Текст книги "Обними меня"
Автор книги: Роберта Лэтоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Глава 10
Маргарет стояла у окна библиотеки, размышляя об Оливии, ее преступлении и загадочном исчезновении. Эта женщина, сколько Маргарет ее помнила, обладала высокой самооценкой, а ведь – и это удивительно – она никогда в себе этого качества специально не вырабатывала. Приходилось признать, что Оливия родилась с любовью к себе, что, кстати, помогало ей любить людей и с легкостью уходить от них. При всем своем уме она эгоистично полагала, что друзья ничем от нее не отличаются. Когда любовь и страсть к какому-нибудь человеку у Оливии угасали, она бросала его, считая, что ее партнер при этом тоже испытывает чувство облегчения. Словом, такой характер мечтали иметь все феминистки, желавшие не зависеть от мужчины и сохранить свою свободу любой ценой, хотя бы только для того, чтобы иметь возможность себя уважать.
Маргарет подумала о себе, о том, в частности, кем она стала и чего добилась к сорока годам. В каком-то смысле итоги впечатляли: она добилась докторской степени в Оксфорде, стала международной радио– и телезвездой, автором многочисленных книг по феминизму и американскому искусству ХХ века. Не так уж плохо для женщины из китайско-американской семьи, чей дедушка был простым рабочим на строительстве первой железной дороги, соединившей средний запад Соединенных Штатов с Сан-Франциско.
В прошлом все женщины семейства Чен были пассивны, являясь, по сути, рабынями условностей и своих мужей.
При всем том, когда Маргарет поступила в Смитсоновский колледж в Нортхэмптоне, деньги на стипендию для нее наскребли именно женщины семейства Чен. Маргарет была их гордостью, их надеждой, символом их стремления подняться над средой и тем униженным положением, в котором все они находились на протяжении многих десятилетий. Успех Маргарет изменил их жизни и дал возможность уважать себя. Иными словами, Маргарет и женщины семейства Чен были многим обязаны друг другу.
Отец Маргарет, человек мрачноватый и молчаливый, особой радости от успехов своей красавицы дочери не испытывал. Он вообще относился к своим детям с равнодушием, хотя и не был злым. Маргарет любила его за щедрость, которую он проявлял по отношению к семье в целом, не отказывая в помощи даже дальним родственникам. К великой печали Маргарет, ее отцу было наплевать, выбьются его дети в люди или нет. Главное, считал он, чтобы они не отлынивали от работы в торговавшей фруктами и провизией лавочке в китайском квартале Сан-Франциско.
Маргарет отошла от окна, чтобы посмотреть на свое отражение в длинном узком зеркале в отделанной перламутром раме. Это было изделие дамасских мастеров XVIII века, купленное ею в том самом городе, где оно было изготовлено: несколько лет назад Маргарет целый семестр читала лекции в университете Дамаска.
В зеркале она увидела изысканную, красивую женщину, чей проницательный взгляд говорил о наблюдательности и остром уме. Маргарет всмотрелась в свое отражение, поскольку искренно верила, что люди далеко не всегда бывают такими, какими кажутся. Чтобы понять человека, надо попытаться увидеть его душу – даже в том случае, если этот человек ты сам.
Взбив свои черные шелковистые волосы кончиками пальцев, она покрутилась перед зеркальным прямоугольником и, в общем, осталась собой довольна. Хороша, но без малейшей примеси вульгарности, немного академична, пожалуй, но и блеска довольно. В любом случае впечатление она производила, и этого не смог бы отрицать даже ее недоброжелатель. Маргарет нравился свойственный ее внешности экзотический восточный налет, который не только помогал ей очаровывать людей, но и позволял ярче оттенить присущую ей харизму.
Вернувшись к окну, она присела на подоконник и погрузилась в воспоминания. В частности, вспомнила о том, как в первый раз отправилась в постель с Оливией. Слишком много шампанского, лишняя понюшка кокаина, и вот две женщины без предрассудков уже изнывали от страсти, стискивая друг друга в объятиях. Маргарет до сих пор не знала, как это все случилось, и не могла припомнить, кто был инициатором этой затеи. Как бы то ни было, они легли в постель и занялись любовью. Секс с женщиной показался ей захватывающим, другим, не похожим на секс с мужчиной. Это был, если так можно выразиться, его нежный, почти воздушный вариант. К тому же рядом с Маргарет находилось тело Оливии, прекрасное, как тело Венеры. Оргазм, который тогда испытала Маргарет, был особенным, в прямом смысле слова несравненным, поскольку ей не с чем было его сравнивать. Она не променяла бы это новое, изысканное ощущение ни на какие блага мира. При всем том они с Оливией не были лесбиянками – просто любили секс и эротические игры. В постель же они, как правило, предпочитали ложиться с мужчинами, а не с женщинами.
После исчезновения Оливии жители Сефтона-под-Горой и Сефтон-Парка начали меняться прямо на глазах. Маргарет пришлось вместе со всеми свыкнуться с тем, что Оливия по какой-то причине убила человека, к тому же своего любовника, а потом пропала, как сквозь землю провалилась. При этом никто не знал, куда она девалась и существует ли вероятность ее отыскать.
Маргарет пригласила команду детективов на обед, поскольку хотела обсудить с ними это происшествие во всех деталях. Она собиралась выложить все, что знала, покончить со всем этим и избавиться от терзавшего ее ужаса.
Через парк по направлению к дому шли два человека. Маргарет сразу признала в них Невилла Бретта и Анжелику, помахала им, а потом прижала руку к груди. Стоило ей увидеть Невилла, как у нее начиналось сердцебиение. Это было наваждение, с которым она боролась вот уже несколько месяцев. Они не делали секрета из того, что испытывают друг к другу теплые чувства. Когда же находились в этой комнате, то в прямом смысле не могли друг от друга оторваться. Отношения, которые установились между ними, могли существовать, казалось, только в снах, а в реальной жизни им было не место.
Они были влюблены, и любовь, которая их связывала, была самой настоящей, из разряда тех, что именуются серьезным чувством. Оно овладело ими, когда Анжелика в первый раз привезла Невилла в Сефтон-Парк. Поначалу Маргарет принимала это чувство за вожделение и старалась не обращать на него внимания. Однако, встретившись с Невиллом несколько раз, она поняла, что попала в беду. Это было нечто большее, чем вожделение. Когда она находилась рядом с Невиллом, то испытывала восхитительное чувство полноты, единения с другим человеком, чего с ней никогда не случалось прежде. Маргарет сделала попытку избавиться от этого чувства. Она даже пошла к Анжелике и со смехом сообщила ей, что влюбилась, как девчонка, в Невилла.
Теперь, наблюдая за тем, как Невилл и Анжелика рука об руку шли к дому, она вспомнила, что сказала ей тогда Анжелика: «Я обожаю его, Маргарет, мы прекрасно проводим время, но мы не влюблены, и в этом вся печаль. В сущности, мы друзья, которые время от времени предаются радостям секса. Я замечаю, какие страстные взгляды он на тебя бросает, и знаю, что он тоже от тебя без ума. Настанет день, когда мы с ним расстанемся. Мы оба знаем об этом, и потому я встречаюсь с другими мужчинами, даже сплю с ними, но ничего не говорю об этом Невиллу. Точно так же ведет себя Невилл с другими женщинами. При этом у него достаточно такта, чтобы об этом помалкивать. Думаю, он достоин твоей любви, но предупреждаю сразу: вряд ли он согласится на роль одного из твоих любовников, которых ты постоянно меняешь».
Именно это более всего беспокоило Маргарет. Быть вместе с Невиллом Бреттом означало выйти за него замуж, вести совместную жизнь и взять на себя определенные обязательства. Как-никак это было бремя, которое требовалось нести. Но и потерять Невилла тоже было немыслимо. Маргарет в прямом смысле готова была драться, чтобы сохранить этого мужчину для себя. Но что же в результате? А вот что: любовь к Невиллу обрекла бы на забвение и превратила в ничто все ее двадцатилетние труды, посвященные доказательству тезиса о том, что женщине не обязательно жить с мужчиной и заводить семью, чтобы чувствовать себя полноценным человеком и занимать достойное место в обществе!
Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как они с Невиллом занимались любовью. Тогда они целых три дня не выбирались из постели, лишь вставали ненадолго, чтобы поесть и прогуляться в садике, где цвели розы. Все это время они беззаветно отдавались друг другу и в конце концов поняли, что к ним пришла любовь.
Когда они окончательно это осознали, первой отступила Маргарет. Она стала умышленно отдаляться от Невилла и снова обратилась к привычным забавам, не затрагивавшим ее внутреннего мира, – стала спать с молодыми мужчинами, которым, в сущности, было наплевать, кто она и что собой представляет.
Теперь она ясно видела лица Невилла и Анжелики. Они подошли совсем близко к дому и поприветствовали ее, размахивая в воздухе руками. До чего же все-таки Невилл привлекательный мужчина, подумала Маргарет. Да и Анжелика ему под стать – такая молодая, красивая… Маргарет воскресила в памяти исполненные страсти и неги ночи любви с Невиллом. Помнится, после этого он завалил ее цветами. Она получала огромные букеты, в которые он вкладывал карточки с романтическими признаниями. Предложение руки и сердца, правда, он сделал ей по телефону. Это было похоже на акт отчаяния, поскольку Маргарет упорно отказывалась с ним встречаться. Она отвергла его предложение и вместо того, чтобы сказать ему, как сильно его любит, разразилась привычной феминистской риторикой в духе популярных телепередач, которые сама и вела.
Маргарет отлично помнила, как он на это отреагировал. Его слова она не забыла бы, даже если бы и захотела, помимо ее желания они снова и снова эхом отзывались у нее в мозгу:
«Неправда все это, моя дорогая. Твои проповеди хороши лишь для женщин, которые не знают, что такое любовь. Они помогают им в одиночку противостоять этому миру и даже находить в нем свои маленькие радости. Но как быть с миллионами женщин, которые нашли свою любовь и не мыслят себе жизни без другого человека? У них нет необходимости искать опору на стороне, а ты об этом забыла. Я готов ждать, а ты подумай пока над моим предложением. А главное – попытайся освободиться от ненужной риторики. Никто не требует от тебя, чтобы ты жила, взяв за образец свои проповеди. Запомни, на свете есть мужчина, который тебя любит».
Воспоминания Маргарет прервал голос Анжелики:
– Привет! Мы пришли пригласить тебя на ленч. Кажется, с тех пор, как мы виделись в последний раз, прошла целая вечность.
Невилл посмотрел на Маргарет в упор, после чего поднес к губам ее руку. Связывавшее их волшебство не исчезло, и Маргарет вынуждена была, хотя и не без смущения, это признать.
Анжелика подошла к окну и уселась рядом с Маргарет на подоконник. Невилл с любопытством смотрел на двух женщин, которые изменили его жизнь. Их образ жизни, взгляды на мир и окружающих, щедрость души неизмеримо расширили его горизонты и позволили ему по-иному взглянуть на собственное существование. На мгновение он пожалел, что рядом с ними не было Оливии, но он знал, что это невозможно и им никогда ее больше не увидеть. На всякий случай Невилл спросил:
– Новости какие-нибудь есть?
– Нет. Кстати, нас тут допрашивают приехавшие из Лондона детективы. Я пригласила их на обед. Надоело, что они повсюду здесь шныряют, и без всякого видимого успеха. Хочу, чтобы они рассказали мне правду о том, как идет следствие, да и сама не собираюсь с ними хитрить – скажу все, что знаю, как на исповеди. О том, в частности, как все мы страдаем, лишившись Оливии. Постараюсь убедить их, что мы знать не знаем, куда она подевалась. Возможно, после этого они уберутся отсюда в свой Скотленд-Ярд и оставят нас в покое, дадут нам наконец возможность погоревать без свидетелей о нашей дорогой Оливии. Все мы без нее словно осиротели, и прежними нам уже не стать. Придете ко мне вечером обедать? Септембер и Джеймс тоже будут. Устроим нечто вроде спиритического сеанса: станем взывать к тени дорогого нам человека. Мне кажется, нам надо собраться вместе, чтобы разобраться в том, что со всеми нами происходит, и решить, как жить дальше.
Анжелика побледнела. Невилл взял ее руку и погладил. Она вздохнула:
– Ты, Маргарет, как всегда, права. Жить нам все-таки придется – с Оливией или без нее. Разумеется, мы с Невиллом тоже придем. Ну а пока я собираюсь немного покататься верхом.
Она соскочила с подоконника и встала рядом с Невиллом.
– Хочешь, я поеду с тобой? – спросил он.
– Мне хочется побыть одной. Почему бы тебе, Невилл, не остаться с Маргарет и не объясниться с ней? Мне больно смотреть на то, как вы мучаете друг друга, делая вид, что вам и порознь неплохо, хотя это и не так. Теперь, что касается тебя, Маргарет. Прежде чем ты соберешь нас, чтобы наставить на путь истинный, тебе было бы неплохо устроить собственную жизнь с Невиллом. Так будет лучше для всех.
Анжелика повернулась к Невиллу и страстно поцеловала его в губы. Затем, сделав шаг назад, сказала ему:
– Я всегда знала, что в один прекрасный день мы с тобой распрощаемся, мой дорогой, мой любимый друг – любовник и наставник. Я не знала другого – как и когда это произойдет. Почему бы этому не случиться сегодня? По-моему, этот день ничем не хуже других. И причина для этого имеется серьезная, ведь вы с Маргарет любите друг друга. Так что забудем про ленч и встретимся за обедом. Мы, Бухананы, нагрянем к Маргарет в полном составе.
Взяв руку подруги, Анжелика пожала ее и улыбнулась. Потом, прежде чем Невилл и Маргарет успели сказать хоть слово, она повернулась и быстро покинула их.
– Анжелика не устает меня удивлять. Совершая праведные дела, она умеет выбрать для этого самое подходящее время. Она и в операционной точно такая – всегда знает, что и когда делать. Она просто рождена для хирургии, и ее в этой области ждет великое будущее. Мне очень повезло, что я познакомился со всеми вами. А то я уже стал забывать, какой восхитительной и полной может быть жизнь, – пробормотал Невилл.
Маргарет не нашла, что сказать ему в ответ. Уж слишком она была поражена тем, что случилось. Когда Невилл приблизился к ней, ее снова охватило чувство душевного покоя и единения с этим человеком и она поняла, что судьба предоставила ей еще один шанс стать счастливой. Она и Невилл были самодостаточными людьми, которые не собирались ничего у своего партнера отнимать, зато отлично друг друга дополняли. Они оба обожали свою работу, и их любовь не только не помешала бы им заниматься любимым делом, но позволяла рассчитывать на всплеск творческого вдохновения, чего, как известно, без любви не бывает.
Маргарет не была уже амбициозной девицей, чью душу испепелил необдуманный брак с ленивым, вульгарным мачо. Хотя ее замужество продолжалась всего пять недель, печальный опыт, который она обрела, навсегда отвратил ее от радостей семейной жизни. Так по крайней мере она тогда думала.
Только познакомившись с Невиллом, Маргарет наконец поняла, до какой степени ей надоели молодые любовники, с которыми она делила ложе и которых непрестанно меняла. Лишь оказавшись рядом с этим человеком, она до конца осознала, чего была лишена в жизни, отказав себе в радости иметь семью и детей. По счастью, Невилл был человеком мудрым и дальновидным и проявил завидное терпение, дожидаясь того момента, когда с ее глаз спадет пелена.
И вот теперь Маргарет бросилась в объятия любимого и стала покрывать его лицо поцелуями. Он тут же подхватил ее на руки и понес в спальню.
Трудно передать словами, какая их охватила страсть, когда они оказались в постели. Два сердца забились в одном ритме, и два тела переплелись и стали как тело нового единого живого существа. Обнаженные, они исступленно целовались, прикипали к коже жадными ртами, языками, впивались в плоть пальцами; каждый их нерв трепетал от страсти и желания. Потом Невилл стал ласкать языком ее самое интимное местечко, а она раз за разом достигала оргазма и извергала из себя любовные соки, которые были для него все равно что нектар.
Маргарет окончательно лишилась самообладания и громко закричала, не в силах скрывать охватившую ее радость. С каждым оргазмом она умирала, покидала эту землю, чтобы в следующее мгновение воскреснуть снова на другой, еще более прекрасной планете. Когда она находилась в подобном состоянии, Невилл всякий раз приходил в восторг. Вот и теперь, понимая, что она пришла в экстаз, он приподнял ее на постели, поставил на четвереньки и вошел в нее сзади, одновременно лаская руками ей соски и вылизывая языком ложбинку, которая шла у нее вдоль спины. И снова ее стали сотрясать волны наслаждения – с такой силой, что захватило дух. Хотя она раз за разом достигала пика, вожделение не проходило, и именно об этом она возвещала миру протяжными сладострастными криками.
Когда Невилл испытал оргазм, он тоже закричал, взывая к небу и воздавая хвалу Создателю за то, что Он послал ему Маргарет. Потом они упали на постель и стиснули друг друга в объятиях. Маргарет закрыла глаза и подумала, что сегодня они с Невиллом будто родились заново, чтобы жить дальше и никогда больше не расставаться.
Хэрри вошел в паб. Там никого не было, за исключением стоявшего за стойкой бара Джетро.
– Что будете пить? – спросил хозяин «Фокса».
– Налейте мне, если можно, стаканчик натурального лимонада.
– Сделаем.
Хэрри наблюдал за тем, как Джетро смешивал напиток. Когда хозяин паба вместо сахарного песка, который плохо растворялся в воде, добавил в стакан сахарный сироп, Хэрри был приятно удивлен.
Поставив перед старшим следователем лимонад, а перед собой кружку горького пива, Джетро облокотился о стойку и спросил:
– Как подвигается расследование, сэр?
– Мы уже опросили нескольких местных жителей, и, скажем так, их показания большей частью совпадают, не противореча друг другу. Кстати, об опросе. Позвольте и вас кое о чем спросить. О том, к примеру, где вы были в ночь убийства. Только не надо лишних деталей, Джетро. Отвечайте коротко и по существу.
– Мы с приятелями основательно напились, а потом я отправился к местной шлюшке. У нее и заночевал.
– Полагаю, ваши приятели в состоянии это подтвердить? – спросил, зевнув, Хэрри, которому до смерти не хотелось задавать Джетро дежурные вопросы. Прежде всего потому, что Джетро лгал, – Хэрри ни секунды в этом не сомневался.
– Ясное дело, – сказал Джетро и расплылся в хитрой улыбке.
– Кто вышел из лесу в вашей бейсболке и куртке в сопровождении ваших собак в то утро, когда почтальон обнаружил на дороге машину?
– С моими собаками никто, кроме меня, по лесу не ходит. Должно быть, почтальон что-то напутал. В ту ночь собаки были со мной. Я возил их в своем «рейндж-ровере» на заднем сиденье. Что же до моей кепки и куртки… С какой стати кому-то надевать мою одежду? Бейсболка и куртка были на мне.
– Надеюсь, вы сможете доказать и это?
– Разумеется.
– Кто в таком случае мог находиться в лесу в такую рань?
– Как кто? Браконьер. Их тут много бродит. У кого угодно спросите.
– Знаете что, Джетро? Врун поганый – вот вы кто!
– Мило! Лондонский детектив в дорогом костюме да еще с орхидеей в петлице – и вдруг такие речи. Признаться, я ожидал, что старший следователь Скотленд-Ярда проявит чуть больше такта и уважения, беседуя с налогоплательщиками. Но я все это списываю на ваше дурное настроение. Как-никак вам до сих пор не удалось найти ни единой ниточки, которая вывела бы вас на леди Оливию. Что же касается меня… Вам еще предстоит доказать, что я лгу, – бросил Джетро.
– Не стану я ничего доказывать, потому что это ни к чему. Уж слишком вы ничтожная личность, Джетро, хотя пыжитесь изо всех сил, пытаясь изобразить владельца частного клуба и джентльмена. На самом деле я убежден, что, чем бы вы в ту ночь ни занимались, никакого отношения к леди Оливии это не имело. Я уже достаточно узнал об этой даме, чтобы со всей ответственностью утверждать: вам бы она свою судьбу не доверила. Ни на миг. Она прекрасно разбиралась в людях и обязательно бы поняла – вот как я сейчас, – что у вас слишком развито самомнение, а раз так, то не пройдет после ее побега и дня, как вы начнете на каждом углу распространяться о том, какую важную роль сыграли в исчезновении леди Оливии Синдерс. У вас неплохое заведение, а вы, Джетро, неплохой трактирщик. Так что занимайтесь своим пабом. Пока. Вы уже познакомились с Пайком из полиции Оксфорда? Так вот, допрашивать вас по этому делу будет он. Меня же вы больше не интересуете. – Хэрри швырнул на стойку бара пятифунтовую банкноту и сказал: – За лимонад и ваше пиво.
Он отошел от стойки и покинул заведение. Хэрри требовалось подумать, и о многом. В частности, о деле, о своей любви к Септембер и о том, что в Сефтоне-под-Горой все абсолютно не так, как кажется на первый взгляд.
Прогуливаясь по деревне, он поздоровался с несколькими местными жителями, послушал птичье пение, поглазел по сторонам и, наблюдая за тем, как заходящее солнце окрашивало стены домиков в розоватые тона, окончательно привел мысли в порядок. Элементы головоломки, над которой он размышлял, образовали иной, нежели он предполагал увидеть, узор.
Погуляв еще немного и полюбовавшись на плававших в пруду уток, Хэрри решил, что пора отправляться в чайную к мисс Марбл.
Когда Хэрри вошел в чайную, колокольчик у него над головой звякнул. В уютном зале находилось несколько женщин средних лет. Они с чинным видом сидели за столиками, прилежно отпивая ароматный напиток из стоявших перед ними чашек. Заметив Хэрри, они как по команде склонили в знак приветствия головы, а затем вернулись к обсуждению местных сплетен. От Джо и Дженни, которые опрашивали этих женщин, Хэрри знал, какие чувства в связи с исчезновением Оливии они испытывали. Все эти простые женщины в той или иной степени были благодарны леди Оливии и за проявленную ею по отношению к ним доброту и щедрость.
Джо Сиксмит подытожил собранную информацию таким образом: «В этой деревне леди Оливия считалась знаменитостью. Она привозила с собой в Сефтон-под-Горой известных людей, чьи лица местным доводилось видеть разве что на обложках модных журналов вроде «Хэлло». Ну и потом она была красотка, каких мало, и водила дружбу с эксцентричными Бухананами. А Бухананы, шеф, по мнению одной местной дамы, «люди талантливые, с богемными наклонностями, любят крутить любовь и умные до ужаса».
Мисс Марбл вошла из кухни в зал, улыбнулась Хэрри и спросила:
– Вам чаю?
– Да, чаю, если можно.
– А как насчет пирожных? Есть сливочные с глазурью из черного бельгийского шоколада. Вас такие устроят, старший следователь?
– Еще как, мисс Марбл.
Хэрри уселся за столик и стал с отсутствующим видом поглядывать в окно, продолжая думать об Оливии Синдерс.
На улице пожилая женщина слезла с велосипеда, прислонила его к наличнику окна и, подняв на Хэрри глаза, виновато улыбнулась, как бы извиняясь за то, что загородила ему своим транспортным средством обзор. У нее было чудесное лицо – из тех, что встретишь не часто. Годы обошлись со старушкой милостиво. Казалось, покрывавшие ее лицо морщинки только смягчали ее красоту, но никак не умаляли. У женщины были прекрасные глаза глубокого фиалкового цвета. Ее седые волосы походили на сахарную вату и были аккуратно подстрижены. Она носила широкие белые брюки из тонкого хлопка и белую блузку с длинными рукавами. На голове у дамы красовалась старинная соломенная шляпка с широкими полями. Глаза были тщательно подкрашены, на губах лежал тонкий слой бледно-розовой помады, но другой косметики на лице не было. Ее нежная кожа имела сливочный оттенок и казалась прозрачной. На длинной стройной шее старушки на черном шелковом шнурке висела оправленная в золото старинная римская монета. Хэрри пришел к выводу, что перед ним мисс Пламм – старейшая жительница Сефтона-под-Горой, пользовавшаяся здесь безграничным уважением.
Когда старушка вошла в чайную, сплетничавшие за чашкой чая женщины поднялись с места и стали одна за другой подходить к ней, чтобы поздороваться и справиться о ее самочувствии. Все они наперебой зазывали ее к себе за столики. Мисс Пламм, однако, эти предложения вежливо отклонила, после чего заговорила вполголоса с мисс Марбл. После того как женщины обменялись несколькими словами, хозяйка чайной провела старушку к столику Хэрри. Детектив встал, назвал свое имя, поцеловал мисс Пламм руку и, выдвинув стул, предложил пожилой даме присесть. Мисс Пламм сняла шляпку и присоединилась к Хэрри.
– Думаю, вам будет интересно поболтать со старшим следователем, мисс Пламм. К тому же он, как и вы, без ума от сладкого, – заявила хозяйка чайной.
– Надеюсь, я вам не помешала? Если так, заранее приношу извинения, – сказала мисс Пламм.
– Вы мне ничуть не помешали. Буду рад познакомиться с вами поближе.
– Правда? Впрочем, такая возможность представилась бы вам в любом случае. Я, знаете ли, приглашена на обед к мисс Чен. Должна сказать, лондонские детективы заинтриговали меня до чрезвычайности. Вы совсем не такие, как я представляла. – Тут мисс Пламм рассмеялась. Смех ее был очень мелодичным и напоминал звон серебряного колокольчика. – Когда, скажите, вы собирались допрашивать меня по делу, которое ведете? – спросила она.
Хэрри заметил в ее глазах блеск.
– Вы весьма своевременно затронули эту тему, мисс Пламм.
– Не уверена, старший следователь, – с загадочным видом произнесла пожилая дама.
Мисс Марбл подплыла к столику с подносом, на котором стояли чайник и тарелка с кусочком лимонного торта со взбитыми сливками для мисс Пламм.
– Боюсь, вам не удастся управиться с пудингом и велосипедом одновременно, мисс Пламм. Уверена, старший следователь не откажется вам помочь.
Хэрри почти не слушал, о чем говорила мисс Марбл, – до такой степени он был заворожен руками своей новой знакомой. Они были белыми и ухоженными, с длинными пальцами и розовыми миндалевидными ногтями. На их нежной коже не было и намека на старческие пятна, которыми метит людей безжалостное время. Кроме того, руки мисс Пламм находились в непрестанном движении: она, разговаривая, подкрепляла слова грациозными жестами, как примерно балерина оттеняет изящными движениями рук свой чудесный танец.
Мисс Пламм очень заинтересовала Хэрри. Эту женщину – у Хэрри просто язык не поворачивался назвать ее старухой – окружал какой-то загадочный мистический ореол. Это была воистину романтическая фигура, а не просто старейшая жительница Сефтона-под-Горой.
Между тем мисс Марбл сказала:
– А вот и пудинг, старший следователь. Вы поможете мисс Пламм его донести?
Хэрри переключил внимание на хозяйку чайной:
– С превеликим удовольствием.
– Нет необходимости утруждать себя этим сейчас, старший следователь. Почему бы вам с вашими коллегами не заглянуть ко мне на аперитив? Потом мы все вместе отправились бы к Маргарет, прихватив с собой пудинг. Пудинг, кстати, – мое скромное подношение к столу Маргарет, – сказала мисс Пламм.
На том и порешили.
