Текст книги "Миля чудес (ЛП)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Прекрасно. Просто прекрасно.

– Не стоит растрачивать солнечный свет впустую, правда?

Для одного дня она уже получила достаточно солнца. Тем не менее, Кайл натянуто улыбнулся и произнес:

– Правда.

Он сидел рядом с женой под одним из желтых пляжных зонтов. Элли кормила Хоуп из баночки фруктовым пюре “Гербер”. Продукты они раздобыли в супермаркете, что располагался в том же районе, где они нашли ребенка. Элли запаслась такими вещами, о которых даже не вспоминала с той поры, как Томми был младенцем. Томми плескался и плавал в Заливе. Солнце сверкало золотом на волнах.

– Слишком далеко не заплывай! – предупредил Кайл, и Томми, махнув рукой (что означало “не волнуйся”), отплыл немного дальше. “Весь в меня, – подумал Кайл. – Вечно испытывает пределы дозволенного. Как и я в его возрасте”.

Кайл улегся на песок, положив руки под голову. Он ездил в Пердидо-Бич с пятилетнего возраста. Одним из первых его воспоминаний было то, в котором отец и мать танцуют в павильоне под “Звездную пыль” или какую-то другую старую мелодию. Он припомнил тот день, когда отец сводил его на каждый аттракцион “Мили чудес”: колесо обозрения, американские горки, “Безумная мышь”, “Ураган”, “Взбиватель” и “Осьминог”. Вспомнилось квадратное загорелое лицо отца и то, как он улыбался, обнажив плотно сжатые, бледные зубы, когда “Безумная мышь” выстрелила ими в небеса. Они объедались воздушной кукурузой, сладкой ватой, засахаренными яблоками и корн-догами. Они швыряли мячиками в кувшины с молоком и набрасывали кольца на прутки. И домой они вернулись хоть и с пустыми руками, но зато посвященные во все тайны “Мили чудес”.

Это был один из счастливейших дней его жизни.

После того, как восемь лет назад мать Кайла умерла от рака, отец перебрался в Аризону, чтобы жить поближе к младшему брату и его жене. Чуть более недели назад им позвонили из того аризонского городка, и сквозь шипение статических помех Кайл услышал в трубке голос отца: “Я приеду навестить тебя, сынок. Приеду очень скоро. Я, а вместе со мной – дядя Алан и тетя Пэтти Энн. Теперь я чувствую себя гораздо лучше, сынок. Суставы больше не болят. Эх, жизнь прекрасна! О да! Я действительно жду не дождусь нашей встречи, мой сладкий мальчуган…”

На следующее утро они оставили дом и нашли себе другое жилье – в городке, что находился дести милях от их прежнего места жительства. В маленьких городках еще оставалось немного людей, однако одни из них спятили от ужаса, а другие превращали свои дома в крепости. Они ставили решетки на окна и спали при свете дня, окружив себя оружием и колючей проволокой.

Кайл сел и увидел, как его сын бросается на волны – брызги блистающей воды взмывали вверх. Кайл видел там самого себя; он не особо изменился, в отличие от остального мира. У машины господа бога сорвало храповый механизм, и с того мгновения они все угодили на коварную и неизведанную территорию.

Он решил, что не сможет жить за решетками и колючей проволокой. Не сможет жить без солнца, без Пердидо-Бич в июле, без Томми и Элли. Если бы те твари добрались до него – добрались до любого члена его семьи, – какой бы тогда была жизнь? Блуждание во тьме? Перемазанные в кровь губы, с которых срывается стон? Он больше не мог думать об этом и просто отключил мозг – уловка, которой ему пришлось научиться.

Он смотрел, как жена кормит ребенка. Вид Элли, баюкающей малышку, пробудил в нем желание. Это желание охватило его прежде, чем он успел подумать. Элли, конечно, была исхудавшей, но в своем новом купальнике смотрелась весьма недурно; в отраженном свете солнца ее волосы приобрели светло-каштановый оттенок и выглядели прекрасно, а в серых глазах, хотя бы и ненадолго, снова заплясали живые огоньки.

– Элли? – позвал он.

И когда Элли посмотрела на мужа, она увидела желание на его лице. Кайл коснулся ее плеча, и она, склонившись, поцеловала его в губы. Поцелуй все длился и длился, сделался мягким и влажным; их языки нашли друг друга. Элли улыбнулась ему – в глазах у нее стоял туман – и положила младенца на пляжное полотенце.

Кайлу было все равно, увидит Томми или нет. Им не требовалось уединение. Драгоценное мгновение нельзя было упускать. Кайл и Элли лежали под желтым зонтом, их переплетенные тела стали влажными от пота, сердца неистово бились. Томми, делая вид, что ничего не замечает, нырял за морскими ежами. Он добыл их целый десяток.

Солнце уже садилось, перекрасив Мексиканский залив в цвета пламени. Там, где заканчивалось мелководье, резвились дельфины.

– Скоро стемнеет, – сказал в конце концов Кайл. На востоке показалась луна – кусочек серебра на фоне темнеющей синевы. – Я достал ключи от чьей-то машины. Хочешь прокатиться к “Миле чудес”?

Элли сказала, что это было бы здорово, и прижала Хоуп к груди.

Ветер усилился. Он жалил песчинками их ноги, пока они шагали через пляж. Томми остановился, чтобы швырнуть ракушку.

– Я попал в глиссер, пап! – крикнул он.

В номере Элли надела поверх влажного купальника белые шорты. Томми натянул футболку с компьютерным изображением какой-то рок-группы на лицевой стороне и мешковатые оранжевые джинсы, обрезанные выше колена. Кайл поскреб лицо бритвенным станком, после чего облачился в брюки цвета хаки и темно-синюю рубашку-пуловер. Зашнуровывая кроссовки, он протянул Томми ключи от машины.

– Синяя “Тойота”. Номерной знак Теннесси. Почему бы тебе не завести ее?

– Ты не шутишь? По правде?

– А что такого?

– Да-а! Круто!

– Обожди минутку! – окликнул Кайл сына, прежде чем тот убежал. – Элли, может, пойдешь с ним? Я приду через пару минут.

Элли нахмурилась, чувствуя настроение мужа.

– Что с тобой?

– Ничего. Просто хочу посидеть и подумать. К тому времени, как вы подготовите машину, я уже подойду.

Элли взяла малышку, и они с Томми отправились на парковку. В сгущавшейся темноте Кайл присел на матрас и уставился на потрескавшуюся стену. В этой гостинице они провели медовый месяц. Когда-то она казалась самым роскошным местом на земле. Возможно, она все еще оставалась им.

Кайл, одетый в поплиновую ветровку с застегнутой до груди молнией, открыл дверцу “Тойоты”, и Томми перелез на заднее сиденье. Сев за руль, Кайл сказал:

– Поехали посмотрим, как там дела.

Их машина была единственным движущимся авто на длинной прямой дороге, что звалась Полосой. Кайл включил фары, но еще было достаточно светло, чтобы видеть разрушения по обеим сторонам от них.

– Вон там мы ели прошлым летом, – сказал Томми и показал на груду обломков, которая раньше была “Пиццей Хат”.

Они проехали мимо “Города Футболок”, “Устричной хижины” и лавки “Горячий котелок”, где повар по имени Пи-Ви готовил самые вкусные сандвичи с морским окунем, какие Кайлу доводилось пробовать. Нынче все эти места превратились в темные остовы. Медленно, с постоянной скоростью он продолжал ехать вперед. “Круиз по Полосе” – так они с приятелями это назвали, когда во время весенних каникул отправлялись на поиски девочек и приятного времяпрепровождения. Его первая пьянка прошла в мотеле под названием “Прибой”. В Пердидо-Бич он разыграл первую партию в покер. Здесь, на заднем дворе одного из баров он продул первую настоящую драку – все закончилось расквашенным носом. Здесь он повстречал свою первую девушку, с которой… В общем, в Пердидо-Бич у него было много чего первого.

Боже, здесь повсюду витали призраки.

– Солнце почти зашло, – сказал Томми.

Кайл направил машину туда, откуда они смогли бы полюбоваться закатом над руинами мотеля. Солнце стремительно опускалось за горизонт, залив рассекли золотые, оранжевые и пурпурные полосы. Рука Элли – рука с обручальным кольцом на пальце – нашла руку мужа. Малышка чуть-чуть поплакала, и Кайл понял, что чувствует жена. Солнце исчезло в последнем алом всполохе, а затем ушло на другую сторону мира. Ночь сделалась ближе.

– Это было красиво, правда? – спросила Элли. – Закаты на берегу всегда прекрасны.

Кайл снова завел машину и повез их к “Миле чудес”. Его сердце гулко стучало, пальцы впились в рулевое колесо: впереди ждал он – райский уголок его воспоминаний. Он прижал авто к обочине и остановился.

Последние лучики света поблескивали на рельсах американских горок. Кабинки колеса обозрения, с которых облезала краска, покачивались на дувшем все сильнее ветру. Переплетение дорожек “Безумной мыши” пало еще одной жертвой урагана “Джолин”. Длинная красная крыша танцевального павильона “Тусовка”, нижняя сторона которой была расписана люминесцирующими звездами и кометами, оказалась ободрана до самых досок, но сама открытая со всех сторон танцплощадка по-прежнему стояла на месте. Сквозь разбитые окна “Пляжной аркады” виднелись перевернутые автоматы для пинбола. С “Небесной иглы” свешивались металлические рейки; ее основание треснуло. Ларек, в котором продавались хот-доги длиной в фут и ароматизированное мороженое, расплющило в лепешку. Водная горка, однако, уцелела. Как и несколько других механических аттракционов. Карусель – резное великолепие прыгающих львов и горделивых лошадей – осталась почти невредимой. Комната ужасов и зеркальный зал можно было вывозить на свалку, а дом смеха, со входом в виде огромной красной ухмылки, никуда не делся.

– Здесь мы познакомились, – сказала Элли, обращаясь к Томми. – Прямо вон там. – Она показала на американские горки. – Твой отец занял за мной очередь. Я была с Кэрол Экинс и Дениз Маккарти. Когда настало время ехать, мне пришлось сесть рядом с ним. Я его не знала. Мне было шестнадцать, а ему – восемнадцать. Он жил в мотеле “Прибой”. Вот уж где обретались все хулиганы.

– Я не был хулиганом, – сказал Кайл.

– Ты был тем, кого считали хулиганом в те времена. Ты пил, курил и нарывался на неприятности. – Она не сводила с американских горок глаз, и Кайл залюбовался ее лицом. – Мы проехали по кругу четыре раза.

– Пять.

– Пять, – вспомнила она и кивнула. – В пятый раз мы ехали в переднем вагончике. Я так испугалась, что чуть не обмочилась.

– Блин, мам! – сказал Томми.

– Он прислал мне письмо. Оно пришло через неделю, после моего возвращения домой. В конверте лежал песок. – Она улыбнулась – улыбнулась легкой улыбкой, – и Кайлу пришлось отвести взгляд в сторону. – Он писал, что надеется на новую встречу. Помнишь, Кайл?

– Словно это было вчера, – ответил он.

– После этого я без конца мечтала о “Миле чудес”. Мечтала, что мы будем вместе. В шестнадцать лет я была такой глупышкой.

– Ничего не поменялось, – сказал Томми.

– Аминь, – добавил Кайл.

Они сидели там еще несколько минут, взирая на темный силуэт парка развлечений. Здесь пересеклись многие жизни; сюда приходило и уходило множество людей, однако “Миля чудес” все равно принадлежала им с Элли. Они знали это в глубине своих сердец. “Миля чудес” была их местом. Навсегда. Инициалы, вырезанные на деревянных перилах “Тусовки”, подтверждали это. Не имело значения, что в павильоне было нацарапано еще, наверное, десять тысяч инициалов. Ведь вот они – вернулись, – а куда подевались все остальные?

Ветер скрипел кабинками колеса обозрения – в остальном царила тишина. Кайл нарушил ее.

– Нам нужно поехать на пирс. Вот что мы должны сделать.

Длинный рыболовный пирс находился сразу за “Милей чудес”. В былые времена там каждый час дня и ночи рыбаки забрасывали наживку и выдергивали рыбу. Они с отцом ходили туда порыбачить, пока его мама, растянувшись в складном кресле, читала бланки собачьих бегов, что располагались дальше по трассе.

– Мне понадобится немного “Соларкейна”. У меня уже все руки саднит.

– А я пить хочу, – сказал Томми. – Мы можем раздобыть какое-нибудь питье?

– Конечно. Мы что-нибудь найдем.

Пирс – “САМЫЙ ДЛИННЫЙ ПИРС НА ФЛОРИДСКОМ ВЫСТУПЕ”, как гласила потрепанная металлическая вывеска, – находился в полумиле от парка развлечений. Кайл припарковался на пустынной стоянке перед ним. Автомат с газировкой стоял по ту сторону входных ворот пирса, однако без электричества он был бесполезен. Томми просунул руку внутрь автомата, сцапал одну из банок, но не смог вытащить ее наружу. Кайл опрокинул автомат и попытался взломать его. Замок не поддавался – такая вот последняя хватка цивилизации.

– Черт, – выругался Томми и пнул агрегат.

Рядом с пирсом, на другой стороне парковки, виднелись развалины того, что раньше было рестораном морепродуктов. Сохранилась вывеска – рыба-меч, оседлавшая доску для серфинга.

– Может, попытаем счастья там? – спросил Кайл, положив руку на плечо сына. – Вдруг, отыщется несколько банок. Элли, мы сейчас вернемся.

– Я иду с вами.

– Нет, – сказал он. – Жди на пирсе.

Элли стояла не шевелясь. В сгущавшемся мраке Кайл мог видеть только контуры ее лица.

– Я хочу поговорить с Томми, – сказал Кайл жене.

Элли не двигалась и, казалось, затаила дыхание.

– Мужской разговор, – произнес он.

Молчание.

Наконец она подала голос:

– Возвращайтесь быстрее. Хорошо?

– Ладно.

– И на гвоздь не наступите. Осторожнее там. Хорошо?

– Постараемся. Ты тоже смотри под ноги.

Он повел Томми к развалинам, и ветер завывал вокруг них.

Они почти пришли, когда Томми спросил, о чем он хотел поговорить.

– Так, ерунда, – ответил Кайл.

Он оглянулся назад. Элли стояла на пирсе, повернувшись к ним спиной. Может, она смотрела на море, а может – на “Милю чудес”. Трудно сказать.

– Я переборщил с солнцем. У меня шея горит.

– Ох, – произнес Кайл, – Все обойдется.

Показались звезды. Ночь обещала быть чудесной. Кайл не убирал руку с плеча Томми. Пройдя под рыбой-серфингистом, они вместе проникли в развалины и продолжали пробираться вперед, переступая через доски и стекло, пока Кайл не убедился, что от Элли их загораживают останки сложенной из шлакоблоков стены.

– Как мы здесь что-нибудь найдем, пап? В такой-то темнотище.

– Постой-ка. Видишь? Вон там, рядом с твоей правой ногой? Это что, банка газировки? Не могу разглядеть. – Кайл расстегнул ветровку. – Кажется, это она. – У него застрял ком в горле, и он едва мог говорить. – Видишь?

– Где?

Кайл опустил руку на макушку сына. Пожалуй, это было самое тяжелое движение плоти и костей, какое ему доводилось совершать в своей жизни.

– Прямо здесь, – сказал он, вытаскивая другой рукой из ветровки пистолет 38-го калибра.

Щелк.

– Что это, папа?

– Ты мой славный малыш, – прохрипел Кайл и приставил дуло к черепу Томми.

Нет. Вот оно, самое тяжелое движение плоти и костей.

Судорожное нажатие пальцем на спусковой крючок. Ужасающий треск, от которого зазвенели барабанные перепонки.

Дело сделано.

Томми осел на пол, и Кайл вытер руку о штанину.

“О господи, – подумал он. Внутри него набухала паника. – О господи, прежде чем сделать это, мне следовало найти ему что-нибудь попить”.

Он отшатнулся и, споткнувшись в темноте о кучу досок и шлакоблоков, упал на колени. Вокруг все еще гуляли эхом отзвуки выстрела.

“Боже мой, он умер, испытывая жажду. О боже, я только что убил собственного сына”.

Он трясся и стонал, а в животе у него горела тошнота. Ему пришло в голову, что, возможно, он лишь ранил мальчика, и сейчас Томми лежит на полу в агонии.

– Томми? – позвал он. – Ты слышишь меня?

Нет, нет; он выстрелил сыну прямо в затылок – как и планировал. Даже если Томми не был мертв, он уже умирал и, умирая, не сознавал ничего. Все произошло быстро и неожиданно – Томми не имел ни единого шанса даже подумать о смерти.

– Прости меня, – прошептал Кайл. Слезы оставляли мокрые полосы у него на лице. – Пожалуйста, прости меня.

Ему понадобилось какое-то время, чтобы найти в себе силы подняться. Спрятав пистолет, Кайл снова застегнул молнию ветровки. Затем он вытер лицо и покинул руины, среди которых лежало тело его сына. Кайл шагал в сторону пирса, где в темно-фиолетовом сумраке, с ребенком на руках, стояла Элли.

– Кайл? – окликнула она, прежде чем он подошел.

– Да.

– Я слышала шум.

– Рассадили какое-то стекло. Все в порядке.

– Кайл, а где Томми?

– Подойдет через пару минут, – сказал Кайл и остановился перед ней. Он чувствовал, как под ногами, между бетонных свай, колышется море. – Почему бы нам не прогуляться в конец пирса?

Элли ничего не говорила. Хоуп спала. Ее головка покоилась на плече Элли.

Кайл поднял взгляд на полное звезд небо и на серебряный ломтик луны.

– Раньше мы приходили сюда вместе. Помнишь?

Она не ответила.

– Приходили и наблюдали за ночной рыбалкой. На конце этого пирса я попросил тебя выйти за меня. Ты помнишь?

– Помню, – раздался тихий голос.

– Затем, когда ты сказала “да”, я сиганул с пирса в воду. Помнишь это?

– Я подумала, что ты спятил, – сказала Элли.

– Так и было. И так есть. И так будет всегда.

Он видел, что она сильно дрожит.

– Томми? – раздался в ночи ее окрик. – Томми, живо сюда!

– Пойдем со мной. Хорошо?

– Я не могу… Не могу… решить, Кайл. Не могу…

Кайл взял ее за руку. Ее пальцы были холодными.

– Тут нечего решать. Все под контролем. Понимаешь?

– Мы можем… постоять прямо здесь, – сказала она. – Прямо здесь. В безопасности.

– Есть лишь одно безопасное место, – произнес Кайл. – И оно не здесь.

– Томми? – позвала она, и голос ее сорвался.

– Пойдем со мной. Пожалуйста. – Он крепче сжал ее ладонь.

И она пошла.

“Джолин” отгрызла от пирса последние сорок футов, и тот обрывался зазубренной кромкой, под которой Залив хлестал по сваям. Кайл приобнял жену и поцеловал в щеку. Ее кожа была горячей и влажной. Она склонила голову ему на плечо, в то время как на ее собственном плече лежала головка Хоуп.

Кайл расстегнул ветровку.

– Это был хороший день, так ведь? – спросил он, и Элли кивнула.

Сильный ветер, налетая с моря, дул им в лица.

– Я люблю тебя, – сказал Кайл.

– И я тебя, – откликнулась она.

– Ты замерзла?

– Да.

Он протянул Элли свою ветровку – накинул на плечи и застегнул, укрыв ребенка.

– Глянь на эти звезды! – сказал он. – Нигде больше не увидишь столько звезд, кроме как на пляже, правда?

Она согласно кивнула головой.

Кайл поцеловал ее в висок, а через миг – всадил в него пулю.

Затем он отпустил ее.

Элли и ребенок упали с пирса. Кайл наблюдал, как ее тело качается на волнах залива – то вверх, то вниз. Волны приподняли ее, захлестнули, перевернули на живот и разметали волосы, придав им сходство с раскрытым веером. Кайл взглянул на небо. Глубоко вздохнув, он снова взвел курок и сунул ствол пистолета в рот, целясь вверх, в сторону мозга.

“Боже прости меня ада нет ада нет…”

Он услышал низкое жужжание. “Шум от работающих механизмов”, – сообразил он.

Зажглись огни – в небо ударило яркое зарево. Звезды померкли. В беспокойных волнах отразились разноцветные росчерки света.

Музыка. Где-то вдалеке играл орган.

Кайл обернулся; казалось, его кости сковало льдом.

“Миля чудес”.

“Миля чудес” ожила.

Огни обрамляли колесо обозрения и рельсы американских горок. “Супергорка” сверкала потоками воды. Карусель светилась, словно праздничный торт. Ночное небо над “Милей чудес”, будто призывая на праздник, обшаривал направленный вверх луч прожектора.

Палец Кайла лежал на спусковом крючке. Он был готов.

Колесо обозрения начало вращаться – неспешно и со скрипом. В гондолах виднелись какие-то фигурки. Центральная дорожка американских горок, лязгая шестеренками, пришла в движение, и затем вагонетки поползи наверх, к вершине первого склона. В вагонетках сидели люди. Хотя нет. Не люди. Не человеческие существа. Они.

Они захватили “Милю чудес”.

Кайл услышал, как они восторженно завопили, когда вагонетки американских горок съехали вниз по склону, точно длинная, извивающаяся змея.

Карусель вращалась. Органная музыка – потертая запись – доносилась из динамиков, установленных в центре аттракциона. Кайл наблюдал за гарцевавшими по кругу наездниками, вынув изо рта ствол пистолета. В “Тусовке” теперь перемигивались лампочки, а из музыкального автомата исторгались раскаты рок-музыки. Кайл видел их в танцевальном павильоне – сгрудившись тесной толпой, они отплясывали на краю моря.

Они забрали все. Ночь, города, поселки, свободу, закон, весь мир.

А теперь еще и “Милю чудес”.

Кайл свирепо ухмыльнулся, сквозь бегущие по щекам слезы.

Вагонетки американских горок носились туда-сюда. Колесо обозрения крутилось все быстрее.

Они, конечно же, подключили генераторы – там, в парке развлечений. Бензин, необходимый для работы генераторов, они раздобыли на Полосе, на какой-нибудь заправочной станции.

Из бензина и бутылок можно понаделать бомб.

Отыскать генераторы. Отключить “Милю чудес”.

В пистолете осталось четыре патрона – страховка на тот случай, если бы он напортачил и, вместо того, чтобы убить, только ранил. Четыре патрона. Ключи от машины остались лежать в кармане ветровки.

“Спи спокойно, милая”, – подумал он.

Я присоединюсь к тебе.

Но не сейчас. Не сейчас.

Возможно, он сможет заставить вагонетки американских горок сойти с рельсов. Возможно, ему удастся взорвать “Тусовку” вместе со всеми, кто набился внутрь. Этой звездной летней ночью из них получится великолепный костер. Он стиснул зубы. Его нутро переполняла ярость. Они могут забрать мир, но не отнимут у него семью. И, если у него получится что-нибудь с этим сделать, они поплатятся за то, что захватили “Милю чудес”.

Он сошел с ума. Он знал это. Однако миг прозрения отбросило от него, подобно телу Элли на волнах. Крепко сжав пистолет, он сделал первый шаг в сторону берега.

“Осторожно. Держись темноты. Не дай им себя увидеть. Не дай им учуять себя”.

Крики и смех витали над “Милей чудес”, пока одинокий силуэт шагал вдоль пирса с пистолетом в руке и пламенем в разуме.

Кайлу понял, что его отпуск закончился.

1Данное вступление написано Маккаммоном для составленной им антологии “Под Клыком” (“Under the Fang”), выпущенную в 1991 году. В эту антологию также вошел рассказ “Миля чудес”.

назад

2Нope (англ.) – надежда.

назад

3Марка солнцезащитного крема

назад

4Джеймс Орсен Баккер (род. в 1940) – американский телепроповедник, бывший священник Ассамблей Бога и осужденный преступник.

назад

5Джерри Лэймон Фалуэлл (1933-2007) – влиятельный американский пастор и телепроповедник.

назад

6От английского “empty” – пустой.

назад