированной информации, которую мы никак не можем извлечь. А с вашим опытом работы с миниатюрными объектами и с вашей ТЕПЕРЕШНЕЙ гениальностью вы, вероятно, сможете нам помочь… Видите, этот микрочип поврежден, а нам совершенно необходима содержащаяся в нем информация, так что вы должны постараться его починить.

– Значит, у тебя ничего не вышло? Даже с помощью Шрдлу? – спросил я.

– Нет. Он безнадежен! Это как раз он и повредил чип.

– А где он сейчас?

– Отправился в Библиотеку Конгресса, на ходу декламируя стихи Кольриджа, Мэттью Арнольда, Артура Саймонса, Суинберна, Томаса Элиота, а также швыряясь цитатами из произведений всех известных литературных критиков. Он будет одним из самых больших зануд среди всех известных докторов филологии! – Адам повернулся к Келли: – Так вы попытаетесь помочь нам, дорогая? Это будет нелегко, и у вас может ничего не получиться, но это неважно. Победите вы или проиграете – все равно цена будет вами уплачена! И это будет ваше последнее занятие… э-э-э… миниатюрными делами. Я помогу вам сменить их на что-нибудь… побольше.

– Я попробую, мистер Мазер. – Я с трудом расслышал ее тихий голосок.

– Вам это покажется довольно странным, Кел-ли, – сказал Адам, галантно помогая девушке встать с дивана. – То, что мы просим вас починить, в те годы еще не было даже изобретено. Это такая мини-память с огромным количеством ячеек, в которых хранится всякая информация. Вы внимательно обследуете микрочип и постараетесь найти поврежденные ячейки. А теперь пройдемте вот сюда. – И он повел Келли к Дыре, крикнув мне на ходу: – А тебе. Альф, возможно, кое-что и удалось, но на всякий случай все-таки постучи по дереву!

– Кому какое дело? Я способен оказать достойное сопротивление любому чудовищу – творению этого Калиостро!

– Ах-ха-ха! Ох-хо-хо! Значит, вы с ней окончательно спелись! – И скрытая панелями дверь захлопнулась.

– Это ты ему ультранула, Глория? – спросил я.

– «Ультранула»? Как это?

– Рассказала с помощью ультразвука.

– Нет! – засмеялась она. – Он заметил, как ты переменился, и сам догадался.

– Я переменился?

– Удивительно! Ужасно! Потрясающе!

– А ты?

– Удивительно! Ужасно! Потрясающе!

– Да. Я чувствую себя так, словно обнаружил истоки Нила.

– А я чувствую себя как обнаруженный тобой Нил!

Мы сели. Глория устроилась у меня на коленях, сцепив мои руки у себя на талии и тесно прильнув ко мне.

– Я люблю тебя, люблю, люблю, – шептал я. – Ты моя первая и единственная любовь!

– И ты моя первая. Моя САМАЯ первая!

– Не надо шутить.

– Но это так и есть.

– Может, ты еще и девственницей до меня была?

– Да, была.

– Вот как? А я думал…

Она закрыла мне рот поцелуем. Ее трепещущий раздвоенный язычок скользнул по моим губам… Мы все еще пылали страстью, когда из Дыры появились наконец Адам и Келли. Но мы и не подумали переменить позу, пока Келли не произнесла резковатым, чуть ломким голосом:

– Ну все, дело сделано. Можешь отдавать в проявку. – Мы с Глорией мгновенно разомкнули объятия и уставились на нее.

Она по-прежнему была в своих вельветовых штанишках и старой ковбойке, но внутри у нее теперь отчетливо чувствовалась такая сила, что мне даже стало страшно за судьбу ее матери. Да и всего остального мира тоже.

– Большое спасибо, Мазер, – сказала она. Теперь ее слышно было просто отлично. – Я была полной дурой, тратя время на такое дерьмо, как это ублюдочное лилипутское шоу. Ведь Вторая мировая война только и ждет, когда о ней начнут снимать фильм – документальный сериал!

На студии, принадлежащей компании «Таусер филмс». Я, пожалуй, сделаю три части – война в воздухе, на море и на земле. По часу каждая. Единственная проблема – первичное финансирование. Хотя я думаю, что сумею уговорить Би-би-си предоставить мне кредит и кое-какие скидки. «Годы, которые высекли мир» – неплохое название. Тысячи действующих лиц… Ладно, всем привет. Чао!

И она исчезла.

– Господи Иисусе! Ничего себе – «всем привет!» – Я прямо-таки ошалел.

– Да, недурная перемена! – усмехнулся Адам. – Я даже начинаю гордиться своей меняльной лавкой.

– Она сумела устранить повреждения?

– Угу. И теперь у нас есть отличная основа для создания искусственного интеллекта.

– Но каким «большим Я» ты заменил ее комплекс неполноценности? Запихнул в ее головку мозги и находчивость Сесила Б. Де Милля? note 20Note20
  Сссил Блаунт Де Милль (1881-1959) – американский кинорежиссер и продюсер,ориентированный на запросы массовой аудитории. Автор мелодрам, вестернов и комедий.


[Закрыть]

– Нет, Ф.Т. Барнумаnote 21Note21
  Финeac Тайлор Б а р н ум (1810-1891) – американский шоумен, владелец знаменитого цирка.


[Закрыть].

– Ничего себе! Тогда вполне возможно, что в список этой «тысячи действующих лиц» будет включено целое слоновье стадо.

– И все слоны будут носить кличку Джумбо note 22Note22
  Кличка огромного слона в шоу Ф.Т.Барнума.


[Закрыть]!

– Одного я понять не могу, – сказал я. – Ей ведь явно ничего не стоило с помощью одного-единственного желания добраться сюда, так почему же она ждала столько лет?

– Из-за страха, Альф. Это все страх Неведомого. Именно он чаще всего тормозит все сокровенные желания.

ГЛАВА 4. СЕМЕРО ОТЛИЧНО ПОВЕШЕННЫХ ДЖЕНТЛЬМЕНОВ

Позднее, когда Адам отправился в Олдувайское ущелье note 23Note23
  Ущелье Олдувай (или Олдувайское) – в Танзании, где были обнаружены предметы древнейшей (ок. 2,5 млн. лет) культуры каменного века.


[Закрыть], чтобы примерно за миллион лет до сегодняшнего дня попытаться отыскать там источник происхождения Коллективного Бессознательного, я спросил Глорию, где здесь главный Рубильник. Я понимал, что здесь просто должна быть какая-нибудь такая штуковина, иначе даже наш Магнетрон, наш великолепный Загадочный Кот вполне мог бы заблудиться в глубинах времени-пространства. Ведь и мы, мошенники, тоже должны иногда отдохнуть, верно?

Глория отодвинула стоявшую в нише изысканную бледно-голубую китайскую вазу, и за ней на стене оказался весьма простой выключатель. Я протянул руку и повернул его. Ничего вроде бы не изменилось… но изменилось все! Постоянное поле сингулярности в одну секунду порождало идеальный «прерыватель Дедекинда» note 24Note24
  Юлиус Вильгельм Деде к и нд (1831-1916) – немецкий математик, давший обоснование теории действительных чисел.


[Закрыть], который и давал нам возможность существовать как бы в безвременном пространстве, где можно было бездельничать, есть, пить, заниматься сексом, принимать душ, выманивать у клиентов деньги и снова делать все это без малейшего ущерба для клиентов – ни одному из них не пришлось ждать (да этого попросту и не могло случиться), пока мы пребывали в комнате Глории на самом верху, куда вела чугунная лестница и где по стенам были развешаны все ее прежние кожи.

– Целая галерея Глорий! – заметил я, погладив ближайшую ко мне кожу.

– И, между прочим, постоянно обновляющаяся, – заметила она, – на радость человеку и зверю. Ляг со мной в постель, о Альф тысячи звезд! Разве не ждала я терпеливо там внизу этих мгновений?

– О да! – сказал я, целуя ее снова и снова. Несколько раз Я пытался встать с нашего ложа, но опять падал как подкошенный в ее объятия, погружаясь в глубину ее глаз, и меня приветствовало ее тихое ласковое шипение, похожее на шелест волн какого-то древнего моря… приветствовало и увлекало – куда-то вниз, вниз…

…И мерещились мне чугунные ступени под моими босыми ногами, неясные, далекие, и слабо освещенная комната, которую я миновал и вышел в огромную дверь, ощупью продвигаясь по темным коридорам, где стены были украшены странными произведениями искусства, исполненными сексуальной агрессивности и насилия. Указателями мне служили отметины могучих когтей леопарда, и я старался не отступать от тропы, ведущей меня между «одевающим» и «раздевающим» полями…

…пока не пришел туда, где висели те семеро, колышемые неощутимым ветерком, – на самом деле, кажется, это было первым проблеском в осознании мною реальности, а все остальное… все остальное – лишь отпечатки в памяти первых впечатлений моего посещения этого странного места… Что-то было в этом поле такое… Не знаю, как оно работало, но лучше было туда вообще не входить!

Я сделал еще несколько шагов вперед. Нагнулся, коснулся чего-то и почувствовал смертный холод…

То была его рука. Я крепко ее сжал – не знаю, был ли то художник Пьетро или крестоносец, уверенным я быть никак не мог… – и повернул тело так, чтобы слабый свет впереди меня…

– С-с-с-с! Альф! Что ты здесь делаешь? – Я почувствовал на плече руку Глории. – Ты ходил во сне! Как лунатик! Пойдем скорее отсюда!

Она крепко вцепилась в мое плечо – как и я сам в руку своего повешенного приятеля. Благодаря нашим объединенным усилиям он наконец повернулся так, как нужно…

Я тут же выпустил его руку.

– Что это? Сон? – спросил я в ужасе, когда свет упал повешенному на лицо.

Это было мое лицо! У повешенного, вращавшегося передо мной в бледном свете, было мое лицо!

– Господи, Глория, с какой это стати наш дорогой Котик подвесил на мясной крюк моего двойника?!

– То, что он рассказал тебе об этих людях, чистая правда. Просто вот этот случайно оказался похож на тебя.

Я пробежал чуть дальше, понимая, что теперь вполне смогу еще некоторое время выдержать этот холод, и схватил за ноги следующего. Я резко повернул его, и передо мной вновь оказалось мое собственное лицо! Я перешел к третьему повешенному, перевернул… То же самое! И у четвертого тоже, и у всех остальных… Я упал на колени.

И почувствовал, что она обнимает меня за плечи.

– Все! Что это, Глория?! Он что, коллекционирует покойников, похожих на меня? Или ждет, не стану ли я номером восемь? Может, мне пора бежать отсюда, пока не поздно? Впрочем, разве сбежишь от человека, который может последовать за тобой куда угодно? Что ему нужно? Зачем они здесь?

– Прежде всего мне необходимо вывести тебя из этого поля! – Она крепко подхватила меня под мышки и поставила на ноги. – Пойдем скорее.

– Сперва скажи!

– Я все непременно расскажу тебе, если сейчас ты пойдешь со мной, хорошо?

* * *

– Мне очень жаль, Альф, что ты все это понял сам. Он собирался сказать тебе – когда узнает тебя получше.

– Значит, вы обсуждали мой случай?

– Да-с-с-с.

– И я полагаю, в моем присутствии? Общаясь с помощью ультразвука?

– Да-с-с-с.

– Но что это все-таки такое – то, что я, как ты говоришь, «понял сам»? Я ведь по-прежнему ничего не понимаю!

– То, что ты являешься частью чего-то – и, возможно, очень опасного!

– что воздействует на него и на все это место. Он хотел обследовать тебя, понаблюдать за тобой, узнать, не обозначишь ли ты как-то свои планы относительно нас. Только после этого он мог бы рискнуть поговорить с тобой.

– Рискнуть? Так что же, он меня боится?

– Это так и есть.

– Но извини, он ведь куда умнее, сильнее, старше и мудрее меня – если отвлечься от всей этой чепухи насчет четырех клонов-близнецов – и, возможно, обладает куда более развитой, абсолютно звериной, я бы сказал, хитростью. Возможно к тому же, он еще более безумен, чем я…

– У него нет возможности просто узнать, что именно у тебя на уме. Ведь ты можешь даже оказаться во всем ему равным, но умело это скрывать. Ты можешь также оказаться одним из тех спецнаблюдателей, которые следят за его ростом и развитием… Или же-у тебя могут быть куда более мрачные цели… Вот почему он решил ввести тебя в курс наших дел – а он этого ни для кого другого раньше не делал! Ему просто необходимо было понаблюдать за тобой и попытаться найти разгадку к твоей возможной «легенде».

– И ты ему в этом помогаешь?

– Конечно.

– Ну и как? Узнала что-нибудь, чем стоило бы с ним поделиться?

– Пока нет. Ты меня совершенно сбил с толку! Ты мне кажешься именно тем, кем хотел бы казаться – способным журналистом с высокими и довольно дорогостоящими запросами, который сам себе выбирает задания по плечу, весьма любознательным, легким в общении, неплохо образованным и обладающим несколько абсурдным чувством юмора. Но только нам известно, что за этим, по всей вероятности, таится нечто существенно большее – если только (и только если!) вас действительно не восемь человек!

– Но это место действительно притягивает все сверхъестественное, Глория. А что, если я являюсь частью некой синхронной системы, которая повторяется на протяжении многих лет, обеспечивая тем самым фатальное вовлечение самых разных любознательных парней, которые и внешне на меня похожи?.. Послушай-ка, а ты случайно ни в кого из них не была влюблена прежде?

Она засмеялась.

– Кто знает?.. Возможно, много моих кож назад…

– Или много твоих девственностей назад, да? Мне, например, мысль о том, что я лишь временно удовлетворяю твои эмоциональные и физические потребности, довольно-таки неприятна. Мы, твои многочисленные любовники, похожи на череду важных гостей, по одному проходящих перед хозяйкой дома. Между прочим, такое положение вещей слишком многое раскрывает в нас обоих…

– С-с-с-с. Но это так романтично! Вечно возвращающиеся поклонники…

– …И те, другие, видно, не лучше меня разбирались в особенностях этой вашей Дыры? Что также говорит немало о моей предполагаемой «суперинтеллектуальности».

– Ни о чем это не говорит. Мы еще ничего не знаем, Альф.

– Называй меня просто: Альф Восьмой. Она снова, чуть присвистывая, рассмеялась, продолжая массировать мое правое плечо.

– Альф только один!

– Вот как?

– Вы все – это один и тот же человек!

– Не понимаю.

– Когда несколько наших клиентов уже качались здесь на крюках, Адаму наконец пришло в голову сравнить различные виды их тканей…

– И что?

– Все клетки оказались генетически идентичными! Это клоны. Альф!

– И я тоже клон?

– Да, нам удалось идентифицировать и твой тип. Ты такой же, как они.

– Ты уверена, что я клон?

– С-с-с-с. Ну, я не знаю… Возможно, ты оригинал, а все остальные просто принадлежат к твоей группе поддержки. Или являются твоими разведчиками. Возможно, каждый из них уже сумел извлечь достаточное количество информации, и ты каким-то образом контролировал данный процесс. Возможно, наконец, что теперь ты вполне готов действовать сам…

– Но это же сущая нелепость! Что значит «действовать»? Каким образом? Против кого? Ради чего?

– Откуда мне знать? Возможностей так много… Это место уникально. Оно представляет возможность обрести могущество, знания, осуществить любое свое желание… Однако никто не может сказать, какова твоя конкретная цель.

Я покачал головой:

– Чушь какая!

Она придвинулась ко мне, плавно обвила меня своим гибким телом и сказала:

– Тогда пусть эта загадка так неразгаданной и останется. Возможно, еще появятся и девятый, и десятый, и когда-нибудь все разъяснится. А пока, по-моему, лучше нам прислушаться к голосу плоти. – Ее язычок коснулся моей щеки, и мне этот аргумент показался чрезвычайно убедительным. Вскоре наши тела опять сплелись в тесный узел, который, как мне было совершенно ясно, я уже никогда не сумею развязать без посторонней помощи. И это в значительной степени лишь делало наслаждение еще более острым.

Лишь позднее, уже почти засыпая, я осознал, что они держали все мои чувства и мысли как бы в постоянной осаде, пока я находился в их обществе. Мне хотелось на свободе обдумать эту мысль, однако волны усталости захлестывали меня…

* * *

А когда я проснулся, то в постели оказался один.

Спустившись по лестнице, я вышел в вестибюль. Рубильник, спрятанный в нише за китайской вазой, по-прежнему был в нерабочем положении, и я двинулся к двери, желая узнать, что произошло за это время. Если открывать ее в условиях абсолютного безвременья было довольно-таки рискованно, то, как я полагал, она, в связи с отключением Рубильника, должна оказаться запертой.

Но дверь отворилась.

Небольшой дворик перед крыльцом был окружен стеной густого белого тумана. Я вышел наружу и, озираясь, спустился с крыльца. Был ли то настоящий туман или же некий продукт мыслительной деятельности – не знаю. Такой туман бывает порой в голове, когда мозг сталкивается с неким фундаментальным физическим парадоксом…

Я сделал шаг вперед, не чувствуя ни малейшего холода, хотя был совершенно наг.

– Глория? – окликнул я ее, чувствуя, как приглушенно звучит мой голос. – Ты здесь, моя дорогая змейка?

Ответа не последовало. Я сделал еще шаг, и мне показалось, что мимо практически над самой землей проплывает нечто огромное и темное.

– Глория! – снова позвал я ее. – Давай лучше вернемся в дом!

Я уже собрался это сделать, но тут кто-то схватил меня за лодыжку. Я споткнулся, посмотрел вниз и увидел, что за ногу меня держит чья-то тонкая бледная рука, вынырнувшая откуда-то из кучи тряпья, валявшегося у нашего крыльца.

– Нет! – донесся оттуда чей-то резкий окрик. – Не смеешь ты и шагу сделать, не зная, кто перед тобою!

– Но я просто ищу свою подружку, Глорию… Я думал, может, она сюда пошла…

– Никто не выходил отсюда с тех пор, как это место осквернено тобою было!

– Ну ладно вам! Может, все-таки выпустите мою ногу?

– Я не уверен, не уверен… Ведь ты, меня совсем не зная, мог бы пойти и дальше, верно?

– А что, если пойду?

– Ну, здесь тебе не просто улица, несчастный! – быстро возразил он.

– Тут так просто дальше не пройти! – С этими словами из-под кучи вынырнула вторая рука, в которой оказалась бутылка. Затем оттуда же появилась заросшая волосами голова. Физиономия этого типа была мне совершенно незнакома. Пьяница выжал из бутылки несколько последних капель прямо в свою разверстую пасть, негромко рыгнул и поставил бутылку перед собой на землю. – Прикрой глаза рукой, – велел он, кривя рот. И как раз вовремя.

Какая-то беззвучная и невероятно яркая вспышка рассеяла туман, и я почувствовал мощный поток пронизавшего меня неведомого излучения.

– Какого черта!

– Поток фотонов, – пояснил пьяница. – Мы решили: да будет свет!

– Между прочим, я видел, как тут что-то черное пролетело. Очень низко,

– буркнул я сквозь зубы.

– А, это старый Уроборос кружит.

– Что ты мне сказки рассказываешь!

– Человек – млекопитающее, способное создавать метафоры. В этом и заключается секрет его успеха.

Я поморгал – в глазах у меня вдруг потемнело. А когда это отвратительное ощущение прошло, спросил:

– А ты сам-то кто?

– Уртч.

Рука его казалась тонкой и немощной, однако по-прежнему сжимала мою лодыжку как кандалами.

– Может, все-таки отпустишь меня? По-моему, ты достаточно ясно обозначил свою цель. Однако ты, похоже, слишком много знаешь для обыкновенного старого пропойцы.

– Уличная мудрость, купленная ценой страданий, – заметил он и отпустил мою ногу. – Но если ты признаешь, что кое-чем мне обязан, то ловлю тебя на слове.

– Чего же ты хочешь? – спросил я, наклоняясь и осматривая свою ногу.

– Сходи в дом и принеси мне полную бутылку вина вместо пустой.

– Черт побери, но ты же и сам можешь войти, взять любую бутылку и выпить ее прямо в доме! – сказал я. – Кстати, там будет куда удобнее…

– Нет, это моя улица, и по-настоящему я счастлив только здесь!

– Ну ладно, – согласился я. – Погоди минутку.

В легком фиалкового цвета тумане, заползшем и в дом, я отыскал оплетенную бутылку «Руф-фино Кьянти», откупорил ее и вынес ему.

– «Кьянти» сойдет, Уртч?

– Вполне. – Он протянул руку и взял бутылку. – Как тебя зовут, малыш?

– Альф.

Он сделал добрый глоток и вздохнул.

– А теперь тебе лучше пойти и поискать свою милую. Альф.

– Да, пожалуй. Пожалуй, так будет лучше. – Я закрыл дверь и пошел в глубь дома, к Дыре, испытывая самые дурные предчувствия.

Открыв дверь, я вошел туда, спустился вниз, снова поднялся наверх, и вскоре мне показалось, что я отбрасываю не одну, а куда больше теней. Я прошел довольно далеко, но увидел Глорию, лишь когда оказался там, где висели семеро Аль-фов. Она стояла справа от них и чуть в стороне; руки ее странным образом двигались, словно она управляла неким невидимым устройством…

– Глория, зачем ты сюда вернулась? И что это ты делаешь?

Последовало громкое звяканье – точно поворачивали ключ в замке огромного шкафа. Я подошел ближе.

Глория медленно повернулась ко мне и сказала:

– Ты знаешь, из-за тебя я совершенно выбилась из графика! Вот проснулась и вспомнила, что совершенно пренебрегла некоторыми своими обязанностями…

Я метнулся мимо нее – туда, где только что двигались ее руки. Но ощутил одну лишь пустоту.

– А где же оно? – спросил я. – Где это оборудование?

– Мы держим его в кладовой – в других пространствах. Я вывела то, что мне было нужно, на свою рабочую подстанцию, а когда закончила, вернула на место.

– Но почему – именно сюда?

– Потому что я много об этом думала. – Она мотнула головой в сторону семи повешенных и пояснила: – Мне не давала покоя проблема восьми Альфов!

– Выяснила что-нибудь?

– Нет. А ты сам ничего не хочешь мне поведать?

– Нет.

Она взяла меня за руку и мягко повернула лицом туда, откуда я пришел.

– Что ж, в таком случае мы квиты. – И ее соблазнительное бедро скользнуло по моему бедру.

И снова меня охватила растерянность, но я постарался с ней справиться и сказал:

– Я, между прочим, сперва искал тебя на улице. И возле крыльца встретил одного старого пьяницу, очень интересного. Его зовут Уртч.

– Это невозможно! – покачала она головой.

– И тем не менее он там был. Продемонстрировал мне поток фотонов. И вовремя остановил меня, чтобы я в такой же поток не превратился.

– У тебя, должно быть, галлюцинации, Альф! Там снаружи ничего быть не может.

– Но он был – у самой двери, на крыльце. И я тоже там некоторое время простоял, все туманом любовался. Я абсолютно уверен, что все это было на самом деле.

– Но все же…

Мы как раз выходили из Дыры, и я, схватив ее за руку, решительно направился к входной двери.

– Идем. Я подумал, что мне еще кое-какие вопросы ему задать хотелось бы.

На крыльце никого не было, хотя клочья тумана умудрились просочиться даже в вестибюль. Теперь туман стал таким густым, что практически ничего в нем различить было невозможно.

– Не может быть! Он же был здесь буквально несколько минут назад!

– Уртч. Странное имя.

– Я также видел спину змея Уробороса. Кончиками пальцев правой руки она быстрым спиралевидным движением провела вниз от точки между глазами к подбородку.

– Великий предок! – пробормотала она. – А этот… он что же… сказал что-нибудь особенное?..

– Нет, – отвечал я. – Просто заставил меня стащить у вас бутылку вина и сообщил, что ты на улицу не выходила.

– Интересно… А не мог ли он забраться в дом? – вдруг спросила она, нервно озираясь.

– Не думаю. Я приглашал его зайти и с большими удобствами посидеть и выпить вина, но он отказался, заявив, что предпочитает пить на улице, на СВОЕЙ улице.

Она покачала головой и что-то тихонько прошипела. Потом тщательно заперла входную дверь и принялась обыскивать дом. Я помогал ей – мы искали всюду, кроме самых дальних глубин Дыры.

– Уртч, Уртч, – словно звала она время от времени.

– Так ты все-таки видела его?

– Нет, дело не в этом… Это я так просто… Мы проверили все шкафы и кладовые, осмелившись даже зайти в комнату Адама, – там было на удивление чисто и аккуратно прибрано; комната выглядела почти как монашеская келья. Но Уртч нам так нигде и не попался.

Наконец мы вернулись в комнату Глории и тут же полностью отвлеклись от мыслей об Уртче. Ну а потом я уже не в состоянии был ни о чем думать и что-либо замечать…

– Проснулся? – тихо спросила Глория, медленно скользя вдоль моего правого бока.

– Да. А знаешь, красотка, ты здорово мне подходишь!

Она захихикала. Потом погладила меня по голове и шепнула:

– Взаимно. Ну что, давай включим Рубильник и вернемся в лавку?

– Ни за что! Мы останемся здесь. Не знаю, готов ли я продолжать столь приятные занятия, но ведь можно и просто поговорить, правда? Пусть мое бренное тело отдохнет и само решит, готово ли оно вновь предаться плотским утехам.

– Поговорить? Хорошо. Конечно. Начинай.

– Вот только с чего начинать-то? Здесь столько всяких загадок… №

– Так и должно было быть. Но это всего лишь интеллектуальный мусор – остатки разных несерьезных головоломок, скопившиеся за долгие годы.

– Тогда давай начнем… с этих «долгих лет». Насколько они «долгие»? Ведь лавка существует по крайней мере со времен этрусков, верно?

–Да.

– И Адам прибыл сюда из далекого будущего, чтобы устроить здесь нечто вроде меняльной лавки?

– Да. В точности как он тебе и рассказывал.

– И с тех пор вы живете здесь, двигаясь вдоль нашего вектора времени и заключая самые разнообразные сделки? В течение всей нашей истории?