Текст книги "Первая жертва"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 6

Пройдя между холмами, они вышли на шоссе. У въезда в городок Лейквилль стояла бензоколонка. Какой-то парень как раз заправлял свой разбитый «Форд». Не успел он рассчитаться и уехать, как перед ним возникли четверо грабителей и наставили на него пистолеты. Пятым был какой-то здоровяк. Владелец бензоколонки тут же скрылся в помещении станции и запер за собой дверь.

– Эй, парень, это твоя машина? – спросил Малыш-кошкодав.

– Нет, сэр. Она принадлежит мистеру Уиллингзу, владельцу зернохранилища.

– А твой хозяин неплохой человек?

Парень пожал плечами.

– Вроде неплохой.

– Пускай таким и остается. Но уже без машины. Вылазь, парень, и продолжай свой путь пешком.

Тот вылез, отдал Малышу ключи и стал смотреть, как пятеро бандитов садятся в машину.

– Эй, – внезапно сказал он, – а можно, и я с вами?

– Ты что, рехнулся? – спросил Малыш. – Или жизнь надоела?

– Здесь никто долго не живет. Я хочу поехать с вами.

– Придется тебе попроситься к кому-нибудь другому. Больше пятерых эта колымага не выдержит. – Лопес повернулся к Хэрольду. – Я мог бы набрать целую армию вот таких парней, которые хотят к нам присоединиться. Так бы я и сделал, если бы было кого грабить. Но люди с большими деньгами знают, где их прятать, и нам всегда достаются только крохи, которые мы забираем у бедняков.

Усевшись в машину, они тронулись с места. Парень на дороге глядел им вслед.

– Вперед! – крикнул Лопес. – Малыш-кошкодав снова на коне! Я – испанский Джесси Джеймс! Если бы только не простреленная нога. Но это мелочи, главное – добраться куда надо, а там уже доктор меня вылечит. Надеюсь.

За рулем сидел толстяк Чато. У Лопеса оказалась целая куча автомобильных карт. Он приказал ехать окружными путями в Пенсильванию. Хэрольд поинтересовался, почему они едут туда – ведь Флорида на юге.

– Все очень просто. Нам следует держаться в стороне от так называемого Северо-Восточного коридора. Придется за сто миль объезжать Нью-Йорк, Нью-Джерси, Балтимор, Вашингтон, Ричмонд и другие города. Потому что там полиция и полувоенные формирования останавливают все машины для проверки документов. А это нам ни к чему. А возле побережья слишком высокий радиационный фон после какого-то взрыва, который произошел еще до моего рождения. Туда я вообще ни ногой. Слишком уж у меня нежные cojones.[2]2
  Яйца (исп.).


[Закрыть]

Им понадобилось два дня, чтобы пересечь Пенсильванию и добраться до Вирджинии. Вечерами они съезжали с шоссе и укладывались спать возле машины. Погода стояла теплая, еды хватало. Однако каждый день приходилось останавливаться для заправки, и это был самый опасный момент. Но совсем не потому, что их разыскивают, как пояснил Лопес. У полиции и так дел полно – где уж ей заниматься какой-то украденной машиной.

– Так в чем же тогда дело? – удивился Хэрольд.

– В наше время полиция останавливает тебя для обычной проверки документов, находит оружие, выясняет, что ты не местный, – и твоя песенка спета.

– Что ты имеешь в виду? Тюрьму?

– Зачем держать людей в тюрьме, где их нужно кормить? Ты каждый день видишь мертвецов вдоль дороги, и большинство погибли не от руки бандитов.

– Ходят такие слухи, но я никогда не верил, что полиция убивает людей.

– Поверь мне, так оно и есть.

Лопес много рассказывал про Ла-Испанидад, коммуну, в которую они направлялись.

– Я много слышал про это местечко еще в Нью-Джерси, откуда мы все родом. Это коммуна во Флориде возле озера Окичоби. Там вообще много коммун, но эта – кубинская. Порядки как в израильском кибуце – у каждого есть право голоса, все много работают днем, а вечерами танцуют до упаду. Неплохо, правда? Лично мне это по душе.

Объезжая главные дороги, они проехали Вирджинию и Северную Каролину, потом повернули на юго-восток, направляясь к побережью. Все шло хорошо до Лисвилля, городка в Южной Каролине, расположенного недалеко от побережья.

Лисвилль оказался обыкновенным городком с высокими старыми деревьями, пока еще живыми. Путешественники зашли в придорожное кафе, чтобы подкрепиться. Они заказали себе гамбургеры и жареную картошку. А когда вернулись к машине, возле нее стоял полицейский фургон. Толстый небритый полицейский опирался на капот их «Форда».

– Ну-ка, ребята, покажите-ка свои удостоверения личности.

С некоторых пор удостоверения стали использоваться по всей стране. Документ Лопеса полицейский рассматривал дольше всех.

– Так, ребята, повернитесь, руки на капот, ноги расставить. Сейчас я вас обыщу. – И он вытащил из кобуры пистолет – полицейский «кольт позитив» 38-го калибра.

– В чем дело? – возмутился Лопес. – Мы просто путешествуем.

– Делай, что тебе приказали! – рявкнул полицейский. У него был высокий, почти детский голос. – То ли вы, то ли кто-то очень похожий на вас наделал дел в одном из местных банков.

– Никаких банков мы не грабили, – искренне запротестовал Лопес.

– Тогда вам нечего волноваться. Расставьте ноги и не заставляйте меня повторять.

– А вот этого не хочешь? – крикнул Лопес.

Все это время он держал руку на пистолете. И выстрелил, не вынимая его из кармана. Пуля попала полицейскому в бедро – тот застонал и упал.

Тут начался настоящий ад. Не успел Хэрольд опомниться, как на улицу выскочили вооруженные люди. Казалось, жители Лисвилля только и делали, что сидели дома с ружьями наготове и ждали, когда начнется какая-нибудь заварушка. Загремели выстрелы, и путь к машине оказался отрезан.

Бандиты бросились за угол здания и пустились наутек. Хэрольд с Лопесом на плечах бежал к лесу, который начинался сразу же за городом. За ним еле-еле успевал Чато.

– Черт возьми! – внезапно выругался толстяк.

У него хлынула кровь изо рта, и он упал. За ним упал Маноло. Начался лес. Хэрольд бежал один, размахивая одной рукой, а другой поддерживая Лопеса.

Лес закончился, и потянулось болото. Идя по щиколотку в мутной жиже, Хэрольд слышал, как стихают звуки погони. Вскоре Хэрольд оказался возле небольшой речушки или заболоченного рукава – трудно сказать. На берегу виднелось что-то наподобие деревянного причала, к которому была привязана одна-единственная лодка. Вокруг не было ни души.

– Что ж, Лопес, – сказал Хэрольд. – Придется становиться моряками.

Но бандит молчал. Взглянув на него, Хэрольд понял, почему тот смотрит на него стеклянными глазами. Получив три пули в спину, Малыш-кошкодав спас ему жизнь, хотя совершенно не собирался этого делать.

– Черт возьми, – выругался Хэрольд, осторожно опуская Лопеса на землю. – Прости, друг, – сказал он трупу. – Жаль, что ты так и не увидишь своей коммуны. Придется кому-нибудь другому похоронить тебя, иначе мне никогда не добраться до Эсмеральды.

Он отвязал лодку, взял весло и оттолкнулся от берега.

Глава 7

Хэрольд греб целый день. В зеленоватой слизкой воде плавали стволы деревьев и ветки. Это не то что дома, где вода была кристально чистой, хотя и неживой. Хэрольду впервые пришлось взять в руки весло, но он быстро сообразил, как с ним управляться. Пистолет был спрятан в рюкзак. Больше он останавливаться не собирался. Если эта река тянется до Флориды, то он преодолеет весь путь на лодке.

Но как Хэрольд ни старался, больше двух миль в час сделать не удавалось. Если так и дальше пойдет, то он и за год не доберется до Флориды. Но все равно лучше держаться воды, пока он не окажется на безопасном расстоянии от Лисвилля.

Вечером он привязал лодку к манговому дереву и проспал в ней всю ночь. Утром Хэрольд доел последний кусок мяса и снова тронулся в путь. Пришлось грести весь день. Ближе к вечеру он почувствовал голод, но еды осталось мало. Пришлось лечь спать без ужина.

Утром он снова взялся за весло и скоро оказался в болоте. Грести становилось все труднее и труднее. Часто мимо проплывали трупы.

Увидев на берегу речки одинокий причал, он направил к нему лодку. Привязав ее, Хэрольд выбрался на берег.

К полудню он дошел до развалин какого-то города. Наверное, Саванны. Город простирался на несколько миль и на первый взгляд казался безлюдным. Но Хэрольд заметил, что неподалеку, за рядами обвалившихся зданий, кто-то прячется от него, распугивая крыс и мышей.

Он нащупал в кармане свой «смит-энд-вессон», но не стал его вытаскивать, пока прятавшийся не предстал перед ним, выйдя из прохода между двумя сгоревшими зданиями. Это был невысокий старик с облачком седых волос вокруг лысины. Он был похож не на бандита, а скорее на сумасшедшего.

– Вы дружески настроены? – поинтересовался он.

– Конечно, – ответил Хэрольд. – А вы?

– Я опасен лишь в словесных стычках, – объявил старик.

Они уселись возле развалин бывшего кафе. Человек, который назвался профессором, оказался ученым-путешественником и читал лекции во всех городах, которые ему приходилось посещать. Оказалось, что им с Хэрольдом по пути.

– О чем ваши лекции? – поинтересовался Хэрольд.

– Обо всем, – ответил старик. – Одна из моих самых любимых – тема номер тридцать два: «Почему человечество не способно развиваться стабильно».

– Какое смешное название, – заметил Хэрольд.

– Вы же рассудительный молодой человек и, я думаю, меня поймете, – сказал профессор. – Как раз в этой лекции я привожу доказательства, что стабильно развиваться мы сможем лишь тогда, когда освободимся от неверия в собственные силы. Когда люди поверят в себя, они поймут, что все их предыдущее существование было просто никчемным. Никчемность – враг рода человеческого, страшнее самого дьявола. Можно легко доказать, что великие цивилизации доколумбовой Америки исчезли только потому, что поняли, насколько они никчемны по сравнению с испанскими конкистадорами. Индейцы видели в испанцах нечто такое, чего не могли понять умом и даже не пытались этого сделать. Поэтому испанцы их всех уничтожили. Отсюда вывод – никчемность ведет к гибели цивилизаций. Индейцы считали испанцев богами, поскольку находились на низком уровне развития. Они полагали, что их покорили не люди, а боги.

Хэрольд кивнул.

– Ничего не поделаешь, когда тебя уничтожают боги.

– Они потерпели поражение от Weltanschauung[3]3
  Мировоззрение(нем.).


[Закрыть] новой технологии. Новая технология меняет существующий мир, давая возможность одерживать все новые и новые победы над природой, – продолжал профессор.

– Кстати, нет ли у вас чего-нибудь поесть, профессор?

– Я как раз собирался задать вам аналогичный вопрос.

– Тогда можно идти дальше.

– Несомненно. А я могу вам процитировать избранные места из лекции номер шестнадцать: «Про утерю автономий».

– С удовольствием послушаю, – ответил Хэрольд. – Ваши лекции начинают мне нравиться, профессор.

– Люди пытаются найти забвение при помощи любви, войны, охоты, различных веселых или жестоких развлечений, лишь бы только не думать про то, что они не могут существовать автономно, что они не боги, а всего лишь звено в бесконечной цепи, которая состоит из людей, амеб, гигантских газовых образований и всего прочего. Существует масса доказательств того, что распад самовлюбленных индивидуалистичных западных рас произошел исключительно из-за недочетов в собственной философии. Они слишком верили в интеллект. Его подвергли испытаниям – и он предал людей. Интеллект должен стать конечной точкой эволюционного развития.

– А что будет дальше? – спросил Хэрольд.

– Никто не знает, что сейчас происходит. Вернее, мы знаем, что происходит в каждой местности отдельно, но не понимаем значения этих процессов – если они вообще имеют какое-нибудь значение. Миф о совершенстве человека рухнул. Продолжительность нашей жизни никогда уже не будет такой, как сто лет назад. Слишком уж много стронция в наших костях. Слишком много цезия в печенке. Наши внутренние будильники заведены на слишком короткий срок. Наша находчивость уже ничем не может нам помочь. Сейчас мы напоминаем пациента, который, умирая на операционном столе, пытается строить планы на будущее.

– Мысль глубокая, – заметил Хэрольд, – но что все это значит?

– Не следует относиться к этому слишком серьезно. Просто мои слушатели любят, когда я изъясняюсь высокопарным стилем.

– И все-таки мне нравятся ваши лекции. Некоторые мысли напоминают мне те странные картины, которые иногда появляются в моем воображении. Никогда бы не подумал, что человек может задумываться над такими вещами. Я имел в виду, что для меня они вообще не существуют.

– А что же тогда существует? – поинтересовался профессор.

Хэрольд задумался.

– Ну, сначала надо представить, чем ты хочешь заняться, а потом думать, как идти к цели.

Профессор кивнул.

– Правильно, но неужели у вас нет внутреннего «я», которое за всем следит и подвергает сомнению все ваши решения?

– Нет, не думаю.

– Тогда, возможно, вы социопат – человек, не способный чувствовать, – констатировал профессор.

– Полагаю, что вы снова ошибаетесь, – невозмутимо ответил Хэрольд.

– Тогда вы – Новый Человек, – сказал профессор таким тоном, что невозможно было понять, шутит он или говорит серьезно.

– Может быть. А сейчас давайте поищем что-нибудь съедобное.

– Психическое раздвоение личности, – объявил профессор. – Благодарите бога, что вы неагрессивны.

Они шли через развалины нефтеочистительного завода, которые тянулись на несколько миль. Завод не действовал уже много лет. Трубы проржавели. Асфальт на гигантских автостоянках потрескался. Завод выглядел кладбищем мертвых машин. Хэрольду было непонятно, зачем здесь использовалось так много техники.

Пройдя завод, они достигли места, где переплетение автострад образовывало развязку в форме листка клевера, но теперь дороги заросли травой и даже небольшими деревьями. Рядом с шоссе 95 росли маленькие яркие цветочки. Заросшая автомагистраль своими правильными кольцами напоминала сад, спланированный каким-то великаном.

Путешественники добрались до невысоких зеленых холмов, перевалили через них и спустились к полю, через которое шла тропинка к невысоким строениям.

– Это Мэйплвуд, – сказал профессор.

В центре городка стояло длинное и низкое здание, которое могло одновременно вместить сотни, а может быть, и тысячи людей. Такого Хэрольд еще никогда не видел.

– Это торговый центр – самая большая святыня американской жизни, – объяснил профессор. – Для американца он был тем же, чем для римлянина атриум или рыночная площадь для испанца. Здесь собирались люди, чтобы исполнить ритуал покупки еды, назначали свидания лицам противоположного – хотя и не всегда – пола.

– Профессор, – сказал Хэрольд, – у вас действительно очень странные взгляды на многие вещи. Лучше пойдемте в город и поговорим с горожанами. Может, у них найдется что-нибудь съестное.

Глава 8

Из города донесся барабанный бой, извещая о появлении чужаков. Большинство маленьких американских городков были отрезаны от остального мира и для передачи информации пользовались барабанами, как когда-то в незапамятные времена индейские племена, а прирожденная клановость требовала от белых, цветных и латинов делать так, как полагается настоящему племени. То есть использовать барабаны. У местных жителей это получалось неважно, ведь здесь в основном жили белые, у которых не хватало чувства ритма. Но они относились к делу очень серьезно и с большим энтузиазмом.

– Вы прибыли как раз во время великой потакавы, – сказал один из представителей местной власти, выходя из толпы и обращаясь к чужакам.

– Прекрасно, – сказал Хэрольд. – А что такое «потакава»?

– Потакава, – охотно принялся объяснять тот, – это старинное индейское слово, обозначающее День сезонной распродажи. В этот день согласно давним традициям нашего племени можно было что-нибудь купить со скидкой.

– Тогда мы действительно пришли вовремя, – согласился Хэрольд.

– Мы всегда рады покупателям-чужеземцам, – уверил их представитель власти. – Ваше появление – большая честь для нашей деревни.

– Вроде нормальные люди, – высказал свое мнение Хэрольд, когда они через некоторое время уже отдыхали в тихой местной гостинице.

Путешественники поели жареного мяса опоссума и угрей со стручками перца.

Городок назывался Мэйплвуд, то есть «Кленовый лес», гостиница – «Кленовая поляна», а комната, в которой они остановились, – Кленовый зал.

– А доски-то сосновые, – обратился к профессору Хэрольд, постучав костяшками пальцев по стене.

– Это не имеет никакого значения, – ответил старик. – Мэйплвуд не означает какой-то определенный вид древесины – в данном случае, кленовой, – а является названием данного города.

– Да, – вздохнул Хэрольд, – мне надо еще многому научиться. А что мы будем делать дальше?

– Насколько я понял, они ждут, чтобы мы сделали какую-нибудь покупку, – высказал свое предположение профессор.

– Ну это не так уж и сложно.

– Самое главное – купить то, что нужно, иначе мы нанесем им оскорбление.

– Но не убьют же они нас за это?

Профессор пожал плечами.

– Кто знает? Кого тут интересует судьба каких-то чужеземцев? Жизнь здесь ценится недорого.

– Тогда, – сказал Хэрольд, – пойдем и купим то, что нужно. А что это может быть?

– Эта вещь меняется каждый год, – хмуро объяснил профессор.

В эту секунду в комнату просунулась голова уже знакомого им представителя власти.

– Время делать покупку, – широко улыбаясь, сообщил он.

Хэрольд с профессором встали и пошли за ним к ярко украшенному супермаркету. Их сопровождающий был при полном параде – по традиции племени он надел дорогой шерстяной пиджак, брюки фирмы «Голливуд» и туфли, изготовленные на известной фабрике «Том Макэнн». Так одевались в больших городах крупные бизнесмены, исполняя никому не понятные теперь действия еще тогда, когда существовали те большие города.

Втроем они зашли в супермаркет. Полки в магазине оказались пустыми. Хэрольд удивился, но профессор напомнил ему, что они принимают участие в символическом ритуале покупки. Настоящие товары не здесь, а во дворе, где им придется делать выбор между жизнью и смертью.

За супермаркетом стояли ряды палаток, напоминавшие восточный базар. На манер индейских вигвамов, они были сделаны из искусственных оленьих шкур, натянутых на металлические каркасы, которые покрасили под дерево. Перед каждой палаткой, скрестив ноги, сидел хозяин, а рядом стоял кто-то из его семьи – жена, сын или дочь, – чтобы в любую секунду помочь обслужить покупателя. По давней индейской традиции к покупателям относились с большим уважением.

На низких столиках перед палатками были навалены вещи, которые сильно отличались от тех, что продавал в своем магазине мистер Смит в Кин-Уэлли. Мистер Смит, например, никогда не торговал битыми электролампочками, а тут их была целая куча. В другой палатке продавали поломанную мебель, рядом – битую фарфоровую посуду. Была также палатка, битком набитая лоскутами разноцветного полотна. Предлагали и безнадежно покалеченную технику для сельскохозяйственных работ.

Хэрольд обнаружил, что на всем рынке нет ни одной целой или полезной вещи. По словам профессора, все здесь было «чисто символическим». Но тем не менее от них ждали покупки. Но какой?

Хэрольд наморщил лоб. Почему бы профессору не выбрать самому? Он человек образованный и должен разбираться в таких вещах.

Бросив взгляд на своего спутника, Хэрольд понял, что все его надежды напрасны. На лице старика было написано: «Выбирай сам».

Хэрольду было знакомо такое выражение лица. Взгляд раба, означающий: «Я боюсь выбирать, выбери ты за нас обоих».

Хэрольд резко повернулся, подошел к ближайшей палатке и вытащил из кучи предметов погнутый лом длиной фута в три.

– Сколько стоит? – спросил он сопровождающего.

Тот обратился к продавцу на каком-то непонятном языке. В этом городке наряду с испанским и английским языками говорили на своем собственном диалекте.

Продавец изобразил на лице гримасу, должно быть, стараясь показать, как он желает угодить покупателю, и ответил:

– Сегодня День сезонной распродажи, кроме того, мне нравится твое лицо, поэтому я возьму с тебя всего два доллара.

Увидев, что Хэрольд вытаскивает из заднего кармана вытертых почти добела джинсов потрепанный кошелек, зеваки подошли поближе. Он не спеша открыл его, а любопытные, разинув рты, подвигались все ближе и ближе. Можно было подумать, что они никогда не видели, как кто-то что-то покупает. Для них происходящее имело религиозный смысл, и надо было это учитывать. Профессор затаил дыхание, когда Хэрольд протянул продавцу два доллара.

– А теперь, – объявил сопровождающий, – ты должен ответить на один вопрос.

– Хорошо, – согласился Хэрольд. Его лицо было спокойно.

– Зачем ты купил лом?

Хэрольд улыбнулся. Он стоял перед толпой, выше и шире в плечах любого из присутствующих. Сжав в кулаке лом, он положил его на плечо. Толпа отступила.

– Я купил его для того, чтобы размозжить череп любому, кто ко мне пристанет.

Несколько минут царила мертвая тишина. Толпа переваривала его слова.

– Кроме того, – продолжал Хэрольд, – я родом из тех мест, где существует традиция покупать полезные вещи.

Секунду толпа обдумывала его слова, а потом люди облегченно вздохнули. Этот звук напоминал «Аминь!». Хэрольд произнес волшебные слова, которые делали его – хотя и временно – братом общины. Он дал понять, что пришел оттуда, где, как и в Мэйплвуде, существуют обычаи.