Текст книги "На пути к венцу"

Автор книги: Робин Доналд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Пока Ианта собирала вещи – туалетные принадлежности, одежду, обувь и недочитанную книгу, – Алекс забрал из холодильника продукты.

– Ничего не забыла? – напоследок спросил Консидайн.

– Ничего. Разве что захватить примус? Или светильник?

– У меня все это есть.

Они погрузили вещи в «рейнджровер» и отправились в путь. Бросив взгляд на сидевшего за рулем Алекса, Ианта в очередной раз удивилась непроницаемости его лица. Ей казалось, что столь развитое в нем чувство ответственности принудило его везти ее в свой дом и из-за этого он сердит на нее. Но лицо Алекса ничего не выражало, кроме сосредоточенного внимания.

На полпути Ианта огляделась по сторонам:

– Крики [2]2
  Небольшие пересыхающие реки в Австралии и Новой Зеландии.


[Закрыть]еще не поднялись.

– Еще не выпало достаточного количества осадков.

Она кивнула и подхватила эту наиболее безобидную тему разговора:

– Из-за того что крики не впадают в наши озера, туда не стекает всякая грязь.

– Это объясняет чистоту озерной воды.

Ианта подумала, что Алекс издевается над ней, поддерживая ее бессмысленную болтовню. Она замолчала.

Когда они приехали и Алекс проводил Ианту в гостиную, она возобновила разговор:

– А где же Марк?

– Я отослал его к сестре, их дом недалеко отсюда. Сестра осталась одна, и он за нее беспокоится.

Ианте стало неловко: когда охранник предупреждал ее о приближении циклона, она даже не подумала о его собственной безопасности. Как бы оправдываясь перед собой, она произнесла:

– Мне почему-то трудно представить Марка в кругу семьи.

Алекс пожал плечами:

– У всех у нас есть родственники, даже если с ними потеряна связь.

– Может, у всех и есть, но у меня почему-то нет, – возразила Ианта, – мой отец покинул нас, когда мне исполнилось семь. Он ушел от моей матери к другой женщине, в другую семью, и перестал мною интересоваться.

– Бросил вас на произвол судьбы?

– Он обеспечил мать деньгами, заплатил за то, чтобы я училась в хорошей школе и затем в университете. Из вещей я имела все, что только могла желать.

– Понятно – ты имела все, кроме отца. А что же твоя мать?

– Когда я уехала учиться в университет, она покончила с собой. – Ианта отошла к окну и продолжала, стоя к Алексу спиной: – В предсмертной записке она написала, что после моего отъезда ее жизнь потеряла смысл. Можно сказать, обвинила меня в своей смерти.

– Она что же, предупреждала, что покончит с собой, если ты уедешь?

– Таких условий она не ставила. Но мне хотелось уехать из дома, я устала от претензий матери, я была беззаботной и безответственной, мне хотелось свободы, а для матери контроль надо мной был единственным смыслом существования. Мы часто ссорились из-за этого. Я же не знала тогда, как ей нужна и как сильно она меня любит!

Консидайн заметил, как она поднесла руки к лицу, видимо вытирая слезы. Некоторое время он не знал, что и ответить, не решаясь высказывать свои сожаления. Наконец он произнес:

– Странная любовь, которая отрицает свободу.

Ианта не обратила внимания на его слова и продолжала:

– Отец говорил, что не может жить с ней, потому что она ревнивая истеричка. Я всегда помнила ее измотанной, со взвинченными нервами. Она могла использовать малейший повод, чтобы упрекнуть меня в черствости. Я понимала, что все это из-за отца, и пыталась бережно относиться к ней, но в конце концов не выдержала и уехала.

Алекс подошел к ней и осторожно положил руку на плечо:

– По-моему, твоей матери требовался хороший психотерапевт, если ее нервы настолько расшатались, что твое решение уехать в университет заставило ее покончить с собой.

Прости, но я считаю, что она тебя шантажировала. А когда это не помогло, решила тебя наказать, заставив мучиться.

– Мне следовало помочь ей, хотя бы лучше разобраться…

– Сколько тебе было лет?

– Семнадцать.

– Слишком молода, чтобы отвечать за происшедшее. Кроме того, твоя мать могла бы сама себе помочь, стоило только захотеть. Видно, она не хотела.

Ианта отодвинулась от Алекса, словно пытаясь избавиться от его холодной логики.

– Не хотела, потому что ее бросили. Я это только теперь понимаю. Или ты считаешь, что ее следовало оставить одну?

– Мне трудно судить. Я бы, наверное, не оставил женщину в такой ситуации, но не хочу, чтобы ты винила себя. Наказав тебя за то, что ты ее покинула, твоя мать сделала свой выбор. Это был ее выбор, а не твой.

– Ты говоришь то же самое, что и психотерапевт, которого отец нанимал для матери. Потом его услуги пригодились и мне, когда матери он уже был не нужен… – Ианта снова повернулась к окну и решила сменить тему разговора: – Твой дом в самом деле выдержит конец света?

Помолчав, Алекс ответил рассеянно, словно обычный вопрос застал его врасплох:

– Д-да, пожалуй.

– Ты часто сюда приезжаешь?

– Почти каждый год.

– Мне кажется, твой дом создал настоящий волшебник.

– По крайней мере, знаменитый в Новой Зеландии архитектор. Его зовут Филип Ангоув. Он живет в великолепном доме в бухте Кайпара. Он строит дома не для всех, только для избранных, и мне повезло, что я оказался в их числе.

– Я его видела. Он с женой однажды обедал в доме отца и мачехи. Филип Ангоув происходит из очень богатой семьи, а его жена Антония появилась неизвестно откуда. Но они выглядят хорошей и счастливой парой. Филип – истинный гений в своем деле. В отличие от других архитекторов он умеет вписать загородный дом в окружающую среду, не пытаясь приукрасить природу или переделать ее на свой лад.

– Ноготки, – смеясь, произнес Алекс.

Соседи Ианты разбили перед коттеджем клумбу и насадили несколько рядов ноготков, которые были совершенно не к месту среди здешней дикой растительности. Ианта улыбнулась:

– Вот именно.

Они некоторое время смотрели на непрекращающийся ливень. Пелена дождя размыла очертания всех предметов за окном, и озеро будто слилось воедино с небом и песчаным берегом.

– Похоже, впереди длинная ночь, – сказал Алекс, – может, желаешь что-нибудь выпить?

– Да, спасибо.

Консидайн усадил ее в кресло за столиком и сварил великолепный кофе, чем удивил свою гостью. Ианта вспомнила, что Грег никогда не умел ничего приготовить. Он был единственным сыном и имел двух старших сестер. Его баловали с самого рождения, да Ианта и сама баловала его. Она впервые спросила себя, продолжала бы она ухаживать за ним или в один прекрасный день ей бы надоела его беспечная уверенность в том, что кто-то всегда должен ему прислуживать. И решила, что с годами становится менее терпимой, раз начинает задавать себе такие вопросы. Ей уже двадцать шесть, а не двадцать один.

Алекс поставил на столик поднос с печеньем и уселся в кресло.

– Напоминает домашнюю выпечку, – сказала Ианта, взяв печенье. – О! Афганское – мое любимое!

– Это Марк испек, – сообщил Алекс, забавляясь ее детским восторгом.

– Очень вкусно, – Ианта взяла еще одно. – Он даст рецепт?

– Конечно. Марк также умеет делать бисквиты, но я их не очень люблю, поэтому он совершенствуется на печенье.

– Я не предполагала, что он еще и повар.

– Ну, обычную еду я и сам могу приготовить, хотя вообще это занятие не для мужчин.

– Почему же? Мой отец иногда готовил не хуже матери. А твой?

– Понятия не имею. Отца убили, когда мне было десять лет.

От этих слов, сказанных как бы между прочим, у Ианты мурашки пробежали по коже.

– Прости, я не знала, – неуверенно произнесла она, – это должно быть ужасно.

– Я боготворил его, и моя мать тоже. Мы жили бедно, но с отцом жизнь казалась радостным праздником.

Ианта в душе усомнилась, что Алекс вырос в бедности, его холодная уверенность в себе, дистанция, которую он держал с остальными, – все это являлось прерогативой богатых или знатных.

– Мать была потрясена смертью отца, – продолжал Алекс, – но нашла в себе силы начать новую жизнь и поставить меня на ноги.

– Она жива?

– Жива и здорова. – Он посмотрел на часы. – Не возражаешь, если я включу телевизор?

– Пожалуйста. Только сначала покажи мне, где я буду спать. Я разберу вещи, а затем могу помочь с ужином.

– О, это было бы замечательно! Из меня на самом деле повар никудышный.

Алекс взял сумки Ианты и проводил ее в комнату, где она однажды спала, а сам вернулся в гостиную. Через некоторое время Ианта присоединилась к нему и поинтересовалась:

– Почему у тебя есть свет, а в других домах его отключили?

– У меня в доме стоит собственный аккумулятор.

Ианта кивнула и молча уставилась на экран телевизора. Синоптики сообщали об усилении циклона, советовали фермерам перевести скот из низин в предгорье и предупреждали жителей севера об опасности выходить на улицу. После прогноза погоды последовал небольшой сюжет о королевской семье. Ианта взяла со столика журнал и начала его лениво листать.

– Тебе надоел телевизор? – спросил Алекс. – Может, выключить?

– Нет. Ты ведь сам хотел смотреть.

– Меня интересуют в основном международные новости.

– Тогда, пожалуйста.

– Тебя, я вижу, нельзя назвать роялисткой.

– Наверное, нет, но мне жалко королевские семьи – что за жизнь они ведут?

– Такую же, как звезды телеэкрана. Тебе это должно быть знакомо. Я полагаю, ты согласилась стать ведущей сериала, чтобы приобрести популярность среди телезрителей.

– Тогда я не думала о популярности, а если и приобрела ее, то отличную от той, что имеют королевские семьи. Даже звезды рока или Голливуда могут скрывать от посторонних глаз свою личную жизнь, если захотят. А королевские семьи рождены для публики, и, желают они этого или нет, у них никто не спрашивает.

– Возможно, если ты родился в этой среде, популярность легче переносится, – предположил Алекс.

Ианта пожала плечами:

– Мне кажется, королевская власть подобна унизительному рабству.

Алекс рассмеялся:

– Сильно сказано. Однако ты явно преувеличиваешь. Или рассуждаешь как женщина, мечтающая стать королевой без всяких на то оснований.

– Я вовсе не завидую, а говорю то, что есть, – возразила Ианта. – Когда я посещала частную школу, со мной училась девушка очень знатного происхождения из какой-то азиатской страны. Она влюбилась в парня, который учился с ее братом в университете. Девушка знала, что ей не разрешат выйти за любимого замуж, так как он незнатного происхождения, и они решили тайно бежать. Ее брат все узнал и сообщил отцу, который тотчас приехал и увез ее домой. Через полгода отец выдал ее замуж за какого-то знатного богача. Я встретила эту девушку два или три года спустя. Если бы ты видел ее! Внешне она была здорова и даже весела – разговаривала и улыбалась, вела себя как нормальный человек, а в глазах ничего, кроме безнадежной пустоты! Трудно представить ситуацию, при которой человек оказался бы в более унизительном положении.

– Ты считаешь, что во всем виноват ее отец?

– В ее обществе решение зависит от так называемого семейного клана, не только от отца. Я их не виню, виновата традиция, которая ставит подобные браки выше личного счастья.

– Ничего не поделаешь, существует разница между традиционной культурой, ориентированной на высшие ценности, и культом индивидуализма, – спокойный тон его голоса контрастировал с ее эмоциональной речью, – и то и другое имеет положительные и отрицательные стороны.

– Подобные взгляды устарели. Еще можно понять, если бы она вышла замуж за богача, чтобы спасти семью от нищеты.

– В любой ситуации есть те, кто выигрывает, и те, кто проигрывает.

Ианте показалось, что Алекс в чем-то с ней не согласен, но просто не хочет спорить. Она замолчала, уставившись на экран телевизора, где начался новый репортаж о событиях в маленьком городке где-то на Балканах. Консидайн сделал звук погромче.

«… арестованные объявили голодовку и отказываются от медицинской помощи, – говорил репортер, – за сутки погибло три человека, жертв могло быть больше, но солдаты отказываются стрелять в своих соотечественников. Несмотря на растущее противостояние, маловероятно, что правящий режим прислушается к требованиям манифестантов восстановить монархию, так как нет никаких свидетельств того, что исчезнувший принц жив…»

Алекс выключил телевизор, и комната наполнилась мерным шумом дождя за окном.

– Мне жалко этих иллирийцев, – первой заговорила Ианта, пытаясь ослабить напряжение, повисшее в воздухе, – у них тяжелые времена, их несколько раз предавали, и, похоже, сейчас их снова предадут или обманут. И зачем только мучают эту крошечную страну на берегу Адриатики, этот осколок бывшей Византийской империи? Почему режим не может позволить людям жить так, как они хотят?

– Может быть, ты знаешь, чего они хотят? – иронично спросил Консидайн.

– Демократического общества, наверное, – предположила Ианта.

– Вовсе нет. Они хотят возвращения своего принца.

– Ты имеешь в виду исчезнувшего принца? Я и раньше слышала эту легенду. Неужели в эту сказку кто-нибудь верит?

– Они – верят.

– Разве его не убили?

– Убили – это почти достоверно известно. Но, если тобой тысячу лет управляли монархи, трудно отказаться от привычки.

– Странно. Может, для иллирийцев это просто мечта, настолько сильная, что она прекратилась в реальность?

Алекс ничего не ответил, и Ианта спросила: – Ты, кажется, хорошо знаешь эту малоизвестную страну?

– Иллирию? У меня там свои интересы.

Ианта подумала, что речь идет о чисто деловых интересах и Алекс не станет об этом распространяться, однако, к ее удивлению, он заговорил совсем о другом:

– Моя семья поддерживала народ Иллирии. Многие ее члены поплатились за это своими жизнями.

Ианте, считавшей Алекса выходцем из Южной Европы, пришла в голову мысль, что он мог иметь родственников как в Италии, так и в Иллирии, эти страны граничили друг с другом, что порождало смешанные браки. Но она не высказала свое предположение вслух и тем более не решилась расспрашивать Консидайна о его погибших родственниках – мрачное выражение его лица говорило Ианте, что он не намерен далее обсуждать эту тему. Осторожно выбирая слова, она поинтересовалась:

– А как тамошним монархам удавалось удерживать в своих руках власть на протяжении стольких веков?

– Это горная страна с огромной центральной долиной и узким выходом к морю. Полезных ископаемых практически нет. Жители известны своим независимым нравом и свирепостью.

– Значит, бессмысленно ее завоевывать.

– Вот именно.

– Хорошо. Тысячи лет они жили сами по себе со своими монархами. Как же они умудрились потерять последнего принца?

– Он бесследно исчез, когда власть захватили коммунисты.

– Наверное, они уничтожили его, беднягу.

– Никто не знает правды.

– У него была семья?

– Принц был женат. Многие иллирийцы считают, что он и его жена скрылись. Вскоре коммунистов свергли и состоялись так называемые свободные выборы. Однако новое правительство составили те же люди, что находились у власти при коммунистах. Страну ограбили, после чего у народа окончательно лопнуло терпение. Люди решили, что, если выйдут на улицы и будут достаточно долго демонстрировать свой протест, их исчезнувший принц рано или поздно узнает об этом, возвратится и спасет их.

– Романтичная история, – призналась Ианта, – но, если принц на самом деле спасся и где-то скрывается, он, наверное, мысленно благодарит иллирийцев за преданность и живет в свое удовольствие, по крайней мере как нормальный человек.

– Ты бы тоже так поступила на его месте?

– Разумеется.

– Даже если бы от тебя зависела судьба этих людей?

– По-моему, привыкнув к радостям обычной жизни, человек не станет рисковать и возвращаться к власти.

– Даже если чувство долга велит ему вернуться?

– У тебя слишком развито это чувство, я бы сказала, чересчур развито, – заметила Ианта. – Мне действительно жаль иллирийцев, но принц не вернется и не спасет этих бедняг.

Очевидно утомленный беседой об исчезнувшем принце Иллирийском, Консидайн заговорил на другую тему и к прежней больше не возвращался.

В продолжение беседы Ианта еще несколько раз пыталась хоть что-то узнать о Консидайне, но ей удалось выудить только то, что он вырос в Австралии и там же начал блестящую карьеру бизнесмена. Алекс прекратил ее дальнейшие расспросы, напомнив с улыбкой: – Пора готовить ужин. Надеюсь, ты не передумала мне помочь?

Они отправились на кухню, где дружно приготовили суп из зеленого горошка, рыбное филе и овощной салат.

За ужином Ианта возобновила попытки проникнуть во внутренний мир собеседника, заведя речь об эстетических вкусах. Консидайн предположил, что самыми прекрасными произведениями в мире искусств являются итальянские оперы.

– Говорят, в Италии столь придирчивая публика, – сказала Ианта, – что самого способного тенора могут освистать и прогнать со сцены, если слушателям не понравится уровень его исполнения.

– Тамошняя публика ценит умение петь, а не способность брать отдельные ноты, – объяснил Консидайн. – Прекрасный голос вовсе не предполагает совершенное пение. Но если ты слышишь прекрасную музыку, забывая об исполнителе, значит, пение совершенно.

Ианта чуть склонила голову набок, пытаясь понять его мысль.

– Я обязательно это проверю, – шутливо предупредила она, – если когда-нибудь окажусь в оперном театре. Что касается меня, я поклонница старых голливудских мелодрам. Там все так прекрасно: счастливая жизнь, возвышенные чувства, красивые актеры.

– И актрисы, – подхватил Консидайн. – Там предпочли бы взять на роль не одаренную актрису, а первую встречную смазливую красотку, которая будет мило улыбаться в камеру.

– И это правильно! – горячилась Ианта. – Ведь женщиной надо прежде всего любоваться!

Их глаза встретились, и Алекс улыбнулся ей. «Как хорошо, что я его знаю недостаточно долго, чтобы влюбиться», – подумала Ианта. Она улыбнулась ему в ответ, но улыбки тут же исчезли с их лиц, так как кто-то громко постучал в дверь черного хода. Ианта удивленно вскинула брови:

– Кого это занесло в такую погоду?

– Сиди здесь, я открою, – сказал Алекс.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Когда открылась дверь, Ианта с трудом расслышала сквозь шум ливня всхлипывающий женский голос. Вскоре Алекс появился в гостиной с женщиной лет сорока в намокшем плаще с откинутым капюшоном.

– Налей чашку кофе миссис… – начал Алекс и вопросительно посмотрел на вошедшую.

– … Шендон, – представилась гостья, ее губы дрожали то ли от холода, то ли в нервной лихорадке. – Но у нас мало времени. Марк здесь?

– Нет, – ответил Алекс.

– Как? – недоверчиво переспросила женщина. – Я думала, он с вами.

– Зачем вам нужен Марк? – поинтересовался Алекс, усаживая миссис Шендон в кресло.

Ианта налила кофе, и гостья, зажав чашку между ладоней, сделала несколько жадных глотков.

– Вчера мой муж Роб отправился перегнать скот в предгорье, чтобы уберечь его от; наводнения. Роб оставил записку, что вернется сегодня вечером, но до сих пор не вернулся. Я пыталась его искать, но в темноте ничего не видно. Дорогу к нашему дому пересекает крик, но теперь он поднялся и даже затопил мост.

Миссис Шендон допила кофе и поставила чашку на стол.

– Так зачем вам понадобился Марк? – спросил Консидайн.

– Он приятель Роба, они часто помогали друг другу. Может, он что-нибудь знает?

– Марка здесь нет, – повторил Алекс, – вы пытались связаться с кем-нибудь?

– Я не могла ни до кого дозвониться. Наверное, не в порядке линия.

Консидайн поднялся и направился в кабинет, коротко бросив:

– Попробую дозвониться сам.

Когда он вернулся, миссис Шендон нетерпеливо спросила:

– Нам кто-нибудь поможет?

– Боюсь, что нет, – ответил Алекс. – Как вы добрались сюда?

– На машине, я оставила ее у вас во дворе под навесом.

– Пожалуй, мы возьмем мой «рейнджровер», – высказал он вслух свои соображения. – В диспетчерской гражданской обороны сказали, что все службы спасения заняты эвакуацией и очисткой размытых дорог в районе Даргавилла. Там тоже сильное наводнение, и они опасаются возможных жертв. А заниматься поиском пропавшего фермера, не зная точно, где он находится, они пока не могут.

Вскоре все трое ехали по запруженной водой дороге, «рейнджровер» рассекал колесами водные потоки, отбрасывая их в стороны.

– Ваш муж уехал на тракторе? – поинтересовался Алекс.

– Нет, – миссис Шендон покачала головой, – на вездеходе.

– Но трактор у вас есть?

– Да.

– Тогда мы им воспользуемся.

– Вы справитесь с управлением? – удивилась женщина. – Я, например, не смогла бы.

– Справлюсь. Когда-то во время университетских каникул я работал на бульдозере.

Миссис Шендон удовлетворенно кивнула и откинулась на спинку сиденья.

– У трактора мощные фары? – спросил Консидайн.

– Фары большие, – сказала женщина, – наверное, мощные.

– Это нам поможет. – Алекс уже заехал на ферму. – Теперь куда?

– Сверните налево, – указала женщина, – трактор в большом гараже.

– По какой дороге должен был возвратиться ваш муж?

– Со стороны крика.

– Тогда мы поедем ему навстречу.

Пересевшая за руль «рейнджровера» Ианта увидела, как управляемый Алексом трактор медленно выехал из гаража и направился к дороге. Находившаяся рядом с Иантой миссис Шендон уверенно произнесла:

– Роб хороший пловец. И с ним собака.

Ианта понимала, что женщина пытается хоть чем-то приободрить себя.

– Мы обязательно найдем его, – заверила ее Ианта.

Она включила зажигание и повела машину по размытой дороге вслед за огромным желтого цвета трактором. На полпути к крику миссис Шендон воскликнула, указывая вперед:

– Это Бонни!

К машине мчалась с призывным лаем черно-белая пятнистая колли, ее шерсть вымокла и прилипла к телу, и собака казалась тощей и изможденной. Ианта чуть притормозила, и миссис Шендон опустила стекло.

– Ищи Роба! – скомандовала она, пытаясь перекричать шум ливня. – Ищи Роба!

Услышав команду хозяйки, колли сначала нерешительно замерла на месте, а затем бросилась в сторону крика, временами останавливаясь и оборачиваясь назад, чтобы убедиться, что люди следуют за ней.

Наконец трактор заехал в низину на берег крика, «ровер» остановился позади него. Женщины вылезли из машины и присоединились к Алексу, стоявшему у самой воды, разлившейся вширь на несколько метров.

– Здесь должен быть бревенчатый мост, – сообщила Шендон, – но его затопило.

– Какова глубина крика? – спросил ее Алекс.

– Обычно не больше метра. А сейчас глубже раза в полтора-два.

– Значит, маловероятно, что вездеход погрузился на дно и мы не можем увидеть его крышу? – Женщина пожала плечами, и Алекс продолжал: – Даже если мы найдем затопленный мост и попробуем проехать, мы рискуем увязнуть.

– Здесь совсем ничего не видно, – сказала Ианта, – наверное, Роб не обнаружил моста, и машина застряла на дне крика где-нибудь в другом месте.

– Я буду светить на поверхность воды и на тот берег, – предупредил Консидайн.

Он вернулся в кабину трактора, и фары осветили то место, где предположительно скрылся под водой мост. Но ничто не говорило о местонахождении вездехода в мутном, быстро текущем потоке. Трактор сдал чуть назад, повернул и медленно поехал по водной кромке, наискось освещая противоположный берег. В кромешной темноте свет от фар уловил едва заметные очертания вездехода.

– Вот он! – закричала Шендон. – Это вездеход!

Ианта изо всех сил всматривалась туда, куда указывала Шендон, пока не различила метрах в десяти силуэт лежащей на боку машины. Возможно, Роб не нашел моста и, чтобы не заехать в воду, слишком резко вывернул руль, из-за чего машину перевернуло у самого берега.

Тем временем Консидайн направил свет прямо на лобовое стекло вездехода и подошел к женщинам.

– Что там поблескивает в кабине? – спросил он у Шендон.

– Это непромокаемый комбинезон мужа. Значит, Роб в кабине! – радостно воскликнула женщина, но тут же с тревогой в голосе добавила: – Он ранен!

– Если он действительно там, мы сможем ему помочь, – невозмутимо произнес Консидайн. – Нам нужно объехать крик. Вы знаете другую дорогу?

Шендон покачала головой:

– Это единственная дорога. Потому здесь и проложили мост.

– Какова ширина моста? – поинтересовался Алекс.

– По нему проедет обычная автомашина, но на тракторе Роб проезжал через крик, не пользуясь мостом.

– Сначала я переберусь на тот берег, – сказал Консидайн женщинам, – а там уже разберусь, что делать дальше.

Он достал из багажника «ровера» длинную веревку, свернул ее и завязал петлю. Сделав лассо, Алекс вошел по колено в воду и начал набрасывать петлю на колесо вездехода, пока одна из попыток не оказалась удачной. Натянув веревку, он привязал другой конец к трактору.

Женщины молча следили за его ловкими движениями, словно он выполнял свою обычную работу. Однако, когда Консидайн проверил прочность натяжения веревки и ступил в воду, Ианта с волнением окликнула его:

– Алекс!

Тот на миг обернулся, но ничего не сказал, лишь ободряюще улыбнулся одними губами. Держась за веревку и преодолевая сильное течение, Консидайн дошел почти до середины крика, погрузившись в воду по шею. Он поплыл, придерживаясь за веревку, пока не преодолел самый глубокий участок. Когда снова появилась возможность идти по дну, он торопливо выбрался на противоположный берег.

Потом выбил кулаком окно вездехода, открыл дверцу и вытащил Роба из кабины. Фермер тихо простонал, открыл глаза и снова закрыл их – он находился в полуобморочном состоянии. Алекс заметил кровь на голове Роба, видимо, тот ударился о стенку кабины. Рана была неопасной, но Роб не смог бы перейти крик, даже если ему помочь.

Консидайн отвязал веревку, уперся в крышу и, раскачав вездеход, несколькими сильными толчками поставил его на колеса. Затем затащил фермера в кабину, сел за руль и захлопнул дверцу.

Он знал, что рискует, но чувство опасности лишь придавало ему сил и уверенности. Алекс повернул ключ и включил зажигание: судя по работе мотора, вездеход в порядке. Если случится худшее и машина застрянет посреди крика, то можно успеть вытащить фермера из кабины и проплыть с ним пару метров, пока ноги не нащупают дно.

Стоявшие на другом берегу женщины увидели, как вездеход въехал в воду, погружаясь все глубже и отбрасывая в стороны пену и брызги.

– Твой Алекс – бесстрашный человек, – сказала Шендон. – Если бы не он…

– То, что делает Алекс, – безрассудство, – перебила ее Ианта, не веря, что все кончится благополучно.

Вездеход добрался до середины крика и скрылся под водой, но через мгновение вынырнул и продолжил движение. Когда до берега оставалось не больше двух метров и из воды показались колеса, мотор закашлял и заглох. Машина стала. Обе женщины бросились к открывшейся дверце и помогли Консидайну вытащить Роба.

– Он расшиб голову, – кратко сообщил Алекс, – перенесем его в «ровер».

Миссис Шендон обняла мужа и прижалась к нему, а Ианта и Алекс удерживали его на ногах.

– Ианта, – Консидайн рассмеялся с выражением триумфа на лице, – ты стоишь в воде?!

– Да, и мне не страшно, – призналась она, – главное, что с тобой все в порядке.

Он наклонился к ней, и их губы слились в коротком горячем поцелуе.

Все худшее осталось позади. Роба перенесли на заднее сиденье «ровера», над мужем уже колдовала миссис Шендон, накладывая ему повязку. Рядом с хозяином, часто дыша и высунув язык, лежала Бонни.

Ианта села за руль «ровера», дожидаясь, когда Алекс привяжет к вездеходу трос. Как только Консидайн закончил все приготовления и залез в кабину трактора, она включила зажигание. Ианта вела машину к ферме, следя в зеркальце заднего вида, чтобы трактор и взятый на буксир вездеход не отставали.

Когда они подъехали к дому фермеров, Роб уже пришел в себя. Его уложили в постель и сменили повязку.

– Как же это меня угораздило? – удивлялся он. – Я даже не помню, когда и обо что ударился.

– И хорошо, что не помнишь, – успокаивала его жена, – тебе не нужно думать о плохом. Как только ливень утихнет, я отвезу тебя в больницу.

– Но ведь я здоров! – протестовал Роб.

– А как же быть с потерей памяти? – спросила Ианта.

Все четверо дружно рассмеялись.

– Миссис Шендон, – уже серьезно произнес Алекс, – ваша машина пусть останется в моем гараже, можете забрать ее, когда захотите. А сейчас нам пора домой, пока дороги окончательно не размыло.

Алекс и Ианта отказались от предложенного чая и ночлега и, распрощавшись с четой Шендонов, отправились в обратный путь.

Светало, и ливень немного ослаб, словно за ночь истратил все силы. Ехавшие в «рейнджровере» мужчина и женщина испытывали прилив энтузиазма оттого, что так удачно выручили беднягу-фермера и его жену. И все же Ианта чувствовала, что невидимая преграда, на некоторое время разрушенная совместной борьбой со стихией, вновь возникла между ними. Молча сидевший за рулем Консидайн продолжал оставаться для нее таким же скрытным и недоступным, как и прежде.

Еще вчера Ианта убеждала себя, что испытывает к Алексу не более чем влечение, вызванное его исключительной привлекательностью, а также ее собственным сексуальным голодом. Но после того, как он бесстрашно и хладнокровно преодолел водный поток, спасая фермера, а затем так горячо поцеловал ее, она осознала, что сексуальное желание уступило место какому-то новому чувству, радостному и всеобъемлющему, о котором не могли сообщить ничего вразумительного ни ее ум, ни ее жизненный опыт.

С влечением можно легко справиться: проигнорировать его, и оно постепенно исчезнет. Но если это любовь – сложное смешение разнородных желаний, страстей и надежд, объединенных в неодолимую тягу к незнакомому и вдруг ставшему близким тебе человеку?! Нет, только не любовь, с этим чувством бороться бесполезно, ибо сразу подпадаешь под манящие и страшные своей неотвратимостью чары, подобные гипнозу, что влечет цыпленка навстречу змеиной пасти…

– Сегодня ты смогла войти в воду и даже не заметила этого.

Ианта вздрогнула, Алекс прервал ее путаные размышления.

– Что? – спросила она.

– Теперь ты можешь спокойно заходить в воду?

– О, я хотела бы надеяться, что это так. Наверное, сегодня ночью я забыла о своих страхах. А как ты перенес купание?

– Отлично. Теплая вода, теплый дождь.

– Может, тебе стоило одолжить сухую одежду?

– За меня не беспокойся. Во-первых, я уже почти обсох, во-вторых, я закаленный и гораздо выносливее, чем тебе кажется.

«Еще не слишком поздно, – успокаивала себя Ианта, – когда мы расстанемся, я смогу это перенести».

Они приехали в дом Консидайна, переоделись и выпили горячего чая в гостиной. После столь богатой событиями и впечатлениями ночи спать не хотелось.

– Нас так долго пугали мрачными прогнозами, – заметила Ианта, – а ураган-то, по всей видимости, уходит на юг и новых проблем нам не доставит.

Алекс посмотрел на часы:

– Я включу утренние новости.

Телеведущий перечислил районы, которые подверглись незначительным наводнениям. Сообщалось об антициклоне, идущем с Антарктики.

– Это утешительная новость, – обрадовалась Ианта, – скоро дожди прекратятся…

– Тише!

Она недоуменно уставилась на Алекса. Тот слегка побледнел, когда телеведущий обратился к очередной теме:

«В Иллирии объявлено военное положение. Верные правительству войска применили силу против восставших, которые в свою очередь активно вооружаются. Иностранным гражданам рекомендовано немедленно покинуть страну».