Текст книги "Горы Маджипура"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Вот это выводит нас из себя больше всего, – раздался голос из дальнего конца пещеры. – Сделать такое крупное открытие и не иметь возможности представить наши находки всему цивилизованному миру. Мы не можем уехать без них. Вы должны настоять на возвращении ископаемых останков, пожалуйста.

– Посмотрим, что я смогу сделать.

– И получите также от них разрешение продолжить нашу работу. Вам необходимо заставить их понять, что добыча этих ископаемых – это только научные исследования, что эти кости для них не представляют никакой ценности.

И что боги племени, если они у них имеются, никоим образом не будут разгневаны их выкапыванием. Полагаю, именно поэтому они нас остановили.

Или вы не согласны?

– Ну… – произнес Харпириас.

– Несомненно, проблема состоит в неком религиозном запрете, разве не так? Мы нарушили какое-то табу?

– Я об этом ничего не знаю. Напоминаю, я только что прибыл, и настоящие переговоры еще не начались. Однако они настаивали на заключении договора, который гарантировал бы им, что мы впредь навсегда откажемся от какого-либо вмешательства в их жизнь. Существует вероятность, что я смогу, по крайней мере, получить обратно те кости, которые вы уже выкопали, но я не уверен, что они охотно позволят вам проводить дальнейшие раскопки вблизи их территории.

Его слова немедленно вызвали целый хор возражений.

– Погодите! – Харпириас поднял руки, призывая всех к тишине. – Послушайте меня. Я сделаю для вас все, что смогу. Но моя основная цель – вытащить вас отсюда. Даже это будет непросто. Все остальное, чего мне удастся добиться в плане обеспечения будущих научных исследований, следует рассматривать как подарок судьбы. – Он бросил на них суровый взгляд. – Это понятно?

Никто не ответил.

– Ладно. Хорошо. – Харпириас предпочел принять молчание за знак согласия. – Продолжим: кроме конфискации ископаемых у вас есть жалобы на плохое обращение, о котором вам следует мне сообщить?

– Ну, – неуверенно начал один из палеонтологов, – есть еще эти женщины.

Харпириас услышал, как со всех сторон зашикали. Увидел, как они смущенно переглядываются.

– Женщины? – переспросил он, глядя вокруг с недоумением. – Какие женщины?

– Это очень неловкая тема, – сказал Сальвинор Хеж.

– Мне необходимо знать. Что там с женщинами?

– Они нам приводят своих женщин, – после затянувшегося молчания еле слышным голосом произнес один из палеонтологов.

– Для оплодотворения, – прибавил другой.

– Это самое худшее из всего, – рискнул вставить третий. – Самое худшее.

– Позор.

– Стыд.

– Отвратительно.

Преодолев свою сдержанность, они теперь все заговорили одновременно.

На Харпириаса обрушился бессвязный поток заявлений, из которых он постепенно составил себе представление обо всей истории в целом.

Какими бы дикарями ни были отиноры, они, очевидно, все же кое-что понимали в генетике.

Их беспокоили отрицательные последствия браков внутри племени.

Поскольку они представляют собой маленькую группу близких родственников и веками живут в полной изоляции, в своем почти неприступном доме среди гор, у них, вероятно, рождается уже много детей с врожденными дефектами.

И поэтому они предпочли счесть появление девяти палеонтологов счастливым даром свыше – новым генетическим материалом. На протяжении многомесячного заключения в пещеру к пленным ученым отиноры систематически присылали женщин – для того чтобы они забеременели. По мнению палеонтологов, несколько детей-полукровок уже появились на свет и ожидали рождения еще нескольких.

Рассудок Харпириаса помутился от ярости и тревоги. Теперь ему стало ясно, почему дочь короля Тойкеллы ждала его в комнате после королевского банкета.

– Это продолжается с самого начала?

– С самого начала, – ответил Сальвинор Хеж. – Каждые несколько дней вместе с обычной порцией еды сюда доставляют пару женщин и оставляют на ночь. От нас явно ожидают, чтобы мы не оставили их без внимания.

– А вы видели их женщин? – гневно спросил Винин Салал. – Вы чувствовали их запах?

Это даже не моральное и физическое насилие.

Это эстетическое преступление!

Харпириас услышал, как хихикнул Коринаам, и бросил в сторону метаморфа разгневанный взгляд.

И все же трудно было не увидеть забавную сторону этой ситуации.

Вероятно, при обычных обстоятельствах мало кто из этих увлеченных работой, трезвых, погруженных в науку людей проявлял большой интерес к плотским сторонам жизни, равно как и он сам – к выкапыванию окаменевших костей. Тот факт, что их вынудили служить жеребцами-производителями Для женщин отиноров, выглядел забавным и немного комичным. Что касается эстетической стороны дела, то ученые и сами не отличались красотой, а после долгих месяцев плена благоухали они не слишком приятно.

Все равно, подумал Харпириас. Нельзя так обращаться с пленниками. Он понимал их негодование. И смотрел на них с глубоким сочувствием.

– То, что они заставили вас делать, отвратительно, – пробормотал он.

– Это низко.

– В первую ночь мы, конечно, к ним не подошли, – рассказывал Винин

Салал. – Нам даже в голову не пришло тронуть их хотя бы пальцем. Но на следующее утро они сообщили о том, что случилось, – или, скорее, о том, чего не случилось, – охранникам, и нам в тот день не дали еды. На следующее утро они, как обычно, принесли мешки с едой, и с ними пришли две новые женщины. Они тогда устроили маленькую пантомиму: пища – женщины, женщины – пища. Мы очень быстро поняли, чего от нас ждут.

– Мы бросали жребий, – раздался голос из дальнего утла. – Те двое, кто вытянул короткие соломинки, считались выбранными. И так с тех пор и пошло.

– Но почему вы думаете, что это программа по размножению? – спросил

Харпириас. – Может быть, отиноры просто стараются скрасить вам заключение.

– Хотел бы я, чтобы это было так. – Сальвинор Хеж мрачно улыбнулся. – Но теперь мы знаем правду. Знаете, мы капельку научились их языку за это время. Новые женщины, которые к нам приходят, рассказывают нам о беременностях. «Дайте мне тоже ребенка, – говорят они. – Не отсылайте меня обратно порожней. Король на меня рассердится, если я не забеременею».

Так что никакого сомнения.

– Вы быстро и сами это поймете, – сказал Винин Салал. – Он захочет, чтобы вы тоже внесли свой вклад в их генетический банк. Особенно вы, с вашей аристократической кровью. Попомните мои слова, принц. Король попытается сделать ваше пребывание здесь более… э-э… приятным – точно так же, как и для нас. И что вы тогда будете делать?

Харпириас улыбнулся.

– Я не являюсь пленником короля. И вы скоро тоже перестанете ими быть.

9

В тот вечер, вскоре после того, как Харпириас спустился с верхнего края ущелья, второй изуродованный хайбарак был сброшен вниз, в поселение отиноров. Произошло это почти точно так же, как и в прошлый раз. В сумерки на вершине скальной стены внезапно вспыхнул костер, но на этот раз в другом месте, и на фоне темнеющего неба стали видны силуэты миниатюрных фигурок, исполняющих дикий танец вокруг костра. Затем еще один большой, наполовину разделанный зверь свалился вниз по склону, тяжело ударяясь о скалы и отскакивая от них. Он приземлился возле того места, куда упало первое животное.

Поднявшаяся суматоха заставила Харпириаса выйти из комнаты. Он увидел крайне разгневанного короля, который потрясал кулаком, грозя стоящим на вершине скалы, и с ревом обрушивал на своих воинов потоки грозных распоряжений. Снова громадное животное куда-то уволокли; снова площадь подверглась ритуальному очищению от пятен крови. До глубокой ночи Харпириас слышал нестройное пение.

Переговоры на следующее утро пошли туго.

Еще до их начала Коринаам чувствовал себя не в своей тарелке, – Сегодня у меня нехорошее предчувствие, – предупредил метаморф Харпириаса, когда они вошли в королевские покои. – Он будет в отвратительном настроении. Не провоцируйте его ничем. Предлагаю вам лишь выразить ему свое глубокое сожаление по поводу недавней возмутительной гибели священного хайбарака и сразу же предложить отложить переговоры.

– Время поджимает, Коринаам. Мне необходимо выяснить у него насчет этого чудовищного обычая заставлять пленников спать с женщинами племени.

– Спросите об этом как-нибудь в другой раз, принц. Я прошу вас.

Пожалуйста.

– Мне лучше знать когда, – возразил Харпириас.

Однако ему не представилась возможность выбирать повестку дня на переговорах. Казалось, король глубоко потрясен. Мрачный, углубленный в себя, раздражительный, он едва ответил на их приветствие недовольным ворчанием и небрежным взмахом левой руки.

Харпириас велел метаморфу начать переговоры заявлением, что посол желает обсудить некоторые вопросы, касающиеся благополучия заложников.

Харпириас полагал, что он идет на рассчитанный риск. Коринааму явно не хотелось это говорить, но, насколько мог судить Харпириас, он сделал так, как ему приказали.

Тойкелла, сгорбившийся на троне, ничего не ответил, только заворчал и пожал плечами.

– Скажи ему, что это связано с женщинами, которых к ним присылают, – продолжал Харпириас. – Скажи, я крайне обеспокоен тем, что происходит. И что я резко возражаю против этого.

– Принц, я вас умоляю…

– Скажи ему. Точно так, как я тебе говорю.

Коринаам устало кивнул в ответ. Снова повернулся к королю и коротко сказал ему что-то.

На этот раз ответ последовал немедленно.

Тойкелла впал в ярость, его лицо вспыхнуло как огонь. Он застучал кулаками по трону и нечленораздельно зарычал. Затем опомнился и уже более спокойно заговорил с метаморфом, но мрачным, повелительным тоном, не оставлявшим сомнений в том, что он разгневан. И по мере того как он говорил, его тон постепенно становился все более раздраженным.

– Видите, принц? – самодовольно спросил Коринаам.

– Что он говорит?

– В общем, что не намерен обсуждать с вами этот вопрос. Что этот предмет не подлежит обсуждению, и в любом случае он не считает вас достаточно компетентным, чтобы это обсуждать. Между прочим, он применяет презрительную форму местоимения «вы».

– Презрительную форму?

– Они используют ее, когда хотят подвергнуть сомнению мужскую силу врага.

Харпириас почувствовал, что начинает терять терпение.

– Ах, так он все еще цепляется за свою идею?

Ну, можешь сказать ему от моего имени…

– Погодите, – перебил Коринаам. Король продолжал свою речь. – Он говорит… мы должны немедленно удалиться с его глаз, говорит он.

Сегодня никаких переговоров. Встреча окончена.

– Потому что он так расстроился из-за хайбараков?

– Не только поэтому. Все гораздо сложнее.

Начать с того, что он и так уже был крайне раздражен, а вы, боюсь, еще больше его разозлили. Как я вас и предупреждал Он взвинтил себя и впал в подлинную ярость. Нам надо уйти, и немедленно.

– Ты это серьезно? И мы потратим впустую еще один день? Этак зима наступит прежде, чем мы хотя бы подойдем к…

– У нас нет выбора. Если бы вы могли понять то, что он говорил, вы бы согласились. Пойдем, пойдем… еще минута – и он начнет швырять в нас костями из своего трона. – Коринаам нервно дергал Харпириаса за рукав кожаной куртки. – Пошли, принц!

– Ладно. Что это его так взбесило? – уже за пределами дворца спросил Харпириас.

– Это из-за вашего обета целомудрия, принц.

Вот что в действительности его беспокоит, а не заложники или что-то еще. Когда вы заговорили о женщинах, которых присылают заложникам, то напомнили ему о другом – о вашем отказе от его дочери.

– Мое целомудрие его не касается.

– Напротив, очень даже касается, принц!

Как вы вчера слышали от этих людей в ледяной пещере, он надеется, что вы сможете зачать для него наследника королевской крови. Он разъярен, потому что вы отослали прочь его дочь, и переговоры не стронутся с мертвой точки до тех пор, пока вы не заключите ее в свои объятия и не оставите в ее лоне семя сына короналя.

– Сын короналя! – воскликнул Харпириас. – Так вот что ему от меня надо?!

Ему показалось, что в непроницаемых глазах метаморфа возникло что-то вроде насмешливого удовольствия. Он ничего не ответил.

– Ради всего святого, Коринаам, видишь, что ты наделал! Я тебе повторял без конца: мне не нравится, что он думает, будто я и есть лорд Амбинол. Я тебе приказывал по крайней мере три раза в разных ситуациях сообщить ему правду.

Но ты все время отказывался и отказывался, а теперь – видишь что получилось? Он желает иметь внуком ребенка короналя, а как я могу ему в этом помочь? Я же не корональ, Коринаам! Нет, нет и нет!

– В ваших жилах течет королевская кровь, принц.

– Тысячелетней давности.

– Тем не менее. Ваш предок был великим королем. Даже если вы сами и не корональ, мы можем объяснить, что вы – из королевского рода.

Подарите ему ребенка, и Тойкелла будет удовлетворен.

– Ребенка? – задохнулся от возмущения Харпириас. – Что ты такое говоришь?

– Разве это такое уж непосильное дело? Эта девушка показалась мне довольно хорошенькой.

Харпириас сделал глубокий вдох.

– Будто ты можешь об этом судить. Но как эта девушка выглядит, совершенно не важно.

Я просто не собираюсь… Нет, – мрачно произнес он, – сейчас мы вернемся обратно, и ты сообщишь ему правду о том, кто я такой, вот и все.

– Он убьет нас, принц. – Теперь в тоне метаморфа уже не было насмешки.

– Ты и правда так думаешь?

– Он считает вас короналем. Слишком поздно разубеждать его в этом.

Слишком уже он гордится тем, что правитель Маджипура приехал к нему на поклон. Если мы с таким опозданием сообщим, что позволили ему до сих пор заблуждаться насчет того, кто вы такой на самом деле, он нас обоих прикончит на месте.

Поверьте мне, принц.

– Но это же приведет к войне! Правительство его высочества пришлет сюда армию и посадит его в тюрьму до конца жизни.

– Он и понятия не имеет о мощи правительства его высочества, – ответил Коринаам. – Как вы знаете, он считает его высочество вождем племени, у которого не больше сил и власти, чем у него самого, и что никто не сможет напасть на его земли на такой высоте. Конечно, он в конце концов убедится в том, что ошибался.

Но мы-то с вами уже будем мертвы.

Безнадежно. Безнадежно! Харпириас понял, что совершенно загнан в угол упорным отказом Коринаама сказать правду и ложными выводами невежественного короля.

Он удалился в свою комнату в доме для гостей, чтобы поразмыслить над создавшимся положением.

Совершенным безумием было позволить Коринааму так долго поддерживать это идиотское заблуждение. А теперь все так запуталось! Быть вынужденным продолжать это бессмысленное надувательство, под страхом смерти притворяться, что он действительно царственный властитель Замковой горы, и вдобавок ко всему отбиваться от предложения обеспечить короля наследником, в чьих жилах будет течь кровь королей Маджипура, породниться с вождем отиноров…

Но это же тяжкое государственное преступление – выдавать себя за короналя. Не важно, какие объяснения он сможет потом привести в оправдание своего обмана, Харпириас понимал, что немыслимо даже пытаться поступать так. И все же… и все же…

Лорд Харпириас, корональ Маджипура!

Он мог притвориться, если для этого существовали веские причины, ведь так? Ради успеха миссии. Вести себя так, словно он король. Бродить по этому ледяному царству, будто он и в самом деле хозяин Замковой горы, будто именно он сидит на престоле, на овеянном славой троне Конфалюма, того, кто носил корону в виде расходящихся звездных лучей. Откуда Тойкелла может узнать, что это не так?

Нет. Это бессмысленная чепуха.

Он не в состоянии вообразить себя короналем, как не в состоянии вообразить себя старым.

Он – Харпириас Малдемарский, молодой человек из рода Престимиона, младший отпрыск аристократической семьи с Замковой горы. Ему хотелось продолжать быть Харпириасом Малдемарским. Его это устраивало. Дальше его амбиции не распространялись. Рядиться в одежды правителя планеты, даже здесь, даже ненадолго, даже под предлогом дипломатической необходимости, было бы святотатством.

Он понимал, что, прежде чем продолжать переговоры, обязан исправить ошибку, допущенную по вине Коринаама.

Но как?

Ответа не находилось. Оставшись вечером в своей комнате, Харпириас еще долго ломал над этим голову.

Затем, когда было уже очень поздно, у двери раздался женский голос, тихо обращающийся к нему со словами, которых он не мог понять.

– Кто там? – крикнул Харпириас, хотя и так уже догадывался.

Она снова заговорила. В ее голосе ему почудились жалобные, умоляющие нотки.

Харпириас подошел к двери и откинул кожаный клапан. Да, это она, та, которая уже приходила к нему, юная черноволосая дочь короля.

Сегодня она была одета более торжественно: прекрасное платье из белого меха, кожаные башмаки, в блестящую шапку волос прихотливо вплетена ярко-алая лента. Осколок кости, выточенный в форме веретена, вставлен в верхнюю губу и торчит над ней в обе стороны – несомненно, это было принятое у женщин племени украшение.

Однако вид у нее был перепуганный. Широко раскрытые глаза смотрели на него неподвижно, а сотрясавшая ее дрожь не имела никакого отношения к холодному воздуху. На щеке ритмично подергивалась мышца. Харпириас долго стоял, глядя на нее и не зная, что делать.

– Нет, – наконец сказал он ей, стараясь говорить мягко. – Мне очень жаль. Но я не могу это сделать. Просто не могу. – Он грустно улыбнулся, покачал головой и рукой махнул из-за двери в сторону выхода. – Понимаешь, что я тебе говорю? Ты должна уйти. То, чего ты от меня ждешь, я не могу тебе дать.

Она затряслась с ног до головы и протянула к нему руки. Они тоже дрожали.

– Нет, – произнесла она, к изумлению Харпириаса, на его языке. – Нет… пожалуйста… пожалуйста…

– Ты умеешь говорить по-маджипурски?

Очевидно, не очень. У него создалось впечатление, что девушка повторяет заученные слова, не понимая их смысла.

– Пожалуйста… пожалуйста… я… войти?

Это ее Коринаам научил, внезапно подумал Харпириас. Это на него очень похоже.

Он снова покачал головой.

– Нельзя. Ты не должна. Я не собираюсь…

– Пожалуйста! – В ее голосе звучал настоящий ужас. Казалось, она сейчас упадет к его ногам.

Как мог он выгнать ее в таком состоянии?

Харпириас вздохнул и жестом пригласил ее в комнату. Только ненадолго, сказал он сам себе.

Всего на несколько минут, и все.

Девушка, пошатываясь, вошла в ледяную комнату Она никак не могла унять дрожь. Харпириасу захотелось обнять ее и утешить. Но он не мог позволить себе это сделать. Важно было держаться от нее на расстоянии.

Очевидно, она уже исчерпала свой запас слов. Теперь она объяснялась жестами, устроив нечто вроде пантомимы, высоко поднимала руки над головой и опускала вниз по сторонам широким, охватывающим жестом, повторяя это движение снова, снова и снова. Харпириас изо всех сил пытался понять смысл ее жестов. Нечто большое. Гора, не ее ли она изображает?

Имеет ли это какое-то отношение к тем двум мертвым животным, которых сбросили вниз, в деревню, с вершины стены каньона?

Она одной рукой описала спереди от себя округлую кривую от лба к коленям. Это означает живот? Изображение беременности? Наверное, нет.

Она снова повторила жест, изображавший гору, а затем большой живот. Он непонимающе наблюдал за ней. Она открыла рот, показала на свои зубы.

Снова гора. Живот. Еще раз зубы. Харпириас покачал головой.

Девушка задумалась на секунду-другую. Затем вытянула руки к полу под некоторым углом, жест, который, наверное, должен был изображать размер, и начала ходить по комнате на негнущихся ногах, комично неуклюже переваливаясь.

Харпириас совершенно растерялся.

– Животное? Большое животное? Хайбарак?

– Нет. Нет. – Казалось, ее раздражает его недогадливость. Еще раз она показала гору, живот, зубы. Неуклюже прошлась на негнущихся ногах. И на этот раз до него дошло.

Гора, которая ходит, – большой живот – и зубы – крупный человек с большим животом и необычными зубами…

– Тойкелла! – воскликнул он.

Девушка радостно закивала. Наконец-то он понял.

Харпириас ждал. Она снова о чем-то задумалась. Затем, как и в свой прошлый приход, указала на груду шкур, заменяющую постель, постучала себя пальцем в грудь и протянула руку к Харпириасу. Харпириас снова хотел было начать объяснять, что не желает ложиться с ней в постель. Но прежде, чем он успел вымолвить хоть слово, она еще раз разыграла пантомиму «Тойкелла»; потом надула щеки и сделала безумные глаза, что явно должно было означать королевский гнев, и стала прыгать по комнате, яростно размахивая воображаемым то ли мечом, то ли копьем. После чего, уменьшившись от громадной фигуры Тойкеллы до собственных размеров, обхватила себя обеими руками и закатила угасающие глаза. Ранена.

Умирает.

– Тойкелла убьет тебя, если я с тобой не пересплю? – спросил Харпириас. – Ты это хочешь сказать?

Она метнула в него беспомощный, непонимающий взгляд. Он сделал новую попытку, произнося слова громче и медленнее.

– Король – тебя – убьет?

Девушка пожала плечами и снова повторила всю эту бредовую пантомиму.

– Убьет нас обоих? – спросил Харпириас – Или одного меня?

Но спрашивать было бесполезно. Очевидно, она уже выдала все слова на его языке, какие понимала, все четыре или пять слов. Он же знал только два-три слова на ее языке, и ни одно из них ему сейчас не могло помочь.

Она умоляла его взглядом. Смотрела на него полными отчаяния глазами, потом переводила взгляд на груду мехов. Снова предлагала ему себя.

Харпириас подумал, что, вероятно, он правильно понял смысл ее отчаянной шарады. Ее царственный отец приказал ей зачать наследника королевской крови. Ни на что меньшее он не согласится. Если Харпириас отошлет ее, как и в прошлый раз, гнев Тойкеллы приобретет убийственную силу.

Убьет ли он девушку, или Харпириаса, или их обоих, он не смог понять из ее представления.

Но это не имело значения. Ясно, что, если он не уступит слепому упрямству короля, последствием его отказа будет насилие.

Оказавшись в ловушке между циничной ложью Коринаама и династическими надеждами короля Тойкеллы, Харпириас понял, что у него не осталось выбора.

– Ладно, – сказал он ей. – Давай. Я сделаю тебе маленького принца, если твой отец так сильно этого желает.

Он не ожидал, что она поймет его слова, и был прав. Но когда он нежно взял ее за руку и потянул к меховой постели, она моментально догадалась, и ее глаза вспыхнули. Словно освещенное изнутри, личико стало почти хорошеньким.

Да и вообще не так уж она уродлива, подумал Харпириас. Более ширококостная и мускулистая, чем те женщины, которые ему обычно нравились, и, возможно, ей не мешает вымыться…

Еще его раздражали темные дыры на месте отсутствующих передних зубов, когда она улыбалась. Но тем не менее…

Сам он никогда не отличался высокоморальным поведением. В свое время в объятиях Харпириаса побывало немало молодых женщин, чью внешность и манеры при дворе короналя сочли бы сомнительными. Та рыжая хохотунья-танцовщица из Бомбифэйла в далеком прошлом, девушка с горящими глазами и хриплым, пронзительным голосом торговки рыбой… и та стройная, длинноногая жонглерка в Большом Морпине, которая умела ругаться не хуже матроса… и особенно та роскошная охотница с широкими бедрами, которую он встретил, бродя в одиночестве по лесам Норморка. Ему было всего восемнадцать лет, и она показала ему пару приемчиков, какие ему бы и в голову не пришли…

Были и другие. Много других, очень много.

Если теперь он вынужден прибавить к этому списку смуглую дикарку с раскрашенным лицом, ну что ж, значит, так тому и быть. Дипломатам приходится совершать много необычных поступков, выполняя свой долг, уговаривал себя Харпириас. Весьма вероятно, что его задача окажется невыполненной, если он будет упорствовать в своем чистоплюйстве и отказываться удовлетворить желание короля Тойкеллы.

Следовательно, выполнение прихоти короля он может считать своим профессиональным долгом. А если он и не корональ в действительности, хотя Тойкелла считает его таковым, то правда и то, что в его венах течет кровь короналей.

Придется королю удовольствоваться этим.

Так тому и быть. Так тому и быть.

Харпириас развязал платье из белого меха, распахнул его, и девушка выскользнула из своей одежды.

Под мехом не оказалось ничего. Ее тело было стройным и упругим, с маленькими тугими грудями и красиво изогнутыми бедрами. Она явно с головы до ног натерлась каким-то маслом – может быть, это жир хайбарака? – которое сделало ее кожу гладкой и приятно скользкой на ощупь, а кроме того, до некоторой степени приглушило запах немытого тела.

Они вместе опустились на груду из шкур.

Харпириас быстро забрался в самую середину мехов, так как в комнате с ледяными стенами было слишком уж холодно и долго оставаться неприкрытым на воздухе не было никакого желания. Хотя девушка явно предпочла бы остаться сверху на шкурах, а не под ними, казалось, она поняла его желания и через несколько секунд уже лежала рядом с ним. Когда они надежно укрылись и уютно устроились под горой из меха, она рассмеялась и положила ладонь ему на грудь, нажала на нее и перекатила его на спину, а потом легла на него сверху.

– Значит, ты так любишь, да? Прекрасно.

Как пожелаешь.

Она улыбнулась. В ее глазах плясали веселые искры, словно для нее это было не больше чем игрой. Харпириас гадал, сколько ей лет. Двадцать?

Может быть, меньше. Пятнадцать? Невозможно понять.

Он попытался ее поцеловать, но она прятала свои губы. Очевидно, у них нет такого обычая.

Так тому и быть, подумал Харпириас. Все равно этот кусочек резной кости, торчащий у нее из верхней губы, помешал бы поцелую.

Она что-то сказала ему на своем языке.

– Не понимаю, – ответил он.

Она рассмеялась и повторила те же слова еще раз. Выражение нежной страсти по-отинорски.

Почему-то он в этом сомневался. Возможно, она просто называет ему свое имя.

– Харпириас, – произнес он. – Меня зовут Харпириас. А тебя?

Она хихикнула. Снова произнесла что-то – одно слово, и через мгновение повторила его.

Возможно, оно означало что-то важное, но разумеется, он не понимал его значения.

– Шабиликат? – рискнул произнести Харпириас.

Его попытка повторить отинорское слово вызвала у девушки бурный взрыв хохота.

– Шабиликат, – снова повторил он. – Шабиликат.

Казалось, его попытки необычайно ее забавляют. Но когда он попробовал снова, она закрыла ему рот ладонью, а секунду спустя так крепко обхватила его талию своими мощными бедрами, что у него пропало всякое желание вести беседу.

Это была длинная ночь, и бурная к тому же, и более приятная для Харпириаса, чем он ожидал, хотя человеку, привыкшему к обществу утонченных женщин из аристократических кругов Маджипура, манеры девушки казались весьма странными. Но он довольно легко приспособился к ее энергичной страсти, к жадным рукам с острыми ногтями, яростным, раскачивающимся толчкам, бурным взрывам грубого хохота в самые, как ему казалось, неподходящие моменты. Она казалась ненасытной. Однако после долгих месяцев непрерывного воздержания Харпириаса это ничуть не беспокоило.

В какой-то момент меха, которыми они укрывались, отлетели в сторону, но он почти не заметил холода. В конце концов – он не имел представления, сколько прошло часов – он внезапно провалился в самый глубокий и черный сон, как можно провалиться в колодец, а когда проснулся, много позже, то обнаружил, что она снова накрыла его, пока он спал, и незаметно выскользнула из комнаты.

Он, естественно, не мог знать, зачали ли они маленького принца для Тойкеллы в ту ночь. Но если эта попытка окажется неудачной, он охотно согласится повторить ее еще раз.