Текст книги "Пейзаж с ивами"

Автор книги: Роберт ван Гулик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Судья Ди тепло поблагодарил за помощь, и доктор Лю проводил его к воротам, где давно ждал паланкин.

Глава 15

Ма Жун с Чао Таем угрюмо взирали на двух монахов-даосов, но те лишь низко кланялись, касаясь пола длинными рукавами желтых одеяний. Все четверо стояли у подножия широкой каменной лестницы, ведущей к высокой башне даосского храма.

На улице появились два уборщика в капюшонах. Один из них приподнял край черного плаща и хрипло прокаркал:

– Наши амулеты продаются получше ваших молитв, жалкие притворы!

Второй загоготал, и отзвук его смеха гулко раскатился в тишине безлюдного квартала.

– Этих наглых воров тут более чем достаточно, – сказал Чао Таю один из монахов. – Но кукольника мы никогда не видели.

– Во всяком случае, последние десять дней наш храм никто не посещал, – заметил другой монах. – А мы день и ночь молимся о дожде.

– Вот и продолжайте! – нелюбезно буркнул Ма Жун. – до свидания!

Он кивнул другу, и оба пошли прочь. Чао Тай уныло оглядел окна лавок напротив. Все ставни были закрыты.

– По-видимому, они открываются всего на час, рано утром, – вздохнул он, – как и на окраинах. Продадут то немногое из еды, что у них есть, – и снова дверь на замок. Ну, кого тут спрашивать о кукольнике и этой девчонке? Не можем ведь мы стучаться в каждую проклятую дверь в этом квартале, правда?

– Это будет нелегко, – мрачно согласился Ма Жун. – И ни одного уличного мальчишки поблизости не видно. Вот бы кто наверняка мог помочь, ведь они обожают кукольные представления! В обычное время…

Чао Тай, подергивая тонкие черные усики, вдруг спросил:

– А как выглядела обезьянка Юаня? В харчевне было так темно, что я не разглядел ее толком.

– Обезьянка? А что тебя интересует?

– У нее был хвост?

– Да. длинный пушистый хвост. Она обвивала им шею Юаня.

– О Небо! да это же древесная обезьяна! – расплылся в улыбке Чао Тай.

– Древесная так древесная, и что с того? – сердито проворчал Ма Жун.

Чао Тай в раздумье посмотрел на храм.

– По-моему, – негромко сказал он, – нам стоит забраться на эту пагоду, брат.

– Зачем? Хочешь поупражняться в лазанье по стенам?

– Нет, поискать деревья, брат. Здесь их совсем немного – бедному кварталу такая роскошь, как сад, недоступна. А бродячие артисты, которые держат обезьянок, обходящих публику с блюдом, очень о них заботятся, ведь эти обученные зверьки дорого стоят. Значит, Юань живет в таком месте, где есть деревья, чтобы обезьянке было вольготно. Будь зверек другой разновидности, кукольнику это не понадобилось бы. Все обезьяны, кроме древесных, отлично себя чувствуют, прыгая по всему дому, залезают на лари и постели, потому что им это нравится.

Ма Жун согласно кивнул. За много лет, проведенных в «зеленых лесах», он успел убедиться, что Чао Тай понимает толк в животных. Он вечно кого-нибудь приручал и прекрасно знал все звериные повадки.

– Ладно, – улыбнулся Ма, – залезем на эту проклятую пагоду. Оттуда должно быть видно, где тут растут деревья. Не очень надежная зацепка, но все же лучше, чем ничего. друзья снова затопали по каменной лестнице. Послушник проводил их через внутренний двор к входу в девятиэтажную пагоду. Обливаясь потом и бормоча проклятия, они поднялись но крутой, узкой лестнице и с площадки девятого этажа вдруг увидели, что знойное марево над волнами крыш немного рассеялось. Весь квартал простирался внизу живописной картой. За храмом среди трущоб торчал одинокий островок зелени. А за ним на высоком шесте висел флаг – значит, неподалеку пост городской стражи.

– Пойдем к тому зеленому островку, брат, – предложил Чао Тай. – Гляди, крыши вокруг него образуют квадрат и высятся над другими. Я думаю, это старинный дом, построенный еще в те времена, когда этот квартал был сердцем города. Теперь в таких домах нашли приют десятки бедных семей.

– Хорошо. Именно в местечке вроде этого и мог поселиться Юань. Надо только придумать, как туда лопасть.

Ма Жун, склонившись над оградой, уставился на .лабиринт дорожек и улиц.

– Смотри, вначале нам надо попасть на вон ту небольшую площадку за храмом, потом двинуть по извилистой тропинке и повернуть влево, на прямую дорогу. Это самый короткий путь.

Друзья, изрядно приободрившись, начали спускаться вниз.

Через полчаса утомительных блужданий по грязным улицам настроение опять стало портиться. С каждым шагом в глубь квартала дома становились беднее, а по пути не встретилось ни одного человека, у кого можно было бы спросить дорогу. Наконец, на углу очередной улицы путники увидели старуху в лохмотьях. Она рылась среди отбросов зловонной сточной канавы в поисках съестного.

Нет, старуха не замечала поблизости никаких кукольников или акробатов, но сказала, что через три улицы отсюда действительно стоит высокий старый дом.

– Дом очень большой, – предупредила она, – и бродяги живут в дальней его части. Во двор не заходите – туда мы сносим своих мертвецов, а потом их забирают уборщики. – Нищенка смахнула с потного лица седую прядь. – Вам повезло. Сегодня тут очень много уборщиков. Они хорошие люди, могут вызвать духов умерших и продают амулеты от всех болезней.

Чао Тай поблагодарил старуху, и они двинулись дальше. На следующей улице им повстречалось человек десять уборщиков. Среди них шагал рослый мужчина в длинном халате из дорогой парчи и высокой черной шапочке.

– Эй, доктор! – окликнул его Ма Жун. – Что вы тут делаете?

Доктор Лю, что-то сказан высокому уборщику, подошел к двум друзьям.

– Я осматривал двух молодых женщин в большом старом доме, господин тайвэй, – вежливо ответил он, – но, к сожалению, ничем не сумел помочь – обе были тяжело больны и умерли у меня на глазах.

Ма Жун побледнел. У него екнуло сердце.

– Вы имеете в виду дочерей Юаня?

– Юань? Их звали Юань? – спросил Лю долговязого уборщика.

Тот пожал плечами, укутанными черным плащом.

– Покажите нам дорогу, доктор, – приказал Чао Тай. – Вот уж не думал, что вы так заботитесь о бедняках!

– Я очень серьезно выполняю свой долг, – холодно отозвался Лю. – Что ж, пойдемте, если не верите мне на слово.

Лекарь развернулся, друзья поспешили за ним, а группа уборщиков замыкала шествие. Через некоторое время высокая фигура в черном плаще приблизилась к Чао Таю, приглушенный балахоном голос просипел:

– А я вас знаю, господин тайвэй. Это вы приказали обезглавить четверых наших товарищей!

– Могу лишить головы и вас! – ледяным тоном отрезал Чао Тай. – И даже за гораздо меньшую провинность! Будьте осмотрительнее, мой друг!

Долговязый отстал, и Чао Тай услышал, как он перешептывается со своими спутниками.

На следующей улице к ним присоединилась еще дюжина людей в капюшонах, и все они оживленно загомонили, но так, чтобы блюстители закона не могли разобрать ни слова. Ма Жун оглянулся – глаза в прорезях капюшонов сверкали злобой. Он подтолкнул друга, и тот схватился за рукоять меча – тоже почуял угрозу в поведении уборщиков.

– Ну вот мы и на месте, – сказал доктор Лю, останавливаясь перед полуразрушенными воротами.

Сквозь трещины в штукатурке проступали видавшие виды кирпичи, но кованая дверь казалась довольно крепкой. Лю указал на деревянную щеколду. двое уборщиков подняли ее и толкнули створку. Лекарь вошел первым, за ним – Ма Жун и Чао Тай, но уборщики оставались снаружи, и узкую улочку буквально запрудили фигуры в черных капюшонах.

Ма Жун приблизился к двум неподвижным фигурам, лежавшим на куче отбросов у входа в высокую полутемную привратниц кую, и с облегчением перевел дух – умершие женщины были ему незнакомы.

– Воздух здесь пропитан болезнью, доктор, – проворчал Чао Тай. – Бродяг нужно куда-то переселить.

– Вот и займитесь этим, тайвэй. А я позволю себе откланяться – у меня и своих дел хватает.

– Не могу сказать, что я был рад встрече с вами, – буркнул Ма Жун.

– Осторожно, тайвэй, – злобно огрызнулся Лю. – Очень скоро я могу вам понадобиться.

– Если мы заболеем, – весело вставилЧао Тай, – то позовем нашего лекаря. Он будет несказанно рад для разнообразия поглядеть на живое тело!

доктор Лю повернулся и, не сказан ни слова, вышел.

Два друга зашагали по длинному, узкому проходу. Сквозь прорехи разваливающейся крыши виднелось неласковое небо. Здесь не было окон, зато стены, несмотря на пятна плесени, выглядели довольно крепкими. Проход заканчивался дверью. Чао Тай попытался ее открыть, во тяжелая створка не поддалась. Приложив к ней ухо, тайвэй услышал с той стороны чье-то бессвязное бормотание.

И тут же сверху донесся грубый насмешливый голос:

– Вот вы и попались, грязные собаки!

Сквозь дыру в крыше на них смотрел уборщик. Потом послышался негромкий свист, и в голову Ма Жуна чуть не угодила стрела.

– Назад, к другой двери! – прошипел ЧаоТай.

Они стремглав кинулись обратно. Ма Жун перескочил через трупы двух женщин и потянул дверь. Тщетно!

– Мы в ловушке, – выдохнул Чао Тай. – У этих негодяев луки, и, если мы будем смиренно ожидать своей участи, нас просто подстрелят с крыши. давай выбьем вторую дверь и прорвемся с той стороны!

– Одним духам ведомо, какое оружие они прячут под своими проклятыми плащами, – возразил Ма Жун. – А соотношение – сорок против двоих. Тут скорее нужна ловкость, а не сила, брат! Помоги-ка мне скорее снять кольчугу! – Прошептав на ухо Чао Таю, что надо делать, он рявкнул во весь голос: – Что вы о себе возомнили, псы! Наши стражники от вас мокрого места не оставят!

Уборщики издевательски захохотали.

– А мы вас обоих аккуратно завернем в полотно, – крикнул кто-то. – И никто ничего не узнает!

– Эй, может, лучше договориться? – ответил Ма Жун, помогая Чао Таю надеть свою кольчугу на одну из умерших женщин.

Чао Тай застегнул на голове покойницы шлем и, когда Ма Жун подхватил ее под руки, воткнул острие меча в затылок, как раз под кромкой железа.

– Прости, девочка, – пробормотал он и двинулся к двери, неся перед собой на мече безжизненное тело.

Ма Жун, одетый только в кожаные штаны и нижнюю рубаху, быстро осмотрел засов – тот был исправен. Оглянувшись, Ма увидел, как труп женщины пронзили две стрелы. Чао Тай медленно опустил ее на пол, подошел поближе и нагнулся, пряча лицо. Первая стрела ударила его в спину, вторая отскочила от шлема. Чао вскрикнул и, упав на распростертое тело, затих.

– Тащи сюда обоих! – завопил кто-то на крыше.

Ма Жун стоял, прижавшись к стене у двери, и ждал, когда поднимут щеколду. Наконец дверь открылась и вошел человек в черном. Ма Жун крепко обхватил его за шею и глубоко вонзил меч в правый бок. Одновременно он захлопнул дверь ногой, потом, подождав, пока корчащееся тело упадет на пол, запер засов.

– Что случилось? – завопили снаружи.

Ма Жун быстро накинул черный плащ своей жертвы, сунул за пояс кинжал и, надвинув на голову капюшон, подскочил к Чао Таю, все еще лежавшему без движения.

– Давай руку! – крикнул он.

Сквозь дыру просунулись две головы в капюшонах и в проход спустили легкую бамбуковую лестницу. Ма Жун мигом поднялся наверх. Два уборщика, вооруженные луками и стрелами, стояли в опасной близости от края крыши. К своему удовлетворению, тайвэй заметил, что чуть поодаль карниз нависает над плоской крышей крыльца с противоположной стороны прохода.

– Что… – начал один из уборщиков – тот, что был повыше.

Ма Жун нанес резкий удар, и любопытный вниз головой полетел в дыру. А тайвэй, распахнув плащ, изо всех сил пырнул кинжалом в живот второго уборщика и хотел было спуститься, но, поразмыслив, вновь плотно обернулся плащом и осторожно пошел вдоль карниза к плоскому навесу над крыльцом. При виде столпившихся у двери уборщиков он заорал:

– Бегите! У главных ворот стражники!

Они колебались всего один миг и, услышав громкий стук в окованную железом дверь, бросились к другому выходу.

Ма Жун, как только мог быстро, не рискуя свернуть шею, заскользил по шаткому карнизу обратно и, несмотря на то что последний оказался довольно надежен, почувствовал себя уверенно, лишь благополучно добравшись до входа в привратниц кую.

– Стражники – у дальних ворот! – крикнул тайвэй. – Но с этой стороны пока ничего не видно. Если поторопимся, можем успеть!

Снизу донеслись гневные вопли и ругательства. Ма Жун быстро оглядел толпу. Доктор Лю все еще болтался среди уборщиков.

Ма Жун вернулся к дыре и соскользнул по бамбуковой лестнице. Чао Тай уже снял с покойницы его кольчугу и вместе со шлемом завернул в свой шейный платок, а сам переодевался в черный плащ лучника, сброшенного Ма Жуном в проход. Голова убийцы-неудачника самым неестественным образом болталась на шее.

– Надвинь пониже капюшон и пойдем! – поторопил друга Ма Жун.

Они поднялись по лестнице и огляделись. Людей в черном и след простыл.

Друзья добрались по карнизу к дальнему концу прохода и спрыгнули во двор. Ворота выходили на узкую улочку.

– К посту! – выдохнул Ма Жун.

За поворотом они неожиданно наткнулись на четырех уборщиков.

– В какой стороне стражники, братья? – спросил Чао Тай.

– Везде! Спасайтесь!

Перепуганные смутьяны, оттолкнув обоих тайвэев, рванули в какой-то лаз.

На поиски поста городской стражи у друзей ушло немало времени. По пути они встретили лишь одного мирного жителя, но и тот при виде двух высоких фигур в черных капюшонах быстро исчез.

Чао Тай и Ма Жун скинули плащи и капюшоны только во дворе небольшого домика, где устроились начальники поста. Оба тайвэя разделись догола и присели на каменный пол. Пока двое стражников обливали их холодной водой, другие окуривали одежду и оружие над жаровней с ароматными травами, постоянно горевшей в углу двора.

К своему удовольствию, Чао Тай узнал от дежурного начальника, что лошадь уже оседлана. Это соответствовало плану, задуманному Ма Жуном для быстрого оповещения всех постов: днем на каждом из них следовало держать лошадей, готовых доставить сообщение, а ночью иметь под рукой несколько хлопушек, рассылающих многочисленные цветные огни. Он приказал начальнику стражи разослать конных гонцов на все ближайшие посты, собрать сотню людей и, окружив квартал, обезвредить уборщиков.

– Хватайте всех, у кого есть оружие, – добавил он, – а каждого, кто вздумает сопротивляться, убивайте на месте. Арестованных ведите к нам, в Ведомство охраны общественного порядка.

Чао Тай поморщился, когда Ма Жун залепил ему рану на спине масляной нашлепкой. Кольчуга, конечно, помешала стреле пронзить его тело, зато ее железные кольца вдавились и поранили кожу.

– Радуйся, что это была всего лишь обычная деревянная стрела, – хмыкнул Ма Жун. – Будь у них новомодная штуковина с железным древком, она убила бы тебя, несмотря на кольчугу. Оружейникам сто раз говорили, что теперь, когда появились самострелы, кольчуги надо делать с утолщенными пластинами на груди, спине и по бокам. Но упрямые негодяи твердят, что нельзя жертвовать подвижностью ради безопасности!

Наконец друзья снова оделись, перекусили вместе с начальником поста и вернулись в трущобы. Слухи о стычке стражи с уборщиками, по-видимому, уже распространились по всему кварталу, потому что из окон то и дело кто-нибудь высовывал голову, испуганно озирая грязные улицы. Ма Жун и Чао Тай, расспрашивая любопытных, кое-как добрались до большого старого дома на узкой, но удивительно чистой дороге. Ворота здесь были широко распахнуты.

Облезлый от старости проход был совершенно пуст, но чисто выметен. Друзья осмотрели дверные проемы, ведущие в комнатки по обеим его сторонам, – сами двери, должно быть, давно утащили на дрова.

– Никого! – пробормотал Чао Тай.

– Тише! – поднял руку Ма Жун, уловив отдаленные звуки флейты.

Они миновали привратницкую и, распахнув двустворчатую дверь в конце прохода, оказались в запущенном саду с персиковыми и апельсиновыми деревьями. Вдоль стен открытые балконы вели к высокому дому. Это был тот самый зеленый островок, что друзья видели с вершины пагоды. Звуки флейты стали громче. Чувствовалось, что играет настоящий мастер, – четкая, приятная мелодия невольно завораживала.

– Нашел! – воскликнул Чао Тай, указывая на маленькую коричневую обезьянку, которая повисла на ветке, зацепившись хвостом, и внимательно разглядывала их темными глазками-бусинками.

Чао Тай засвистел, подзывая ее, а Ма Жун быстро побежал но левому балкону с низкой, облупленной оградой. Похоже, этот дом давно не приводили в порядок.

Догнав его, Чао Тай недовольно проворчал:

– Надеюсь, твоя девица дома! Я готов унести отца и сестру, чтобы ты мог потискать ее в уголке! Ты это честно заслужил!

Ма Жун улыбнулся. Из уст его побратима это звучало настоящей похвалой.

Войдя в дом, друзья замерли – в сводчатом дверном проеме их взору предстала очаровательная картина. Юань играл на длинной флейте, сидя посреди просторного зала, казавшегося почти пустым, потому что, кроме грубых скамеек вдоль стен да маленького бамбукового чайного столика, там ничего не было. И вот на этом-то открытом пространстве, размахивая длинными переливчатыми рукавами халата, самозабвенно кружилась Коралл. Носки ее крохотных, расшитых туфелек едва касались пола. После недавней стычки, крови и грубого насилия эта мирная сцена как будто бы перенесла их в другой мир.

Оба воина остолбенели от удивления и восторга.

Наконец Ма Жун вошел и тихонько кашлянул. Юань вынул флейту изо рта и, вскинув брови, оглядел незваных гостей с головы до ног, потом встал и слегка поклонился.

– Чему обязан столь неожиданным визитом, мой господин? – хорошо поставленным голосом спросил он.

– Ваша дочь Бирюза дома? – выпалил Ма Жун.

Юань задумчиво взглянул на него:

– Нет, вышла полчаса назад. Прошу вас, садитесь! – Он указал на скамью и тут же приказал дочери: – Принеси корзину с фруктами, Коралл!

Ма Жун не знал, как начать разговор. Он подергал ус и, решив, что сразу приступить к делу было бы очень невежливо, как бы невзначай обронил:

– Мы тут встретили несколько уборщиков. Говорят, они замешаны в беспорядках. Скажите, вы что-нибудь слышали об этом?

– Нет. Правда, в последнее время эти люди стали нам досаждать. Они устроили какое-то братство и заставляют всех покупать бесполезные амулеты, уверяя, будто их обладатели неуязвимы для болезней. Кроме того, они болтают всякую чушь: мол, чума – это знак, что Небо лишило императора тяньминь и начинается Новая Эра. – Кукольник пожал плечами. – А если и так? Всегда будут правители и подданные, последние – всегда в проигрыше!

– И да помилуют нас духи! – подытожил Чао Тай и, решив избавить Ма Жуна от самой неприятной части разговора, объявил: – Мы пришли сюда по приказу своего начальника, господина верховного судьи. Он желает немедленно видеть вас и вашу дочь Коралл.

– Ах вот как? Господин начальник желает нас видеть? – протянул Юань.

Коралл принесла корзину, подвинула к гостям чайный столик и поставила две чашки. Наблюдая за ней, Ма Жун решил, что девушка очень мила, но ей не хватает гордой и яркой красоты, присущей сестре.

– Эти двое господ хотят препроводить нас в губернаторский дворец! объяснил дочери Юань.

Она испуганно прикрыла рот рукавом халата.

– Не волнуйтесь! Господин судья Ди просто хочет задать вам несколько вопросов! – поспешил вставить Ма Жун.

– А как же наша обезьянка? – забеспокоилась Коралл.

– Никуда не денется. Она еще не знает окрестностей и не убежит из сада. да и Бирюза, вернувшись, позаботится о ней! Идем!

Когда они шли по балкону, кукольник махнул рукой в сторону сада:

– В свое время тут было неплохо, правда? Но много лет назад хозяин переехал за город. Потом здесь поселились какие-то бродяги, но и они вскоре ушли. Говорят, в доме водятся привидения. – Он усмехнулся. – Однако сам я еще не встретил ни одного! Зато большой зал очень подходит для танцев Коралл, а в саду сестра упражняется с мечами.

Едва они вышли на улицу, мимо прошел вооруженный до зубов отряд стражи. Охота на уборщиков-смутьянов началась.

Глава 16

Судья Ди сидел за столом, одну за другой подписывая бумаги, которые ему протягивал Тао Гань. При виде вошедших Ма Жуна и ЧаоТая он положил кисточку.

– Арест господина Ху не вызвал никаких затруднений. А что у вас? Отыскали этого кукольника? Уже вторая половина дня!

– Да, мой господин, – доложил Ма Жун. – Юань с дочерью Коралл ждет в приемной! Бирюзы не было дома, но, поскольку вы говорили, что она вам и не нужна, мы не стали ждать ее возвращения. Кроме того, по дороге в трущобы, мой господин, мы обнаружили, что среди уборщиков квартала назревает смута. Эти негодяи основали нечто вроде религиозного братства, продают людям ни на что не годные амулеты и распускают всякие лживые слухи.

Судья Ди в сердцах стукнул по столу кулаком.

– Этого нам только не хватало! – гневно воскликнул он, но тут же, взяв себя в руки, спокойно добавил: – Надо без промедления принять соответствующие меры! В неспокойные времена такие братства разрастаются со скоростью пожара. Именно с этого часто начинаются серьезные мятежи!

– У нас с ними произошла небольшая стычка, мой господин, – вступил в разговор Чао Тай. – Узнав, что эти люди вооружены, мы отыскали ближайший пост стражи и распорядились поднять по тревоге остальные. Сейчас квартал окружен, и наши люди отлавливают зачинщиков. А мы с братом Ма пойдем к себе в Ведомство охраны общественного порядка и допросим задержанных.

– С ними был доктор Лю! – заметил Ма Жун. – Он, видимо, очень дружен с этими буянами. Но когда началась драка, он исчез. Поэтому я не могу сказать точно, насколько Лю замешан в этом деле.

– Выясните во время допроса задержанных, – приказал судья Ди. – И как только закончите дознание, принесите мне подробный отчет. А сейчас позовите Юаня и его дочь.

По знаку судьи Чао Тай и Тао Гань пододвинули к столу два табурета и сели рядом с начальником.

– Господин Юань и его дочь Коралл, мой господин, – доложил Ма Жун.

Кукольник опустился на колени, и девушка последовала его примеру.

– Можете встать! – разрешил Ди.

Юань поднялся и бесстрастно смотрел на судью, опустив руки. Коралл потупила глаза, ее тонкие пальцы нервно перебирали концы шелкового пояса. Судья заметил, что правое ухо девушки заклеено небольшим кусочком ткани.

– Вас зовут Коралл, не так ли? – начал он.

Дочь кукольника молча кивнула.

– Как правило, близнецам дают схожие имена. Почему вы не последовали вековому обычаю, господин Юань?

– Сначала жена назвала их Сапфир и Коралл, мой господин. Однако тринадцать лет назад при таинственных обстоятельствах с цветочной лодки в старом городе исчезла женщина по имени Сапфир. Я испугался, как бы имя не принесло моей дочери несчастье, и сменил его на Бирюзу, что соответствует цвету камня.

– Понятно.

Судья Ди, вынув из ящика серьгу и красный камешек, положил их на стол.

– Где вы это потеряли? – спросил он Коралл.

Девушка подняла голову и, увидев эти два на вид отнюдь не опасных предмета, мертвенно побледнела.

– Хорошо, – кивнул судья Ди. – Можете подождать в приемной. Проводи госпожу Коралл, Тао Гань!

Пока его помощник сопровождал Коралл, судья, медленно поглаживая усы, разглядывал Юаня.

– В каких отношениях вы состояли с рабыней, которую шесть лет назад господин И засек до смерти? – наконец неожиданно бросил он.

– Она была моей женой, – спокойно ответил Юань.

– И каким же образом попала в рабство?

– Я не смог выплатить долг господину Ху.

Судья Ди насупил брови:

– Ху, говорите?

– Да, мой господин. Мой покойный отец служил у господина Ху домоправителем. Жалованье было низким, а семья большая. Жестокая бедность вынудила моего отца украсть деньги у ювелира. Господин Ху замял это дело и вернул украденную сумму законному владельцу. В благодарность за такое великодушие мой отец согласился отдать ему вдвое большую сумму, выплачивая помесячно, но внезапно умер, не успев внести даже первый взнос, так что долг перешел ко мне. Я задолжал за похороны отца и не смог расплатиться вовремя. Тогда господин Ху потребовал, чтобы моя жена стала его рабыней, а ее жалованье вычиталось из долга. Надо признать, обращался он с ней хорошо. Но однажды И, придя в гости к Ху, увидел ее и попросил передать ему долговое обязательство. Так моя жена стала рабыней И.

– Почему вы не подали жалобу? – возмутился судья Ди. – Передача долгового обязательства незаконна!

– Да разве я мог жаловаться, мой господин? – удивленно пробормотал Юань. – Господин Ху был нашим хозяином и благодетелем. Разве не он спас доброе имя моего отца, возместив урон от кражи?

– Тогда почему вы не донесли на И, когда он так зверски убил вашу жену?

– Я, сын домоправителя, мог судиться с господином И, владыкой «старого мира» – усмехнулся Юань. – Здесь, у себя во дворце, мой господин, вы очень плохо знаете, как стражники обходятся с нами, беднотой.

– Я стараюсь узнавать обо всем, что происходит в городе, – сухо возразил судья. – Злоупотребления строго наказываются, но мы не можем преследовать виновного, если люди на него не жалуются. В приемной верховного судьи и у ворот суда Поднебесной висит гонг, и любой гражданин имеет право ударить в него, заявляя тем самым, что он хочет доложить о несправедливости. Это не только привилегия, но и гражданский долг. В империи суд беспристрастен, господин Юань. И так было на протяжении последних двух тысяч лет, исключая времена смут и переворотов.

– Я живу в трущобах старой столицы, мой господин, и этот факт, должно быть, ускользнул от меня, – уныло пробормотал кукольник.

– Обратись вы шесть лет назад к моему предшественнику, убедились бы, что справедливость существует, – невозмутимо сказал судья. – Тогда вам не понадобилось бы затевать такую сложную игру, дергая за нитки сразу несколько кукол, и в том числе подвергать унизительному испытанию свою дочь, что вполне могло стоить ей жизни.

Юань не проронил ни слова, и судья сурово продолжил:

– Будучи кукольником, вы решили, что можете управлять людьми точно так же, как своими деревянными игрушками. Вы знали буйный характер и необузданную чувственность Ху, а также извращенную страсть И к истязаниям, и сочли, что с помощью дочери сумеете разжечь вражду между этими двумя мерзавцами и один из них убьет другого. Ваша жена в любом случае была бы отомщена, поскольку убийцу ожидала казнь. И ради достижения этой цели вы не пощадили свою дочь, прелестное юное существо, заставили ее танцевать обнаженной перед двумя злобными развратниками, рискуя, что один из них просто изнасилует ее на месте.

– Коралл не боялась риска, мой господин. Она очень любила мать и хотела сделать всевозможное, чтобы отомстить за нее. Девочка полностью одобрила мой план, потому что он позволял ей совершить возмездие без меня, то есть самой сокрушить наших прежних хозяев. Что до танцев в обнаженном виде, то это тоже искусство. Серьезного исполнителя они не унижают, разве что не повезет со зрителем.

– А что, если один из старых развратников попытался бы овладеть ею насильно?

– Коралл всегда сопровождал хозяин «дома Пяти Блаженств», мой господин. Он мой лучший друг и отлично играет на барабане.

– Я его видел! – гневно воскликнул Ма Жун. – Маленький, тщедушный горбун! И вы ему доверили…

– Этот горбун – лучший метатель ножей в городе, господин Ма, – со спокойным достоинством перебил его кукольник, – и не ведает страха. Кроме того, И не сомневался, что Коралл – танцовщица, а горбун – ее хозяин. Несколько раз он даже подступал к нему, пытаясь купить Коралл, а потому рассчитывал получить ее, как только они сойдутся в цене.

– Ваша вторая дочь знала об этом плане? – полюбопытствовал судья Ди.

– Избави меня, милосердное Небо, от такого кошмара! – в ужасе воскликнул Юань. – Я всегда говорил Бирюзе, что с ее матерью произошел несчастный случай, – работая у И, она якобы упала в глубокий колодец. Ведь узнай Бирюза правду, она бы тотчас бросилась к И и задушила его собственными руками! Это хорошая, честная девочка, мой господин, но у нее необузданный нрав и слишком много жизненной силы. Если Бирюза что-то задумала, даже я, отец, не могу ее удержать. Коралл совершенно другая – кроткая, послушная и мало чем интересуется, кроме пения и танцев. – Кукольник понурил голову и тяжело вздохнул. – Все шло хорошо до прошлой ночи, когда Коралл пошла туда, не сказан мне ни слова и совсем одна. Она…

– Остальное я предпочитаю услышать из ее уст, – перебил судья Ди. – Приведи девушку, Тао Гань!

Коралл вновь предстала перед судьей Ди, и тот начал дознание:

– Ваш отец только что рассказал мне о своем плане отмщения за вашу матушку, госпожа Юань, и теперь я хочу услышать от вас, что именно произошло вчера ночью.

Девушка робко посмотрела на судью.

– В полдень мы с сестрой пошли на рынок, мой господин, – чуть слышно заговорила она, – хотели купить там кое-каких овощей. Вдруг кто-то сзади потянул меня за рукав. Это был господин И. Я до смерти испугалась, но он был очень любезен. «Как поживаете, Коралл? А это ваша сестра-близнец Бирюза, прославленная акробатка? Я хорошо знал вашего отца, когда он служил у моего доброго друга Ху». Я понятия не имела, откуда господин И узнал, кто я такая, и пришла в растерянность. Поэтому лишь низко поклонилась, и моя сестра – тоже. Немного потолковав с нами о том о сем, господин И заметил, что хочет сказать мне пару слов наедине о старинном семейном деле. Как только сестра пошла осматривать лотки, манеры его полностью переменились. Господин И осыпал меня ужасной бранью. Оказывается, кто-то из его слуг, узнав меня, доложил хозяину, что я дочь Юаня. «Твой отец всегда был ловким негодяем», – прошипел он. А еще он пообещал, что расскажет господину Ху, кто я на самом деле, они похитят моего отца и будут пытать до смерти. Я умоляла простить нас, и в конце концов господин И дал себя уговорить. «Хорошо. Обещаю, что оставлю твоего отца в покое. Но при условии, что ты будешь для меня танцевать. Приходи сегодня вечером, и одна», – прошипел он. – Коралл густо покраснела и кинула смущенный взгляд на судью: – Я прекрасно поняла, что приказ господина И подразумевал нечто большее, чем танцы, мой господин. Но ради жизни отца я бы с радостью пошла на что угодно, поэтому дала слово прийти. Сестре я наговорила небылиц, а отцу вечером сказала, что иду к подруге, и в назначенный час явилась в дом И. Я захватила цитру, надеясь, что мне удастся отвлечь его пением. Господин И сам открыл дверь. Он был в хорошем настроении и, ведя меня в галерею, болтал о всяких пустяках. Я предложила поиграть и спеть, но он отказался, с улыбкой заметив, что лишь хочет в последний раз посмотреть, как я танцую, вот и все. Я разделась и вышла на галерею. И сидел в кресле за столом. Я обратила внимание, что скамья передвинута от стены на середину павильона, и подумала: «Опять он хочет подразнить Ху, заставив меня танцевать на виду, чтобы тот смотрел со своего балкона и злился». И И действительно указал мне на скамью. Я взобралась на нее, но не знала, как начать, потому что не привыкла танцевать без музыки. Господин И грыз имбирные леденцы, а я продолжала стоять в ужасном смущении. Вдруг он с улыбкой сказал: «Иди сюда и попробуй леденцы. Это очень вкусно». Я подошла к столу, и тут господин И, неожиданно вскочив, так грубо схватил меня за волосы, что вырвал из уха серьгу, а потом достал из-под кресла кнут и принялся осыпать меня площадной бранью, крича, что убьет меня точно так же, как мою мать, и на той же самой скамье. Потом И отпустил мои волосы и стегнул по груди кнутом. Я отпрянула и упала на скамью, в малодушном страхе закрыв руками лицо. Однако И прекратил неистовство столь же внезапно, как начал. Сквозь пальцы я увидела, что он полуобернулся к одному из окон. На бамбуковой занавеске мелькнула большая темная тень. Я поспешно вскочила и, прикрывая грудь, скользнула в закуток. Там прихватила одежду и цитру и со всех ног помчалась вниз по лестнице, потом через проход выбежала во двор. Там не было ни души, и я выскочила на улицу, закрыв за собой дверь в воротах.