355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Силверберг » Теплый человек » Текст книги (страница 1)
Теплый человек
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 23:24

Текст книги "Теплый человек"


Автор книги: Роберт Силверберг



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Роберт Силверберг
Теплый человек

Когда именно мистер Холлинан переехал в Нью-Брюстер, никто так и не узнал в точности. Момент смерти известен с куда большей определенностью: согласно показаниям Лонни Дьюитга, это случилось в три часа тридцать минут пополудни. Третьего декабря. А вот день, когда мистер Холлинан появился в городе, установить не удалось.

Так вышло, что однажды он просто появился в пустующем двухэтажном доме на Мелон-хилл. Будто пророс ночью из деревянных панелей, чтобы согреть немногочисленное население Нью-Брюстера своим душевным теплом.

Дэйзи Монкриф, хозяйка большей части вечеринок, где собирались, можно сказать, почти все, открыла его первой. Через пару дней после того, как засветились окна в доме на Мелон-хилл, она решила, что самое время сделать визит. Пора определить место пришельца в городском обществе.

Накинув по случаю прохладного октябрьского дня легкое пальто, она отправилась пешком по Коппербич-роуд. Поворот, еще немного вверх по склону холма, и вот он – тот двухэтажный дом.

На почтовом ящике значилось незнакомое имя: Дэвис Холлинан. Вряд ли обладатели этой фамилии живут здесь только два дня; кто знает, не обидятся ли они на то, что вспомнили о них лишь сейчас… Пожав плечами, миссис Монкриф взялась за дверной молоток.

Открыл ей мужчина средних лет, улыбаясь солнечно и приветливо. Таким образом, миссис Монкриф оказалась первой в списке граждан Нью-Брюстера, которых с этого дня не уставал почитать своим вниманием Дэвис Холлинан вплоть до своей загадочной смерти.

– Доброе yтpo! – Голос его был глубоким и звучным, глаза под благородной гривой седых волос лучились умом и теплотой.

– Доброе утро! Я – миссис Монкриф… Меня зовут Дэйзи, я живу в том большом доме на Коппербич-роуд. Вы, должно быть, мистер Холлинан? Можно… можно войти?

– Ах… Прошу прощения, миссис Монкриф. Лучше не надо. Там все еще такой беспорядок. Посидим лучше на веранде, не возражаете?

Прикрыв за собой дверь, хозяин подал гостье стул. Миссис Монкриф успела разглядеть в щелочку некрашеные стены и слой пыли на голом полу. По крайней мере, так она позднее утверждала.

– Ваша жена дома, мистер Холлинан?

– Боюсь, никого, кроме меня, нет. Я одинок.

– О…

Преодолевая неловкость, миссис Монкриф улыбнулась. В Нью-Брюстере нет неженатых. Холостяк или даже вдовец – странная мысль, будоражащая. Но удивительным образом и приятная… Миссис Монкриф подивилась сама себе.

– Я пришла пригласить вас сегодня на вечеринку. Вы сможете познакомиться с вашими соседями – если, конечно, не заняты. Коктейль в шесть часов, обед в семь, у меня дома. Мы будем счастливы вас видеть!

– Разумеется, миссис Монкриф! Мне уже сейчас не терпится…

Высшее общество Нью-Брюстера собралось в доме Монкрифов к шести часам, ожидая мистера Холлинана не без некоторого нетерпения. Интересный гость, однако, пришел только в четверть седьмого. К этому времени Дэйзи Монкриф успела вручить каждому по коктейлю и еще поделиться некоторыми соображениями о таинственном холостяке с Мелон-хилл.

– Наверняка писатель, – сказала Марта Уэйд кислому, как всегда, Дадли Хейру. – Дейзи сказала, высокий, держится с достоинством и – чувствуется личность! Думаю, на несколько месяцев приехал: изучит нас как следует, а потом роман напишет. Почему бы нет?

– В самом деле, – скривился Хейр.

Начальник отдела рекламы, страдающий язвой желудка, он ездил на Мэдисон-авеню каждое утро. Ходячий стереотип. Хуже того, отдающий себе в этом полный отчет.

– Да, блестящий роман получится – об упадке если не Рима, то нашего скромного пригорода. Или хотя бы серия ядовитых заметок для «Ньюйоркера». Такие типы, как он…

После третьего за тридцать минут мартини Лиз Эрвин выглядела слегка растрепанной, но желанной. Блуждая по гостиной, она оказалась достаточно близко, чтобы расслышать последние слова Дадли Хейра.

– О, ты никогда не забываешь о типах, дорогой. Ты и твой костюм из серой фланели…

Как всегда, Хейр ответил Лиз свирепым взглядом и, тоже как всегда, не нашелся что сказать. Отведя глаза, Дадли Хейр улыбнулся Гарольду и Джейн Дьюитт. Тихая, незаметная пара, Дадли всегда было их немного жаль. Тихий, незаметный Лонни, их отпрыск девяти лет, вечно имел неприятности со сверстниками…

Повернувшись к бару, Дадли Хейр в очередной раз попытался решить, стоит ли «манхэттен» сейчас мучительной боли в желудке ночью, но тут появилась Дэйзи Монкриф, ведя за собой мистера Холлинана. Все глаза обратились к вновь прибывшему, все разговоры затихли, но лишь на мгновение; осознав всю неприличность создавшейся по их вине ситуации, гости немедленно ожили.

Переходя от одного к другому, Дэйзи демонстрировала свою добычу:

– Дадли, мистер Дэвис Холлинан. Мистер Холлинан, хочу представить вас Дадли Хейру, одному из самых талантливых людей Нью-Брюстера.

– Вот как? А чем вы занимаетесь, мистер Хейр?

– Рекламой. Только вы им не верьте: реклама не требует никакого таланта. Кроме, разве что, наглости. Честолюбивое желание надуть публику, и надуть как следует… Вы сами-то чем занимаетесь?

– Я всегда полагал рекламное дело полем для творчества, мистер Хейр, – сказал Дэвис Холлинан, игнорируя вопрос. – Правда, у меня не было собственного опыта…

– Зато у меня есть. Дело обстоит именно так, как говорят злые языки… – Хейр почувствовал, что краснеет. Не от стыда, а будто выпил пару коктейлей. С Холлинаном ему было хорошо до странности, язык развязывался. – Строго между нами, Холлинан: я бы отдал все деньги со своего банковского счета ради возможности сесть и писать. Просто писать. Роман! Только кишка у меня тонка, вот в чем проблема. Каждую пятницу меня ждет чек на триста пятьдесят долларов в конверте, и плюнуть на это не хватает храбрости. Так что роман остается здесь – и грызет изнутри.

Хейр остановился, понимая, что сказал слишком много. Глаза его подозрительно блестели.

– Всегда печально видеть талант, не находящий выхода. Желаю вам успеха. – Холлинан благожелательно улыбнулся.

Появившись рядом, Дэйзи Монкриф подхватила Холлинана под руку и увлекла дальше. Хейр задумчиво уперся глазами в ковер под ногами.

Интересно, с какой радости он столько ему рассказал? Хватило минуты, чтобы облегчить душу, и как! Никому в Нью-Брюстере Дадли Хейр до сих пор не доверил этого секрета. Включая собственную жену.

Можно подумать, Холлинан подобрал губкой запрятанную глубоко тоску и внутреннее смятение: Дадли Хейр чувствовал себя опустошенным, очистившимся и согретым.

«Очищение? Или кровопускание?»

Пожав плечами, Хейр отогнал странную мысль и, улыбаясь про себя, направился к бару – сделать себе «манхэттен».

Как обычно, Лиз и Лесли Эрвины устроились в противоположных концах гостиной. Найти Лиз оказалось проще, и миссис Монкриф представила Холлинана ей.

Лиз потребовалось мгновение, чтобы сфокусировать взгляд, после чего она попыталась сократить площадь своего декольте.

– Приятно с вами познакомиться, мистер Холлинан! Хочу представить вам мужа… Лесли! Подойди сюда, пожалуйста!

Лесли Эрвин подошел. Будучи на двадцать лет старше жены, он мог похвастаться самой роскошной парой рогов в Нью-Брюстере, ветвившихся вновь и вновь чуть не каждую неделю.

– Лес, это мистер Холлинан. Мистер Холлинан, познакомьтесь с моим мужем Лесли!

Мистер Холлинан любезно поклонился каждому из них по отдельности:

– Счастлив с вами познакомиться!

– Взаимно, – ответил Эрвин. – А теперь прошу меня простить…

– Засранец, – процедила Лиз Эрвин, дождавшись, когда муж вернется на свое место у бара. – Скорее удавится, чем проведет со мной пару минут на людях. Разве я заслуживаю такого отношения? – спросила она с горечью.

– У вас есть дети, миссис Эрвин? – участливо поинтересовался Холлинан.

– Да чтоб он ко мне… с моей-то репутацией! Простите… Я выпила лишнего.

– Понимаю, миссис Эрвин.

– Да… Вижу. Странно. Вы мне уже нравитесь, хотя сколько я вас знаю? Вы действительно понимаете. То есть на самом деле.

Лиз Эрвин робко тронула Холлинана за рукав:

– Сразу видно, вы не судите меня, как другие. Я ведь не такая стерва, правда? Просто мне все надоело, мистер Холлинан!

– Скука – тяжкое проклятие, я согласен.

– Точно! А от Лесли никакого толку: читает свои газеты и говорит по телефону с брокерами. Поверьте, я просто ничего не могу с собой поделать!.. Подождите, – сказала Лиз, оглядываясь. – Сейчас они начнут нас обсуждать, мистер Холлинан. Стоит мне с кем-то заговорить, они уже шепчутся. Но я хочу – пообещайте мне, пожалуйста…

– Если это в моих силах.

– Давайте как-нибудь встретимся. На днях. Я хочу поговорить… Господи! Как я хочу поговорить с кем-то, кто понимает, почему я такая. Обещаете?

– Разумеется, миссис Эрвин. Думаю, скоро.

Холлинан бережно взял руку, цеплявшуюся за его рукав, и подержал немного. Улыбка Лиз просияла надеждой. Холлинан ответил кивком.

– Мне пора поговорить с другими гостями. Рад был встретить вас, миссис Эрвин.

Глядя вслед неторопливо удаляющемуся Холлинану, Лиз вернула декольте на прежнее место.

По крайней мере, начиная с сегодняшнего дня в нашем городе есть один порядочный мужчина. Лиз перевела дыхание. Надо же, бывают такие. Добрый, правильный, все понимает. Именно в понимании она так отчаянно нуждается. Интересно, удастся ли ей нанести визит в Мелон-хилл завтра, после обеда? Не провоцируя скандала?

Обернувшись, Лиз поймала взгляд остролицего Айкена Мюра, смотревшего со значением. Сегодня Мюру не повезло: в ответ он получил лишь безмолвный холодный отказ.

Мистер Холлинан подходил к одному, к другому – и понемногу вечеринка приобрела особенное лицо, складываясь в деликатную мозаику. К тому времени как час коктейлей закончился и подошло время обеда, гостиную оплела сложная паутина мыслей, вопросов и ответов.

Не обращая внимания на коктейли, Холлинан переходил от одного гражданина Нью-Брюстера к другому, обмениваясь парой слов, узнавая нечто сокровенное о каждом, улыбаясь вежливо и благожелательно. Когда он откланивался, и не раньше, до гостя доходило, что мистер Холлинан, в сущности, сказал очень немного. Притом немногих этих слот хватало, чтобы на сердце потеплело и пришло чувство уверенной успокоенности.

Таким образом, пока мистер Холлинан узнавал от Марты Уэйд, как ее лишает жизненных сил интеллектуальное превосходство мужа и как она боится его презрения, Лиз Эрвин успела рассказать Дадли Хейру, насколько мистер Холлинан добр и как он все понимает. Хейр, который, по общему мнению, ни о ком никогда хорошо не отзывался, спорить не стал.

Немного позднее мистер Холлинан осторожно, как занозу, извлек из Лесли Эрвина часть боли, причиненной тому бесчисленными изменами жены; тогда же Марта Уэйд сказала Лиз Эрвин: «Он так участлив – да он почти святой».

Пока невысокий и незаметный Гарольд Дьюитг рассказывал, как боится за своего безответного девятилетнего сына Ленин («Вдруг мальчик не совсем нормален?»), Лесли Эрвин с торжествующей улыбкой говорил Дэйзи Монкриф:

– Он, наверное, психоаналитик. Он так умеет говорить с людьми! За две минуты я рассказал про все мои беды. Мало того – мне сейчас гораздо лучше.

– Прекрасно вас понимаю, – кивнула миссис Монкриф. – Когда сегодня утром я зашла пригласить его на вечеринку, мы немного поговорили на веранде…

– Если он действительно психоаналитик, для него здесь непочатый край работы. Есть у нас хоть один человек, который не держал бы скелета в буфете? Вот Хейр: язва у него – от счастья? Или Марта Уэйд, жалкая дура, – вышла за профессора Колумбийского университета. А он не знает, о чем с ней говорить… У моей Лиз тоже беспорядок в душе…

– У нас у всех есть проблемы, – вздохнула миссис Монкриф. – Но знаете, мне после разговора с мистером Холлинаном стало лучше. Гораздо лучше!

Мистер Холлинан разговаривал с Подом Джембеллом, архитектором. У Джембелла молодая красивая жена медленно умирала в спрингфилдовском госпитале от рака. Миссис Монкриф нетрудно было догадаться, о чем они разговаривают.

Вернее сказать, что говорит Джембелл. Мистер Холлинан, как уже знала хозяйка вечеринки, весьма немногословен. Зато как он умеет слушать!

По всему телу миссис Монкриф разливалось тепло, и виной тому были не только коктейли. Хорошо, что в Нью-Брюстере теперь есть мистер Холлинан. Сосед с таким чувством такта, достоинством и золотым сердцем наверняка пригодится.

На следующее утро Лиз Эрвин проснулась одна в постели, чего после вечеринок обыкновенно не случалось. Ей было лучше, чем обычно, но не так покойно, как вчера.

Надо поговорить с мистером Холлинаном.

Вчера ей сделали три нескромных предложения: два в виде намеков, одно в открытую. Лиз вернулась домой и даже не стала грубить мужу. Лесли, в свою очередь, был вежлив, что делало вечер из ряда вон выходящим.

– Этот Холлинан – парень, каких мало, – сказал Лесли.

– Ты тоже с ним говорил?

– Да. Знаешь, чего только я ему не рассказал. Но чувствую себя гораздо лучше.

– Очень странно. Мне тоже стало так легко… Но он странный, очень странный, правда? Ходит, ходит и у каждого собирает боль. Да за вчерашний вечер он принял на себя половину всех неврозов Нью-Брюстера!

– Непохоже, чтобы это ему как-то вредило. Чем больше он ходил, тем бодрей и веселей становился. А про нас – что и говорить… Ты, Лиз, выглядишь спокойной, почти счастливой.

– Я и есть спокойная. Будто из меня всю гадость вычистили.

Проснувшись на следующее утро, Лиз все еще чувствовала себя неплохо. В спальне больше никого не было: Лесли давно уехал на работу. Нет, ей необходимо поговорить с Холлинаном еще раз: она так и не избавилась от всей тяжести. Остаток яда еще гнездился в душе: холодный тяжелый сгусток. Ничего, Дэвис Холлинан растопит его своим теплом.

Одевшись и торопливо сварив кофе, Лиз вышла на улицу. Коппербич-роуд, дом Монкрифов – там, наверное, сейчас вытряхивают пепельницы Дэйзи и ее чванливый муж Фред, – поворот на Мелон-хилл, и вот он, двухэтажный домик на вершине пологого холма.

Когда мистер Холлинан открыл дверь, на нем был синий халат в клеточку. Глаза припухли, на подбородке щетина – некоторые так с похмелья выглядят.

– Миссис Эрвин?

– Доброе утро, мистер Холлинан. Вот, пришла к вам… Надеюсь… То есть я не хотела беспокоить…

– Ничего страшного, миссис Эрвин. Совершенно не о чем беспокоиться. Боюсь только, я вчера сильно устал и толку от меня будет немного.

– Вы тогда… Вы хотели поговорить со мной сегодня. У меня столько всего накопилось!

По лицу Холлинана промелькнула какая-то тень. Укол боли? Страха?

– Нет, – сказал он торопливо. – Не сейчас. Сегодня мне надо отдохнуть. Давайте в среду, не возражаете?

– Нисколько, мистер Холлинан. Я и не думала вас беспокоить…

«Ему вчера наших бед досталось слишком много. Он ими пропитался, как губка, – сегодня время их переваривать?»

Смахнув непрошеную слезу, миссис Эрвин заторопилась домой. Что за глупые мысли?

Прохладный октябрьский ветерок покусывал лицо.

Таким образом, в Нью-Брюстере установился новый порядок жизни. Вплоть до своей кончины, случившейся через шесть недель, мистер Холлинан, всегда безупречно одетый, присутствовал на любом сколько-нибудь значительном собрании горожан, сверкая бодрой улыбкой. Каждый раз с необыкновенным искусством он извлекал на поверхность несбывшиеся надежды и темные ужасы, накопившиеся в душе ближнего.

Каждый раз на следующий день он отклонял любые приглашения – вежливо, но твердо. Чем он занимался в такие дни у себя дома на Мелон-хилл, было неведомо.

С течением времени многие осознали: в сущности, о мистере Холлинане никто ничего сказать не может. Мистер же Холлинан знает все. Ему известно об одной ночи супружеской неверности, память о которой до сих пор терзает Дэйзи Монкриф; он знает, из-за чего у Дадли болит желудок и почему сверкают завистью глаза Марты Уэйд; отчего так одинока Лиз Эрвин и как страдает от ее неверности муж; он знает это и многое-многое другое – о нем же не известно ничего, кроме имени.

Притом он действительно согревал их души и облегчал бремя. В конце концов, любой имеет право рассказывать о себе столько, сколько хочет, не так ли?

Каждый дань мистер Холлинан прогуливался по улицам, обсаженным лесными деревьями. Он охотно разговаривал с детьми, приветствуя их на ходу; те охотно улыбались и махали руками в ответ. Около опечаленного ребенка он обычно останавливался, говорил несколько слов и шея дальше – высокий, энергичный, прямой.

Нив одну из двух церквей Нью-Брюстера мистер Холлинан ни разу не заходил. На скучной вечеринке в доме Уэйдов Лора Маркер, столп нью-брюстерской пресвитерианской церкви, однажды попыталась загнать его в угол. От настойчивых предложений посетить церковь мистер Холлинан отказался с улыбкой, вежливо, но непререкаемо:

– Некоторым из нас это необходимо. Другие не слышат зова.

На этом дискуссия и закончилась.

В конце ноября у мистера Холлинана внезапно появились критики. Возможно, постоянное участие тоже утомляет. Лидерами раскола оказались Дадли Хейр, Карл Уэйд и еще несколько человек – все мужчины.

– Не получается у меня ему верить, – заявил Хейр, выбивая остатки табака из трубки. – Вечно ходит, слушает, вечно вытаскивает на свет божий всякую грязь – какого черта? Что ему в этом?

– Может, он в святости упражняется, – предположил Карл Уэйд. – Самоотрицание, Буддийский путь о восьми шагах…

– Женщины им скоро клясться начнут, – добавил Лесли Эрвин. – С тех пор как он здесь появился, я не узнаю Лиз.

– Я тоже, – кисло согласился Айкен Мюир.

Все расхохотались, включая Эрвина.

– Скажу одно: мне надоел отец-исповедник, пугающийся под ногами, – сказал Дадли Хейр. – Думаю, что за его святостью что-то скрывается. Может, он книгу написать собирается, когда выжмет нас досуха. Такую, что мало не покажется.

– Ты всех подозреваешь в намерении написать книгу, – заметил Мюир. – «Ах, если враг мой книгу написал бы!..»

– Каковы бы ни были его мотивы, с меня достаточно. Мы устраиваем вечеринку в понедельник – я его не пригласил именно по этой причине. – Хейр сурово посмотрел на Фреда Монкрифа, будто ожидая возражений. – Я поговорил с женой, она согласна. Так что на этот раз душка Холлинан остается дома.

Понедельничная вечеринка вышла невеселой. Все налицо, кроме одного. Кое-кто не знал, что мистер Холлинан не приглашен; вышло совсем неудобно, когда те, кто пришел ради него, откланялись раньше времени, поняв, что не дождутся того, кого ожидали увидеть.

– Все-таки надо было пригласить, – сказала Рут Хейр, когда ушел последний гость.

– Нет. Я и сейчас рад, что его не было.

– Разве его не жалко? Сидит у себя на холме, отрезанный от людей… А что, если обидится? Если сам не захочет нас видеть?

– Вот и хорошо, – насупился Хейр.

Атмосфера недоверия постепенно накалялась. Приглашения не были посланы, в свою очередь, Мюирами и Харкерами. Мистер Холлинан по-прежнему прогуливался после обеда, но многие замечали на его лице стесненное выражение, хотя улыбался он сердечно, как и раньше, и от разговоров не уклонялся. Жалоб от него никто не услышал.

Третьего декабря, в среду, Рой Хейр, десяти лет, и Филип Монкриф, девяти, подступили к девятилетнему Лонни Дьюитту с намерением задать тому взбучку. Дело происходило прямо у здания средней школы Нью-Брюстера незадолго до того, как на школьную улицу повернул мистер Холлинан.

Лонни был мальчик тихий и странный: вечная боль собственных родителей и законная добыча одноклассников. Держался он как можно дальше от других и почти все время молчал. Увидев его, прохожие на улице переглядывались со значением.

Рой Хейр и Филип Монкриф решили, что Лонни Дьюитту давно пора сказать что-нибудь. Иначе пусть пеняет на себя.

Вышло так, что Лонни пришлось пенять на себя. Его били и пинали какое-то время; завидев мистера Холлинана, мучители разбежались, оставив беззвучно плачущего Лонни на ступеньках школы. Мальчик молча смотрел, как подходит мистер Холлинан.

– Тебя побили? Я видел, как они убегают.

«Странный человек, я таких не видел. Добрый, хочет мне помочь».

– Ты, наверное, Лонни Дьюитт. Все плачешь? Да ладно, тебе не так уж сильно досталось.

«Пожалуй. Я просто люблю плакать».

– Расскажи-ка мне все, Лонни, – попросил мистер Холлинан, улыбаясь. – Тебе ведь что-то постоянно мешает жить? Что-то большое и зловредное – там, внутри. Если ты расскажешь, оно может уйти.

Мистер Холлинан взял маленькие холодные руки мальчика в свои, пожал Легонько.

– Не хочу говорить.

– Я твой друг, Лонни, Я хочу помочь.

Присмотревшись, Лонни понял, что высокий человек говорит правду. Он действительно хочет помочь, более того: ему это необходимо. Высокий человек его умоляет!

– Что тебя мучает, Лонни?

– Хорошо. Я расскажу. – С этими словами Лонни открыл шлюзы. Девять лет молчания и мук выплеснулись ревущим потоком. – Я всегда один и они меня ненавидят потому что я умею делать вещи в голове им никогда не понять потому они думают что я ненормальный они ненавидят меня косо смотрят на меня думают странные вещи обо мне потому что я хочу говорить с ними без слов они только могут слышать слова ненавижу их ненавижу ненавижу ненавижу…

Лонни остановился. Облегчив душу, он почувствовал себя хорошо, как никогда. Нарыв, зревший годами, лопнул, и гной вытек.

Вот только с мистером Холлинаном творилось неладное. Побледнев, он шатался, как пьяный. Испугавшись, Лонни устремился разумом к высокому человеку – и получил ответ.

«Много. Слишком много. Надо было держаться от этого мальчика подальше. Но старшие не дали бы…

Какая ирония: облигатного реципиента перегрузил и сжег облигатный донор, которого слишком долго держали взаперти..

Все равно что схватиться за провод под напряжением…

Он донор, я – реципиент, только донор оказался чересчур сильный…

Я… всего только… пиявка…»

Последние четыре слова.

– Мистер Холлинан, пожалуйста! – заговорил наконец Лонни. – Не надо… болеть. Я хотел рассказать еще. Пожалуйста, мистер Холлинан!

Ничего.

На вкус тишина была окончательной и бесповоротной. Лонни понял, что ему случилось найти и потерять первого в жизни человека, подобного ему самому.

Глаза мистера Холлинана закрылись; он рухнул лицом на асфальт. Умом Лонни понимал, что все кончено. Ни ему, ни другим людям уже не говорить с мистером Холлинаном. На всякий случай Лонни протянул руку, чтобы взять высокого человека за запястье, – и туг же отдернул ее. Мертвая рука оказалась холодной как лед. Обжигающе холодной.

Лонни смотрел на тело неподвижным взглядом. Оцепенение продолжалось недолго, секунду или две.

– Господи, это же наш мистер Холлинан, – раздался за спиной женский голос. – Он что…

Под тяжестью вновь навалившегося одиночества Лонни негромко заплакал.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю