Текст книги "Сон и забвение"
Автор книги: Роберт Силверберг
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Но тут кто-то положил передо мной распечатанные листы, плотно забитые колонками из «Британской энциклопедии». Перед глазами поплыли имена и названия: Генрих II, Барбарорса, Стефан Неманья, Исаак II Ангел, Гай, король Иерусалима, Ричард Львиное Сердце, Антиох, Триполи, Фессалоники, Венеция. Я кивнул в знак благодарности и отодвинул листы в сторону.
И принялся осторожно расспрашивать Темучина о Монголии. Выяснилось, что он не знал о ней почти ничего. Контакт с родиной прервался для него в возрасте одиннадцати лет, когда византийские торговцы увезли его в Константинополь. Его страна, отец, братья, девушка, с которой он был обручен еще ребенком, – они стали для него просто далекими забытыми фантомами. Однако наедине с собой он все еще говорил на халха; это все, что у него осталось.
К 1187 году Темучин, которому предстояло стать Чингисханом, уже правил половиной Монголии. И конечно, слава о нем должна была дойти до космополитической Византии. Как такое возможно – чтобы этот Темучин ничего не знал о том? Ну, я нашел одно объяснение, однако Джо отверг его. И даже для меня оно звучало совершенно по-дурацки.
– Не хочешь выпить? – спросил Хедли. – Транквилизаторы? Аспирин?
Я покачал головой и пробормотал:
– Я в порядке. – И добавил, обращаясь к Темучину – У тебя есть жена? Дети?
– Я дал клятву не жениться, пока Иисус не вернется на свою Святую землю.
– Значит, ты собираешься отправиться в очередной крестовый поход?
Ответ Темучина заглушили помехи.
Тр-р-р-р. Вжи-и-и-и. Ш-ш-ш-ш-ш.
И потом тишина, продолжавшаяся целую вечность.
– Сигнал ушел, – сообщил кто-то.
– Вот теперь я бы выпил, – сказал я. – Скотч.
На лабораторных часах было десять утра, а я чувствовал себя так, словно наступила полночь.
Прошел час. Сигнал не появился.
– Ты действительно думаешь, что он Чингисхан? – спросил Хедли.
– Я действительно думаю, что он может им быть.
– В каком-то другом параллельном мире.
– Не хочется снова расстраивать тебя, Джо, – осторожно сказал я.
– Я и не собираюсь расстраиваться. Почему бы, черт возьми, не поверить, что мы врубились в альтернативную реальность? Это не глупее всего остального, Но скажи мне вот что: все, что он говорит, согласуется с историей Чингисхана?
– Имя совпадает. Возраст. Детство до того момента, как он наткнулся на караван бродячих византийских торговцев и они увезли его с собой в Константинополь. По характеру он явно воин. Однако с того момента линия его жизни, видимо, полностью отклоняется в сторону. Как и вся линия развития мира. И в этом мире он становится не Чингисханом, правителем Монголии, а Петросом Алексиосом, капитаном гвардии личной армии принца Теодора Ласкариса.
– И он понятия не имеет, кем мог бы стать?
– Откуда? Он даже не мечтал об этом. Он родился в мире, где Чингисхану появиться не суждено. Помнишь стихи?
– Очень мило. Это Йейтс? – спросил Хедли.
– Вордсворт. Когда вернется сигнал?
– Через час, два или три. Трудно сказать. Если хочешь, вздремни пока, а мы тебя разбудим, когда поймаем его.
– Я не хочу спать.
– Вид у тебя измученный.
Я не доставил ему такого удовольствия.
– Со мной все в порядке. Потом буду неделю отсыпаться. А что, если вы не поймаете его больше?
– Ну, это всегда возможно. Он у нас на линии уже в пять раз дольше, чем все остальные, вместе взятые.
– Он очень решительный человек, – сказал я.
– Так и должно быть. Ведь он Чингисхан, черт бы его побрал.
– Верни его. Не хочу, чтобы вы потеряли его. Хочу еще поговорить с ним.
Утро плавно перетекло в день. В ожидании я дважды позвонил Элейн и долго стоял у окна, сутулясь и глядя, как тени приближающегося зимнего вечера затягивают гибискус и бугенвиллию. Я пытался притянуть сигнал исключительно силой внутреннего желания. Мысль о том, что Темучин пропал навсегда, вызывала странную тоску. Я уже чувствовал себя связанным с этим сверхъестественным, бестелесным, яростным голосом, исходящим из потрескивающей тьмы. В середине дня мне показалось, будто я начинаю понимать, что вызывает у Темучина такой гнев, и мне захотелось высказать ему кое-что по этому поводу.
«Может, и впрямь нужно немного поспать», – сказал я себе.
В половине пятого кто-то подошел ко мне и сказал, что монгол снова на линии.
Помехи были ужасные, но голос Темучина прорвался сквозь них. Я услышал его слова:
– Святую землю необходимо отвоевать. Я не могу спать, пока она в руках неверных.
Я сделал глубокий вдох.
И как бы со стороны с удивлением наблюдал, как собираюсь сделать то, чего никогда прежде не делал.
– Ты сам должен отвоевать ее, – твердо сказал я.
– Я?
– Слушай меня, Темучин. Представь себе мир где-то очень далеко от твоего. В этом мире тоже есть Темучин, сын Есугея, муж Бортэ из хунгиратского рода.
– Другой мир? О чем ты говоришь?
– Слушай. Слушай. Он великий воин, этот другой Темучин. Никто не в силах противостоять ему. Братья склоняются перед ним. Вся Монголия склоняется перед ним. Его сыновья похожи на волков, они скачут по всей земле, и никто не может противостоять им. Этот Темучин – хозяин Монголии. Он великий хан, Чингисхан, правитель вселенной.
Последовало молчание. Потом:
– Какое отношение это имеет ко мне?
– Он и есть ты, Темучин. Ты Чингисхан.
Снова молчание, более долгое, прерываемое лишь визгом и скрипом помех.
– У меня нет сыновей. Я не видел Монголию много лет и даже не думал о ней. О чем ты говоришь?
– О том, что в своем мире ты можешь быть так же велик, как тот, другой Темучин в своем.
– Я византиец. Христианин. Монголия для меня – ничто. Зачем мне властвовать в этой дикой стране?
– Я говорю не о Монголии. Ты византиец, да. Ты христианин. Но ты рожден, чтобы царить, сражаться и завоевывать. Что это за роль для тебя – капитан гвардии, охраняющий чужой дворец? Ты впустую растрачиваешь свою жизнь, и понимаешь это, и сходишь из-за этого с ума. У тебя должна быть собственная армия. Ты должен возглавить священный поход на Иерусалим.
– Новый крестовый поход возглавляют люди, постоянно ссорящиеся между собой. Он закончится бедой.
– Может, и нет. Фридриха Барбароссу не остановить.
– Вместо того чтобы сражаться с мусульманами, Барбаросса нападет на Византию. Это всем известно.
– Нет.
Внутренняя мощь Темучина нарастала и нарастала, как ветер набирает силу, чтобы стать ураганом. Я взмок от пота и смутно осознавал, что остальные смотрят на меня так, будто я лишился рассудка. Странное возбуждение овладело мной, и я с радостью ринулся дальше.
– Император Исаак Ангел договорится с Барбароссой. Германцы прошагают через Византию и пойдут дальше, в Святую землю. Однако Барбаросса погибнет, а его армия рассеется – если тебя не будет рядом, если ты не станешь его правой рукой, не возьмешь командование на себя, когда он падет, и не поведешь войска на Иерусалим. Ты, непобедимый Чингисхан.
На этот раз молчание длилось так долго, что я испугался, не прервалась ли опять связь.
Потом Темучин вернулся.
– Ты пошлешь своих солдат сражаться на моей стороне?
– Этого я сделать не могу.
– Знаю, у тебя есть власть послать их, – сказал Темучин. – Ты говоришь со мной из воздуха. Знаю, ты ангел, а если нет, то демон. Если ты демон, заклинаю тебя именем Христа Пантократора – изыди! Но если ты ангел, то можешь послать мне помощь. Пошли ее, и я приведу твои войска к победе. Отберу Святую землю у неверных. Создам в мире империю Иисуса и завершу все, что должно быть сделано. Помоги мне. Помоги мне!
– Я сделаю все, что смогу, – ответил я. – Остальное зависит от тебя.
Снова молчание.
– Да, – произнес наконец Темучин. – Понимаю. Да. Да. Остальное зависит от меня.
– Господи, какой у тебя странный вид. – Джо Хедли смотрел на меня почти со страхом. – Никогда тебя таким не видел. Ты словно в исступлении.
– Правда? – спросил я.
– Ты, наверно, смертельно устал, Майк. Засыпаешь на ходу. Послушай, ступай в отель и немного отдохни, а потом пообедаем, ладно? Позже расскажешь мне, о чем вы только что болтали. Сначала расслабься. Монгол ушел, и до утра мы его не поймаем.
– Он больше не вернется.
– Ты так считаешь? – Он наклонился, внимательно вглядываясь в мое лицо. – Эй, с тобой все в порядке? Твои глаза… лицо… – Мышца у него на щеке задрожала. – Не знай я тебя так хорошо, решил бы, что ты пьян.
– Я только что изменил мир. Это, знаешь ли, нелегко.
– Изменил мир?
– Не этот. Тот, другой, – Мой голос звучал резко и хрипло. – Послушай, у них никогда не было Чингисхана, а значит, никогда не было монгольской империи. Вся история Китая, России, Ближнего Востока и множества других стран шла совсем по-другому. Но я только что разжег в этом Темучине огонь Чингисхана – христианского Чингисхана. В Византии он стал таким заядлым христианином, что забыл, каков он внутри. Но я напомнил ему. Рассказал, как он может выполнить свое предназначение. И он понял. Он снова обрел свое подлинное «я». Он будет сражаться во имя Иисуса, создаст империю, которая скушает мусульманские войска на завтрак, а потом сметет Византию, Венецию и пойдет дальше, бог знает куда еще. Скорее всего, он успеет завоевать Европу. И это сделал я. Я привел это в движение. Он обрушил на меня всю свою энергию, всю клокотавшую у него внутри мощь Чингисхана, и я решил хоть что-то сделать для него. Хотя бы отчасти исправить случившееся, вернуть его к самому себе и сказать: «Эй, иди и будь тем, кем тебя создала судьба».
– Майк…
Я встал, нависая над ним. Он поднял на меня недоумевающий взгляд.
– Ты ведь не думал, что я на такое способен, да? Ах ты сукин сын! Ты всегда воображал, будто я робок, как черепаха. Твой добрый старый приятель, здравомыслящий закоснелый Майк. Что ты знаешь обо мне? Что, черт возьми, ты знаешь? – Я расхохотался. Джо выглядел ужасно потрясенным. Я решил, что должен как-то успокоить его, и мягко коснулся его плеча. – Мне нужен душ и глоток спиртного. А потом можно подумать и об обеде.
Он вытаращился на меня.
– А что, если ты изменил вовсе не другой мир? Что, если ты изменил наш?
– Ну, допустим, – ответил я. – Давай подумаем об этом позже. А сейчас все, что мне нужно, – это душ.
