Текст книги "Поединок разумов (сборник)"
Автор книги: Роберт Шекли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Что за странные идеи, – сказала Жанна, нахмурив красивое лицо.
– Подумай, – настаивал Гудмэн. – В этом случае наша жизнь будет гораздо полнее и счастливее, чем если бы я заточил тебя в гарем дерсин-поля. Неужели ты не согласна?
– Ты знаешь намного больше меня, милый. Ты объехал всю Галактику, а я никогда не покидала Порт Транай. Раз ты говоришь, что так лучше, значит так и есть.
«Вне всякого сомнения, – подумал Гудмэн, – она самая совершенная из женщин».
Он вернулся на завод домашних роботов фирмы «Аббаг» и вскоре с головой погрузился в новый проект разусовершенствования. На этот раз его осенила блестящая идея: заставить суставы робота скрипеть и пищать. Шум повысит раздражающие свойства робота и тем самым сделает его уничтожение более приятным и более ценным психологически.
Мистер Аббаг пришёл в восхищение от идеи, вновь повысил ему зарплату и попросил подготовить новое разусовершенствование к быстрейшему внедрению в производство.
Первоначально Гудмэн намеревался просто удалить некоторые из маслопроводов. Но оказалось, что трение ведёт к слишком быстрому износу важных деталей. Естественно, этого допустить было нельзя.
Он начал работать над схемой вмонтированного приспособления, которое издавало бы писк и скрип. Шум должен был быть совершенно натуральным, а само приспособление недорогим, не ведущим к износу робота, а главное – небольших габаритов, так как корпус робота уже был до предела начинён разусовершенствованиями.
Однако Гудмэн обнаружил, что небольшие приспособления пищали как-то неестественно, а более крупные приборы либо были чересчур дороги, либо не умещались в корпусе. Он начал задерживаться на работе по вечерам, похудел и стал раздражительным.
Жанна была хорошей, надёжной женой. Она вовремя готовила завтраки, обеды и ужины, вечером была неизменно приветлива и с сочувствием выслушивала рассказы Гудмэна о его трудностях на работе. Днём она следила за тем, как роботы убирают дом. На это уходило меньше часа, а затем она читала книги, пекла пироги, вязала и уничтожала роботов – иногда трех, а иногда четырех в неделю.
Гудмэна это немного тревожило. Однако у каждого должно быть своё хобби, и он мог позволить себе баловать её, поскольку роботов он получал с завода со скидкой.
Гудмэн зашёл в тупик в своих исследованиях, когда другой изобретатель, некий Дат Херго, придумал новую систему контроля за движениями робота. Она основывалась на принципе контргироскопа и позволяла роботу входить в комнату с креном в 10 градусов. (Отдел исследований установил, что вызывающий наибольшее раздражение крен, допустимый для роботов, равен 10 градусам). Более того, особое кибернетическое устройство заставляло робота время от времени шататься как пьяного – робот ничего не ронял, но создавал неприятное впечатление, что вот-вот уронит.
Это изобретение, разумеется, приветствовали как значительный шаг вперёд в технике разусовершенствования. Гудмэну удалось вмонтировать свой узел писка и скрипа прямо в центр кибернетической контрольной системы. Научно-технические журналы упомянули его имя рядом с именем Дат Херго.
Новая модель домашних роботов произвела сенсацию.
Настал час, когда Гудмэн решил оставить работу и взять на себя обязанности Верховного Президента Траная. Он чувствовал, что это его долг перед транайцами. Если изобретательность и знания землянина помогли улучшить разусовершенствования, они дадут ещё больший эффект в улучшении совершенства. Транай был близок к Утопии. Когда он возьмёт штурвал в свои руки, планета сможет пройти последний отрезок пути к совершенству.
Он пошёл обсудить это с Мелитом.
– На мой взгляд, всегда можно что-то изменить, – глубокомысленно изрёк Мелит. Министр по делам иноземцев сидел у окна и праздно глядел на прохожих. – Правда, наша нынешняя система существует уже немало лет и даёт отличные результаты. Не знаю, что вы улучшите. Например, у нас нет преступности…
– Потому что вы её узаконили, – заявил Гудмэн. – Вы просто уклоняетесь от решения проблемы.
– У нас другой подход. Нет нищеты…
– Потому что все воруют. И нет проблемы престарелых, потому что правительство превращает их в попрошаек. Что вы ни говорите, многое нуждается в улучшении и перестройке.
– Пожалуй, – сказал Мелит. – Но, на мой взгляд… – он внезапно умолк, бросился к стене и схватил винтовку. – Вот он!
Гудмэн выглянул в окно. Мимо здания шёл человек, внешне ничем не отличающийся от других прохожих. Он услышал приглушённый щелчок и увидел, как человек покачнулся и рухнул на мостовую.
Мелит застрелил его из винтовки с глушителем.
– Зачем вы это сделали? – выдавил из себя изумлённый Гудмэн.
– Потенциальный убийца, – ответил Мелит.
– Что?
– Конечно, у нас нет открытой преступности, но все остаются людьми, поэтому мы должны считаться с потенциальной возможностью.
– Что он натворил, чтобы стать потенциальным убийцей?
– Убил пятерых, – заявил Мелит.
– Но… чёрт вас побери, это же несправедливо! Вы его не арестовали, не судили, он не мог посоветоваться с адвокатом…
– А как я мог это сделать? – спросил несколько раздосадованный Мелит, – У нас нет полиции, чтобы арестовывать людей, и нет судов. Бог мой, неужели вы ожидали, что я позволю ему продолжать убивать людей? По нашему определению, убийца тот, кто убил десять человек, а он был близок к этому. Не мог же я сидеть сложа руки. Мой долг защищать население. Могу вас заверить, что я тщательно навёл справки.
– Но это несправедливо! – закричал Гудмэн.
– А кто сказал, что справедливо? – заорал, в свою очередь, Мелит. – Какое отношение справедливость имеет к Утопии?
– Прямое! – усилием воли Гудмэн заставил себя успокоиться. – Справедливость составляет основу человеческого достоинства, человеческого желания…
– Громкие слова, – сказал Мелит со своей обычной добродушной улыбкой. – Постарайтесь быть реалистом. Мы создали Утопию для людей, а не для святых, которым она не нужна. Мы должны считаться с недостатками человеческой натуры, а не притворяться, что их не существует. На наш взгляд, полицейский аппарат и законодательная система имеют тенденцию создавать атмосферу, порождающую преступность и допустимость преступлений. Поверьте мне, лучше не признавать возможности совершения преступлений вообще. Подавляющее большинство народа поддержит эту точку зрения.
– Но когда сталкиваешься с преступлением, как это неизбежно бывает…
– Сталкиваешься лишь с потенциальной возможностью, – упрямо отстаивал свои доводы Мелит. – И это бывает гораздо реже, чем вы думаете. Когда такая возможность возникает, мы её ликвидируем простым и быстрым способом.
– А если вы убьёте невинного?
– Мы не можем убить невинного. Это исключено.
– Почему исключено?
– Потому что согласно определению и неписаным законам каждый, кого ликвидировал представитель власти, является потенциальным преступником.
Марвин Гудмэн несколько минут молчал. Затем заговорил снова:
– Я вижу, что правительство имеет больше власти, чем мне казалось вначале.
– Да, – бросил Мелит. – Но не так много, как вы себе представляете.
Гудмэн иронически улыбнулся.
– А я ещё могу стать Верховным Президентом, если захочу?
– Конечно. И без всяких условий. Хотите?
Гудмэн на минуту задумался. Действительно ли он хотел этого? Но кто-то должен править. Кто-то должен защищать народ, Кто-то должен провести несколько реформ в этом утопическом сумасшедшем доме.
– Да, хочу, – проговорил Гудмэн.
Дверь распахнулась, и Верховный Президент Борг ворвался в кабинет.
– Чудесно, чудесно! Вы можете перебраться в Национальный дворец сегодня же. Я уложил свои вещи неделю назад в ожидании вашего решения.
– Очевидно, предстоит выполнить какие-то формальности…
– Никаких формальностей, – ответил Борг. Лицо его лоснилось от пота. – Абсолютно никаких. Я просто передам вам президентский медальон, затем пойду вычеркну своё имя из списков и впишу ваше.
Гудмэн бросил взгляд на Мелита. Круглое лицо министра по делам иноземцев было непроницаемым.
– Я согласен, – сказал Гудмэн.
Борг взялся рукой за президентский медальон и начал снимать его с шеи.
Внезапно медальон взорвался.
Гудмэн с ужасом уставился на окровавленное месиво, которое только что было головой Борга. Какое-то мгновение Верховный Президент держался на ногах, затем покачнулся и сполз на пол.
Мелит стащил с себя пиджак и набросил его на голову Борга. Гудмэн попятился и тяжело опустился в кресло. Губы его шевелились, но дар речи покинул его.
– Какая жалость, – заговорил Мелит. – Ему так немного осталось до конца срока президентства. Я его предупреждал против выдачи лицензии на строительство нового космодрома. Граждане этого не одобрят, говорил я ему. Но он был уверен, что они хотят иметь два космодрома. Что ж, он ошибся.
– Вы имеете в виду… я хочу… как… что…
– Все государственные служащие, – объяснил Мелит, – носят медальон – символ власти, начинённый определённым количеством тессиума – взрывчатого вещества, о котором вы, возможно, слышали. Заряд контролируется по радио из Гражданской приёмной. Каждый гражданин имеет доступ в Приёмную, если желает выразить недовольство деятельностью правительства. – Мелит вздохнул. – Это навсегда останется чёрным пятном в биографии бедняги Борга.
– Вы позволяете людям выражать своё недовольство, взрывая чиновников? – простонал испуганный Гудмэн.
– Единственный метод, который эффективен, – возразил Мелит. – Контроль и баланс. Как народ в нашей власти, так и мы во власти народа.
– Так вот почему он хотел, чтобы я занял его пост. Почему же мне никто этого не сказал?
– Вы не спрашивали, – сказал Мелит с еле заметной улыбкой. – Почему у вас такой перепуганный вид? Вы же знаете, что политическое убийство возможно на любой планете при любом правительстве. Мы стараемся сделать его конструктивным. При нашей системе народ никогда не теряет контакта с правительством, а правительство никогда не пытается присвоить себе диктаторские права. Каждый знает, что может прибегнуть к Гражданской приёмной, но вы удивитесь, если узнаете, как редко ею пользуются. Конечно, всегда найдутся горячие головы…
Гудмэн поднялся и направился к двери, стараясь не глядеть на труп Борга.
– Разве вы уже не хотите стать Президентом? – спросил Мелит.
– Нет!
– Как это похоже на вас, землян, – грустно заметил Мелит. – Вы хотите обладать властью при условии, что она не влечёт за собой никакого риска. Неправильное отношение к государственной деятельности.
– Может быть, вы и правы, – сказал Гудмэн. – Я просто счастлив, что вовремя об этом узнал.
Он поспешил домой.
В голове у него царил кавардак, когда он открыл входную дверь. Что же такое Транай – Утопия? Или вся планета – гигантский дом для умалишённых? А велика ли разница?
Впервые за свою жизнь Гудмэн задумался над тем, стоит ли добиваться Утопии. Не лучше ли стремиться к совершенству, чем обладать им? Может быть, предпочтительнее иметь идеалы, чем жить согласно этим идеалам? Если справедливость – это заблуждение, может быть заблуждение лучше, чем истина?
А может, наоборот? Запутавшись в своих мыслях, расстроенный Гудмэн устало вошёл в комнату и застал жену в объятиях другого мужчины.
В его глазах сцена запечатлелась необычно чётко, как при замедленной съёмке. Казалось, Жанне потребовалась целая вечность, чтобы подняться, привести в порядок платье и уставиться на него с широко раскрытым ртом. Мужчина – высокий красивый парень, совершенно незнакомый Гудмэну, – от изумления потерял дар речи. Он беспорядочными движениями приглаживал лацканы пиджака, поправлял манжеты.
Затем он неуверенно улыбнулся.
– Ну и ну! – сказал Гудмэн. В данной ситуации такое выражение было слабоватым, но результат был достигнут. Жанна заплакала.
– Виноват, – пробормотал незнакомец. – Не ожидал, что вы так рано вернётесь домой. Для вас это должно быть ударом. Я ужасно сожалею.
Единственно, чего Гудмэн не ждал и не хотел, это сочувствия со стороны любовника своей жены. Не обращая внимания на мужчину, он в упор глядел на плачущую Жанну.
– А ты что думал? – внезапно завопила Жанна. – Я была вынуждена! Ты меня не любил!
– Не любил тебя? Как ты можешь так говорить?
– Из-за твоего отношения ко мне.
– Я очень тебя любил, Жанна, – тихо сказал Гудмэн.
– Неправда! – взвизгнула она, откинув назад голову. – Только посмотри, как ты со мной обращался. Держал меня в доме целыми днями, каждый день заставлял заниматься домашним хозяйством, стряпать, просто сидеть без дела. Марвин, я физически ощущала, что старею. Изо дня в день всё те же нудные, глупые, будничные дела. И в большинстве случаев ты возвращался домой слишком усталым и даже не замечал меня. Ни о чём не мог говорить, кроме своих дурацких роботов! Ты растрачивал мою жизнь, Марвин, растрачивал.
Внезапно Гудмэну пришла в голову мысль, что его жена потеряла рассудок.
– Жанна, – заговорил он нежно, – такова жизнь. Муж и жена вступают в дружеский союз. Они стареют вместе, рядом друг с другом. Жизнь не может состоять из одних радостей…
– Нет, может! Постарайся понять, Марвин, здесь, на Транае, это возможно – для женщины!
– Невозможно, – возразил Гудмэн.
– На Транае женщину ожидает жизнь, полная наслаждений и удовольствий. Это её право, так же как у мужчин есть свои права. Она ждёт, что выйдет из стасиса и её поведут в гости, пригласят на коктейль, возьмут на прогулку под луной, в бассейн или кино. – Она снова зарыдала. – Но ты хитрый. Тебе надо было всё переделать. Как глупо я поступила, доверившись землянину. Я знаю, Марвин, ты не виноват, что ты чужеземец. Но я хочу, чтобы ты понял. Любовь – это ещё не всё. Женщина должна быть также практичной. При таком положении вещей я стала бы старухой, тогда как все мои друзья были бы всё ещё молодыми.
– Всё ещё молодыми, – тупо повторил Гудмэн.
– Разумеется, – сказал мужчина. – В дерсин-поле женщина не стареет.
– Но это же отвратительно! – воскликнул Гудмэн. – Я состарюсь, а моя жена всё ещё будет молодой.
– Именно тогда ты и будешь ценить молодых женщин, – сказала Жанна.
– А как насчёт тебя? – спросил Гудмэн. – Ты стала бы ценить пожилого мужчину?
– Он всё ещё не понял, – заметил незнакомец.
– Марвин, подумай. Неужели тебе ещё не ясно? Всю твою жизнь у тебя будет молодая и красивая женщина, чьё единственное желание – доставлять тебе удовольствие. А когда ты умрёшь – что ты удивляешься, милый, все мы смертны, – когда ты умрёшь, я всё ещё буду молода и по закону унаследую все твои деньги.
– Начинаю понимать, – вымолвил Гудмэн. – Ещё один аспект транайской жизни – богатая молодая вдова, живущая в своё удовольствие.
– Естественно. Так лучше для всех. Мужчина имеет молодую жену, которую он видит только тогда, когда захочет. Он пользуется полной свободой, у него к тому же уютный дом. Женщина избавлена от всех неприятностей будничного быта, хорошо обеспечена и может ещё насладиться жизнью.
– Ты должна была мне об этом рассказать, – жалобно сказал Гудмэн.
– Я думала, ты знаешь, – ответила Жанна, – раз ты считал, что твой метод лучше. Но я вижу, что ты всё равно бы не понял. Ты такой наивный – хотя должна признаться, что это одна из твоих привлекательных черт. – Она грустно улыбнулась. – Кроме того, если бы я тебе всё рассказала, я никогда бы не встретила Рондо.
Незнакомец слегка поклонился.
– Я принёс образцы кондитерских изделий фирмы «Греа». Можете представить моё изумление, когда я нашёл эту прелестную молодую женщину вне стасиса. Всё равно как если бы сказка стала былью. Никогда не ждёшь, что грёзы сбудутся, поэтому вы должны признать, что в этом есть особая прелесть.
– Ты любишь его? – мрачно спросил Гудмэн.
– Да, – сказала Жанна. – Рондо заботится обо мне. Он собирается держать меня в стасис-поле достаточно долго, чтобы компенсировать потерянное мною время. Это жертва со стороны Рондо, но у него добрая душа.
– Если так обстоят дела, – сухо сказал Гудмэн, – я, конечно, вам мешать не стану. В конце концов, я цивилизованный человек. Я даю тебе развод.
Он скрестил руки на груди, смутно сознавая, что его решение вызвано не столько благородством, сколько внезапным острым отвращением ко всему транайскому.
– У нас на Транае нет разводов, – сказал Рондо.
– Нет? – Гудмэн почувствовал, как по его спине пробежал холодок.
В руке Рондо появился пистолет.
– Подумайте, сколько было бы неприятностей, если бы люди вечно обменивались партнёрами по браку. Есть лишь один способ изменить супружеское состояние.
– Но это же гнусно! – выпалил Гудмэн, пятясь назад. – Это просто неприлично!
– Вовсе нет, если только супруга этого желает. Между прочим, ещё одна отличная причина для того, чтобы держать жену в стасисе. Ты мне разрешаешь, дорогая?
– Да. Прости меня, Марвин, – сказала Жанна и зажмурила глаза.
Рондо поднял пистолет. В ту же секунду Гудмэн нырнул головой вперёд в ближайшее окно. Луч из пистолета Рондо сверкнул над ним.
– Послушайте! – закричал Рондо. – Будьте мужчиной! Где же ваша храбрость?
Гудмэн больно ударился плечом при падении. Он мигом вскочил и пустился наутёк. Второй выстрел Рондо обжёг ему руку. Он юркнул за дом и на минуту оказался в безопасности. И не стал терять время, чтобы обдумать случившееся, а изо всех сил побежал к космодрому.
К счастью, на взлётной площадке стояла ракета, которая доставила его на г’Мори. Оттуда он послал радиограмму в Порт Транай с просьбой выслать принадлежащие ему деньги и купил билет на Хигастомеритрейю, где его арестовали, приняв за шпиона с планеты Динг. Дингане – амфибийная раса, и Гудмэн едва не утонул, прежде чем доказал, ко всеобщему удовольствию, что может дышать лишь воздухом.
Беспилотная грузовая ракета перевезла его мимо планет Севес, Олго и Ми на двойную планету Мванти. Он нанял частного лётчика, и тот доставил его на Белисморанти, где начиналась сфера влияния Земли. Оттуда на космическом лайнере местной компании он пролетел сквозь Галактический Вихрь и, сделав остановки на планетах Ойстер, Лекунг, Панканг, Инчанг и Мачанг, прибыл на Тунг-Брадар-IV.
Деньги у него к этому времени кончились, но, если исходить из астрономических расстояний, он практически был уже на Земле. Ему удалось заработать на билет на Оуме, а с Оума перебраться на Легис-II. Там Общество содействия межзвёздным путешественникам помогло ему получить место на корабле, на котором он вернулся на Землю.
Гудмэн осел в Сикирке, штат Нью-Джерси, где человек может ни о чём не беспокоиться, пока регулярно платит налоги. Он занимает должность главного конструктора роботов в Сикиркской строительной корпорации, женат на маленькой тихой брюнетке, которая явно обожает его, хотя он редко позволяет ей выходить из дому.
Вместе со старым капитаном Сэвиджем он частенько навещает «Лунный бар» Эдди. Там они пьют «Особый транайский» и беседуют о благословенной планете Транай, где люди познали смысл существования и обрели, наконец, истинную свободу. В таких случаях Гудмэн жалуется на лёгкий приступ космической лихорадки, из-за которой он никогда не сможет вновь отправиться в космос, не сможет вернуться на Транай.
Недостатка в восхищённых слушателях в такие вечера не бывает.
Недавно Гудмэн при поддержке капитана Сэвиджа учредил Сикиркскую лигу за лишение женщин избирательных прав. Они единственные члены этой Лиги, но, как говорит Гудмэн, разве что-нибудь может остановить борца за идею?
Поединок разумов
Часть первая
Квидак наблюдал с пригорка, как тонкий сноп света опускается с неба. Перистый снизу, золотой сноп сиял ярче солнца. Его венчало блестящее металлическое тело скорее искусственного, чем естественного происхождения, которое Квидак уже видел в прошлом. Квидак пытался найти ему название.
Слово не вспоминалось. Память затухла в нем вместе с функциями, остались лишь беспорядочные осколки образов. Он перебирал их, просеивал обрывки воспоминаний – развалины городов, гибель тех, кто в них жил, канал с голубой водой, две луны, космический корабль…
Вот оно! Снижается космический корабль. Их было много в славную эпоху Квидака.
Славная эпоха канула в прошлое, погребенная под песками. Уцелел только Квидак. Он еще жил, и у него оставалась высшая цель, которая должна быть достигнута. Могучий инстинкт высшей цели сохранился и после того, как истончилась память и замерли функции.
Квидак наблюдал. Потеряв высоту, корабль нырнул, качнулся, включил боковые дюзы, выровнялся и, подняв облако пыли, сел на хвост посреди бесплодной равнины.
И Квидак, побуждаемый сознанием высшей цели Квидака, с трудом пополз вниз. Каждое движение отзывалось в нем острой болью. Будь Квидак себялюбивым созданием, он бы не вынес и умер. Но он не знал себялюбия. Квидаки имели свое предназначение во Вселенной. Этот корабль, первый за бесконечные годы, был мостом в другие миры, к планетам, где Квидак смог бы обрести новую жизнь и послужить местной фауне.
Он одолевал сантиметр за сантиметром и не знал, хватит ли у него сил доползти до корабля пришельцев, прежде чем тот улетит с этой пыльной и мертвой планеты.
* * *
Йенсен, капитан космического корабля «Южный Крест», был по горло сыт Марсом. Они провели тут десять дней, а результат? И ни одной стоящей археологической находки, ни единого обнадеживающего намека на некогда существовавший город – вроде того, что экспедиция «Полариса» открыла на Южном полюсе. Тут были только песок, несколько чахоточных кустиков да пара-другая покатых пригорков. Их лучшим трофеем за все это время стали три глиняных черепка.
Йенсен поправил кислородную маску. Над косогором показались два возвращающихся астронавта.
– Что хорошего? – окликнул их Йенсен.
– Да вот только, – ответил бортинженер Вейн, показывая обломок ржавого лезвия без рукоятки.
– И на том спасибо, – сказал Йенсен. – А что у тебя, Уилкс?
Штурман пожал плечами:
– Фотоснимки местности, больше ничего.
– Ладно, – произнес Йенсен. – Валите все в стерилизатор, и будем трогаться.
У Уилкса вытянулось лицо:
– Капитан, разрешите одну-единственную коротенькую вылазку к северу вдруг подвернется что-нибудь по-настоящему…
– Исключено, – возразил Йенсен. – Топливо, продовольствие, вода – все рассчитано точно на десять дней. Это на три дня больше, чем было у "Полариса". Стартуем вечером.
Инженер и штурман кивнули. Жаловаться не приходилось: как участники Второй марсианской экспедиции, они могли твердо надеяться на почетную, пусть и короткую сноску в курсах истории. Они опустили снаряжение в стерилизатор, завинтили крышку и поднялись по лесенке к люку. Вошли в шлюз-камеру. Вейн задраил внешний люк и повернул штурвал внутреннего.
– Постой! – крикнул Йенсен.
– Что такое?
– Мне показалось, у тебя на ботинке что-то вроде большого клопа.
Вейн ощупал ботинки, а капитан со штурманом оглядели со всех сторон его комбинезон.
– Заверни-ка штурвал, – сказал капитан. – Уилкс, ты ничего такого не заметил?
– Ничегошеньки, – ответил штурман. – А вы уверены, кэп? На всей планете мы нашли только несколько растений, зверьем или насекомыми и не пахло.
– Что-то я видел, готов поклясться, – сказал Йенсен. – Но, может, просто почудилось… Все равно продезинфицируем одежду перед тем, как войти. Рисковать не стоит – не дай бог прихватим с собой какого-нибудь марсианского жучка.
Они разделись, сунули одежду и обувь в приемник и тщательно обыскали голую стальную шлюз-камеру.
– Ничего, – наконец констатировал Йенсен. – Ладно, пошли.
Вступив в жилой отсек, они задраили люк и продезинфицировали шлюз. Квидак, успевший проползти внутрь, уловил отдаленное шипение газа. Немного спустя он услышал, как заработали двигатели.
Квидак забрался в темный кормовой отсек. Он нашел металлический выступ и прилепился снизу у самой стенки. Прошло еще сколько-то времени, и он почувствовал, что корабль вздрогнул.
Весь утомительно долгий космический полет Квидак провисел, уцепившись за выступ. Он забыл, что такое космический корабль, но теперь память быстро восстанавливалась. Он погружался то в чудовищный жар, то в ледяной холод. Адаптация к перепадам температуры истощила и без того скудный запас его жизненных сил. Квидак почувствовал, что может не выдержать.
Он решительно не хотел погибать. По крайней мере до тех пор, пока имелась возможность достичь высшей цели Квидака.
Спустя какое-то время он ощутил жесткую силу тяготения, почувствовал, как снова включились главные двигатели. Корабль садился на родную планету.
После посадки капитана Йенсена и его экипаж, согласно правилам, препроводили в Центр медконтроля, где прослушали, прозондировали и проверили, не гнездится ли в них какой-нибудь недуг.
Корабль погрузили на вагон-платформу и отвезли вдоль рядов межконтинентальных баллистических ракет и лунных кораблей на дегазацию первой ступени. Здесь наружную обшивку корпуса обработали, задраив люки, сильными ядохимикатами. К вечеру корабль переправили на дегазацию второй ступени, и им занялась спецкоманда из двух человек, оснащенных громоздкими баллонами со шлангами.
Они отдраили люк, вошли и закрыли его за собой. Начали они с носовой части, методично опрыскивая помещения по мере продвижения к корме. Все как будто было в порядке: никаких животных или растений, никаких следов плесени вроде той, какую завезла Первая лунная экспедиция.
– Неужели все это и вправду нужно? – спросил младший дегазатор (он уже подал рапорт о переводе в диспетчерскую службу).
– А то как же, – ответил старший. – На таких кораблях можно завезти черт знает что.
– Пожалуй, – согласился младший. – А все-таки марсианская жизнь, если она, конечно, есть, на Земле вряд ли уцелеет. Или нет?
– Откуда мне знать? – изрек старший. – Я не биолог. Да биологи, скорее всего, и сами не знают.
– Только время даром тра… Эге!
– В чем дело? – спросил старший.
– По-моему, там что-то есть, – сказал младший. – Какая-то тварь вроде пальмового жука. Вон под тем выступом.
Старший дегазатор поплотнее закрепил маску и знаком приказал помощнику сделать то же. Он осторожно приблизился к выступу, отстегивая второй шланг от заплечного баллона, и, нажав на спуск, распылил облако зеленоватого газа.
– Ну вот, – произнес он, – на твоего жука хватит. – Став на колени, он заглянул под выступ: – Ничего нет.
– Видно, померещилось, – сказал помощник.
Они на пару обработали из распылителей весь корабль, уделив особое внимание маленькому контейнеру с марсианскими находками, и, выйдя из заполненной газом ракеты, задраили люк.
– Что дальше? – спросил помощник.
– Дальше корабль простоит закупоренным трое суток, – ответил старший дегазатор, – а потом мы проведем вторичный осмотр. Ты найди мне тварь, которая протянет три дня в этаких условиях!
Все это время Квидак висел, прилепившись к ботинку младшего дегазатора между каблуком и подошвой. Теперь он отцепился и, прислушиваясь к басовитому, раскатистому и непонятному звуку человеческих голосов, следил, как удаляются темные двуногие фигуры. Он чувствовал усталость и невыразимое одиночество.
Но его поддерживала мысль о высшей цели Квидака. Остальное не имело значения. Первый этап в достижении цели остался позади: он успешно высадился на обитаемой планете. Сейчас ему требовались вода и пища. Затем – отдых, основательный отдых, чтобы восстановить уснувшие способности. И тогда он сможет дать этому миру то, чего ему так явно недостает, сообщество, которое способен основать один лишь Квидак.
Он медленно пополз через темную площадку, мимо пустых махин космических кораблей, добрался до проволочной ограды и ощутил, что по проволоке пропущен ток высокого напряжения. Тщательно рассчитав траекторию, Квидак благополучно проскочил в ячейку.
Этот участок оказался совсем другим. Квидак почуял близко воду и пищу. Он торопливо пополз вперед – и остановился.
Ощущалось присутствие человека. И чего-то еще, куда более грозного.
– Кто там? – окликнул охранник. Он застыл с револьвером в одной руке и фонариком в другой. Неделю назад на склад проникли воры и сперли три ящика с частями для ЭВМ, ожидавшими отправки в Рио. Сейчас он был готов встретить грабителей как положено.
Охранник приблизился – старик с зорким взглядом и решительной повадкой. Луч фонарика пробежал по грузам, вспыхнул желтыми искрами в пирамиде фрезерных станков повышенной точности для Южной Африки, скользнул по водозаборному устройству (получатель – Иордания) и куче разносортного груза назначением в Рабаул.
– Выходи, а то хуже будет! – крикнул охранник. Луч выхватил из темноты мешки риса (порт доставки – Шанхай), партию электропил для Бирмы и замер.
– Тьфу ты, черт, – пробормотал охранник и рассмеялся. Перед ним сидела, уставившись на свет, огромная красноглазая крыса. В зубах у нее был какой-то необычно большой таракан. – Приятного аппетита, – сказал охранник и, засунув револьвер в кобуру, возобновил обход.
Большой черный зверь сцапал Квидака, и твердые челюсти сомкнулись у него на спинке. Квидак попробовал сопротивляться, но внезапный луч желтого света ослепил его, и он впал в прострацию.
Желтый свет удалился. Зверь сжал челюсти, пытаясь прокусить Квидаку панцирь. Квидак собрал последние силы и, распрямив свой длинный, в сегментах, как у скорпиона, хвост, нанес удар.
Он промахнулся, но черный зверь сразу же его выпустил. Квидак задрал хвост, изготовившись для второго удара, а зверь принялся кружить вокруг него, не желая упускать добычу.
Квидак выжидал подходящий момент. Его переполняло ликование. Это агрессивное существо может стать первым – первым на всей планете приобщенным к высшей цели Квидака. Эта ничтожная зверушка положит начало…
Зверь прыгнул, злобно щелкнув белыми зубами. Квидак увернулся и, молниеносно взмахнув хвостом, прицепился концевыми шипами зверю к спине. Зверь метался и прыгал, но Квидак упорно держался, сосредоточившись на первоочередной задаче – пропустить через хвостовой канал белый кристаллик и вогнать его зверю под шкуру.
Но эта важнейшая из способностей Квидака все еще к нему не вернулась. Не в силах добиться желаемого, Квидак втянул шипы, стремительно нацелился и ужалил черного зверя точно между глаз. Удар, как он знал, будет смертельным.
Квидак насытился убитым противником. Особой радости он при этом не испытывал – Квидак предпочитал растительную пищу. Окончив трапезу, он понял, что ему жизненно необходим долгий отдых. Только отдых мог полностью восстановить способности и силы Квидака.
В поисках укрытия он одолел горы грузов, сваленных на площадке. Обследовав несколько тюков, он наконец добрался до штабеля тяжелых ящиков. В одном из них он обнаружил отверстие, в которое как раз мог протиснуться.
Квидак вполз в ящик и по блестящей, скользкой от смазки поверхности какого-то механизма пробрался в дальний угол. Там он погрузился в глубокий, без сновидений, сон квидаков, безмятежно положившись на то, что принесет с собой будущее.
