Текст книги "Escape clause"

Автор книги: Род Серлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Серлинг Род
Escape clause

РОД СЕРЛИНГ

ESCAPE CLAUSE

Перевод А. Молокина

[Escape clause – пункт договора, предусматривающий отказ от взятого обязательства. ]

Уолтер Бедекер лежал в постели и ожидал врача. На нем был теплый шерстяной купальный халат, надетый поверх теплой шерстяной пижамы, а голова была туго обмотана теплым шерстяным шарфом, завязанным под подбородком огромным бантом. На столике у постели стоял поднос, заставленный всевозможными пузырьками и бутылочками. Тут были таблетки, примочки, антибиотики, аэрозоли от насморка, аэрозоли от ангины, ушные капли, капли от насморка, три коробки бумажных носовых платков и книга, озаглавленная "Как стать счастливым во время болезни". Он лежал, сурово глядя в потолок, но вдруг раздраженно перевел взгляд на дверь, за которой послышались шаги жены.

Этель, его жена, была здорова. Господи, она была здорова! Ну просто кровь с молоком. Она даже не зябла никогда. Но он, Уолтер Бедекер, шел от кризиса к кризису, от болезни к болезни, от мучительной боли к мучительной боли.

Уолтеру Бедекеру было сорок четыре года. Он боялся следующего: смерти, болезни, чужих людей, микробов, сквозняков и так далее. У него был единственный интерес в жизни: Уолтер Бедекер; он был озабочен лишь одним: жизнью и благополучием Уолтера Бедекера; один-единственный вопрос постоянно занимал его: если Уолтер Бедекер умрет, как сможет дальше существовать человечество? Короче, это был маленький человечек с личиком гнома, который имел пунктик относительно болезней примерно так же, как большинство людей имеют пунктик относительно собственной безопасности.

Этель вошла в комнату, пятый раз за последний час, чтобы поправить одеяло и взбить подушку. В течение всей процедуры он не сводил с нее желчного взгляда -и молчал. Лишь только когда она помогла ему опустить голову на подушку, он слабо застонал.

– Голова все болит, милый? – спросила Этель.

– Болит, Этель, это не то слово, – проговорил он сквозь сжатые зубы. Боль – это всего лишь незначительное беспокойство. То, что я испытываю это сплошное мучение. Настоящая пытка.

Этель отважилась на сочувственную улыбку. Уолтер, говоря о своих недугах, всегда пользовался исключительно превосходной степенью, и в этом месяце он болел уже пятый раз. Прозвенел дверной звонок, и она не смогла побороть чувства облегчения, на мгновение проступившего на лице. Уолтер отреагировал моментально.

– Не можешь находиться в одной комнате со мной, вот как, – заявил он. – Больные люди утомляют, не так ли? – Он повернулся на правый бок и уперся взглядом в стену. – Такова трагедия больного, – сообщил он стене. – Жалость так называемых любимых... как она преходяща!

– Ах, Уолтер... – начала было Этель, но остановилась, безропотно пожала плечами и пошла открывать дверь.

За дверью стоял врач с черным чемоданчиком. Она проводила его наверх.

– Ну, как мы себя сегодня чувствуем, мистер Бедекер? – поинтересовался врач. Он страшно устал, и у него болели ноги. Он терпеть не мог вызовы на дом, разве что помощь была действительно необходима, но тут был явно не тот случай. Он изо всех сил старался скрыть сквозящую в голосе усталость.

– Как я выгляжу? – пролаял Бедекер.

Врач улыбнулся и сказал:

– Довольно хорошо, на мой взгляд.

Лицо Бедекера перекосилось, словно от недозрелой хурмы, и он с нескрываемой издевкой повторил:

– "Довольно хорошо, на мой взгляд", вот как! Так вот, уверяю вас, доктор, что я чувствую себя вовсе не хорошо. Ни в коей степени не хорошо. Я очень болен. В чем вы вскоре и убедитесь, когда обследуете меня. Но я хочу, чтобы вы сказали мне худшее. Я не желаю, чтобы меня щадили. Я не трус.

– Я уверен в этом. Вытяните руку, мистер Бедекер. Я хочу сначала измерить ваше давление.

Бедекер выпростал из-под одеяла руку с прекрасно развитой для его возраста мускулатурой, и врач раскрыл свой чемоданчик.

Минут через десять он убирал свои принадлежности, а Бедекер мрачно смотрел на него.

– Итак, доктор?

Врач закрыл чемоданчик и, ни слова не говоря, повернулся к Бедекеру.

– Я задал вам вопрос, доктор. Насколько все плохо?

– Ваши дела ни в коей мере не плохи, – ответил врач. – Фактически они очень хороши. У вас нет температуры. Давление в норме. Дыхание в норме. Сердечная деятельность в норме. Вы не инфицированы. Горло чистое. Носовые проходы чистые. Уши чистые.

– А что вы скажете о болях в боку и спине? Что вы скажете о четырех бессонных ночах? Что вы скажете об этом? – с триумфом вскричал Бедекер.

Врач покачал головой.

– Что я скажу об этом? "Это", мистер Бедекер, явления психосоматические!

Глаза Бедекера вылезли из орбит.

– Психосоматические? Вы хотите сказать, что все эти болезни существуют лишь в моем воображении?

– Что-то вроде этого, мистер Бедекер, – спокойно ответил врач.

– С вами все в порядке, это действительно так, за исключением недугов, которые вы сами себе придумали. Ваши боли, мистер Бедекер, воображение. Ваша бессонница вызвана нервами и ничем более. Короче, мистер Бедекер, вы очень здоровый человек!

Уолтер Бедекер грустно улыбнулся своей любимой наперстнице, стене справа, и сообщил ей, подчеркнув свои слова движением головы в сторону доктора:

– Видишь? Это врач. Четыре года он учился в медицинском институте. Два года работал интерном[Интерн – молйдой врач, живущий при больнице. ]. Два года – практикантом. И кто он такой? Я спрашиваю тебя, кто он такой? – Он сделал паузу и выкрикнул: – Шарлатан!

Доктор выдавил улыбку. Этель на цыпочках приблизилась к нему и шепотом спросила:

– Каков диагноз?

Бедекер завопил:

– Не спрашивай его. Этот человек – идиот!

– Уолтер, милый, – терпеливо сказала Этель, – не надо так волноваться.

– Перестань говорить шепотом! – закричал Бедекер. – Вы видите перед собой половину моих несчастий, – обратился он к врачу. – Эта женщина. Эта ужасная женщина, которая целый день чего-то шепчет, чтобы заставить меня поверить, будто я болен, даже когда я здоров. А я болен, – поспешно заверил он доктора. – Я лежу на смертном одре, и кто толкает меня на тот свет? Шарлатан и эта постоянно шепчущая женщина с куриными мозгами!

– Я позвоню завтра, миссис Бедекер, – сказал врач.

– Завтра не будет нужды в звонке, – вмешался Бедекер. – Просто приходите со свидетельством о смерти и прямо тут его заполните.

– Ах, Уолтер... – жалобно простонала Этель.

– Не изводи меня своими крокодильими слезами, идиотка! – закричал на нее Бедекер. – Я даже не могу описать вам, доктор, как она будет рада избавиться от меня!

Врач, спускаясь вниз в сопровождении Этель, уже не улыбался. У двери он остановился и очень внимательно на нее поглядел. В свое время она, должно быть, была очень привлекательной женщиной. Господи, столько лет быть замужем за таким человеком!

– Как он, доктор? – спросила Этель.

– Миссис Бедекер, – сказал врач, – ваш муж – один из самых здоровых моих пациентов. Если бы он захотел вступить в морскую пехоту, я бы дал ему зеленую улицу., Этель с сомнением покачала головой.

– Он все время болеет. Он не позволяет мне открывать окна. Он говорит, что в каждом кубическом футе воздуха содержится восемь миллионов девятьсот тысяч микробов.

Врач откинул голову и расхохотался.

– Наверное, тут он прав.

Этель обеспокоенно добавила: .

– И он только что уволился с работы. Это было пятое место с начала года. Он говорит, что его заставляют работать на сквозняке.

Врач перестал смеяться и поглядел на стоящую перед ним невысокую миловидную женщину.

– Миссис Бедекер, – сказал он мягко, – нет ничего, что я смог бы сделать для вашего мужа. Или любой другой доктор... за исключением, быть может, психиатра.

Этель потрясенно поднесла ладони к губам.

– Психиатра... – повторила она.

Врач кивнул.

– Все его недуги – у него в голове. Этот ужасный страх перед болезнями. Эта боязнь смерти. Полагаю, я слишком упроСтил все, когда сказал, что он совершенно здоров. Кое-что у него не в порядке. Это постоянное беспокойство о себе – своего рода болезнь. Он всегда был таким напуганным? .

– Сколько я его знаю, – ответила Этель. – Когда он ухаживал за мной, то говорил, что у него туберкулез в последней стадии и ему осталось жить какую-нибудь неделю. – Она грустно и задумчиво поглядела в сторону. – Я вышла за него лишь потому, что мне было так жаль его... – она закусила губу. – То есть я хочу сказать...

Врач дотронулся до ее руки.

– Я все понимаю. Я позвоню вам завтра. – Он снова внимательно посмотрел на нее, полез в карман, достал чистый бланк и написал рецепт. Вот, – сказал он, протягивая листок. – Вы выглядите немного усталой. Это витамины.

Из спальни донесся пронзительный вопль Бедекера:

– Этель! Здесь сквозняки! Я чувствую, что наступает кома!

– Да, милый, – поспешно отозвалась Этель. – Бегу.

– Не забудьте про витамины, – сказал врач, чуть подмигнув при крике Бедекера. – До свидания, миссис Бедекер.

Этель заперла за ним дверь и опрометью бросилась в спальню.

Бедекер лежал в постели, свесив голову с подушки, и слабой рукой делал указующие жесты в сторону окна.

– Этель, – простонал он, – по комнате гуляет холодный ветер!

Окно было приоткрыто-примерно на пятую часть дюйма. Она затворила его, и Бедекер чуть приподнялся в постели.

– Знаешь ли ты, сколько микробов содержится в одном кубическом футе воздуха?

Тяжело дыша от быстрой ходьбы, она назвала число и услышала его крик.

– Восемь миллионов девятьсот тысяч! – Он опустил голову на подушку. Я знаю, ты хочешь, чтобы меня не стало, вот почему ты всюду открываешь окна, но хоть ради соблюдения приличий,-Этель, делай это не так откровенно.

Этель поправила его одеяло.

– Врач сказал, что тебе нужен свежий воздух. Он сказал, что здесь слишком душно. – Она дотронулась до его руки, которую он резко отдернул.

И тут он увидел в ее руке рецепт.

– Это что такое? – Он выхватил листок из ее пальцев. – Где ты это взяла? Я не болен, но он дает тебе рецепт на лекарство для меня. Со мной все в порядке, но пока я беспомощно лежу тут, он говорит тебе, что мне осталось жить каких-нибудь двадцать минут. – Он поджал губы, словно старая ханжа. – Не отрицай, Этель. Будь добра, не отрицай. Я почувствовал, что вы сговорились в тот самый момент, когда ты покинула комнату!

Этель закрыла глаза, борясь с охватившей ее слабостью. Потом глубоко вдохнула и сказала:

– Это рецепт на витамины, Уолтер. Для меня.

Бедекера словно гром поразил.

– Витамины? Для тебя, – Он повернулся к стене и кивнул своей старой знакомой. – Я тут лежу, и жизнь уходит из меня, а этот шарлатан выписывает лекарства моей жене. Видишь? Я умираю, а она собирается глотать витамины!

Он зашелся в приступе кашля. Этель попыталась похлопать его по спине, но он отбросил ее руку. Спустя мгновение он повернулся на спину, всем своим видом демонстрируя слабость, покачал головой и закрыл глаза.

– Не обращай внимания, Этель. Иди, куда тебе надо. Дай мне умереть спокойно.

– Хорошо, Уолтер, – мягко согласилась Этель.

– Что! – завопил Бедекер.

На этот раз глаза прикрыла Этель.

– Я хочу сказать, – прошептала она, – что я оставлю тебя в покое, Уолтер, чтобы ты мог немного сoснуть.

Какое-то мгновение он неподвижно лежал, потом вдруг вскочил и уселся на краю кровати.

– Я не могу спать! – визгливо закричал он. – Почему вообще человек должен умирать? Я тебя спрашиваю. Почему человек должен умирать? – Он вскочил на ноги и подошел к окну, выискивая хоть малейшую Щель, через которую мог проникнуть воздух. – Мир существует миллионы миллионов лет, а сколько живет человек? – Он чуть раздвинул большой и указательный пальцы. Вот столько! Чуть-чуть. Под микроскопом не увидишь. Почему человек не может жить пятьсот лет? Или тысячу лет? Почему он должен умирать чуть ли не в ту самую минуту, когда появляется на свет?

– Я не знаю, милый.

– Само собой. Ладно, иди, куда собиралась, Этель.

– Да, милый. – И она вышла в гостиную с чувством огромного облегчения, которое испытывала всякий раз, когда избавлялась от присутствия Уолтера Бедекера. Сегодняшний день был одним из тяжелейших. Утром он четырежды требовал вызвать врача, затем заставил Этель позвонить в больницу и справиться о наличии у них кислородной палатки. Сразу после ленча он настоял на том, чтобы она вызвала водопроводчика для проверки радиаторов центрального отопления. Водопроводчик прибыл, и Уолтер немедленно дал по нему залп из всех орудий левого борта кровати, ибо тот стучал по трубам и прямо в комнате спускал горячую воду.

– Так вы хотите, чтобы было потеплее, мистер Бедекер? – с ликованием в голосе осведомился водопроводчик. – Минут через двадцать температура перевалит за сто градусов. Будет вам тепло!

Разъяренный стуком водопроводчика по трубам, Бедекер закричал:

– Обезьяна! Вон отсюда! Если уж мне суждено умереть, то по крайней мере я хочу умереть в комфорте и покое. Убирайся вон!

Раздражение, которые вызывали у водопроводчика жильцы восьмидесятитрехквартирного дома, обрело конкретную цель.

– Что ж, раз вы собрались помирать, Бедекер, – сказал он, – и вы попадете туда, куда попадете... к тому времени как повысится температура, вы вряд ли ощутите разницу!

Теперь Этель чувствовала результаты обещания водопроводчика.

В комнате было душно сверх всякой меры. Она открыла окно гостиной, и прохладный свежий воздух коснулся ее разгоряченного усталого тела. Через дверь спальни до нее доносился продолжавшийся монолог Бедекера.

– Это преступление, что человек живет такой короткий промежуток времени. Просто преступление.

Этель вышла в крохотную кухоньку, плотно прикрыла дверь и сделала себе чашечку кофе.

Уолтер Бедекер сидел в постели, разглядывая свое отражение в зеркале над туалетным столиком.

– Преступление, – повторил он. – Мне не дано! Мне не дано прожить устраивающее меня число лет. Двести, триста. – Он глубоко вздохнул и покачал головой.

Глубокий, звучный, слегка насмешливый голос произнес:

– Почему не пятьсот и не шестьсот?

Бедекер согласно кивнул.

– Почему бы и нет? Или тысячу. Ну какое нелепое сравнение: жалкая горстка лет – и вечность в гробу под землей, В темноте и холоде!

– Не забудьте и про червей, – отозвался голос.

– Конечно, – согласился Бедекер. И тут глаза его расширились, ибо неожиданно в стоящем у кровати кресле довольно быстро материализовался крупный полный человек в темном костюме. Бедекер сглотнул, протер, глаза и уставился на него.

Джентльмен улыбнулся и кивнул головой.

– Я подписываюсь подо всеми вашими словами, мистер Бедекер, – сказал он. – Я полностью с ними согласен.

Бедекер, не сводя с него взгляда, сказал:

– Я в восторге. Но кто вы такой?

– Мое имя Кадваладер, – ответил джентльмен. – По крайней мере, в этом месяце я пользуюсь им. Оно оставляет приятное ощущение на языке.

Бедекер исподтишка оглядел комнату, задержав взгляд на двери и окне, потом быстро глянул под кровать. Потом на толстяка.

– Как вы попали сюда?

– О, я отсюда никогда и не уходил, – ответил Кадваладер. – Я был здесь в течение некоторого времени. – Он слегка подался вперед, как это делает обычно человек, собирающийся начать деловой разговор. – Буду краток, мистер Бедекер, – сказал он. – Вы выглядите как человек., с которым можно заключить сделку. Я буду рад сделать вам предложение. Каждый из нас имеет нечто, нужное другому. Это кажется мне довольно прочной основой для сделки.

Голос Бедекера был холоден.

– Вот как? И что же такое вы имеете, то может заинтересовать меня?

Толстяк улыбнулся, зажег сигарету и удобно откинулся в кресле.

– О, много всякой всячины, мистер Бедекер, – сказал он. – Вы будете удивлены. Много всяких вещиц. Разнообразных и достойных восхищения.

Бедекер внимательно поглядел на него. Странное лицо, подумал он. Полное, йо не лишенное приятности. Прекрасные белые зубы, хотя в глазах какой-то легкий блеск. Бедекер задумчиво поскреб подбородок.

– Что такое есть у меня, что так сильно заинтересовало вас?

Кадваладер улыбнулся.

– В сущности, очень маленькая штучка, – сказал он. – Менее чем маленькая. Незначительная. Микроскопическая. – Он чуть развел большой и указательный пальцы. – Вот такусенькая.

Глаза их встретились.

– Как бишь вы сказали вас зовут? – спросил Бедекер.

– Что значит имя? – чуть заискивающе отозвался Кадваладер. – Язык... всего лишь раздел семантики. Последовательность слов. Например, чего хотите вы? Вы хотите поиграться с несколькими сотнями лет. Некоторые назвали бы это своего рода бессмертием. Но почему давать этому именно такое определение? Зачем пользоваться такими впечатляющими словами? Давайте-назовем это... мы двое... давайте назовем это некоторым дополнительным свободным временем! В конце концов, что такое несколько сотен лет или несколько тысяч лет?

Бедекер сглотнул.

–Несколько... тысяч!

– Пять тысяч, десять тысяч... – Кадваладер бросил в прорыв числа, как бывалый торговец подержанными автомобилями вводит в действие тяжелую артиллерию. – Мир будет существовать ad infinitum, так что же такое несколько тысяч лет больше или меньше, туда или сюда, плюс или минус?

Бедекер в тревоге поднялся с постели и вперился в лицо толстяка.

– Эта маленькая штучка, мистер Кадваладер, которую я должен буду дать взамен... как вы ее назовете?

Кадваладер слегка подмигнул ему, словно добрый Сайта Клаус.

– Как мы ее назовем? – поправил он. – Давайте подумаем! Мы можем назвать ее маленьким кусочком вашего естества. Крохотной крупицей поверхностного слоя вашей структуры. Частицей атома вашей сущности. – Его улыбка становилась все шире, что, впрочем, не отражалось в глазах. – Или же мы можем назвать ее...

– Душой!– с триумфом выкрикнул Бедекер.

Улыбка на лице Кадваладера превратилась в улыбку человека, пребывающего в полном блаженстве.

– Или так, – сказал он мягко. – В конце концов, что это такое? И когда вас не станет спустя тысячи лет, на что она будет вам нужна?

Уолтер Бедекер выпрямился и простер дрожащую руку в сторону мистера Кадваладера.

– Вы Дьявол! – объявил он.

Кадваладер слегка согнулся в районе гигантского экватора, именуемого талией, и скромно произнес:

– К вашим услугам. Так как, мистер Бедекер? Почему бы и нет? Своего рода сотрудничество. Вы будете должны мне вашу так называемую душу, а я даю вам бессмертие. Вечную жизнь... или такую долгую, как только пожелаете. И неуязвимость, мистер Бедекер. Подумайте об этом! Абсолютная неуловимость. Ничто не сможет причинить вам ни малейшего вреда!

Бедекер погрузился в размышления.

– Ничто не сможет причинить мне ни малейшего вреда? И я буду жить вечно?

Кадваладер улыбнулся.

– Почему бы нет? Вечно. Опять, мистер Бедекер, вопрос о значениях слов. Все ведь относительно. Для вас это будет вечность. Для меня прогулка до соседнего квартала. Но мы оба будем довольны.

Бедекер стоял, весь уйдя в свои мысли. Кадваладер встал и подошел к нему. Его голос был мягок и вежлив, но полон обещания.

– Подумайте, – сказал он. – Жить без страха смерти. Быть неуязвимым. Не бояться болезней. Несчастных случаев. Эпидемий. Войн. Голода. Ничего. Правительства рухнут. Люди умрут. Но Уолтер Бедекер будет жить и жить!

Бедекер, с откинутой головой, с улыбкой, блуждающей по его личику, подошел к зеркалу и вперился в свое отражение.

– Уолтер Ведекер будет жить и жить, – задумчиво повторил он.

Мистер Кадваладер подошел к нему, и его отражение тоже появилось в зеркале. .

– Мистер Кадваладер, – сказал Бедекер, – об этой душе... Вы сказали, что я не почувствую ее отсутствия?

– Нет, вы даже и не ощутите, чего лишились.

– И я буду жить и жить, не умирая, сказали вы?

– Точно так.

– Никаких подвохов? – спросил Бедекер. – Никаких скрытых ловушек? Я просто буду жить столько, сколько захочу, и все?

Кадваладер усмехнулся.

– Да. Совершенно верно.

Мистер Кадваладер подошел к креслу и опустился в него. Бедекер оставался у зеркала, рассматривая собственное отражение и водя по нему пальцем.

– А как относительно моей внешности? – поинтересовался он.

– Боюсь, тут я не многое могу сделать, – не подумавши отозвался Кадваладер, но тут же поправился: – То есть я хочу сказать... вы будете выглядеть примерно так же, как сейчас.

– Но через пять сотен лет, – не отставал от него Бедекер, – я не желаю выглядеть, словно высохший старикан.

Кадваладер поднял взгляд к потолку и покачал головой, словно от чудовищности требования.

– Ах, мистер Бедекер, – сказал он, – вы так придирчивы. С вами трудно вести дело. Но, – он махнул рукой, – вы увидите, что я... – он замялся с извиняющейся улыбкой, подыскивая подходящее слово, – человек... готовый идти на уступки. Мы включим это в договор. Изменения, накладываемые временем на вашу энешность, будут более или менее незначительными.

Бедекер повернулся к нему.

– Кадваладер, я полагаю, мы близки к заключению этой сделки.

Кадваладер потер руки и быстро спрятал их за спину.

– Мистер Бедекер, – радостно заявил он, – вы никогда не пожалеете об этом. До самой смерти!

Бедекер кинул на него быстрый взгляд.

– Которая, – поспешно добавил Кадваладер, – ожидается только через несколько тысяч лет. Однако вот что я должен сообщить, мистер Бедекер...

Бедекер упер в него палец.

– Ага. Тут-то все и раскрывается, а?

– Заверяю вас, это для вашего же блага. – Кадваладер вытащил из кармана большой толстый документ и принялся его перелистывать. – Статья девяносто три, – объявил он, – вот, это здесь. – Он ткнул пальцем в страницу и повернул ее к Бедекеру, чтобы он смог прочесть.

– Что там такое? – тревожно спросил Бедекер. – Прочтите сами.

Толстяк откашлялся.

– По сути это escape clause, – сказал он. – Ваш escape clause. В случае же, если представитель первой договаривающейся стороны предъявляет представителю второй договаривающейся стороны уведомление... – забормотал он. – Нет, это слишком скучно. Я объясню вам суть. Если вы когда-либо устанете жить, мистер Бедекер, вы можете воспользоваться данным пунктом, вызвав меня и потребовав... -Он улыбнулся. – Снова вопрос семантики. Окончания жизни? В этомтлучае я гарантирую вам быстрое и безболезненное... – он пощелкал толстыми пальцами, – отшествие?

У Бедекера приоткрылся рот. Он потянулся за документом. Кадваладер с готовностью протянул его и позволил себе слегка ослабить галстук, наблюдая, как стремительно Бедекер листает страницы. Достав из бокового кармана большой темно-красный платок, он вытер лицо. .

– А у вас тут жарковато! – пробормотал он.

Бедекер прочел последнюю страницу и протянул документ толстяку.

– Кажется, все в порядке, мистер Кадваладер, но могу вас заверить, что не отношусь к типу людей, которые рубят сук, на котором сидят. Если вы говорите о бессмертии для меня, то я и имею в виду бессмертие! Вам придется очень, очень долго ждать!

Кадваладер слегка согнулся в талии.

– Мистер Бедекер, – сказал он, – никакие другие слова не могли бы обрадовать меня более!

– Что ж, – заявил Бедекер, – в таком случае, по рукам.

На этот раз мистер Кадваладер откровенно потер руки. Глаза его блестели, и Бедекеру даже показалось, что он глядит в два отверстия, за которыми бушует пламя. Но его мысль не задержалась долго на этом, потому что мистер Кадваладер протянул руку и извлек из воздуха большую дымящуюся печать. Затем он широко размахнулся и опустил ее на первую страницу документа. Послышался шипящий звук, и документ упал на пол, пылая по нижнему краю. Бедекер увидел, что в нижнем правом его углу остался оттиск печати. Он был похож на окружность с рогами посредине. Спустя мгновение огонь погас, и договор лишь слегка дымился. Бедекер нагнулся и поднял его.

– Да, здесь, похоже, все в порядке, – сказал он. – А теперь несколько вопросов, мистер...

Но комната была пуста. Ему показалось, что он слышит отдаленный хохот, но он не был в этом уверен, да и вскоре все стихло. Бедекер тщательно сложил документ и убрал его в ящик туалетного столика. Он улыбнулся своему отражению в зеркале, потом подошел к окну и импульсивным жестом отворил его, впустив в комнату холодный воздух. Он стоял, дыша полной грудью. Никогда в жизни не чувствовал он себя таким свободным, ничем не обремененным и абсолютно здоровым.

Это напомнило Бедекеру о его подносе со всеми этими лекарствами, пузырьками, бутылочками, примочками и книгой "Как стать счастливым во время болезни". Он взял поднос со всем содержимым, швырнул его за окно и довольно улыбнулся несколько секунд спустя, когда услышал, как все это стекло вдребезги разбилось о тротуар четырнадцатью этажами ниже. Повернувшись назад, он остановил взгляд на радиаторах центрального отопления. Горячий воздух дрожал над ними, и они казались кирпично-красными в свете лампы. Он осторожно подошел к ним и очень медленно приблизил руку, пока не почувствовал на ладонях и пальцах тепло. Раскалились докрасна, подумал он. Раскалились докрасна.

– Не попробуешь – не узнаешь, – пробормотал он. – Когда, как не сейчас!

Он крепко ухватился обеими ладонями за трубы, слыша шипение обожженной плоти, видя поднимающийся кверху дымок. Но не было никакого ощущения боли. Не было вообще никакого ощущения. Он отнял ладони и поднес их к глазам. Никаких следов. Он снова взглянул на раскаленные докрасна трубы и расхохотался. Продолжая смеяться, он с гордо -поднятой головой прошествовал к кровати и плюхнулся в нее. Он услыхал, как открылась дверь, и на пороге появилась испуганная Этель.

– Уолтер, – нервно спросила она, – с тобой все в порядке?

– Все ли в порядке? – переспросил он. – Этель, любовь моя, все просто великолепно. Превосходно. Лучше не бывает.

Он встал и подошел к туалетному столику. На нем рядом с набором щеточек лежала пилочка для ногтей. Он взял ее и, счастливо улыбаясь, с размаха всадил себе в ладонь. Этель вскрикнула и привалилась к косяку. Потом очень медленно открыла глаза и увидала улыбку чеширского кота на лице своего мужа. Он демонстрировал ей неповрежденную ладонь.

– Видишь, дорогая? Ладонь быстрее глаза! Не попробуешь – не узнаешь. Гляди же, дорогая... на нового Уолтера Бедекера!

Он снова захохотал, и его бурный, грохочущий, неуправляемый смех заходил туда-сюда по комнате, словно кочет по курятнику.

Этель с побелевшим лицом недвижно стояла у двери, думая о том, осмелится ли она выйти из комнаты и подойти к телефону. Или же в любой момент этот сумасшедший, стоящий перед ней, может сделаться буйным. Ее взгляд упал на лежащую на столике пилочку для ногтей. У нее замерло сердце, она до боли прикусила кулак и в ужасе уставилась на Уолтера. Пилочка была в крови.

Все последующие недели Этель Бедекер постоянно мучал вопрос, не предпочла ли бы она прежние дни теперешним. И не было ли непоправимой ошибкой ее замужество. И появление на свет. "Новый" Уолтер Бедекер оказался совершенно загадочным человеком.

Да, он перестал "болеть" по пять раз в месяц и выкрикивать свои невозможные требования. По сути, он и дома-то теперь бывал изредка. Но его новое поведение просто выбивало из колеи.

Первым сигналом о том, что теперь можно было ожидать от Уолтера, был телефонный звонок от страховой компании, обслуживающей одну строительную фирму. На Уолтера, как оказалось, свалилась стальная двутавровая балка, весящая около двух с половиной тонн. Ее поднимали на цепи на десятый этаж строящегося здания. Цепь оборвалась, балка пролетела триста футов, упала на Уолтера Бедекера и размазала его по тротуару. Десятника, руководившего подъемом, чуть не хватил удар. Когда он оправился, то очень-очень медленно подошел к ужасному месту. Он закрыл ладонью глаза из-за присущего каждому человеку страха от вида изуродованных тел. Чуточку раздвинул сомкнутые пальцы из-за также присущего каждому человеку любопытства при виде чего-то ужасного. Как выяснилось, и то и другое он делал совершенно напрасно, ибо Уолтер Бедекер выполз из-под балки абсолютно целехонький, лишь только одежда кое-где порвалась, да волосы слегка растрепались. Он громогласно объявил десятнику, что пусть тот побыстрее звонит своему адвокату, ибо он намерен затеять грандиознейшую тяжбу, которая прогремит по всему побережью.

Все это было рассказано Этель лишь для того, чтобы сообщить, что звонит представитель страховой компании и что он скоро прибудет к ним.

В тот же день Уолтер подписал отказ от иска и получил чек на пять тысяч долларов.

Это произошло в среду, а в субботу Уолтер оказался один в кабине автоматического лифта. По какой-то непонятной причине трос оборвался, кабина пролетела две тысячи футов и вдребезги разбилась, ударившись о дно шахты. Управляющий услыхал крик, бросился в подвал и открыл разбитую дверь. Бедекер лежал среди обломков.

Ничего не пострадало, даже его апломб. (Этот случай был улажен за тридцать восемь сотен долларов и сорок два цента.)

Неделю спустя Бедекер стоял перед сталелитейным заводом, когда здание вдруг окуталось дымом. Позже газеты писали, что это был самый сильный пожар за последние двадцать пять лет. По счастью, это случилось после пятичасового гудка, и в развалинах было найдено всего три тела, обгоревших до неузнаваемости. Бедекер был погребен под рухнувшей от огня стеной, но выполз на четвереньках к ногам пожарника, который упал в обморок, увидев его. Вся его одежда полностью сгорела, и это обошлось пожарникам в тридцать девять долларов пятьдесят центов вдобавок к тем десяти тысячам, которые им пришлось уплатить Бедекеру.

В последующие пять недель Бедекер побывал в восьми крупных катастрофах: столкновении метропоездов, перевернувшемся автобусе, пять раз его сбивала машина (и в каждом случае водитель клялся, что'Бедекер сам выскакивал перед несущимся автомобилем), потом произошел этот странный случай в ресторане, когда Бедекер заявил, что в тушеном мясе – стекло. Уже после того, как хозяин уплатил Бедекеру двести долларов наличными, официант показал ему стоящий на столе полуобглоданный бокал. Но к тому времени Бедекер был уже далеко, унося в кармане полученные деньги.

Был канун Нового года, и Этель робко предложила -Бедекеру сходить или куда-нибудь поужинать, или на концерт, или в ночной клуб. Бедекер стоял у окна спиной к ней и молчал.

– Одиннадцать несчастных случаев, – сказал он наконец. – Одиннадцать несчастных случаев произошло со мной,

Этель, которая в этот момент думала о том, что они уже так долго не танцевали, решила зайти с другой стороны.

– Да, да, дорогой, – сказала она с надеждой. – Тебе надо развеяться. Ты должен постараться не думать об этом.

Бедекер все так же глядел в окно.

– Не кажется ли тебе, Этель, – риторически вопросил он, – что в одиннадцати несчастных случаях должен присутствовать какой-то элемент потрясения? Одиннадцать несчастных случаев, а ты знаешь, что ничего тебе не грозит?

– Я думаю, да, Уолтер, – бездумно отозвалась Этель, не совсем понимая, о чем он ведет речь.

– Вот-вот, – подхватил Бедекер. – В таких вещах должно быть нечто будоражащее. – Он отошел от окна. – Так ничего подобного! Это однообразно. Это абсолютно лишено хоть какого-нибудь возбуждения. Короче, мне это осточертело.