Текст книги "Глаз в пирамиде"
Автор книги: Роберт Шей
Соавторы: Роберт Уилсон
Жанры:
Исторические детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Через пару дней он снова вернулся к этой теме. А затем перешел прямо к делу, показал мне Священное Хао и все остальное. Я просто обалдел.
Старик умолкает, погрузившись в воспоминания.
– И это действительно пришло из Вавилона? – спрашивает Джо.
– Я не большой интеллектуал. Моя арена – действие. Так что об этом тебе лучше расскажет Саймон.
Саймон уже сгорает от нетерпения вступить в разговор.
– Главный источник, подтверждающий это предание, – говорит он, – это «Семь космогонических табличек». Они были написаны приблизительно за 2500 лет до нашей эры, в эпоху Саргона, и утверждают, что первые боги, Тиамат и Апсу, существовали в Мумму, или первобытном хаосе. Фон Юнцт в книге «Безымянные культы» рассказывает, что примерно в то время, когда создавались «Семь табличек», появились «Древние Жрецы Единого Мумму». Понимаешь, при Саргоне главным божеством был Мардук. По крайней мере, именно так говорили народу верховные жрецы – а сами тайно поклонялись Иок-Сототу, который в «Некрономиконе» стал Йог-Сототом. Но я забегаю вперед. Возвращаясь к официальной религии Мардука, скажу, что она была основана на ростовщичестве. Жрецы монополизировали средство обмена и могли давать ссуду под проценты. Кроме того, они монополизировали землю и сдавали ее в аренду. Это и было началом так называемой цивилизации, которая зиждилась на арендной плате и ссудном проценте. Древнее вавилонское мошенничество.
По официальной легенде, Мумму погиб во время войны богов. Когда возникла первая анархистская группа, она назвала себя «Древние Жрецы Единого Мумму», или, сокращенно, ДЖЕМ. Как Лао-цзы и даосы в Китае, они хотели избавиться от ростовщичества, монополий и всего остального дерьма цивилизации, чтобы вернуться к естественному образу жизни. Так вот, грокай, они вспомнили о якобы мертвом боге Мумму и заявили, что он все еще жив и на самом деле сильнее всех остальных богов. А знаешь, как они это аргументировали? «Оглянитесь вокруг, – говорили они, – и скажите, что вы в основном видите? Хаос, верно? Это значит, что бог Хаоса жив и сильнее всех других».
Конечно, нам здорово надрали задницу. В те дни мы не могли тягаться с иллюминатами. Не имели ни малейшего представления о том, например, как они творят свои «чудеса». Поэтому нам снова надрали задницу в Древней Греции, где ДЖЕМы начали все сначала – в рамках движения циников. К тому времени, когда эта же история повторилась в Древнем Риме – ростовщичество, монополия и прочие штуки, – наступило перемирие. «Древние Жрецы Единого Мумму» примкнули к иллюминатам и стали специальной группой, которая, сохраняя прежнее название, выполняла приказы Пятерки. Мы считали, что сумеем их очеловечить, как и те анархисты, которые остались членами СДО после прошлогодних событий. Так продолжалось до 1888 года. Затем Сесиль Родс создал свой Круг Посвященных и произошел Великий Раскол. На каждое собрание мальчики из фракции Родса приходили со значками «Вышвырнем ДЖЕМов!» Наши дорожки разошлись. Они нам просто не верили – или, возможно, боялись очеловечивания.
Но за долгое время нашего пребывания в заговоре иллюминатов мы многому научились и теперь знаем, как с ними сражаться их же оружием.
– К такой-то матери их оружие, – прерывает Диллинджер. – Я хочу сражаться с ними моим оружием.
– Так это вы стоите за самыми громкими нераскрытыми ограблениями банков в последние годы?!
– Конечно. Точнее говоря, я их планировал. Я слишком стар, чтобы перепрыгивать через банковские стойки, как в тридцатые годы.
– Джон сражается и на другом фронте, – ввернул Саймон. Диллинджер рассмеялся.
– Да, – говорит он. – Я президент корпорации «Смеющийся Фаллос Будды-Иисуса». Знаешь такую?
– СФБИ? – воскликнул Джо. – Господи, да вы же выпускаете самый лучший рок во всей стране! Это единственный рок, который люди моего поколения могут слушать без содрогания.
– Спасибо, – скромно отвечает Диллинджер. – Вообще-то львиную долю рока выпускают компании, которыми владеют иллюминаты. Мы создали «Смеющийся Фаллос Будды-Иисуса» в порядке контратаки. Мы не обращали внимания на этот фронт, пока они не заставили «Эм-си-файв» записать диск «Вышвырните ДЖЕМов»[42]41
МС5, Kick Out The Jams, Elektra, 1969.
[Закрыть], чтобы поддеть нас и вызвать горькие воспоминания. Тогда мы начали выдавать собственную продукцию, и лишь потом я узнал, что заработал на этом кучу денег. Через третьих лиц мы сливали информацию издательству «Крестовый поход христиан» в Талсе, штат Оклахома, чтобы они всем показывали, чем занимаются иллюминаты в области рока. Вы видели их издания? «Ритм, мятеж и революция»[43]42
David A. Noebel, Rhythm, Riots and Revolution, Tulsa, OK: Christian CrusadePublications, 1966.
[Закрыть], «Коммунизм, гипноз и Битлз»[44]43
David A. Noebel, Communism, Hypnotism and the Beatles, Tulsa, OK: ChristianCrusade Publications, 1965.
[Закрыть] и тому подобное…
– Да, – рассеянно отзывается Джо. – А я всегда считал все это самой что ни на есть идиотской литературщиной. Так трудно, – пожаловался он, – увидеть всю картину целиком.
– Привыкнешь, – улыбается Саймон. – Просто нужно некоторое время, чтобы в это въехать.
– А кто же на самом деле застрелил Джона Кеннеди? – спрашивает Джо.
– Извини, – отвечает Диллинджер. – Сейчас ты в нашей армии только рядовой. И пока у тебя нет допуска к такой информации. Скажу тебе лишь то, что его инициалы – Эйч-Си, и поэтому не доверяй никому с такими инициалами, где бы ты с ним ни познакомился.
– Он честен, – говорит Саймон, повернувшись к Джо. – Со временем ты это оценишь.
– А повышение в звании приходит быстро, – добавляет Диллинджер, – причем награды будут за пределами твоего нынешнего понимания.
– Намекни ему, Джон, – предлагает Саймон, заранее усмехаясь. – Расскажи ему, как ты вышел из тюрьмы Краун-Пойнт.
– Я знаю два варианта, – говорит Джо. – Большинство источников утверждает, что вы вырезали из дерева макет пистолета и выкрасили его в черный цвет ваксой для обуви. В книге Толанда[45]44
John Toland, The Dillinger Days, New York, Random House, 1963.
[Закрыть] рассказывается, что вы сами придумали и распространили эту сказку, чтобы выгородить человека, в действительности устроившего вам побег. Это был федеральный судья, которого вы подкупили, чтобы он незаметно пронес вам настоящее ружье. Какая версия верна?
– Ни та, ни другая, – фыркает Диллинджер. – До моего побега тюрьма Краун-Пойнт считалась «защищенной от побегов», и, поверь мне, она заслуживала этого названия. Ты хочешь узнать, как я это сделал? Я прошел сквозь стены. Слушай…
ХАРЕ КРИШНА ХАРЕ ХАРЕ
17 июля 1933 года над городом Дейлвиллом палило солнце.
Проезжая по главной улице, Джон Диллинджер чувствовал, как у него взмокла от пота шея. Хотя три недели назад его освободили условно-досрочно, после девяти лет тюремного заключения он был по-прежнему бледен, и лучи солнца беспощадно жгли его кожу, почти не отличавшуюся от кожи альбиноса.
Я должен сам войти в эту дверь, думал он. Сам.
И преодолеть все виды страха и вины, которые вбили в меня еще в детстве.
«Дух Мумму могущественнее иллюминатской технологии, – говорил Пирпонт. – Помни это. На нас работает второй закон термодинамики. Хаос все время возрастает, во всей Вселенной. Весь их „закон и порядок“ – это лишь дело времени и случая».
Но я должен сам войти в эту дверь. От этого зависит Тайна Пятерки. Сейчас мой черед показать, на что я способен.
Пирпонт, Ван Митер и остальные по-прежнему сидят в Мичиганской городской тюрьме. Всё в его руках: его первого выпустили, и он должен раздобыть денег, чтобы финансировать их побег из тюрьмы. Если он себя проявит, его научат ДЖЕМовским «чудесам».
Банк показался впереди неожиданно. Слишком неожиданно. Сердце екнуло.
Затем он совершенно спокойно подъехал на своем «шевроле-купе» к обочине и припарковался.
Я должен был подготовиться основательнее. Машину надо бы помощнее, как у Клайда Барроу. Ладно, в следующий раз учту.
Он снял руки с руля и крепко сжал кулаки. Сделал глубокий вдох и повторил формулу: «23 сваливай».
Это немного помогло, хотя ему по-прежнему хотелось смотаться ко всем чертям. С каким удовольствием он уехал бы на ферму отца в Мурсвилл, нашел там работу и снова научился жить обычной жизнью: лизать задницу начальству, преданно смотреть в глаза полицейскому чиновнику, к которому ходишь отмечаться, – в общем, стал бы как все.
Но эти все были марионетками в руках иллюминатов и не знали об этом. Он же знал и должен был освободить себя.
Черт побери, ведь именно так думал юный Джон Диллинджер в 1924 году, не зная тогда ни об иллюминатах, ни о ДЖЕМах: он стремился освободиться, пусть по-своему, когда грабил того бакалейщика. И к чему это привело? Девять лет страданий, скуки и настоящего безумия из-за постоянной эрекции в вонючей камере.
Я получу еще девять лет, если сегодня обосрусь.
«Дух Мумму могущественнее иллюминатской технологии».
Он вышел из машины и, пересиливая себя, пошел прямиком к дверям банка.
– Мать твою, – сказал он. – 23 сваливай.
Он вошел в дверь – и затем совершил то, что запомнилось кассирам банка и о чем они рассказали полиции. Он подошел к кассам, щеголеватым движением поправил на голове соломенную шляпу и усмехнулся.
– Спокойно, это ограбление, – звонко сказал он, вынимая пистолет. – Всем лечь на пол и сохранять спокойствие. Никто из вас не пострадает.
– О Боже, – с трудом выдавила одна кассирша. – Не стреляйте. Прошу вас, не стреляйте.
– Не волнуйся, милая, – успокоил ее Джон Диллинджер. – Я никому не хочу сделать плохо. Просто открой-ка сейф.
КАК ДЕРЕВЬЯ У ВОДЫ
– В тот же день, – говорит старик, – я встретился в лесу около фермы моего отца в Мурсвилле с Келвином Кулиджем. Я отдал ему добычу, двадцать тысяч долларов, и эти деньги пошли в казну ДЖЕМов. Он же дал мне двадцать тонн конопленег.
– Келвин Кулидж? – воскликнул Джо Малик.
– Я, конечно, понимал, что это никакой не Келвин Кулидж. Но почему-то он предпочел появиться в таком облике. Кем или чем он на самом деле был, я до сих пор не знаю.
– Ты встречался с ним в Чикаго, – весело вставил Саймон. – На этот раз он предстал в виде Билли Грэма.
– Ты хочешь сказать, что это был Дья…
– Сатана, – скромно говорит Саймон, – это лишь одна из бесчисленных масок, которые он носит. За этой маской скрывается человек, а за этим человеком – еще одна маска. Ты же помнишь, что самое главное – это слияние мультиверсумов. Не ищи одну Высшую Реальность. Ее просто нет.
– Выходит, эта личность… эта сущность, – протестует Джо, – действительно сверхъестественная…
– Сверхъестественная, снизъестественная, – передразнивает его Саймон. – Ты все еще похож на тот народец из математической притчи о Флатландии. Ты способен размышлять только в категориях «справа» и «слева», а я говорю про верх и низ, и поэтому тебе это кажется «сверхъестественным». Нет ничего «сверхъестественного»; просто во Вселенной больше измерений, чем ты привык считать, вот и все. Если бы ты жил во Флатландии и я перешел из твоей плоскости в плоскость, расположенную под углом к твоей, тебе бы показалось, что я «растворился в воздухе». А кто-то, наблюдающий за мной из нашего трехмерного мира, увидел бы, как я ухожу от тебя по касательной, и удивился, отчего ты так испуган и ошеломлен…
– Но вспышка света…
– Это превращение энергии, – терпеливо объяснял Саймон. – Пойми, ты мыслишь трехмерно лишь по той простой причине, что в кубическом пространстве есть только три направления. Вот почему иллюминаты и некоторые из ребят, которым они со временем позволили частично иллюминизироваться, называют обычную науку «квадратной». У энергетического вектора пять основных координат, то есть Вселенная пятимерна – конечно же! – и ее лучше всего представлять в виде пяти граней египетской Пирамиды Иллюминатов.
– Пяти граней? – возражает Джо. – Но ведь их всего четыре.
– Ты забыл об основании пирамиды.
– Ага. Ну да. Давай дальше.
– Энергия всегда треугольна, не кубична. На этом, кстати, специализируется Баки Фуллер; он был первым, кто обнаружил это независимо от иллюминатов. Основное превращение энергии, которое нас интересует, Фуллер еще не нашел, хотя и говорит, что ищет, – оно как бы вплетает Сознание в континуум материи-энергии. Пирамида – это ключ. Ты сажаешь человека в позу лотоса и проводишь прямые из его шишковидной железы, или Третьего глаза, как называют это буддисты, к двум его коленям, потом соединяешь прямой оба колена, и вот что ты получаешь…
Саймон набросал в блокноте схематичный рисунок и показал его Джо:
– Когда Третий глаз открывается, а он открывается после того, как побежден страх, то есть после твоего первого Плохого Сеанса, ты способен полностью контролировать энергетическое поле, – продолжал Саймон. – Ирландский иллюминат XIX века Скотус Эргина высказался очень просто – разумеется, в пяти словах: «Omnia quia sunt, lumina sunt», то есть «Всё, что есть, есть свет». Эйнштейн выразил эту же мысль в пяти символах, написав формулу E = mc2. Истинная трансформация не требует атомных реакторов и всего такого прочего, как только ты научишься управлять векторами сознания, но она всегда сопровождается потрясающим фейерверком света, и Джон может об этом рассказать.
– Тогда в первый разу в лесу я едва не ослеп и чуть не сошел с ума, – согласился Диллинджер. – Но я был чертовски доволен, что узнал этот фокус. После этого я перестал бояться ареста, поскольку знал, что сумею выбраться из любой тюрьмы. Вот почему, как тебе известно, федералы решили меня убить. Представляешь, что они чувствовали всякий раз, когда через пару дней после того, как запирали меня в камере, обнаруживали меня гуляющим на свободе. Предысторию этой аферы возле кинотеатра «Биограф» ты знаешь: они убили трех парней в Чикаго, не дав им ни единого шанса сдаться, поскольку считали меня одним из них. Ну да ладно, все трое были в розыске за вооруженные ограбления в Нью-Йорке, поэтому копов никто особенно не ругал. Но затем в Лейк-Дженива (штат Висконсин) они стреляли в трех очень уважаемых бизнесменов, и один из них взял да и помер, и Героев Гувера так отчехвостили во всех газетах, что мало не показалось. Поэтому я понимал, к чему дело идет: мне уже больше не дадут оказаться на свободе через пару дней после ареста. Нам нужно было сфабриковать для них мой труп. – Внезапно старик загрустил. – У нас была одна возможность, о которой мы даже не хотели думать… Но, к счастью, нам не пришлось к ней прибегнуть. В конце концов мы придумали классную штуку.
– И все действительно подчиняется Закону Пятерок? – спрашивает Джо.
– Больше, чем ты думаешь, – спокойно замечает Диллинджер.
– Даже когда приходится иметь дело с социальной сферой, – добавляет Саймон. – Мы занимались исследованием культур, которые не контролировались иллюминатами, но которые, тем не менее, развиваются в соответствии с пятиступенчатой моделью Вейсгаупта: Verwirrung, Zweitracht, Unordnung, Beamtenherrschaft и Grummet. Это означает: Хаос, Раздор, Беспорядок, Бюрократия и Последствия. В настоящий момент Америка находится между четвертой и пятой стадиями. Или можно сказать, что старшее поколение в основном находится на стадии Beamtenherrschaft, а молодое быстро движется к Grummet.
Джо делает себе еще один коктейль покрепче и качает головой.
– Но почему они так много оставляют у всех на виду? Ну ладно еще, эти поразительные вещи в мультфильмах про Багза Банни, о которых ты мне рассказывал. Но зачем они изображают пирамиду на долларовой купюре, где ее каждый день видят миллионы людей?
– А, черт, – говорит Саймон, – да ты посмотри, что сделал Бетховен, когда Вейсгаупт посвятил его в иллюминаты. Пошел домой и написал Пятую симфонию. Ты знаешь, как она начинается: та-та-та-ТАМ. Код азбуки Морзе для буквы V – и для римской цифры «пять». У всех на виду, ты верно говоришь. Им очень нравится вот так подсунуть что-нибудь людям под самый нос и потом наблюдать, как никто этого не замечает. Тем самым они подтверждают свое низкое мнение об остальном человечестве. Естественно, когда находится человек, способный замечать, его сразу же вербуют. Читай в Библии: «Да будет свет» – на первой же странице! И так все время. Здание Пентагона. «23 сваливай». Тексты рок-песен. Взять, например, «Люси в небесах с алмазами»[46]45
The Beatles, Lucy in the Skies with Diamonds.
[Закрыть] – что тебе еще нужно? Одним из самых дерзких был Мелвилл: самое первое предложение «Моби Дика»[47]46
«Зовите меня Измаил» (в оригинале «Call me Ishmael»). Авторы «Иллюминатуса» называют исмаилитов «Ishmaelians».
[Закрыть] говорит о том, что он ученик Хасана ибн Саббаха, но ты не найдешь ни одного филолога-мелвиллиста, который потянул бы за эту ниточку, хотя Ахаб – это сокращенная анаграмма имени «Саббах». Он снова и снова указывает нам, прямо или косвенно, на то, что Моби Дик и Левиафан – одно и то же существо и что Моби Дика часто видят одновременно в разных частях света, но ни один из миллиона читателей так и не догадался, на что он намекает. Он посвятил целую главу белому цвету и тому, почему белое на самом деле ужаснее черного; все критики упустили этот момент из виду.
– «Бог Осирис есть черный бог», – цитирует Джо.
– Верно! Ты быстро растешь, – с энтузиазмом откликается Саймон. – И вообще, мне кажется, тебе пора покинуть вербальный уровень и лицом к лицу встретиться с «Люси в небесах с алмазами» – с твоей собственной богиней Исидой.
– Да, – поддакивает Диллинджер. – Как раз сейчас «Лейф Эриксон» находится неподалеку от калифорнийского побережья; Хагбард везет гашиш студентам в Беркли. В его команде появилась новая чернокожая цыпочка, которая прекрасно справляется с ролью Люси. Мы попросим Хагбарда переправить ее на берег для отправления Ритуала. Предлагаю вам обоим направиться во Фриско, в Ложу Нортона, а я договорюсь, чтобы она вас там встретила.
– Не люблю иметь дело с Хагбардом, – говорит Саймон. – Он крайне правый псих, как и вся его банда.
– Это один из наших лучших союзников в борьбе с иллюминатами, – одергивает его Диллинджер. – И кроме того, я хочу обменять немного конопляных денег на его льняные[48]47
Fish and chips (англ.) – рыба с жареной картошкой, fission chips – «осколки ядерного деления»; согласно распространенной шутке, привычная пища физиков-ядерщиков.
[Закрыть]. На сегодняшний день мэд-догская банда принимает только льняные. Они считают, что Никсон собирается окончательно подорвать конопляный рынок. И ты же знаешь, как они поступают с банкнотами Федерального резервного банка. Как только найдут банкноту, сразу же ее сжигают. Мгновенный демерредж, так они это называют.
– Ну чисто как дети, – заявляет Саймон. – Чтобы подорвать федеральную банковскую систему таким наивным способом, понадобятся десятилетия.
– Ну и что, – отзывается Диллинджер. – Зато это люди, на которых мы можем рассчитывать. Ты же знаешь, что ДЖЕМы не могут справиться с иллюминатами в одиночку.
– Знаю, – пожимает плечами Саймон. – Но меня это достает. – Он встает и ставит стакан на стол.
– Пошли, – говорит он Джо. – Тебя пора иллюминизировать.
Диллинджер провожает их до двери, затем придвигается к Джо и говорит: «Небольшой совет насчет Ритуала».
– Да?
Голос Диллинджера стал тише.
– Ложись на пол и сохраняй спокойствие, – говорит он, и его губы кривятся в знаменитой дерзкой ухмылке.
Джо стоит, глядя на смеющегося бандита, и ему кажется, что его уносит назад в прошлое, в тот момент, который навсегда запечатлелся в его памяти как очередной этап просветления. Из глубин памяти, еще с тех времен, когда он учился в школе Воскресения Христова, до него донесся громкий голос сестры Сесилии: «В угол, Джозеф Малик!» А еще он помнит мелок, который медленно растирал между пальцев, мучительную потребность помочиться, долгое ожидание, а затем появление в классе отца Вольпе, голос которого грохотал, как гром: «Где он? Где этот мальчик, посмевший не согласиться с нашей доброй сестрой, которую Бог направил его обучать?» Пока остальных детей увели из класса в церковь на другой стороне улицы, чтобы они молились за его душу, священник стращал: «Да знаешь ли ты, как жарко в аду? А знаешь, как жарко в самой ужасной части ада? И именно туда посылают людей, которым выпало счастье родиться в лоне церкви, но которые взбунтовались против церкви, введенные в заблуждение Гордыней Интеллекта».
А через пять лет эти два лица вернулись: поп-догматик, сердито требующий послушания, и ухмыляющийся бандит, поощряющий цинизм, и Джо понял, что, возможно, настанет такой день, когда ему придется убить Хагбарда Челине. Но еще должны были пройти годы, и должен был произойти инцидент в Фернандо-По, и Джо вместе с Тобиасом Найтом должен был спланировать взрыв в редакции собственного журнала, прежде чем окончательно поймет, что при необходимости убьет Челине без сожаления…
Но 31 марта, в год осуществления всех планов иллюминатов, пока президент Соединенных Штатов угрожает в эфире «всеобщей термоядерной заварухой», юная обнаженная леди по имени Консепсьон Галор, лежа в постели отеля «Дурутти» в Санта-Исабель, говорит: «Это ллойгор».
– Что такое ллойгор? – спросил ее спутник, англичанин по имени Фишн Чипс[49]48
См. Приложение Bay.
[Закрыть], родившийся в день взрыва в Хиросиме и названный в честь отца, который больше интересовался физикой, чем гуманитарными проблемами.
Они находились в люксе отеля «Дурутти», а это означало, что номер был отделан в гнусном испано-мавританском стиле, простыни менялись ежедневно (и уносились в менее роскошный номер), количество тараканов было минимальным и иногда из крана шла вода. Консепсьон, рассматривая фреску с изображением корриды (легендарный матадор Манолет, выполняющий изящную веронику перед неубедительно нарисованным быком), задумчиво сказала: «О, ллойгор – это бог чернокожих. Аборигенов. Очень злой бог».
Чипс внимательно посмотрел на статую и больше для себя, чем для крестьянской девки, сказал: «Похоже на гибрид мексиканского Тлалока и полинезийских тики».
– Люди Звездной Мудрости очень интересуются этими статуями, – сказала Консепсьон, просто чтобы поддержать разговор, поскольку было очевидно, что Чипс, по крайней мере в ближайшие полчаса, не станет больше проникать в нее.
– Да? – с такой же скукой в голосе сказал Чипс. – И кто же такие эти люди Звездной Мудрости?
– Церковь. На улице Текилья-и-Моты. Которая раньше называлась улицей Лумумбы, а когда я была еще девчонкой – улицей Франко. Странная церковь. – Девушка задумчиво нахмурилась. – Когда я работала телеграфисткой, я часто видела их телеграммы. Всё какие-то шифровки. И никогда на адрес другой церкви. Только в банки, по всей Европе, а еще в Северной и Южной Америке.
– Интересно, – с манерной медлительностью произнес Чипс, который мгновенно перестал скучать, но пытался скрыть интерес; в британской разведке он числился под кодовым номером 00005, – почему они так интересуются этими статуями? – Он решил, что в полых статуях можно перевозить героин; он уже не сомневался, что Церковь Звездной Мудрости – это прибежище БАЛБЕС.
(В 1933 году профессор Тохус из Гарвардского университета рассказывал студентам-психологам: «Итак, ребенок ощущает испуг и приниженность, потому что, по мнению Адлера, он меньше и слабее взрослого. Таким образом, он понимает, что у него нет шансов поднять мятеж и победить, тем не менее он об этом мечтает. В этом кроются истоки Эдипова комплекса в системе Адлера: не секс, а стремление к власти как таковой. Аудитория легко увидит здесь влияние Ницше…». Оглядываясь по сторонам, Роберт Патни Дрейк прекрасно понимал, что большинство студентов вообще не способны что-нибудь видеть, а тем более – «легко»; да и сам Тохус тоже ничего не видит. Однажды Дрейк понял, что ребенок, – и это был краеугольный камень его собственной системы психологии, – не поддается промыванию мозгов под воздействием сентиментальщины, религии, этики и прочей дребедени. Ребенок прекрасно видит, что в любых отношениях всегда есть доминирующая и подчиняющаяся стороны. И ребенок, с его вполне естественным самомнением, решает стать доминирующей стороной. Все очень просто – за исключением, правда, того, что большинство людей в конце концов поддается промыванию мозгов, и примерно к тому периоду жизни, когда молодые люди поступают в колледжи, большинство из них готовы стать роботами и играть подчиненную роль. Профессор Тохус продолжал бубнить; Дрейк, безмятежный в своем отсутствии суперэго, продолжал мечтать о том, как он захватит доминирующую позицию… В Нью-Йорке Артур Флегенхеймер, психический близнец Дрейка, стоял перед семнадцатью фигурами в мантиях, одна из них в козлиной маске, и повторял: «Буду в тайне все держать, никому не раскрывать: ни полностью, ни частями…»)
– Ты похож на робота, – произносит Джо Малик в искривленной комнате и в пронзенном времени в Сан-Франциско. – В смысле, двигаешься и ходишь как робот.
– Сосредоточьтесь на этом, мистер Кволик, – говорит бородатый юноша с мрачной усмешкой. – Некоторые путешественники во время сеанса видят роботами себя. Другие видят роботом проводника. Удерживайте эту перспективу. Что это, галлюцинация или восприятие того, что мы обычно экранируем?
– Подожди, – говорит Джо. – Часть тебя похожа на робота. Но другая часть – живая и похожа на что-то растущее, дерево или растение…
Юноша продолжает улыбаться, его лицо медленно поднимается над телом и плывет к мандале, изображенной на потолке.
– Ну и что? – спрашивает он. – Вы считаете это хорошим поэтическим символом? Во мне есть механическая часть, это робот, и есть органическая часть, похожая на розовый куст? А какая разница между механикой и органикой? Разве розовый куст не механизм, который с помощью ДНК воспроизводит себе подобных?
– Нет, – отвечает Джо. – Все механично, но люди другие. У кошки есть грация, которой мы лишились, или отчасти лишились.
– Как же, по-вашему, мы ее лишились! [Джо видит отца Вольпе и слышит] его голос, визгливо рассуждающий о послушании…
Базы стратегического военного командования США ожидают президентского приказа об атаке на Фернандо-По. Атланта Хоуп в Атланте, штат Джорджия, обращается к демонстрантам, протестующим против трусливой страусиной политики прокоммунистической администрации, которая, угрожая взорвать Санта-Исабель, одновременно не угрожает взрывами Москве и Пекину. Генеральный секретарь в России нервно перечитывает текст выступления, пока в его кабинете устанавливают телевизионные камеры («и, проявляя коммунистическую солидарность по отношению к свободолюбивому народу Фернандо-По…»). Глава китайской компартии, не сумев извлечь никакой пользы из учения Председателя Мао, гадает по И-цзину и в отчаянии смотрит на выпавшую гексаграмму 23. Девяносто девять процентов людей в мире ждут, когда их лидеры скажут им, что делать. Но в самой Санта-Исабель, за тремя запертыми дверями от комнаты, где сейчас спит Консепсьон, Фишн Чипс раздраженно сообщает по рации: «Повторяю, никого. Ни одного русского или китайца на этом паршивом острове. Меня не волнует, что говорит Вашингтон. Я говорю то, что вижу сам. А теперь насчет героиновой сети БАЛБЕС…»
– Конец связи, – перебивают его с подводной лодки. – Центр сейчас не интересует ни героин, ни БАЛБЕС.
– Тьфу ты, черт! – смотрит Чипс на рацию. Связь прервалась. Ну хорошо, он продолжит расследование самостоятельно и покажет этим кабинетным крысам в Лондоне, и особенно этому самодовольному W., как мало они в действительности знают о реальных проблемах на Фернандо-По и в мире.
Он ворвался в спальню, как ураган. «Вот оденусь, – разгневанно думает он, – захвачу дымовые шашки, „люгер“, лазерный луч и прогуляюсь в эту Церковь Звездной Мудрости, посмотрю, что там к чему». На пороге он потрясенно застывает. Консепсьон по-прежнему лежит в постели, но она больше не спит. Ее горло аккуратно перерезано, а из подушки около нее торчит изящный кинжал с узором в виде пламени.
– Сто тысяч чертей! – орет 00005. – Мое терпение лопнуло! Каждый раз, когда я нахожу классную попку, обязательно приходят уроды из БАЛБЕС, и ей конец…
Через десять минут из Белого дома поступает приказ, эскадрилья стратегических бомбардировщиков с водородными бомбами на борту берет курс на Санта-Исабель, а полностью экипированный Фишн Чипс бредет к церкви Звездной Мудрости, где его поджидают не БАЛБЕС, а существа совсем из другой плоскости.