Текст книги "Сборник рассказов «Прикладная демонология»"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

ЗАКАЗ

Если бы дела не шли так вяло, Слобольд, может, и не взялся бы за эту работу. Но дела шли еле-еле, и, казалось, никто больше не нуждается в услугах дамского портного. В прошлом месяце ему пришлось уволить помощника, а в следующем, видимо, придется увольнять себя самого.

Слобольд предавался этим невеселым думам в окружении рулонов хлопчатобумажной ткани, шерсти, габардина, покрытых пылью журналов мод и разодетых манекенов.

Но тут его размышления прервал вошедший в ателье мужчина.

– Вы – Слобольд? – поинтересовался он.

– Совершенно верно, сэр, – подтвердил Слобольд, вскакивая с места и заправляя рубашку.

– Меня зовут Беллис. Полагаю, Клиш уже связывался с вами? Насчет пошива платьев?

Разглядывая лысого расфуфыренного коротышку, Слобольд лихорадочно соображал. Он не знал никакого Клиша, и, по-видимому, мистер Беллис ошибся. Он уже было открыл рот, чтобы сообщить об этом незнакомцу, но вовремя одумался – ведь дела шли так вяло.

– Клиш, – задумчиво пробормотал он. – Да-да, как же, помню-помню.

– Могу вас заверить, что за платья мы платим очень хорошо, – строго проговорил мистер Беллис. – Однако мы требовательны. Чрезвычайно требовательны.

– Естественно, мистер Беллис, – испытывая легкий укол совести, но стараясь не обращать на это внимания, произнес Слобольд.

Он и так делает мистеру Беллису одолжение, решил он, поскольку из всех живущих в городе Слобольдов-портных он, несомненно, самый лучший. А уж если потом выяснится, что он не тот Слобольд, то он просто сошлется на знакомство с неким другим Клишем, отчего, видимо, и произошла ошибка.

– Отлично, – стягивая замшевые перчатки, заявил мистер Беллис. – Клиш, конечно, объяснил вам подробности?

Слобольд не ответил, но всем своим видом показал, что да, конечно, объяснил, и что он, Слобольд, был весьма удивлен услышанным.

– Смею вас заверить, – продолжал мистер Беллис, – что для меня это было настоящим откровением.

Слобольд пожал плечами.

– А вы такой невозмутимый человек, – восхищенно проговорил мистер Беллис. – Видимо, поэтому Клиш и выбрал именно вас.

Слобольд принялся раскуривать сигару, поскольку не имел ни малейшего понятия, какое следует принять выражение лица.

– Теперь о заказе, – весело произнес мистер Беллис и запустил руку в нагрудный карман серого габардинового пиджака. – Вот полный список размеров для первого платья. Но, как понимаете, никаких примерок, естественно.

– Естественно, – согласился Слобольд.

– Заказ надлежит выполнить через три дня. Эгриш не может ждать дольше.

– Понятное дело, – снова согласился Слобольд.

Мистер Беллис вручил ему сложенный листок бумаги.

– Клиш, вероятно, уже предупредил вас, что дело требует строжайшей тайны, но позвольте мне еще раз напомнить об этом. Никому ни слова, пока семейство как следует не акклиматизируется. А вот ваш задаток.

Слобольд так хорошо держал себя в руках, что даже не вздрогнул при виде пяти стодолларовых банкнотов.

– Значит, через три дня, – сказал он, пряча в карман деньги.

Мистер Беллис, размышляя о чем-то, постоял еще немного, потом пожал плечами и вышел.

***

Едва он скрылся за дверью, Слобольд развернул листок. И поскольку теперь за ним никто не наблюдал, изумленно разинул рот.

Ничего подобного он прежде не видел. Платье нужно было сшить на особу восьми футов ростом, да еще учесть при этом определенные модификации фигуры. Но какие модификации!

Пробежав взглядом по списку, содержавшему свыше пятидесяти размеров и указаний, Слобольд понял, что у дамы, которой предназначалось платье, на животе три груди, причем каждая своей величины и формы. Помимо того, на спине у нее несколько больших горбов. На талию отводилось всего восемь дюймов, зато четыре руки, судя по проймам рукавов, по толщине не уступят стволу молодого дуба. О ягодицах не упоминалось вообще, однако величина клеша подразумевала чудовищные вещи.

Материал платья – кашемир; цвет – блестяще-черный.

Слобольд понял, почему не должно быть примерок. Глядя на записи, он нервно теребил нижнюю губу.

– Вот так платьице! – вслух произнес он и покачал головой. Свыше пятидесяти мерок – это уж чересчур, да и кашемир никогда не считался подходящим материалом для платья. Нахмурившись, он еще раз перечитал бумагу. Что же это такое? Дорогостоящая игрушка? Сомнительно. Мистер Беллис отнюдь не выглядел шутником. Портновский инстинкт подсказывал Слобольду, что платье наверняка предназначено для персоны, имеющей именно такую деформированную фигуру.

Его бросило в дрожь, хотя и стоял великолепный солнечный день, Слобольд включил свет.

По-видимому, решил Слобольд, платье предназначено для очень богатой, но обладающей чрезвычайно уродливой фигурой женщины. А еще он подумал, что со дня сотворения мира вряд ли встречались подобные уродства.

Однако дела шли еле-еле, а цена была подходящей, он готов шить и юбочки для слоних и переднички для гиппопотамш.

Слобольд отправился в мастерскую. Включив весь свет, он принялся чертить выкройки.

***

Мистер Беллис появился ровно через три дня.

– Великолепно, – разглядывая платье, восхитился он. Вытащив из кармана мерку, он принялся проверять размеры.

– Нисколько не сомневаюсь в вашем мастерстве, – пояснил он, – но платье должно быть сшито тютелька в тютельку.

– Естественно, – согласился Слобольд.

Закончив промеры, мистер Беллис спрятал мерку в карман.

– Просто замечательно, – заметил он. – Думаю, Эгриш останется довольна. Свет все еще беспокоит ее. Вы же знаете, свет для них непривычен.

Слобольд в ответ лишь хмыкнул.

– После жизни во тьме это трудно, но они приспособятся, – заявил мистер Беллис.

– Я тоже так считаю, – согласился Слобольд.

– Так что вскоре они приступят к работе, – с любезной улыбкой сообщил мистер Беллис.

Слобольд принялся упаковывать платье, пытаясь уловить хоть какой-то смысл в словах мистера Беллиса.

«После жизни во тьме», – повторял он про себя, заворачивая платье в бумагу. «Приспособятся», – думал он, укладывая сверток в коробку.

Значит, Эгриш такая не одна. Беллис имел в виду многих. И впервые Слобольду подумалось, что заказчики не земляне. Тогда откуда? С Марса?

Вряд ли, там света тоже хватает. А как насчет обратной стороны Луны?

– А вот списки размеров еще для трех платьев, – прервал его размышления мистер Беллис.

– Да я могу работать по тем, что вы мне уже дали, – все еще думая о других планетах, ляпнул Слобольд.

– То есть как это? – удивился мистер Беллис. – То, что впору Эгриш, другим не годится.

– Ох да, запамятовал, – с трудом отрываясь от размышлений, сказал Слобольд. – Но, может, сама Эгриш пожелает сшить еще несколько платьев по той же выкройке?

– Нет. Для чего?

Слобольд решил воздержаться от дальнейших вопросов из опасения, что возможные ошибки наведут мистера Беллиса на определенные подозрения.

Он просмотрел списки новых размеров. При этом ему пришлось проявить все свое самообладание, ибо будущие заказчики настолько же отличались от Эгриш, насколько та отличалась от нормальных людей.

– Управитесь за неделю? – поинтересовался мистер Беллис. – Не хочется вас подгонять, но дело не терпит отлагательства.

– За неделю? Думаю, да, – произнес Слобольд, разглядывая стодолларовые купюры, которые мистер Беллис разложил на прилавке. – Да, уверен, конечно управлюсь.

– Вот и отлично, – сказал мистер Беллис. – А то бедняги просто не переносят света.

– А почему же они не взяли с собой свою одежду? – вырвалось у Слобольда, и он тут же пожалел о проявленном любопытстве.

– Какую еще одежду? – строго уставившись на Слобольда, спросил мистер Беллис. – У них нет никакой одежды. Никогда не было и очень скоро не будет опять.

– Я запамятовал, – покрываясь обильным потом, промямлил Слобольд.

– Хорошо. Значит, неделя. – Мистер Беллис направился к выходу. – Да, кстати, через пару дней с Темной стороны вернется Клиш.

И с этими словами он вышел.

***

Всю неделю Слобольд трудился не покладая рук. Он вовсе перестал выключать свет и начал боятся темных углов. По форме платьев он догадывался, как выглядят их будущие владельцы, что отнюдь не способствовало крепкому сну по ночам. Ему очень хотелось, чтобы мистер Беллис больше не упоминал о своих знакомцах. Слобольд и так уже знал достаточно, чтобы опасаться за свой рассудок.

Он знал, что Эгриш и ее друзья-приятели всю жизнь жили во тьме.

Следовательно, они прибыли из мира, лишенного света.

Какого мира?

Там, у себя, они не носят никакой одежды. Так зачем же им сейчас понадобились платья?

Кто они такие? Зачем они прибыли сюда? И что, интересно, подразумевает мистер Беллис, говоря об их предстоящей работе?

За неделю Слобольд пришел к выводу, что честное голодание куда лучше такой постоянной работы.

– Эгриш осталась очень довольна, – спустя неделю заявил мистер Беллис, закончив сверку размеров. – Другим тоже понравится, нисколько не сомневаюсь.

– Рад слышать, – ответил Слобольд.

– Они оказались более адаптабельны, чем я смел надеяться, – сообщил мистер Беллис. – Они уже понемногу акклиматизируются. Ну и, конечно, ваша работа очень поможет.

– Весьма рад, – машинально улыбаясь, произнес Слобольд, испытывавший лишь одно желание: чтобы мистер Беллис поскорее ушел.

Однако мистер Беллис был не прочь побеседовать. Он перегнулся через прилавок и проговорил:

– Не вижу никаких причин, почему они должны функционировать только во тьме. Это сильно ограничивает их действия. Вот я и забрал их с Темной стороны.

Слобольд кивнул.

– Думаю, это все. – Мистер Беллис с коробкой под мышкой направился к выходу. – Кстати, вам бы следовало сообщить мне, что вы не тот Слобольд.

Слобольд сумел лишь выдавить жалкое подобие улыбки.

– Однако ничего страшного не произошло, – добавил мистер Беллис, – поскольку Эгриш выразила желание лично поблагодарить вас.

И он вежливо закрыл за собой дверь.

***

Слобольд долго не мог сдвинуться с места и лишь тупо глядел на дверь.

Потом пощупал засунутые в карман стодолларовые банкноты.

– Бред какой-то, – произнес он и быстро запер входную дверь на засов.

После чего закурил сигару. – Совершеннейший бред, – повторил он.

Стоял ясный солнечный день, и Слобольд, улыбнувшись своим страхам, верхний свет все же включил.

И вдруг услышал сзади легкий шорох.

Сигара выпала из пальцев Слобольда, но сам он даже не шелохнулся. Он не издал ни единого звука, хотя его нервы были натянуты до предела.

– Привет, мистер Слобольд, – поздоровался чей-то голос.

Слобольд стоял в залитом ярким светом ателье и не мог сдвинуться с места.

– Мы хотим поблагодарить вас за прекрасную работу, – продолжал голос.

– Все мы.

Слобольд понял, что если он не посмотрит на говорящего, то тут же сойдет с ума. Нет ничего хуже неизвестности. И он начал медленно оборачиваться.

– Клиш сказал, что мы должны прийти, – пояснил голос. – Он считает, что нам следует показаться вам первому. Я имею в виду, в дневное время.

Тут Слобольд завершил поворот и увидел Эгриш и остальных троих.

Однако они не были одеты в платья.

В платья они одеты не были. Да и о каких платьях может идти речь, если посетители просто не имели тел? Перед ним прямо в воздухе висели четыре огромные головы. Головы ли? Да, решил Слобольд, иначе чем же еще считать эти бугристые уродства.

Слобольд отчаянно пытался убедить себя, что у него галлюцинации. Да я просто не мог встречать их раньше, твердил он себе. Мистер Беллис обмолвился, будто они прибыли с Темной стороны. Они жили во тьме. Они даже никогда не носили одежды и вскоре не будут носить снова...

И тут Слобольд вспомнил. Он действительно видел их раньше, в особенно скверных и тяжких кошмарах.

Именно кошмарами они и были.

Теперь все стало на свои места. Они являются тем, кто о них думает. А почему кошмары должны ограничивать себя ночью? Дневное время – огромная неосвоенная территория, уже созревшая для эксплуатации.

Мистер Беллис создал семейство дневных кошмаров. И вот они здесь.

Но зачем им платья? Слобольд понял зачем, но это оказалось слишком много для его рассудка. Единственное, чего он страстно желал, – так это тихо и благопристойно сойти с ума.

– Мы сейчас подойдем, – проговорила Эгриш. – Хотя свет нас все еще беспокоит.

И Слобольд увидел, как четыре фантастические головы медленно начали приближаться к нему.

– Благодарим за маски-пижамы. Сидят они превосходно.

Слобольд рухнул на пол.

– Но ты нас обязательно увидишь, – были последние слова Эгриш.

ВЕРНЫЙ ВОПРОС

Ответчик был построен, чтобы действовать столько, сколько необходимо, – что очень большой срок для одних и совсем ерунда для других. Но для Ответчика этого было вполне достаточно.

Если говорить о размерах, одним Ответчик казался исполинским, а другим – крошечным. Это было сложнейшее устройство, хотя кое-кто считал, что проще штуки не сыскать.

Ответчик же знал, что именно таким должен быть. Ведь он – Ответчик. Он знал.

Кто его создал? Чем меньше о них сказано, тем лучше. Они тоже знали.

Итак, они построили Ответчик – в помощь менее искушенным расам – и отбыли своим особым образом. Куда – одному Ответчику известно.

Потому что Ответчику известно все.

На некоей планете, вращающейся вокруг некоей звезды, находился Ответчик. Шло время: бесконечное для одних, малое для других, но для Ответчика – в самый раз.

Внутри его находились ответы. Он знал природу вещей, и почему они такие, какие есть, и зачем они есть, и что все это значит.

Ответчик мог ответить на любой вопрос, будь тот поставлен правильно. И он хотел. Страстно хотел отвечать!

Что же еще делать Ответчику?

И вот он ждал, чтобы к нему пришли и спросили.

– Как вы себя чувствуете, сэр? – участливо произнес Морран, повиснув над стариком.

– Лучше, – со слабой улыбкой отозвался Лингман. Хотя Морран извел огромное количество топлива, чтобы выйти в космос с минимальным ускорением, немощному сердцу Лингмана маневр не понравился. Сердце Лингмана то артачилось и упиралось, не желая трудиться, то вдруг пускалось вприпрыжку и яростно молотило в грудную клетку. В какой-то момент казалось даже, что оно вот-вот остановится, просто назло.

Но пришла невесомость – и сердце заработало. У Моррана не было подобных проблем. Его крепкое тело свободно выдерживало любые нагрузки. Однако в этом полете ему не придется их испытывать, если он хочет, чтобы старый Лингман остался в живых.

– Я еще протяну, – пробормотал Лингман, словно в ответ на невысказанный вопрос. – Протяну, сколько понадобится, чтобы узнать.

Морран прикоснулся к пульту, и корабль скользнул в подпространство, как угорь в масло.

– Мы узнаем. – Морран помог старику освободиться от привязных ремней. – Мы найдем Ответчик!

Лингман уверенно кивнул своему молодому товарищу. Долгие годы они утешали и ободряли друг друга. Идея принадлежала Лингману. Потом Морран, закончив институт, присоединился к нему. По всей Солнечной системе они выискивали и собирали по крупицам легенды о древней гуманоидной расе, которая знала ответы на все вопросы, которая построила Ответчик и отбыла восвояси.

– Подумать только! Ответ на любой вопрос! – Морран был физиком и не испытывал недостатка в вопросах: расширяющаяся Вселенная, ядерные силы. “новые.., звезды”.

– Да, – согласился Лингман.

Он подплыл к видеоэкрану и посмотрел в иллюзорную даль подпространства. Лингман был биологом и старым человеком. Он хотел задать только два вопроса.

Что такое жизнь?

Что такое смерть?

***

После особенно долгого периода сбора багрянца Лек и его друзья решили отдохнуть. В окрестностях густо расположенных звезд багрянец всегда редел – почему, никто не ведал, – так что вполне можно было поболтать.

– А знаете, – сказал Лек, – поищу-ка я, пожалуй, этот Ответчик.

Лек говорил на языке оллграт, языке твердого решения.

– Зачем? – спросил Илм на языке звест, языке добродушного подтрунивания. – Тебе что, мало сбора багрянца?

– Да, – отозвался Лек, все еще на языке твердого решения. – Мало.

Великий труд Лека и его народа заключался в сборе багрянца. Тщательно, по крохам, выискивали они вкрапленный в материю пространства багрянец и сгребали в колоссальную кучу. Для чего – никто не знал.

– Полагаю, ты спросишь у него, что такое багрянец? – предположил Илм, откинув звезду и ложась на ее место.

– Непременно, – сказал Лек. – Мы слишком долго жили в неведении. Нам необходимо осознать истинную природу багрянца и его место в мироздании. Мы должны понять, почему он правит нашей жизнью. – Для этой речи Лек воспользовался илгретом, языком зарождающегося знания.

Илм и остальные не пытались спорить, даже на языке спора. С начала времен Лек, Илм и все прочие собирали багрянец. Наступила пора узнать самое главное: что такое багрянец и зачем сгребать его в кучу?

И, конечно, Ответчик мог поведать им об этом. Каждый слыхал об Ответчике, созданном давно отбывшей расой, схожей с ними.

– Спросишь у него еще что-нибудь? – поинтересовался Илм.

– Пожалуй, я спрошу его о звездах, – пожал плечами Лек. – В сущности, больше ничего важного нет.

Лек и его братья жили с начала времен, потому они не думали о смерти. Число их всегда было неизменно, так что они не думали и о жизни.

Но багрянец? И куча?

– Я иду! – крикнул Лек на диалекте решения-на-грани-поступка.

– Удачи тебе! – дружно пожелали ему братья на языке величайшей привязанности.

И Лек удалился, прыгая от звезды к звезде.

Один на маленькой планете, Ответчик ожидал прихода Задающих-вопросы. Порой он сам себе нашептывал ответы. То была его привилегия. Он знал.

Итак, ожидание. И было не слишком поздно и не слишком рано для любых порождений космоса прийти и спросить.

***

Все восемнадцать собрались в одном месте.

– Я взываю к Закону восемнадцати! – воскликнул один. И тут же появился другой, которого еще никогда не было, порожденный Законом восемнадцати.

– Мы должны обратиться к Ответчику! – вскричал один. – Нашими жизнями правит Закон восемнадцати. Где собираются восемнадцать, там появляется девятнадцатый. Почему так?

Никто не мог ответить.

– Где я? – спросил новорожденный девятнадцатый. Один отвел его в сторону, чтобы все рассказать. Осталось семнадцать. Стабильное число.

– Мы обязаны выяснить, – заявил другой, – почему все места разные, хотя между ними нет никакого расстояния.

Ты здесь. Потом ты там. И все. Никакого передвижения, никакой причины. Ты просто в другом месте.

– Звезды холодные, – пожаловался один.

– Почему?

– Нужно идти к Ответчику.

Они слышали легенды, знали сказания. “Некогда здесь был народ – вылитые мы! – который знал. И построил Ответчик. Потом они ушли туда, где нет места, но много расстояния”.

– Как туда попасть? – закричал новорожденный девятнадцатый, уже исполненный знания.

– Как обычно.

И восемнадцать исчезли. А один остался, подавленно глядя на бесконечную протяженность ледяной звезды. Потом исчез и он.

***

– Древние предания не врут, – прошептал Морран. – Вот Ответчик.

Они вышли из подпространства в указанном легендами месте и оказались перед звездой, которой не было подобных. Морран придумал, как включить ее в классификацию, но это не играло никакой роли. Просто ей не было подобных.

Вокруг звезды вращалась планета, тоже не похожая на другие. Морран нашел тому причины, но они не играли никакой роли. Это была единственная в своем роде планета.

– Пристегнитесь, сэр, – сказал Морран. – Я постараюсь приземлиться как можно мягче.

***

Шагая от звезды к звезде, Лек подошел к Ответчику, положил его на ладонь и поднес к глазам.

– Значит, ты Ответчик? – проговорил он.

– Да, – отозвался Ответчик.

– Тогда скажи мне, – попросил Лек, устраиваясь поудобнее в промежутке между звездами. – Скажи мне, что я есть?

– Частность, – сказал Ответчик. – Проявление.

– Брось, – обиженно проворчал Лек. – Мог бы ответить и получше... Теперь слушай. Задача мне подобных – собирать багрянец и сгребать его в кучу. Каково истинное значение этого?

– Вопрос бессмысленный, – сообщил Ответчик. Он знал, что такое багрянец и для чего предназначена куча. Но объяснение таилось в большем объяснении. Лек не сумел правильно поставить вопрос.

Лек задавал другие вопросы, но Ответчик не мог ответить на них. Лек смотрел на все по-своему узко, он видел лишь часть правды и отказывался видеть остальное. Как объяснить слепому ощущение зеленого?

Ответчик и не пытался. Он не был для этого предназначен. Наконец Лек презрительно усмехнулся и ушел, стремительно шагая в межзвездном пространстве.

Ответчик знал. Но ему требовался верно сформулированный вопрос. Ответчик размышлял над этим ограничением, глядя на звезды – не большие и не малые, а как раз подходящего размера.

"Правильные вопросы... Тем, кто построил Ответчик, следовало принять это во внимание, – думал Ответчик. – Им следовало предоставить мне свободу, позволить выходить за рамки узкого вопроса”.

Восемнадцать созданий возникли перед Ответчиком – они не пришли и не прилетели, а просто появились. Поеживаясь в холодном блеске звезд, они ошеломленно смотрели на подавляющую громаду Ответчика.

– Если нет расстояния, – спросил один, – то как можно оказаться в других местах?

Ответчик знал, что такое расстояние и что такое другие места, но не мог ответить на вопрос. Вот суть расстояния, но она не такая, какой представляется этим существам. Вот суть мест, но она совершенно отлична от их ожиданий.

– Перефразируйте вопрос, – с затаенной надеждой посоветовал Ответчик.

– Почему здесь мы короткие, – спросил один, – а там длинные? Почему там мы толстые, а здесь худые? Почему звезды холодные?

Ответчик все это знал. Он понимал, почему звезды холодные, но не мог объяснить это в рамках понятий звезд или холода.

– Почему, – поинтересовался другой, – есть Закон восемнадцати? Почему, когда собираются восемнадцать, появляется девятнадцатый?

Но, разумеется, ответ был частью другого, большего вопроса, а его-то они и не задали.

Закон восемнадцати породил девятнадцатого, и все девятнадцать пропали.

Ответчик продолжал тихо бубнить себе вопросы и сам на них отвечал.

***

– Ну вот, – вздохнул Морран. – Теперь все позади. Он похлопал Лингмана по плечу – легонько, словно опасаясь, что тот рассыпается. Старый биолог обессилел.

– Пойдем, – сказал Лингман. Он не хотел терять времени. В сущности, терять было нечего.

Надев скафандры, они зашагали по узкой тропинке.

– Не так быстро, – попросил Лингман.

– Хорошо, – согласился Морран.

Они шли плечом к плечу по планете, отличной от всех других планет, летящей вокруг звезды, отличной от всех других звезд.

– Сюда, – указал Морран. – Легенды были верны. Тровинка, ведущая к каменным ступеням, каменные ступени – во внутренний дворик... И – Ответчик!

Ответчик представился им белым экраном в стене. На их взгляд, он был крайне прост.

Лингман сцепил задрожавшие руки. Наступила решающая минута его жизни, всех его трудов, споров...

– Помни, – сказал он Морраиу, – мы и представить не в состоянии, какой может оказаться правда.

– Я готов! – восторженно воскликнул Морран.

– Очень хорошо. Ответчик, – обратился Лингман высоким слабым голосом, – что такое жизнь? Голос раздался в их головах.

– Вопрос лишен смысла. Под “жизнью” Спрашивающий подразумевает частный феномен, объяснимый лишь в терминах целого.

– Частью какого целого является жизнь? – спросил Лингман.

– Данный вопрос в настоящей форме не может разрешиться. Спрашивающий все еще рассматривает “жизнь” субъективно, со своей ограниченной точки зрения.

– Ответь же в собственных терминах, – сказал Морран.

– Я лишь отвечаю на вопросы, – грустно произнес Ответчик.

Наступило молчание.

– Расширяется ли Вселенная? – спросил Морран.

– Термин “расширение” неприложим к данной ситуации. Спрашивающий оперирует ложной концепцией Вселенной.

– Ты можешь нам сказать хоть что-нибудь?

– Я могу ответить на любой правильно поставленный вопрос, касающийся природы вещей. Физик и биолог обменялись взглядами.

– Кажется, я понимаю, что он имеет в виду, – печально проговорил Лингман. – Наши основные допущения неверны. Все до единого.

– Невозможно! – возразил Морран. – Наука...

– Частные истины, – бесконечно усталым голосом заметил Лингман. – По крайней мере, мы выяснили, что наши заключения относительно наблюдаемых феноменов ложны.

– А закон простейшего предположения?

– Всего лишь теория.

– Но жизнь.., безусловно, он может сказать, что такое жизнь?

– Взгляни на это дело так, – задумчиво проговорил Лингман. – Положим, ты спрашиваешь: “Почему я родился под созвездием Скорпиона при проходе через Сатурн?” Я не сумею ответить на твой вопрос в терминах зодиака, потому что зодиак тут совершенно ни при чем.

– Ясно, – медленно выговорил Морран. – Он не в состоянии ответить на наши вопросы, оперируя нашими понятиями и предположениями.

– Думаю, именно так. Он связан корректно поставленными вопросами, а вопросы требуют знаний, которыми мы не располагаем.

– Значит, мы даже не можем задать верный вопрос? – возмутился Морран. – Не верю. Хоть что-то мы должны знать. – Он повернулся к Ответчику. – Что есть смерть?

– Я не могу определить антропоморфизм.

– Смерть – антропоморфизм! – воскликнул Морран, и Лингман быстро обернулся. – Ну наконец-то сдвинулись с места.

– Реален ли антропоморфизм?

– Антропоморфизм можно классифицировать экспериментально как А – ложные истины или В – частные истины – в терминах частной ситуации.

– Что здесь применимо?

– И то и другое.

Ничего более конкретного они не добились. Долгие часы они мучили Ответчик, мучили себя, но правда ускользала все дальше и дальше.

– Я скоро сойду с ума, – не выдержал Морран. – Перед нами разгадки всей Вселенной, но они откроются лишь при верном вопросе. А откуда нам взять эти верные вопросы?!

Лингман опустился на землю, привалился к каменной стене и закрыл глаза.

– Дикари – вот мы кто, – продолжал Морран, нервно расхаживая перед Ответчиком. – Представьте себе бушмена, требующего у физика, чтобы тот объяснил, почему нельзя пустить стрелу в Солнце. Ученый может объяснить это только своими терминами. Как иначе?

– Ученый и пытаться не станет, – едва слышно проговорил Лингман. – Он сразу поймет тщетность объяснения.

– Или вот как вы разъясните дикарю вращение Земли вокруг собственной оси, не погрешив научной точностью? Лингман молчал.

– А, ладно... Пойдемте, сэр?

Пальцы Лингмана были судорожно сжаты, щеки впали, глаза остекленели.

– Сэр! Сэр! – затряс его Морран. Ответчик знал, что ответа не будет.

***

Один на планете – не большой и не малой, а как раз подходящего размера – ждал Ответчик. Он не может помочь тем, кто приходит к нему, ибо даже Ответчик не всесилен. Вселенная? Жизнь? Смерть? Багрянец? Восемнадцать? Частные истины, полуистины, крохи великого вопроса. И бормочет Ответчик вопросы сам себе, верные вопросы, которые никто не может понять. И как их понять? Чтобы правильно задать вопрос, нужно знать большую часть ответа.