Текст книги "Английская наследница"
Автор книги: Роберта Джеллис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
ГЛАВА 23
Для Леонии каждая секунда после того, как ее грубо разбудили, казалась непрекращающейся пыткой. Она чувствовала, что рука на груди сжала ее сосок навечно, что вонючее дыхание задушит и ее навсегда парализует болезненное отвращение и страх. Тонкое тявканье вытеснило ужас. Фифи! Фифи не умерла!
Она вернулась к действительности и поняла, что лишь прикрыта одеялом, а не прижата, насилуемая, приспешниками Маро. В тот же момент Пане приподнялся, он также услышал лай Фифи. Он заколебался, зная, что должен впустить ее, чтобы она замолчала, но ему не хотелось оставлять прелести, которые он только начал пробовать. Он был тупой скотиной, абсолютно не способной распознать чувства, каких не ощущал сам, и был полностью убежден, что он неотразим для женщин. Он легко убедил себя, что все действия Леонии были вызваны тем, что она хотела его.
В течение дня он вел себя так, чтобы не дать Дану повода для подозрений. Дану пошел домой или просто вышел на ночь. Днем они были все время заняты и не оставляли Леонию одну, но ночью, когда она была заперта в комнате, дежурили по одному. Таким образом, Пане был в доме один и не боялся вмешательства Дану. Он также не боялся, что Леония откажет ему. Его колебания покинуть ее были вызваны нежеланием испортить нарастающее чувство похоти, охватившее его. Но он знал, что собаку нужно заставить замолчать. Ее лай может вызвать любопытство соседей.
– Вшивая сучка, – простонал он и стал сползать с Леонии.
Ненависть и отвращение кипели в ней. К этому добавился страх за Фифи. Леония была уверена, что Пане убьет собаку, когда впустит ее. Рука скользнула под подушку, она схватила пистолет, взвела курок, направила оружие в голову Пане и выстрелила. Он был мертв прежде, чем упал на нее, но Леония не знала этого наверняка. Ей показалось, что Пане увернулся от пули и пытается схватить ее. Она дико боролась, пытаясь выхватить другой пистолет и сбросить обмякший груз, придавивший ее.
Роджер и Пьер услышали выстрел, когда приблизились к стене. Оба инстинктивно пригнулись на секунду, считая, что охранник стрелял в них. Роджер гораздо больше боялся за Леонию, чем за собственную жизнь. Он сразу же вскочил на ноги и побежал в темноту, туда, где слышался лай Фифи. Пьер крикнул, чтобы он подождал его, но понял, что второго выстрела не было, и бросился следом. Для Пьера молчание было доказательством коварства врагов. Они не хотели тратить патроны, стреляя в темноту. Они берегли пули и порох, чтобы стрелять по ясной цели.
Он предостерег Роджера, который не обратил на это внимания. Проклиная всех женщин и их влияние на мужчин, Пьер последовал за своим другом так быстро, насколько позволяла осторожность. Он услышал следующий выстрел, причем гораздо ближе, и громко выругался. В темноте было плохо видно, но ему показалось, что дверь открылась после того, как прогремел выстрел, и Роджер рванулся в темноту. Одновременно прекратился лай. Пьер прыгнул вперед, стараясь приблизиться к двери раньше, чем Роджер. Выстрел Роджера вызвал горькое разочарование и ярость у Леонии. Она была пригвождена телом Пане и пыталась достать второй пистолет. Она сделала неистовое усилие, и обмякший труп откатился. Отсутствие сопротивления объяснило Леонии то, что она не заметила, – ее выстрел был удачным. В этот момент она не почувствовала ужаса. Она хотела лишь отомстить за бедную Фифи, которая вернулась с того света, чтобы теперь погибнуть от выстрела Дану.
Почти обезумевшая от гнева и горя, Леония выхватила второй пистолет из-под подушки и бросилась в коридор. Темнота обволакивала холл и лестницу. У Леонии была альтернатива – подождать и направить пистолет в цель или стрелять немедленно. Если она подождет, то не промахнется. Он не сможет уклониться, но если пистолет даст осечку или она только ранит мужчину, невозможно будет спастись, ее схватят. Если она выстрелит, маловероятно, что промахнется. Она, однако, может забежать в свою комнату, закрыть или заблокировать дверь и перезарядить пистолеты. Леония нажала на курок. Принятие решения заняло пару секунд. Фифи, прекратившая лаять, когда Роджер открыл дверь, учуяла хозяйку и с радостным визгом метнулась между ног Роджера, отчего он споткнулся. Леония целилась в грудь, надеясь, что пуля все-таки попадет в злодея. Падение Роджера спасло его, пуля лишь царапнула плечо. Внезапная острая боль была такой сильной, что у Роджера вырвалось английское ругательство.
– Роджер! – вскрикнула Леония, роняя пистолет и почти падая.
Теперь ей все стало ясно. Фифи, вопреки всем ожиданиям, нашла Роджера и привела его.
– Я УБИЛА ЕГО! – подумала Леония. Истерика нарастала, но прежде чем она разразилась, Роджер поднял голову.
– Леония! – воскликнул он, задохнувшись. – Леония!
– Я ранила тебя, любимый? – закричала она.
Пьер бросился в коридор за Роджером, инстинктивно укрывшись при звуке выстрела, и поднял пистолет, но ему пришлось отскочить, когда в его голову полетел пистолет Леонии. Было ясно, что врагов нет, и он шагнул вперед. В холле было темно, но белое мерцание тела Леонии не оставляло сомнений. Пьер лихорадочно соображал, идти ли другу на помощь, рискуя оскорбить скромность Леонии? Роджер ответил на ее вопрос голосом такой силы, в котором смешались облегчение и негодование.
– Какого дьявола ты стоишь с этим ружьем и абсолютно голая? – ревел он, поднимаясь на ноги.
– Слава Богу, – плакала Леония. – О, слава Богу, я промахнулась.
– Ерунда, – рычал Роджер, не обращая внимания на боль и струйки крови из раны. – Я умираю от страха за тебя, а ты защищаешь этот дом. Ты сговорилась играть в эту игру с Шаметтом?
– Нет, – выдохнула Леония. Она едва слышала, что говорил Роджер. Ужас этого страшного дня, завершившегося смертью Пане, чудесное избавление Роджера – слишком много для нее. Она чувствовала, что ее обвиняют в чем-то, и это заставило обезумевший мозг сосредоточиться на вопросе Роджера. Почему она голая? Глупо спрашивать. Роджер должен знать, что ее похитители не дали ей белья. Конечно, она голая. Она не может спать в блузке, которую носит днем. Кроме того, есть еще много вещей, о которых стоит побеспокоиться. Где Дану?
Этот вопрос промелькнул в голове Леонии. Ее глаза остановились на Пьере. Леонии показалось, что медленное движение несет в себе смерть. Она была уверена, что это Дану, который лежал, ожидая в одной из комнат, а сейчас поймал их в ловушку. Издав сдавленный крик, Леония бросилась вперед, чтобы защитить Роджера. Роджеру же показалось, что Леония пытается ускользнуть от него, и агония последних дней вырвалась наружу. В ярости он несколько раз ударил ее.
Это было последней каплей, и Леония упала в обморок. Пьер был чрезвычайно удивлен тем, что он видел и слышал, но удивление не замедлило его рефлексов. Он прыгнул вперед и подхватил Леонию. Все это время Фифи прыгала вокруг, визжа от радости.
Пьер заметил, что на шум не последовало реакции. Много времени прошло с тех пор, как прогремели выстрелы, произошла сцена между Леонией и Роджером, но никто не появился. Таким образом Пьер определил, что они одни в доме. Он сказал об этом Роджеру, который не обратил на его слова никакого внимания, потому что его мучила собственная жестокость и неверность Леонии. Грустно покачав головой, сокрушаясь о том, что сделала женщина с обычно хладнокровным и здравомыслящим товарищем, Пьер пошел заблокировать черный вход от нежданных гостей. Затем он побежал наверх, чтобы подыскать одежду для Леонии. Она была едва одета, это объяснило Пьеру, почему помутился разум Роджера. Ему казалось, что Роджер и Леония будут чувствовать себя гораздо лучше, если она будет соответствующе одета.
Единственной открытой дверью была дверь в комнату, где содержали Леонию, и Пьер сразу вошел туда. Еще горела свеча Пане. Свет был неярким, но сцена, открывшаяся привыкшим к темноте глазам Пьера, была ужасной. Он тихо присвистнул, его глаза скользнули по незастегнутым бриджам Пане, пистолету и ужасной ране на его голове. Какая женщина! Возможно, Роджер и не такой уж дурак, подумал Пьер с легкой завистью. Может быть, если бы он встретил, женщину, у которой сочеталось бы такое очарование с решительностью, он бы тоже потерял голову.
Конечно, Пьер приписывал Леонии гораздо больше, чем она действительно заслуживала. Он подумал, что ей удалось вырвать пистолет у Пане. Эта маленькая деталь прояснилась, когда он спустился вниз. Леония пришла в чувство. Ее первыми словами были предостережения о Дану. Подозрения Роджера уменьшились настолько, что он прислушался к ее словам. То, что он услышал, заставило онеметь от стыда, и вместо объяснений и извинений он ничего не сказал.
Появление Пьера решило все трудности, времени на разговоры не было. Дану мог вернуться в любое время, и Пьер послал Роджера за одеждой Леонии.
Она отказалась войти в комнату, где лежал мертвый Пане, и переоделась в гостиной. Затем Пьер поторопил их. Нужно было быстрее покинуть дом. Одеяло послужит Леонии плащом. Шарфы комиссаров также сослужили им хорошую службу. Улицы были пустынны, не было даже воров и ночных дозорных – в некоторых случаях это одно и то же. Так что они могли идти своим путем под моросящим дождем без помех до Сены, где стояла лодка Пьера. Повязанные официальными шарфами, они внушили благоговейный страх двум несчастным стражам, стоящим на посту.
На борту шхуны тоже не было времени для объяснений. Роджер помогал отчаливать и стоял на страже на случай, если их окликнут. К несчастью, эти обязанности не отвлекали его полностью. Он страшно оскорбил Леонию, и у него было достаточно времени, чтобы подытожить ряд неприятных фактов. Он вел себя отвратительно, но не это было самой большой трудностью. У Роджера был бойкий язык и живой ум. Он мог придумать тысячи причин, почему он так поступил, и тысячи доказательств. По дороге на шхуну они обсуждали более насущные вещи, ехать ли в Англию в маленькой лодке или возвратиться на базу Пьера и пересесть на «Бонне Люси».
Было решено плыть на шхуне в Англию. Погода была влажной и холодной, но не штормило, и Пьер был абсолютно уверен, что шхуна выдержит короткий путь через канал. Сомнительно, что штиль продлится долго, чтобы в безопасности доплыть до Бретани, а затем пересечь канал. В обычное время Пьер гарантировал бы безопасность Роджеру в своем доме, где они могли переждать шторм, но в данной политической ситуации он не мог этого гарантировать. Все указывало но то, что безопаснее медленно плыть в маленькой, но устойчивой рыбацкой лодке. Едва ли на борту было место, где Леония могла укрыться. Там определенно нельзя было уединиться, чтобы они, наконец, объяснились и Роджер мог окружить Леонию нежной заботой.
Дела зашли так далеко, что возникала третья важная проблема. Роджер стал задумываться, не проще ли оставить все так, чтобы Леония продолжала плохо о нем думать. Он знал, что в данный момент непорядочно подавлять ее своей любовью. Она богатая наследница, молода и прекрасна и может выйти замуж за кого захочет – за мужчину моложе, богаче и знатнее, чем он. Непорядочно связывать ее обязательствами перед тем, как она может встретить человека своего возраста и положения. Роджер и прежде спорил с собой по этому вопросу, понимая, что Леонию могут преследовать и поймать охотники за богатыми невестами, которых прельщает ее кошелек, а не она сама. Сейчас он понял, что его умозаключения были лишь целебной мазью для его больной совести. Опекуны, вероятнее всего, это будет его отец, он исполнитель воли ее дяди, хорошо о ней позаботятся и не допустят неудачного замужества.
Таким образом, когда они почти прошли реку и вошли в канал, Роджер формально извинился перед Леонией за свои несправедливые подозрения. До этого момента Леония была очень счастлива. Она не вспоминала об этой размолвке, понимая без объяснений, что он мог подумать, когда увидел ее неодетой, к тому же вооруженной. Она не обижалась за недоверие к ней. В конце концов, она подозревала его за гораздо меньшие прегрешения.
Леонию не беспокоило и то, что Роджер не разговаривал с ней ни о чем, кроме физических неудобств. Она понимала, какой опасной была ситуация. Было небезопасно нежно обниматься или весело болтать с комиссаром на улице. Когда они сели в лодку и отчалили, у Роджера были свои обязанности, и он не мог отвлекаться на «нежные пустячки». Леония сосредоточилась на том, чтобы не мешать мужчинам и не увеличивать опасность.
Слова Роджера, с которыми он обратился к ней, стали для нее настоящим потрясением. Она слушала, не веря своим ушам, как он говорит, извиняется за то, что не разобрался в ситуации, он надеется, что мадемуазель де Коньер найдет силы, чтобы простить его, хотя знает, что его простить нельзя.
Что ты сделал? Что ты вообще сделал мне, кроме добра? – прошептала Леония, сознавая, что люди вокруг могут услышать, так как лодка слишком мала. – Ты много раз спасал мне жизнь. Нет ничего, что я не могу простить тебе.
Роджер нахмурился. Раньше она говорила, что любит его, называла возлюбленным, но, может быть, она обманывала себя, путая любовь с благодарностью. Ее слова звучали именно так. Если так, то он счастлив, что не принудил ее выйти замуж. Если он так несчастлив сейчас, то, что же будет, если Леония влюбится в кого-нибудь после того, как они поженятся.
– Благодарю тебя, – ответил он, его голубые глаза еще более посветлели. – Очень щедро с твоей стороны, но я прошу больше не думать об этом. Я занялся твоими делами почти добровольно. Ты мне ничего не должна. Пьер расскажет тебе, что у меня есть скверная привычка ввязываться в чужие дела.
– Роджер, – пробормотала Леония, – почему ты так злишься? Что я сделала?
– Я совсем не злюсь, – настаивал он. Боль в ее глазах сжала ему горло, он подождал, пока вернется голос. – Я уверяю вас, мадемуазель, что вы не сделали ничего дурного, ничего, даже не огорчили меня. Знайте, что вы подарили мне самую большую радость в жизни, но у меня нет на вас прав. Сейчас мы в безопасности, за исключением возможного шторма на море, но я не могу защитить вас от него.
– Что ты говоришь? – задохнулась Леония. – Ты хочешь оставить меня в незнакомой стране, где я никого не знаю?
– О, конечно, нет, мадемуазель де Коньер, – сказал Роджер, подчеркивая ее имя. – Пьер отвезет нас в порт в нескольких милях от дома моего отца. Мачеха примет вас. Она восхитительная женщина, добрая и чувствительная. Она расскажет, как ты должна вести себя, и представит обществу, лучшей и наиболее элегантной его части. В скором времени у тебя будет столько приглашений и столько друзей…
– А ты? – прервала его Леония. – Ты там будешь тоже?
Роджер опустил глаза. Он не мог видеть ее умоляющего лица. Он хотел пообещать быть рядом и сопровождать ее, и не мог. Он не сможет спокойно наблюдать, как она отдаляется день за днем, когда круг ее друзей начнет расти и все больше мужчин станут окружать ее. Каждое слово, которое она сказала, объясняло, что ее связывала с ним благодарность и необходимость. Когда она в нем больше не будет нуждаться, она поймет, что ей нужен человек помоложе. Благодарность будет длиться долго. Он знал, что может удержать ее этим. Он ненавидел себя, что мечтает о том, чтобы Леония попалась в эту мерзкую ловушку.
– Я буду не нужен тебе, – уверял он ее. – Ты будешь так занята, и я буду занят. Я снова займусь своим делом, ведь я адвокат. Я должен много времени уделить сыну. Он вырос за время моего отсутствия.
Леония окаменела, ее глаза наполнились слезами. Она отчаянно хотела уговорить Роджера не оставлять ее, крикнуть, что она его любит и предпочтет высшему свету и случайным друзьям, но она знала, что будет неправа. Она украла у него два года жизни, разлучила его с сыном, возможно, разрушила его дело… Может ли она еще что-нибудь просить у него?
Возможно, если бы путешествие было утомительным или опасным, какая-то случайность могла бы разрушить стену между Роджером и Леонией. Однако это был легкий переезд, спокойный и без приключений. Кроме того, погода не поощряла праздного шатания по палубе. Постоянно шел мокрый снег с дождем.
Прибытие ничего не прояснило. Во время путешествия Пьер сказал Роджеру, что высадит их на берег и немедленно отчалит. Он не хотел задерживаться в Англии, если начнутся зимние штормы. Его прощание с Роджером было теплым и эмоциональным. Оно отличалось от того, как Роджер держался с Леонией. Чтобы оградить ее репутацию, он держался с ней официально и даже не зашел в ее покои, которые снял в гостинице, пока они ждали карету в Стонар Магна. Немое отчаяние Леонии становилось все сильнее.
Она едва заметила бурю волнения и радости, когда они приехали домой. Она молча стояла, даже когда ее заключили в объятия. Леония боролась с собой, пытаясь ответить, но чувство одиночества, полного отдаления от всех и всего охватило ее, сковало язык. Мягкий голос напрягся, приказания были отданы. Леонии помогли подняться по лестнице, раздели, дали нежный сладкий напиток со странным горьким привкусом и уложили в нагретую постель. Ей хотелось плакать и звать Роджера, чтобы не остаться одной, но она была такая сонная.
Когда дыхание Леонии стало ровным и глубоким, леди Маргарет покинула ее комнату и бросилась наверх, чтобы присоединиться к Роджеру и мужу. Она едва поцеловала, обняла пасынка, потому что ей казалось, что Леонии, приехавшей в незнакомую страну, необходимо больше комфорта и внимания. Однако первый внимательный взгляд на Роджера привел ее в глубокое замешательство. Его черты заострились. Она сказала себе, что это лишь истощение, но тревога в глазах мужа предупредила ее о большой беде.
– Роджер рассказал мне, – сказал сэр Джозеф, – что ситуация во Франции ужасна. Только в Париже ежедневно происходят сотни казней.
– Как страшно, – пробормотала леди Маргарет, она не верила, что казнь незнакомых людей может повернуть Роджера в такое отчаяние. – Мадемуазель де Коньер заснула, – сказала она. – Бедняжка, это было ужасно для нее.
Ни один мускул не дрогнул на лице Роджера, но леди Маргарет все равно поняла, что коснулась источника ere страданий. Она была потрясена. – Ужасно – не то слово, – ответил Роджер. – Ты не поверишь, какие муки она вынесла, и без жалобы, без единой слезинки…
Он стал описывать события последних дней. Леди Маргарет еще больше поверила, что Леония была источником горя для Роджера, но, конечно, в этом не было ее вины. Тепло и нежность сквозили в глазах Роджера. Он таким давно не был, за исключением первых лет женитьбы, когда он говорил о Соланж. Леди Маргарет ждала, что муж начнет задавать вопросы, но он не стал. Она была раздражена этим, хотя обычно соглашалась с отказом сэра Джозефа вмешиваться в дела его взрослых детей. Он лишь слушал, если они хотели рассказать ему что-то, затем предлагал помощь и совет, но не задавал вопросов.
Леди Маргарет почувствовала, что на этот раз он неправ, и когда Роджер отказался остаться на ночь, взорвалась:
– Что случилось, Роджер, дорогой? Нет, Джозеф, не говори, что это не мое дело. Что-то случилось, и я думаю, что это вина мадемуазель де Коньер.
Это была ловушка, и Роджер опрометчиво попал в нее.
– Нет, – возразил он. – Она самая добрая, самая прекрасная… О, ради Бога, я старше ее в два раза! И что, черт возьми, скажут люди, если я женюсь на наследнице прежде, чем дам ей возможность встретить других мужчин?
Сэр Джозеф поморщился при этом. Леди Маргарет покачала головой. Она была гораздо моложе мужа, но кроме сознания, что, вероятно, переживет его, никогда не жалела о своем замужестве. Она прервала Роджера, чтобы отметить это. Роджер помрачнел.
– Не усложняйте, мэм. Я знаю, вы говорите правду, но вы женщина, познавшая жизнь. Леония – девушка, не имеющая жизненного опыта, и она сильно обязана мне. Это будет непорядочно по отношению к ней.
– Хочет ли она выйти за тебя, Роджер? – спросил сэр Джозеф.
– Да, я думаю.
Сэр Джозеф поморщился. Роджер затаил дыхание. Если отец скажет, что лучше жениться на Леонии…
– Возможно, лучше, если ты не сделаешь этого, – медленно сказал сэр Джозеф. Лицо Роджера задергалось. Леди Маргарет прикусила губу. Сэр Джозеф смотрел в глаза сыну. – Я не думаю, что девятнадцать лет – очень юный возраст, и не думаю, что тебя очень волнует, что скажут люди. Они всегда злословят, если видят, что кому-то повезло. Однако атмосфера, в которой вы жили, не способствовала ясному пониманию ваших взаимоотношений. Вам нужны покой и стабильность.
Леди Маргарет хотела возразить, но не решилась. Она верила, что надо ковать железо, пока горячо, но в данном случае муж был прав. Еще одна ошибка, подобно первой женитьбе, убьет Роджера. Леди Маргарет решила, что она должна изучить характер Леонии, и если все не совсем так, то у Роджера скоро откроются глаза. С другой стороны, улыбнувшись подумала леди Маргарет, если девочка достойна, она постарается, чтобы Роджер не потерял ее.
– Твой отец прав, – сказала она, пожимая руку Роджера. – А сейчас иди спать. Нет, я не хочу слышать о том, что ты поедешь домой, такой измученный. Филипп в школе, ты сможешь отправиться верхом, чтобы увидеться с ним завтра. Дом не развалится, если ты не поживешь там день-другой. А здесь не обязательно ее видеть, мы можем называть ее на английский манер леди Леонией, – добавила она низким голосом, провожая его в комнату. – Ты уедешь задолго до того, как она проснется.
– Будь к ней добра, – мягко попросил Роджер, прощаясь с мачехой. – Она потеряла все, всех, кто был ей дорог. Жизнь была так жестока к ней…
– Иди спать, Роджер, – ответила леди Маргарет почти строго. – Уверяю, что не собираюсь никого обижать.
Более того, для леди Маргарет не было ни малейшей нужды быть недоброй к Леонии. Сразу после ее пробуждения стало ясно, что Роджер – путеводная звезда ее жизни. Ее не интересовало, что происходило вокруг, она лишь нуждалась в уверениях, что не является ни для кого обузой. Леди Маргарет проверяла и изучала, но не могла найти изъянов в характере девушки. Балы и вечера?
– Да, да! – отсутствующе отвечала Леония, а затем добавляла с живостью, – Роджер будет там?
Платья и драгоценности? «Понравится ли это Роджеру?» Шли дни, и леди Маргарет поняла, что помочь Леонии можно, убедив ее, что она может получить Роджера, если хочет его.
– Могу я сегодня написать ему, чтобы он приехал и женился на мне? – немедленно спросила Леония с сияющими глазами.
– Нет! – воскликнула леди Маргарет и засмеялась. – Это неприлично! Есть две трудности, с которыми надо справиться до замужества. Во-первых, люди скажут, что это был заговор, чтобы наша семья заполучила твое богатство. Очень мерзкие вещи скажут о Роджере, о моем муже, исполнителе воли дяди Джозефа, если ты не получишь или не будешь иметь возможность получить другие предложения. Во-вторых, Роджер боится, что ты так благодарна ему и не понимаешь, что он гораздо старше тебя. Он хочет, чтобы у тебя была возможность встречаться с другими мужчинами, чтобы ты была уверена…
– Я абсолютно уверена и не настолько глупа, чтобы не отличить любовь от благодарности.
– Думаю, ты можешь, моя дорогая, – сказала леди Маргарет. – Беда в том, что ты должна убедить его. А он никогда не будет уверен, пока не узнает, что у тебя был выбор, а ты все равно предпочла его.
