Текст книги "Детективы-футболисты. Тайна семи голов"
Автор книги: Роберто Сантьяго
Жанр:
Детские остросюжетные
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Роберто Сантьяго
Детективы-футболисты. Тайна семи голов
Roberto Santiago
El misterio de los siete goles en propia puerta
© Text by Roberto Santiago
© Illustrations by Enrique Lorenzo
© Ediciones SM, 2013
Russian translation Copyright © 2021 by AST Publishers Ltd.
© Фадеева Е., перевод, 2021
© Издательство АСТ, 2021
1
Если моё сердце будет биться так сильно ещё хотя бы какое-то время, оно просто выскочит из груди.
Никогда в жизни я не бегал так быстро. Когда мне дают длинный пас, я должен убежать от защитников и перехватить мяч у вратаря, я мчусь изо всех сил, изо всех. Но так, как сейчас, я не бегал ещё никогда.
Я уже даже не помню, с чего всё началось: так долго длится этот марафон. Мои мышцы покалывало от боли, мои лёгкие горели.
Но я не могу остановиться.
Беги, беги, беги!
Я смотрел назад и видел её. Сейчас она догонит меня. Её лицо раскраснелось, она вспотела, тяжело дышала, волосы её были всклокочены, как у сумасшедшей, но ей всё равно. Если уж что взбрело в голову этой женщине, её уже никто не остановит.
– Давай, Франциско, не останавливайся! – кричала моя мама.
Не сбавляя скорости, я бросил ещё один взгляд в её сторону. Никогда ещё я не видел её такой. Красная от напряжения, она бежала, да ещё как! Мамы, оказывается, тоже бегают.
А моя – ещё и сверхъестественно быстро.
Я ускорился, но мама меня догнала. Она неслась так, будто убегала от лавины. И довольно скоро оставляет меня позади.
– Франциско, не расслабляйся, ещё чуть-чуть! – закричала она.
Люди на улице расступились, некоторые из них были напуганы: поосторожнее, кричали они нам, нельзя вот так передвигаться по городу! Ещё немного, и мы снесли бы сеньору, которая толкала продуктовую тележку. В самый последний момент, когда моя мать, как пуля, пролетела мимо, женщина резко отодвинула корзину с покупками в сторону.
Тележка неслась в мою сторону, сейчас она собьёт меня с ног! Я попытался отпрыгнуть, но нога, как назло, попала в колесо. Спотыкаясь, я кое-как вытащил ногу, и в этот момент потерял равновесие. Ещё секунда, и я рухнул бы на землю, но тут появилась мама. Она перехватила меня за мгновение до падения и, глядя на ошарашенную покупательницу, сказала:
– Простите, сеньора.
И мы возвратились к нашей гонке. Я поднял голову и увидел огромные часы на фасаде здания перед нами. На них было почти девять. Мы не успевали.
А тут ещё новое препятствие: детский садик на прогулке. Огромная группа малышей: они шли парами, держась за руки, и занимали весь тротуар. Невозможно было пройти. Мы спрыгнули на проезжую часть и продолжили бежать прямо посреди улицы. Таксист позади нас начал сигналить:
– Вы с ума сошли, сеньора? – закричал водитель, высунувшись из окна. – Улицу нельзя пересекать где вздумается, это что за лихачество такое?
Мама обернулась, похоже, она собралась в очередной раз извиниться.
Но вместо этого она обратилась ко мне:
– Таксист, наверное!
А потом схватила меня за руку и продолжила бежать что есть мочи.
– Давай, давай, – подгоняла меня она.
Таксист ещё несколько раз яростно нажал на клаксон, и, наверное, отругал нас на чём свет стоит. На всякий случай я не смотрел в его сторону.
Мы подбежали к пешеходному переходу. Огромные часы на здании впереди нас показывали без двух минут девять. На светофоре – красный. Мама резко затормозила и сделала ладонью барьер на уровне моей груди.
На улице не было ни одной машины, но мы почему-то стояли и ждали!
– Ну, теперь-то что? – спросил я. – Значит, бежать посреди проезжей части между машинами можно, а перейти на красный, когда на дороге нет ни одного автомобиля, нельзя?
– Светофоры надо уважать, Франциско, – сказала моя мама очень серьёзно.
– Но улица же пустая! – возмутился я.
– Светофор – это святое, – ответила мама. – Твой отец – муниципальный полицейский, и множество людей на свете отдали свою жизнь за светофор. Это одно из величайших изобретений человечества, чтоб ты знал.
– Ну, хорошо, – сказал я.
И вот мы стояли с высунутыми языками и ждали, когда загорится зелёный, хотя на дороге, даже вдалеке, не было ни одной машины.
Чтобы совладать с отчаянием, я начал считать пиканье светофора: раз, два, три, четыре, пи-пи, пи-пи, пи-пи…
Когда я дошёл до тринадцати, светофор наконец-то поменял цвет, и мы снова понеслись как сумасшедшие.
Одна минута десятого.
Слишком поздно.
Мы ворвались на автовокзал. Он был огромный, там было полно народа, но мы продолжили нестись без остановки. Какая-то семья приезжих с множеством баулов посмотрели на нас осуждающе. В принципе, их можно понять: только что мы чуть не снесли и не растоптали все их сумки. Они закричали нам что-то вслед на своём языке, но я не понял ни слова.
Мы добежали до эскалатора и, перепрыгнув через ступеньки, спустились вниз. Моя мама толкалась и одновременно просила прощения, толкалась и просила прощения. Честно говоря, ей приходится извиняться очень часто.
Наконец, мы на первом этаже, откуда отправляются автобусы. Из-за шума, который одновременно производили множество двигателей, мы почти не слышали друг друга.
Мама закричала:
– Ты посмотрел, какая платформа?
– Конечно, нет, – ответил я, – я же всё время только и делал, что бежал за тобой!
Тут десятки автобусов. Какой из них наш? Хотя наш наверняка уже ушёл: его отправление было в девять, а сейчас девять часов, одна минута и двадцать секунд. Пока мы отчаянно искали нужный автобус, мама достала мобильный телефон.
Я изучал надписи на лобовых стёклах. Мурсия, Валенсия, Саламанка, Сьюдад-Реаль… Где же наш???
– Не отвечают, – сказала мама и положила трубку.
Потерявшие всякую надежду, мы спустились на этаж ниже.
Две минуты десятого. Наш автобус ушёл. Ушёл без нас. И тут я услышал голос позади себя.
– Пакет, ну ты чего!
Йес! Камуньяс! А рядом с ним Томео, Грустный и все остальные…
Они сидели в автобусе. И жестами звали нас.
– Давай, заходи! – сказал Камуньяс.
Мы с мамой сделали последний рывок и запрыгнули в автобус.
Водитель сердито посмотрел на нас.
– Извините меня. Ребёнок проспал, – сказала моя мать.
Ложь, наглая ложь. Это она проспала. Я вообще практически не спал. Я так нервничал по поводу поездки, что не мог сомкнуть глаз.
Наконец, мы заняли свои места. Фелипе и Алисия, наши тренеры, поприветствовали нас.
– Мы уже думали, что вы не придёте, – сказала Алисия.
– Это потому, что Франциско проспал, – повторяла мать свою дурацкую заготовку.
Но меня это уже не волновало, она могла говорить всё, что угодно. Главное, что мы успели. Мы вместе с командой. И мы отправляемся в путешествие.
Я смотрел на Алёну, которая сидела в задней части автобуса, в последнем ряду. И улыбался как дурак.
Наконец, автобус тронулся.
Мы ехали туда, где я никогда не был. В уникальное место. Город с самым большим количеством небоскрёбов во всей Европе. Я смотрел на табличку на лобовом стекле автобуса и читал название, которое даже звучало, как музыка: Бенидорм.
2
Меня зовут Франциско Гарсиа Касас, и я собираюсь сыграть в турнире по футболу 7 на 7 в Бенидорме.
Многие в команде называют меня Пакетом, и хотя поначалу это меня раздражало, теперь мне всё равно, потому что, думаю, это такое же прозвище, как и любое другое.
Для тех, кто не знает, моя команда состоит из Камуньяса (вратаря), Грустного, Томео, Мэрилин (капитана команды), Тони, Алёны-не-путать-с-Еленой, Аниты, Восьмого и меня.
Мы не самые лучшие игроки на планете, но зато у нас есть то, чего нет больше ни у одной команды: секретный договор.
Наш пакт Футбольнейших. Наша команда называется клуб «Сото Альто».
Как поётся в песне:
«Сото Альто», кузница чемпионов,
«Сото Альто», тут нет пижонов.
С детства и до взрослых лет
«Сото Альто» – авторитет.
Наши сердца с тобой,
Ты стал нашей судьбой!
Где бы ты ни был, не забывай:
С «Сото Альто» голы забивай,
«Сото Альто» победит,
Дит-дит-дит,
«Сото Альто» победит,
Дит-дит-дит.
– Ну, как? – спросил отец Камуньяса, закончив петь.
Мы молчали. Отец Камуньяса стоял в проходе автобуса. Судя по всему, он сам написал эту песню. Я посмотрел на его сына, который от стыда целиком вжался в своё кресло. Наверное, в этот момент он думал примерно следующее: «Земля, поглоти меня прямо сейчас, пожалуйста».
– Неплохо, – сказал Фелипе.
– Очень… оригинально, – добавила Алисия.
– Если хотите, можем спеть все вместе, – воодушевился отец Камуньяса.
– Думаю, ни к чему нам сейчас начинать петь ни с того ни с сего всем вместе, – сказала моя мама. – Предлагаю сделать это, когда песня будет окончательно доработана. Вот тогда и наступит самый подходящий момент.
– Так она уже доработана, – настаивал отец Камуньяса.
– Да, да, Кике, но давить на ребят тоже не нужно. Они устали от поездки и, вполне возможно, совсем не хотят петь, – сказала мама.
– Но как они могли устать от поездки: мы отъехали от станции пять минут назад!
Потом мама посмотрела на Кике, то есть на отца Камуньяса, и сказала:
– Чушь собачья.
На этом дело и закончилось. Потому что когда моя мама говорит «чушь собачья», разговор автоматически заканчивается.
Правда в том, что песня была ужасной. И когда отец Камуньяса пел её, стоя посреди автобуса, нам всем было довольно смешно и мы не знали, что сказать. Вполне возможно, в какой-нибудь другой день мы бы начали хохотать изо всех сил. Или даже стали бы плеваться в него жёваными комочками из бумаги и выкрикивать что-нибудь язвительное. Но только не сегодня.
Сегодня отец Камуньяса был нашим героем. И он мог сделать всё, что ему заблагорассудится: спеть ужасную песню на весь автобус или даже совершить что-нибудь ещё более жуткое. И не услышать от нас ничего в ответ.
В чём причина?
А в том, что вся эта поездка была организована благодаря ему.
Кажется, я уже говорил, но повторюсь, если кто-нибудь ещё не понял: мы ехали на автобусе в Бенидорм, чтобы сыграть в футбольном турнире.
В первый раз команда «Сото Альто» участвовала в настоящем турнире!
Во время учёбы мы играли в Лиге Интерсентрос, но это не в счёт, потому что в Лиге Интерсентрос играют все школьные команды на свете. В Бенидорме же должен был состояться самый настоящий турнир, в котором примут участие одни из лучших детских футбольных команд.
После того как мы выиграли последнюю игру Лиги и были спасены от перехода во второй дивизион, отец Камуньяса так обрадовался, что сказал, что сделает нам всем отличный подарок, такой, который мы никогда не забудем. И этим подарком оказалось то, что он записал нас на Международный турнир по футболу среди детей в Бенидорме, более известный как ТИФИБ.
У отца Камуньяса есть своё туристическое агентство в городе, так что он мог организовать такое. Потом, правда, выяснилось, что подарок немного странный, потому что оплачивать поездку должны были наши родители.
– Вот ведь наглость! – воскликнула мама Аниты.
– Не то слово, – сказал отец Грустного.
– Потише, – начал защищаться Кике, отец Камуньяса. – Я добился для наших детей места в самом важном турнире лета, автобус и отель я бронирую по себестоимости. Да я чуть деньги не потерял на этом!
Некоторые родители продолжали утверждать, что Кике бессовестный тип, но поскольку мы уже были зарегистрированы и всем так хотелось поехать, в конце концов взрослые решили раскошелиться.
После долгих обсуждений было решено, что на турнир поедут девять членов команды; Алисия с Фелипе – двое наших тренеров, а со стороны родителей, чтобы присматривать за нами – моя мать и отец Камуньяса.
Итого тринадцать человек. Некоторые говорят, что тринадцать – неудачное число. Но я не верю в такие вещи.
Чего мы не никак не ожидали, так это того, что помимо игры в футбол, во время турнира нам предстояло разгадать тайну куда более запутанную, чем загадка спящих арбитров. Кое-что, что совсем не было детской забавой.
Но обо всём по порядку.
Когда мы приехали в Бенидорм, первым делом мы сделали то, что сделал бы кто угодно на нашем месте. Мы отправились на пляж.
3
Людей на пляже было больше, чем в метро в час пик, больше, чем в любом другом месте, в котором мне приходилось бывать в своей жизни.
Мама сказала:
– Ну, не потеряйтесь.
И мы убежали.
Песок на пляже Бенидорма был белый и очень мелкий, на заднем плане возвышались гигантские небоскрёбы, а вода казалась просто кипятком.
Впрочем, нам так хотелось искупаться, что даже если бы вода была ледяной, мы всё равно бросились бы в неё вперёд головой.
Первыми в воду запрыгнули самые шустрые из команды. Несмотря на то что в жизни Мэрилин и Тони терпеть друг друга не могут, в море они забежали почти одновременно.
Я окунулся последним: не потому, что мне не хотелось, просто я страшно устал от утренней гонки, и бегать ещё в этот день у меня не было совершенно никакого желания. Кроме того, я никогда не запрыгиваю в воду вот так, с разбегу, с головой, как делает мой брат, например. Мне всегда нужно сначала потрогать воду. Такой вот у меня пунктик. Брат говорит, что я веду себя как трус или младенец, но мне всё равно. Я трогаю воду ногой, прежде чем войти, а если это кому-то не нравится, тем хуже для него.
Алёна подошла ко мне и встала рядом. На ней был купальник в чёрно-белую полоску, который, наверное, привёз ей отец из одной из своих поездок в Африку. Она посмотрела, как я окунаю большой палец ноги в воду, и спросила:
– Ты что, боишься что ли?
И улыбнулась. Я посмотрел ей в глаза и вспомнил ночь, когда мы поцеловались. Я уже говорил, что у Алёны самые большие глаза на свете и когда он смотрит на тебя, кажется, что она читает твои мысли.
Да, мы с Алёной целовались. Это случилось однажды ночью на футбольном поле.
Если бы мне пришлось писать автобиографию, как это делают футболисты или актёры, которые издают книги и рассказывают в них всё о себе, я бы сказал, что это была лучшая ночь в моей жизни. Хотя не исключаю, что моим читателям, купившим книгу ради историй про футбол, было бы скучно читать главы про поцелуи. Их, в общем-то, можно понять.
К счастью, в жизни мне не приходится делать выбор между поцелуем Алёны и футболом, потому что это было бы очень сложное решение.
И вот Алёна стояла рядом со мной, смотрела на меня своими огромными глазами, а я думал, что, наверное, она больше никогда в жизни меня не поцелует. И что тот поцелуй был поцелуем-исключением, поцелуем «один-раз-не-считается».
В этот момент мощная волна, ураган, вихрь пронёсся между нами и чуть не сбил нас обоих с ног.
– Берегись!!! – орал Томео, запрыгивая в воду, потому что это был именно он.
Томео – самый крупный в команде, он центральный защитник и обожает воду, как слон.
Он плюхнулся поверх всех, кто уже был в море, и разом потопил сразу четверых: Грустного, Камуньяса, Аниту и Восьмого.
Тут к нашей компании подошел спасатель и сказал:
– Поаккуратнее тут с утоплениями и прочим баловством.
И остался стоять на берегу, не сводя с нас глаз.
– Видела, какой красавчик? – сказала Мэрилин, подойдя к Алёне, и та захихикала. Я собирался предложить Алёне побежать и запрыгнуть в море вместе, но Мэрилин потащила её с собой, и они продолжили болтать о своём, периодически поглядывая на спасателя. Он был очень загорелый, в оранжевых плавках и мог видеть, кажется, на километры вокруг.
Мне захотелось сказать Алёне, что у меня никогда не будет таких мышц, как у этого спасателя. И роста метр восемьдесят тоже никогда не будет. Я даже загореть не смогу, как он, потому что дольше пяти минут не задерживаюсь на пляже. Зато у меня масса других достоинств… До которых сейчас, увы, никому не дела. Да я и не буду говорить о них, потому что у меня нет настроения, хотя они и намного важнее высокого роста, рельефных мускулов и загорелой кожи.
– Говорят, Алёнка верёвки из тебя вьёт.
Я обернулся.
Тони. Тони-выпендрёжник. Он только что вышел из моря, вода стекала с его волос, он небрежно откинул их назад.
– Я просто передаю то, что говорят другие, – добавил он.
– Не понимаю, о чём ты, – удивился я.
– А, ну мне-то всё равно, – сказал он, – но ты будь поосторожнее, потому что все вокруг уже болтают о парне, влюблённом в одну девочку, которой нет до него дела. Беда в том, что он этого не понимает, а когда поймёт, будет поздно, потому что к этому моменту он уже превратится во всеобщее посмешище.
– Хммм, – сказал я.
И посмотрел на ребят из моей команды: они прыгали через волны.
– Понимаешь, я говорю это только ради тебя, – сказал Тони и тоже прыгнул в море.
Тони – главный паразит в нашей команде, но забивает больше всего голов. У него ни с кем нет нормальных отношений, к тому же ясно, что ему нравится Алёна. Но, даже зная всё это, не уверен, что сказанное им меня позабавило.
Да и сама Алёна вела себя очень странно. Много смеялась, мы продолжали дружить, как прежде, но после поцелуя что-то изменилось. Очень трудно объяснить, что именно.
Но мы как будто уже не так сильно доверяли друг другу. Не знаю. Я думал обо всём этом и смотрел на Алёну и Мэрилин.
Они продолжали шептаться, как вдруг кто-то обрызгал меня с ног до головы.
– Давай, Пакет, не тупи!
Это был Камуньяс. Он был в своём репертуаре: плеснул в меня водой и сказал, чтобы я нырял с разбегу, а не стоял тут как истукан.
И я побежал за ним. И вот, наконец, я оказался в море. И на мгновение забыл обо всём: об Алёне. О поцелуях. О Тони. О футболе. И даже о предстоящем турнире. Море словно вымыло всё из моей памяти. Остались только волны и я. И честно говоря, мне это чертовски нравилось. Я плавал уже довольно долгое время. Как вдруг появился он. Француз.
4
Он был в точности как эти дети из рекламных роликов.
Голубоглазый блондин, высокий (выше меня), с красивой улыбкой и ослепительными белыми зубами. Плавки на блондине тоже были как из рекламы, просто зашибись.
Ему было лет двенадцать на вид. Девочки смотрели на него, открыв рот, как дурочки. И только одна осмелилась заговорить с ним. Конечно, это была Алёна. Алёна стояла и непринуждённо болтала с ним… по-французски.
Минуточку: Алёна знает французский?! Когда она успела его выучить? У нас же в программе английский. С какой стати тогда она знает французский?
Главное, болтая с блондином, Алёна смеялась без остановки. Видимо, французик отличался исключительным остроумием. Но, скорее всего, всё дело в том, что на французском глупости звучат смешнее.
Она разговаривала с ним так, будто знала его всю жизнь.
– Кто это ещё такой, интересно? – спросил я.
– Не знаю, но красавчик, – ответил Камуньяс.
– Да ты-то что в этом понимаешь? – рявкнул я.
– В глаза бросается, – ответил Камуньяс. – К тому же он француз.
– Ну-ну, – буркнул я.
– Посмотри, как ласково она его трогает.
– Что за дичь ты несёшь.
Томео был прав. Каждый раз, когда французик произносил очередную шуточку, Алёна легонько касалась его руки или плеча. И смеялись они с каждым разом всё сильнее.
– Это не то, о чём ты подумал, – сказал я. – Она просто хлопает его плечу, потому что во Франции есть такой обычай.
– Обычай прикасаться к красивым мальчикам? – съязвил Камуньяс.
– Всё это кончится очень плохо, у меня нехорошее предчувствие, – сказал Грустный.
Только его тут не хватало.
– Почему это должно плохо кончиться? – не выдержал я. – Что вообще такого тут происходит, кроме того, что Алёна проявила вежливость и подошла поприветствовать иностранца, который оказался на нашем пляже один?!
– Ну да, – протянул Камуньяс.
Тут подошёл Тони и встал рядом с нами.
– Нет, вы это видели? – сказал он.
– Что именно? – спросил я, принимая рассеянный вид.
– Ты что, тупой? Алёну с этим лягушатником, конечно.
– Прости, как-то не обратил внимания, – хмыкнул я.
– Зато я обратил, – возразил Камуньяс. – Я таких красивых никогда в жизни не видел.
– Вот и целуйся с ним, – сказал я.
– Вы что, правда не знаете, кто это? – спросил Тони.
– Француз с пляжа, кто ещё?
Тони покачал головой.
– Это Люсьен.
Мы все смотрели на него, пытаясь понять, что он имеет в виду.
– Люсьен, звезда «Кроноса».
Что?!
Но обо всём по порядку.
«Кронос» – лучшая детская футбольная команда в мире. А Люсьен – самый известный ребёнок-футболист всех времен. Он был на обложке «Футбольной Франции» с Месси. И побил все возможные рекорды по голам. Ходили слухи, что он уже подписал миллионный контракт с «Манчестер Юнайтед», который вступит в силу, когда ему исполнится пятнадцать.
Французик оказался тем самым Люсьеном!
– Это плохо кончится, – заныл Грустный.
Мы все молча уставились на Алёну, которая продолжала болтать со звездой футбола.
Тут к ним подошёл высокий мужчина в солнечных очках, тоже блондин, который выглядел очень рассерженным. Он схватил Люсьена за плечо и начал говорить ему что-то очень быстро и очень громко по-французски, так что мы ничего не поняли. Мальчик перестал улыбаться и виновато опустил голову.
А потом сказал что-то Алёне и ушёл с мужчиной. Она посмотрела, как они удаляются. Затем повернулась и подошла к нам.
– О чём это вы там болтали с Люсьеном? – спросил Тони.
– Он очень милый, – сказала Алёна.
– И очень красивый, – добавила Мэрилин.
– А я что говорю, – сказал Камуньяс.
Алёна рассмеялась.
– Он ушёл, потому что ему нужно дать интервью в отеле, – сказала она. – Но мы увидим его завтра на открытии.
– Открытии чего? – спросил я.
– В каком смысле чего? Турнира, конечно, – сказала она. – «Кронос» играют первыми.
В этот момент мы все потеряли дар речи.
«Кронос» будет участвовать в нашем турнире?
– Это очень плохо кончится, – сказал кто-то.
Все обернулись. Но вместо Грустного увидели меня.
– Очень-очень плохо, – повторил я.