Текст книги "Создание научно-фантастических романов"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Роджер Желязны
Создание научно-фантастических романов

Сильвия Бюрак попросила меня об эссе для The Writer, и я написал следующий текст. Большая его часть посвящена соображениям, возникшим при создании моего романа «Глаз Кота». Я не думаю, что я смог бы записать все столь подробно когда-либо ранее или потом. Итак, вот этот небольшой текст и я включаю его в этот сборник для тех из вас, кто интересуется подобными вещами.

Покойного Джеймса Блиша однажды спросили, где он находит идеи для своих научно-фантастических рассказов. Он ответил так же, как отвечаем все мы: «Из наблюдений, из прочитанного, из жизненного опыта и так далее». Тогда его спросили, а что он делает, если во всем этом ему не удается найти новой идеи. Он сразу же ответил: «Я занимаюсь самоплагиатом».

Конечно, он имел в виду, что он просматривает свои прежние работы для того, чтобы обнаружить неразработанные линии, доверяясь устойчивости интересов и обновлению старых прелестей для того, чтобы появились новые мысли. И это работает. Время от времени я делаю то же самое, и обычно это дает много новых идей.

Но я пишу уже более двадцати лет и кое-что знаю о том, как работает мой мозг, когда я подыскиваю историю или рассказываю ее. Я не всегда знал то, что знаю теперь, и в большинстве моих ранних вещей я двигался наугад, определяя темы, нащупывая характеры и мысли. В результате большинство из моих концепций доведены до конца и для меня теперь намного легче рассказать новую историю, чем прежде. Это может быть более поздняя модель, но управление похоже на предыдущую, и если я берусь за рычаг механизма, я знаю, что с ним делать.

Например: Окружающая обстановка. С моей точки зрения, научная фантастика всегда рациональна – распространение в будущее или чуждое окружение того, что известно теперь, в то время как фэнтези представляет иррациональное внесение неизвестного, обычно в непривычное окружение. Временами различия не слишком выражены, а иногда даже смешно проводить их. Однако на практическом, рабочем уровне, именно по этому принципу я их различаю.

Некоторые рассказы (я никогда не устаю это повторять) требуют того же, что и обычная фантастика, с добавлением экзотического окружения. Из трех базовых элементов фантастики – сюжета, героев и окружающей обстановки, именно окружающая обстановка требует усиленного внимания в научной фантастике и фэнтези. Здесь, как нигде более, вы балансируете между сверхобъяснением и сверхпредположением, между возможностью утомить читателя излишними деталями и потерять его, не дав достаточных объяснений.

Первой я обнаружил именно эту трудность. Я познакомился с ней, стараясь экономить описания, стремясь сделать движение рассказа более быстрым и затем постепенно вводя задний план.

Где-то на этом пути я осознал, что делая это должным образом, можно решить две проблемы: простое представление материала, подаваемое точно отмеренными дозами, приобретает добавочное значение при удержании читательского интереса. Я использовал этот прием в начале моего рассказа «Вариации Единорога», в котором я откладывал на несколько страниц описание необычных созданий.

«Причудливость огней, средоточие света, оно двигалось с ловкостью, почти изысканно осмотрительной, колеблясь между видимым и невидимым существованием как проблески света в штормовой вечер; или, вероятно, темнота между вспышками более соответствовала его истинной сущности; водоворот черных останков, собранных в надменный ритм низких звуков ветра пустыни на просторах за строениями как пустота уже наполненная, как страницы непрочитанной книги или тишина между звуками песни.»

Как вы видите, я сказал достаточно, чтобы удержать читательское любопытство. К тому времени, когда станет ясно, что это единорог в призрачном городе Нью Мехико, я уже ввел другого героя и конфликт.

Действующие лица представляют для меня меньшую трудность, чем окружение. Люди обычно остаются людьми в среде научной фантастики. Главные герои являются мне почти полностью определенными, а второстепенные не требуют много работы. Что касается описания их внешности, на первых порах легко перебрать. Но сколько действительно нужно читателю? Как много может усвоить мозг за один раз? Я решил иметь полное представление о герое, но отмечать только три черты. Затем прекратить описание и продолжать рассказ. Если четвертая характеристика проглатывается легко, прекрасно. Но оставить ее в начальном состоянии. Не более. Поверьте, что остальные особенности будут появляться по мере надобности. «Он был стройный краснолицый парень, у которого одно плечо было ниже другого». Будь он стройный краснолицый парень со светло-голубыми глазами (или с большими руками или веснушками на щеках) с одним плечом выше другого, он скорее ускользнет от мысленного взора, нежели станет яснее перед нами. Слишком много деталей создают перегрузку ощущений, ослабляя способность читателя к воображению. Если эти добавочные детали действительно необходимы для дальнейшего повествования, лучше ввести следующую дозу позднее, дав время для того, чтобы первые впечатления усвоились. «Ага,» ответил он, и его голубые глаза вспыхнули.

Я отметил окружающую обстановку и героев как типичные примеры развития писательских навыков, так как навыки – это такой сорт работы, который приходит с практикой, и потом, по прошествии некоторого времени, может стать второй натурой, на которую не обращают внимания. Для этого существует тренировка, при помощи которой каждый, приложив определенные усилия, может овладеть некоторыми приемами. Но я чувствую, что это не исчерпывает писательское мастерство.

Для меня важным является развитие и и уточнение взглядов на мир, экспериментирование с точками зрения. Это составляет сущность процесса рассказа истории и здесь все выученные механические методы становятся не более чем инструментами. Это составляет авторский подход к материалу, который делает рассказ уникальным.

Например, я живу на Юго-Западе уже почти десять лет. По некоторым причинам я стал интересоваться индейцами. Я начал посещать праздники и танцы, читать антропологическую литературу, посещать лекции и музеи. Я познакомился с индейцами. Вначале мой интерес направлялся только желанием узнать больше, чем я уже знаю. Позднее я стал чувствовать, что в моем подсознании начинает оформляться история. Я ждал. Я продолжал приобретать информацию и впечатления в этой области.

В один прекрасный день мое внимание заострилось на Навахо.

Позднее я понял, что если я смогу определить, почему мой интерес внезапно повернулся в этом направлении, я смогу получить историю. Это произошло, когда я обнаружил тот факт, что Навахо придумали свои собственные слова, около сотни, для названия различных частей двигателя внутреннего сгорания. Другие индейские племена, которые я знаю, не сделали ничего подобного. Ознакомившись с автомобилями, они стали просто употреблять английские термины для карбюратора, зажигания, свечей и т. д. Но Навахо придумали свои собственные слова для этих вещей – знак, свидетельствующий, как об их независимости, так и о присобляемости.

Я стал смотреть глубже. Индейцы Хопис и Пуэбло, родственные Навахо, среди своих ритуалов имеют танцы дождя. Навахо не тратят больших усилий, чтобы управлять погодой таким способом.

Вместо этого они приспосабливаются к дождю или засухе.

Приспосабляемость. Именно это. Это стало темой моего романа.

Предположим, задал я себе вопрос, я мог бы взять современного индейца и при помощи эффекта расширения времени, обусловленной движением в пространстве со скоростью света, показать его в добром здравии, скажем, через сто семьдесят лет? Здесь был бы, по необходимости, перерыв в его истории на то время, пока он отсутствовал, период, в течение которого на Земле произошло бы множество изменений. Именно так идея «Глаза Кота» пришла ко мне.

Однако идея еще не научно-фантастический роман. Каким образом можно сделать это?

Я спросил себя, почему в его исчезновении не было ничего необычного? Предположим, что он действительно был прекрасным следопытом и охотником? Я задумался. Таким образом он логически становился охотником за экземплярами внеземной жизни. Это звучало правдоподобно, и я это принял. Проблема злобных внеземных существ могла быть оправданием того, что мой герой Навахо не удалился от дел и служить основой конфликта.

Мне также хотелось бы иметь что-нибудь, дающее представление о его прошлом и традициях Навахо, что-нибудь большее, чем его способности существования в дикой местности, что-нибудь, что могло бы рассказать о его внутренней жизни. Я взял из легенд Навахо «чинди», злого духа. Затем мне стало ясно, что этот злой дух может быть соотнесен с одним необычным созданием, которое он сам принес на Землю много лет назад.

Такова была идея в общих чертах. Хотя здесь нет всего сюжета целиком, это может показать, как рассказ обретает форму, начинаясь с простого наблюдения и приводя к созданию героев и ситуаций. Этот маленький сегмент истории мог возникнуть под действием «вдохновения»; большинство из того, что остается, может быть дополнено воображением.

Это требует некоторой сноровки. Я твердо уверен, что я мог бы написать один и тот же рассказ дюжиной различных способов: как комедию, как трагедию, как нечто среднее между ними; с точки зрения второстепенного персонажа, в первом лице, в третьем лице, в различном времени и так далее. Но я также уверен, что для настоящих фантастических романов существует лишь один предпочтительный способ воплощения. Я чувствую, что материал может диктовать форму. Точное следование этому представляет для меня наиболее трудную и стоящую часть процесса написания истории. Это находится вне всяких навыков, в области эстетики.

Итак, я должен определить, какой подход мог бы наилучшим образом соответствовать тому впечатлению, которого я хотел бы достигнуть. Это, конечно, требует прояснения моих собственных впечатлений.

Мой главный герой, Билли Зингер Черный Конь, хотя и родился в условиях, близких к первобытным, позднее получил высшее образование. Этого одного достаточно, чтобы создать внутри него некоторые конфликты. На его месте можно было бы отвергнуть свое прошлое или попытаться приспособиться к нему. Билл отверг совсем немного. Он был очень способным человеком, но он был побежден. Я решил дать ему возможность прийти к соглашению со всем в его жизни.

Я сказал, что это все задумывалось как роман о герое. Показ героя во всей сложности требовал какого-то действия. Его жизнь включала мифы, легенды, шаманство его народа и так как этот фон составляет неотъемлемый элемент этого героя, я попытался показать это, перемежая свое повествование пересказами различных отрывков мифов Навахо и других подходящих материалов легенд. Я решил передать некоторые из них как стихи, другие оставил в первозданном виде, третьи лишь отдаленно связаны с традицией. Это, как я надеялся, придаст книге особый интерес и поможет лучше обрисовать героя.

Возникла проблема, как ввести фон будущего, так как я уже достаточно обременил повествование вставками фольклорного материала. Мне нужно было найти способ отделить и сократить это вставки, поэтому я украл прием из трилогии Дос Пасоса. Я ввел раздел «Диск», аналогичные его «Новостям» и «Фотоснимку», – несколько страниц, разбросанных там и сям, составленные из ведущих направлений повествования, новостей, отрывков популярных песен, чтобы придать повествованию аромат времени.

Этот прием позволил ввести множество примет фона без замедления повествования и его необычный формат почти наверняка был достаточно интересен визуально для того, чтобы усилить любопытство читателей.

Развитие сюжета потребовало введения полудюжины второстепенных героев – и ни одного такого, которого я мог бы ввести без подробного описания. Остановки для того, чтобы сделать полнокровный портрет каждого из них – скажем, путем длинных описаний, могли оказаться смертельными для романа, однако они появлялись по мере требования повествования. Таким образом, я использовал случай и нарушил главное правило писания. Почти в каждой книге о писательском ремесле вы можете прочитать «Показывай. Не рассказывай.» Это означает, что вы не просто рассказываете читателю, каков герой; вы показываете его, так как рассказ обычно производит отдаленное воздействие и усиливает впечатление затянутости.

Я решил, что я не только расскажу читателям, что собой представляет каждый герой, я попытаюсь сделать это в интересной читателю манере. Действительно, я сделал это.

Если вы собираетесь нарушить правило, извлекайте из этого пользу. Сделайте это большим. Эксплуатируйте это. Превратите это в достоинство.

Я назвал разделы по имени каждого героя, поставил после имени запятую и написал одно длинное, сложное, описательное предложение, помещая его различные пункты и придаточные предложения на отдельные строки таким образом, что создавалась видимость стиха. Что касается моего раздела «Диск», я хотел сделать его достаточно интересным зрительно, чтобы провести читателя через то, что действительно было видимостью.

Следующая проблема в книге возникла, когда множество телепатов использовали свои способности для формирования составного мозга. Были причины, по которым я должен был показать этот мозг в действии. «Поминки по Финнегану» послужили мне хорошей моделью для потока сознания, который я хотел использовать для этого. И «Joysprick» Энтони Берджеса, который я недавно прочитал, содержит раздел, который может быть взят в качестве примера для творчества в этой манере. Я последовал ему.

Затем, чтобы достичь правдоподобия, я путешествовал по Каньону Челли с путеводителем Навахо. Когда я писал кусок с действием, происходящим в Каньоне, передо мной была карта, мои фотографии и археологические описания маршрута, по которому следовал Билл. Я надеялся, что такое использование реалистических деталей может помочь достигнуть некоторого равновесия между импрессионизмом и тем основным способом изложения, который я использовал.

Таковы некоторые из проблем, с которыми я столкнулся при написании «Глаза Кота» и некоторые способы решения их. Вообще говоря, большинство из вопросов, которые я задавал себе и многие мысли, которые я обсуждал, возникали все время; только технические решения и конец истории на этот раз отличались. В этом отношении, я все еще занимаюсь самоплагиатом, используя свои ранние идеи. Ничего плохого в этом нет, если это приводит в конце-концов к росту мастерства.

Из всего того, что я сказал, может показаться, что роман был в высшей степени новаторский. Он не был таким. Основной темой был сдвиг во времени – соображения об изменении и приспособлении, росте. В то время как научная фантастика часто имеет дело с будущим и рядится в экзотические костюмы, ее действительная, глубинная сущность включает человеческую природу, которая остается одинаковой в течение уже длительного времени, и которая, я надеюсь, останется такой еще долгое время. Поэтому в известном смысле мы постоянно ищем новые способы для высказывания старых истин. Но человеческая природа – это неопределенность. Изменяется и адаптируется индивидуум, и это применимо как к писателю, так и к героям. И именно эти изменения – в самопознании, ощущении, чувствительности – лежат в основе наиболее сильных и жизнеспособных историй, какой бы способ их изложения ни был бы использован.