Текст книги "Ночные пластуны"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Роберт МакКаммон
Ночные пластуны

1

– Льет, как из ведра, – сказала Черил, и я кивнул, соглашаясь.

За большими, почти во всю стену, окнами закусочной на насосы бензоколонки обрушилась плотная пелена дождя; эта колышущаяся завеса двинулась дальше, через автостоянку, и с такой силой ударила в зеркальные стекла «Большого Боба», что те задребезжали, точно чьи-то потревоженные в могиле косточки. Красная неоновая вывеска, укрепленная над закусочной на вершине высокого стального шеста (так, чтобы было видно водителям грузовиков, следующих по соединяющей соседние штаты автостраде), сообщала: «ЗАПРАВКА БОЛЬШОГО БОБА! ДИЗЕЛЬНОЕ ТОПЛИВО! СЪЕСТНОЕ!» Снаружи, в ночи, подцвеченные алым стремительные потоки проливного дождя хлестали по моему не первой молодости грузовику-пикапу и младенчески-голубому «Фольксвагену» Черил.

– Ну, – сказал я, – сдается мне, что либо эта гроза намоет сюда с шоссе какого-нить народу, либо можно будет спокойно сворачиваться. – Стена дождя на мгновение расступилась, и я увидел, как, сгибаясь и всплескивая, мечутся из стороны в сторону верхушки деревьев в лесу на другой стороне шоссе N47. За входной дверью, словно пытающийся проскрестись внутрь зверь, тонко подвывал ветер. Я поглядел на электронные часы за стойкой. Без двадцати девять. Обычно мы закрывались в десять, но в тот вечер, да при том, что в прогнозах погоды предупреждали об опасности возникновения торнадо, меня так и подмывало повернуть ключ в замке чуть пораньше. – Вот что я тебе скажу, – проговорил я. – Коли к девяти сюда не набьется народ, сматываем удочки. Заметано?

– О чем разговор, – откликнулась Черил. Еще мгновение она смотрела на грозу, потом снова принялась убирать на полки из нержавейки только что помытые тарелки, кофейные чашки и блюдца.

По небу с запада на восток прошелся пылающий хлыст молнии. Лампы в закусочной мигнули и вновь загорелись ровно; грянул гром, и мне почудилось, будто земля содрогнулась и эта дрожь передалась мне даже сквозь подметки ботинок. Конец марта в южной Алабаме – начало сезона торнадо, и за несколько последних лет мимо «Большого Боба» случалось проноситься вихрем настоящим громадинам. Я знал, что Элма дома и что коли-ежели она заприметит смерч навроде того, что в восемьдесят втором перед нашими глазами проплясал по лесу примерно в двух милях от нашей фермы, то смекнет по-быстрому забраться в погреб.

– Что, хиппушка, собираешься в выходные на какие-нибудь оргии-радения? – спросил я у Черил, главным образом для того, чтобы отвлечься от мыслей об урагане… ну, и чтоб подразнить ее, тоже.

Черил было под сорок, но клянусь – когда она усмехалась, то могла сойти за пацанку.

– Любопытство одолевает, а, деревенщина? – откликнулась она. То же самое эта женщина отвечала на все мои подначки. Руки Черил Лавсонг {1}{1}
  Love song – песня любви


[Закрыть] – я знаю, что это не могла быть ее настоящая фамилия, – отлично знали, что такое тяжелая работа, и с обязанностями официантки эта женщина справлялась просто здорово. А коли она заплетала свои длинные светлые с проседью волосы в косы на индейский манер, носила хиппарские головные повязки или являлась на работу в собственноручно выкрашенном разводами балахоне, меня это никак не колыхало. Лучшей подавальщицы у меня ни до, ни после не бывало, и со всеми Черил отлично ладила, даже с нами, тупоголовыми южанами. Да, я простой южанин и горжусь этим: я пью неразбавленный виски «Ребл Йелл», а в моих любимых песнях поется о том, как порядочные женщины, сбившись с пути, упражняются в беге на длинные дистанции по дорожке, ведущей в никуда. Своих двух мальчуганов я выучил молиться Богу и салютовать флагу, и кому это не по вкусу, тот может провести с Большим Бобом Клэйтоном пару-тройку раундов.

Черил, бывало, выйдет да расскажет, как в конце шестидесятых жила в Сан-Франциско, ходила на всякие там радения, марши мира и все такое прочее. А напомнишь ей, что на дворе восемьдесят четвертый год и в президентах у нас Ронни Рейган, – так глянет, точно ты ходячая коровья лепешка. Но я всегда надеялся, что, когда вся хиппозная пыль выветрится у Черил из головы, эта женщина начнет думать, как настоящая американка.

Элма мне сказала: только начни заглядываться на Черил – гореть твоей заднице синим пламенем; да только я, пятидесятипятилетний деревенщина, бросил сеять свое дикое семя больше тридцати лет назад, когда повстречал женщину, на которой женился.

Бурное небо перечеркнула молния, следом послышался гулкий раскат грома. Черил сказала:

– Ух ты! Ты глянь, какая иллюминация!

– Иллюминация, держи карман шире, – пробормотал я. Закусочная была крепкой, как Священное Писание, а потому гроза меня не слишком тревожила. Но в эдакую бурную ночь, да коли торчишь, как «Большой Боб», в сельской местности, возникает такое чувство, будто ты за тридевять земель от цивилизации… хоть до Мобила всего двадцать семь миль к югу. В такую бурную ночь появляется ощущение, что всякое может случиться, да так быстро, что глазом моргнуть не успеешь – так, бывает, сверкнет в темноте прожилка молнии. Я взял мобилский «Пресс-Реджистер», который полчаса назад оставил на стойке последний клиент, шофер грузовика, следовавшего в Техас, и начал с трудом одолевать новости, по большей части плохие: арабские страны по-прежнему бранились и вздорили по пустякам, точно выряженные в белые бурнусы Хэтфилды с Маккоями; в Мобиле двое ограбили «Квик-Март» и были убиты в перестрелке полицией; фараоны вели расследование кровавой бойни, учиненной в одном мотеле близ Дэйтона-Бич; в Бирмингеме из детского приюта украли младенца. Кроме очерков, в которых говорилось, что экономика переживает подъем и что Рейган поклялся показать комми, кто хозяин в Сальвадоре и Ливане, ничего хорошего на первой странице не было.

Закусочную сотряс удар грома; я оторвался от газеты и поднял глаза: к моей стоянке проплыли вынырнувшие из пелены дождя фары.

2

Фары эти были установлены на патрульной машине Управления службы дорожного движения штата Алабама.

– Недожарить, лука не надо, булочки подрумянить посильнее, – Черил в ожидании заказа уже делала пометки в своем блокноте. Я отложил в сторону газету и отправился к холодильнику за мясом для гамбургеров.

Когда дверь открылась, порыв ветра швырнул за порог мелкие брызги дождя, кусачие, что твои дробинки.

– Здорово, ребята! – Скинув свой черный дождевик, Деннис Уэллс повесил его на вешалку у двери. Форменную фуражку Денни, точь-в-точь такую же, как у киношного грубияна-патрульного, укрывал защитный пластиковый чехол, унизанный бусинами дождевых капель. Денни подошел к стойке, занял свое обычное место у кассы и снял фуражку, обнаружив редеющие светлые волосы. Сквозь них просвечивала бледная кожа. – Чашечку черного кофе и непрожаренный… – Черил уже пододвигала ему кофе, а мясо шипело на жаровне. – Экие вы нынче расторопные! – сказал Деннис; то же самое он говорил всякий раз, как заглядывал к нам, то бишь почти каждый вечер. Занятно, какими привычками обзаводишься незаметно для себя самого.

– Ну, как там, снаружи, штормит помаленьку? – спросил я, переворачивая мясо.

– Мать честная, не то слово! Тачку мою ветер мили три, не то четыре чуть не кувырком по шоссе гнал. Я уж думал, целоваться мне нынче вечером с мостовой. – Деннис был рослым, крепким парнем тридцати с небольшим лет; над глубоко посаженными светло-карими глазами нависали густые светлые брови. У него была жена и трое ребятишек, и чуть что, Деннис живо раскидывал перед вами полный бумажник их фотографий. – Не думаю, что сегодня мне придется гоняться за любителями скоростной езды. Зато аварий, небось, будет вагон и маленькая тележка. Черил, ты сегодня просто картинка, ей-Богу.

– И все-таки это все та же прежняя я. – Черил отродясь не красилась – ни капли косметики, хотя было дело, пришла раз на работу со щеками красными, что твой маков цвет. Она жила в нескольких милях от закусочной и, как я догадывался, выращивала там у себя ту чудную травку. – Есть на дороге грузовики?

– Да видел несколько… но не так, чтоб много. Шофера не дураки. По радио говорят, до того, как получшеет, сперва еще похужеет. – Деннис отхлебнул кофе и скроил гримасу. – Мать честная, до чего крепкий! Того гляди выскочит из чашки и спляшет джигу, милая ты моя!

Поджарив мясо так, как любил Деннис, я положил бургер на тарелку с жареной картошкой и вручил ему.

– Бобби, как с тобой обходится жена? – спросил Деннис.

– Жалоб нет.

– Приятно слышать. Вот что я тебе скажу: хорошая баба стоит столько золота, сколько в ней весу. Эй, Черил! По вкусу бы тебе пришелся молодой красивый муж?

Черил улыбнулась, зная, что за этим последует.

– Того, кого я жду, еще не сотворили.

– Так-то оно так, но ведь и с Сисилом ты еще не знакома! Всякий раз, как мы с ним видимся, он спрашивает про тебя, а я знай твержу, что делаю все, чтоб свести вас друг с дружкой. – Сисил, брат жены Денниса, торговал «Шевроле» в Бэй-Майнетт. Последние четыре месяца Деннис подкалывал Черил на тему свидания с Сисилом. – Он тебе понравится, – пообещал Деннис. – У него много моих качеств.

– Ну, тогда другое дело. В таком случае я уверена, что не хочу с ним знакомиться.

Деннис скривился.

– Жестокая ты женщина! Вот что бывает, если курить банановые шкурки – становишься гадкой злюкой. Читает кто-нибудь эту газетенку? – Он потянулся за газетой.

– Только тебя она и дожидается, – сказал я. Громыхнул гром; судя по звуку, гроза приближалась к закусочной. Лампы погасли, тут же загорелись вновь… потом еще раз мигнули, и только после этого освещение пришло в норму. Черил занялась приготовлением свежего кофе, а я смотрел, как дождь хлещет по окнам. Сверкнула молния, и я разглядел, что деревья раскачиваются так сильно, что того гляди сломаются.

Деннис ел свой гамбургер и читал.

– Батюшки, – сказал он несколько минут спустя, – ничего себе обстановочка в мире, а? У дикарей у этих, у арапов черномазых, руки так и чешутся затеять войну. В Мобиле парни из городского управления устроили прошлой ночью небольшую пальбу. Молодцы. – Он умолк, нахмурился, и толстым пальцем постучал по газете. – Не понял.

– Ты про что?

– А вот про что. Пару дней назад, во Флориде, неподалеку от Дэйтона-Бич, в мотеле «Приют под соснами» убито шесть человек. Мотель стоит на отшибе, в лесу. Поблизости – только пара блочных домов, и никаких выстрелов никто не слышал. Тут сказано, что один старикан видел, как на мотель упало что-то вроде яркой белой звезды – так ему показалось – и все, кранты. Странно, а?

– НЛО, – предположила Черил. – Может быть, он видел НЛО.

– Угу, а я зеленый человечек с Марса, – съехидничал Деннис. – Я серьезно. Странно это. Мотель так изрешетило, будто там шла война. Все погибли – даже собака и канарейка управляющего. Машины на улице перед мотелем разнесло в куски. Думаю, один из взрывов и разбудил народ в тех домах. – Он опять пробежал очерк глазами. – Два трупа на стоянке, один прятался в сортире, один заполз под кровать, а двое всю мебель подчистую сволокли к дверям, чтоб заблокировать их. Хотя, похоже, ни хрена это не помогло.

Я хмыкнул:

– Надо думать.

– Ни мотива, ни свидетелей. Дескать, лучше думайте, что флоридские фараоны перетрясают кусты и прочесывают лес в поисках опасного маньяка… или, как тут написано, возможно, маньяков. – Деннис оттолкнул газету и похлопал висевшую у бедра кобуру с табельным револьвером. – Попадись он – или они – мне, узнает, как связываться с алабамской полицией! – Деннис бросил быстрый взгляд на Черил и озорно улыбнулся. – Небось, это какой-нибудь чокнутый хиппарь обкурился своих теннисных туфель.

– Сперва попробуй, потом будешь хаять, – откликнулась Черил сладким голосом и посмотрела за Денниса, в окно, на грозу. – Бобби, какая-то машина заезжает.

Вниз по мокрым окнам скользнул ослепительно яркий свет фар. Это оказался «стэйшн-вэгон» с выкрашенными под дерево боковыми панелями; объехав вокруг насосов бензоколонки, он остановился рядом с патрульной машиной Денниса. Номер на переднем бампере был именной, с надписью «Рэй и Линди». Фары погасли, и все дверцы немедленно распахнулись. Из автомобиля появилась целая семья: мужчина, женщина, маленькая девочка и мальчик лет восьми-девяти. Спасаясь от дождя, они заспешили в дом, и Деннис поднялся и открыл им дверь.

По дороге от машины к закусочной все они порядком промокли, а лица у них были обалделые и полусознательные, как у людей, много времени проведших в дороге. Мужчина был седой, кудрявый, в очках; женщина – стройная, темноволосая и хорошенькая. Ребятишки смотрели сонно. Все были хорошо одеты, мужчина – в желтом свитере с таким крокодильчиком на груди. По их отпускному загару я догадался, что они туристы и держат путь на север – возвращаются со взморья после весенних каникул.

– Проходите, садитесь, – сказал я.

– Спасибо, – ответил мужчина. Они втиснулись в одну из кабинок возле стеклянной стены. – Мы увидели вашу вывеску с шоссе.

– В такую ночь на шоссе худо, – сказал им Деннис. – Везде передают предупреждения насчет торнадо.

– Мы их слышали по радио, – сказала женщина, Линди, если номер на машине не врал. – Мы едем в Бирмингем и думали, будто гроза нам не помеха. Надо было остановиться в «Холидэй-Инн» – мы ее проехали миль за пятнадцать до вас.

– Это было бы неглупо, – согласился Деннис. – Искушать судьбу смысла нет. – Он вернулся на свой табурет.

Новоприбывшие заказали гамбургеры, жареную картошку и кока-колу. Мы с Черил принялись за работу. Молния в очередной раз заставила лампы в закусочной замигать, а от раската грома ребятишки так и подпрыгнули. Когда еда была готова и Черил подала клиентам заказ, Деннис сказал:

– Вот что я вам скажу. Как пообедаете, ребята, я вас провожу обратно, до «Холидэй-Инн». А утром можете отправляться дальше. Ну, что?

– Отлично, – благодарно отозвался Рэй. – По-моему, нам все равно вряд ли удастся сильно продвинуться вперед. – Он снова занялся едой.

– Ну, – негромко сказала Черил, останавливаясь рядом со мной, – что-то мне не кажется, что мы попадем домой рано, а?

– Наверное, нет. Извини.

Она пожала плечами.

– Но это же издержки производства, так ведь? Во всяком случае, это не самое плохое место, где можно застрять. Я могу придумать и похуже.

Я подумал, что Элма, пожалуй, тревожится обо мне, и потому пошел к таксофону, чтобы позвонить ей. Я бросил в аппарат четвертак, но сигнал в трубке выл точь-в-точь как кошка, на которую наступили. Я повесил трубку и попробовал набрать номер еще раз. Пронзительный кошачий вой продолжался.

– Черт! – пробурчал я. – Никак, линия накрылась.

– Тебе надо было открыть заведение поближе к городу, Бобби, – сказал Деннис. – Никогда не мог понять, на кой тебе понадобился кабак в такой глухомани. Был бы ты поближе к Мобилу, так, по крайней мере, и телефон работал бы приличнее, и свет горел бы луч…

Визг тормозов на мокром бетоне не дал ему договорить, и Деннис развернулся вместе с табуретом.

Я поднял глаза: на стоянку на большой скорости, вздымая колесами водяные султанчики, круто свернула какая-то машина. Было несколько секунд, когда я думал, что она въедет прямиком в стеклянную стену закусочной… но потом тормоза сработали и, едва не задев крыло моего пикапа, машина резко остановилась. В красном сиянии неона я разобрал, что это потрепанный и разбитый старый «Форд-Фэрлэйн», не то серый, не то тускло-бежевый. От помятого капота поднимался пар. Фары еще с минуту горели, потом мигнули и погасли. Из машины выбралась какая-то фигура; медленно, прихрамывая, она двинулась к закусочной.

Мы следили за ее приближением. Тело Денниса напоминало сжатую, готовую развернуться пружину.

– Вот мы и получили богатенького клиента, старина, – проговорил он.

Дверь открылась, и, впустив порыв обжигающего ветра с дождем, в мою закусочную шагнул человек, похожий на ходячую смерть.

3

Он был такой мокрый, словно ехал с опущенными стеклами. И тощий, кожа да кости; даже вымокнув до нитки, он со всеми причиндалами весил в лучшем случае фунтов сто двадцать. Непокорные темные волосы облепили голову, а не брился он неделю, а то и больше. С изможденного, мертвенно-бледного лица смотрели поразительно синие глаза; их внимательный взгляд быстро обшарил закусочную, на несколько секунд задержавшись на Деннисе. Потом этот человек захромал к дальнему концу стойки и там уселся. Черил принесла ему меню. Он вытер глаза, избавляясь от попавшей в них дождевой воды.

Деннис уставился на него. Когда он заговорил, в его голосе звучала вся агрессивность человека, облеченного властью и полномочиями.

– Эй, приятель.

Мужчина не отрывал глаз от меню.

– Эй, я к тебе обращаюсь.

Мужчина отложил меню в сторону и достал из нагрудного кармана пятнистой армейской рабочей куртки мокрую пачку «Кул».

– Слышу, не глухой, – сказал он; голос у него был низким и сиплым и не вязался с весьма далеким от крепкого сложением.

– А тебе не кажется, что ехал ты чуток быстровато – для такой-то погодки?

Мужчина пощелкал зажигалкой, добыл, наконец, огонек, прикурил и глубоко затянулся.

– Угу, – ответил он. – Что да, то да. Извини. Увидел вывеску, ну, и заторопился сюда. Мисс! Пожалуйста, чашечку кофе. Горячего и по-настоящему крепкого, договорились?

Черил кивнула, повернулась и чуть не налетела на меня – я не спеша шел вдоль стойки, чтобы выбить чек.

– Будешь так спешить, убьешься, – предостерег Деннис.

– Верно. Прошу прощения. – Мужчина вздрогнул и одной рукой откинул со лба спутанные волосы. Вблизи я разглядел в уголках его глаз и вокруг рта глубокие морщинки и подумал, что парню под сорок, если не больше. Запястья у него были тонкие, как у женщины, а вид такой, точно он больше месяца не ел нормально. Он не сводил покрасневших, налитых кровью глаз со своих рук. «Небось, под кайфом», – подумал я. У меня от этого типа мурашки шли по спине. Потом его глаза – бледно-голубые, почти белые – остановились на мне, и меня будто пригвоздило к полу. – Что-то не так? – спросил он – без грубости, только с любопытством.

– Да нет. – Я покачал головой. Черил подала ему кофе и отошла, чтобы вручить Рэю и Линди их чек.

Человек в армейской робе не положил ни сахара, ни сливок. От кофе поднимался пар, но он залпом осушил половину чашки, точно там было грудное молоко.

– Эх, хорошо, – сказал он. – Не даст заснуть, верно?

– Не то слово. – На нагрудном кармане его куртки виднелись едва различимые контуры букв – когда-то там было вышито имя. По-моему, Прайс, но я мог и ошибаться.

– Вот этого мне и надо. Не засыпать, сколько смогу. – Он допил кофе.

– А можно еще чашечку? Пожалуйста.

Я налил ему еще кофе. Он выпил его так же быстро, потом устало потер глаза.

– Что, долго пробыли в дороге?

Прайс кивнул.

– Сутки. Не знаю, что устало больше – голова или задница. – Он опять поднял на меня внимательный взгляд. – А что-нибудь другое из питья у вас найдется? Как насчет пивка?

– Извиняюсь, нет. Не смог получить лицензию на спиртное.

Он вздохнул.

– Тоже неплохо. А то еще сморило бы. Но сейчас я предпочел бы пиво. Один глоток, промыть рот. – Он взял свой кофе, я улыбнулся и уже начал отворачиваться… но тут оказалось, что держит он не чашку. В руках у него была банка «Будвайзера», и на мгновение я почувствовал резкий запах только что раскупоренного пива.

Мираж длился от силы пару секунд. Я моргнул, и в руках у Прайса вновь оказалась чашка.

– Тоже неплохо, – повторил он и поставил ее на стойку.

Я глянул на Черил, потом на Денниса. Никто не обращал на нас внимания. «Черт! – подумал я. – Не те еще мои годы, чтоб было плохо с головой либо с глазами». Вслух я сказал: «э…», а может, издал какой другой дурацкий звук.

– Еще чашечку, – попросил Прайс. – А потом покачу-ка я лучше дальше.

Когда я брал чашку, рука моя дрожала, но, коли Прайс и заметил это, то ничего не сказал.

– Поесть не хотите? – спросила его Черил. – Как насчет большой тарелки рагу из говядины?

Он покачал головой.

– Нет, спасибо. Чем скорей я вернусь на дорогу, тем будет лучше.

Вдруг Деннис вместе с табуреткой резко развернулся к нему, наградив тем холодным неподвижным взглядом, на какой бывают способны только полицейские да инструктора строевой подготовки.

– На дорогу? – Он засопел. – Приятель, ты хоть раз попадал в торнадо? Лично я собираюсь проводить вон тех вон симпатяг в «Холидэй-Инн» – это пятнадцатью милями южнее. Ежели ты не дурак, то и сам там переночуешь. Что толку пытаться…

– Нет. – В голосе Прайса звучала железная решимость. – Я проведу ночь за рулем.

Деннис прищурился.

– Почему такая спешка? Может, за тобой кто гонится?

– Ночные пластуны, – сказала Черил.

Прайс обернулся к ней так, точно схлопотал пощечину, и я увидел, как в его глазах промелькнуло что-то очень похожее на страх.

Черил показала на зажигалку, которую Прайс оставил на стойке рядом с пачкой «Кул». Это была видавшая виды серебряная зажигалка «Зиппо» с гравировкой «Ночные пластуны» над двумя скрещенными винтовками.

– Простите, – сказала Черил. – Я только что заметила это, и мне стало интересно, что оно означает.

Прайс убрал зажигалку.

– Я был во Вьетнаме, – объяснил он. – В моем подразделении такую зажигалку получал каждый.

– Эй, – в тоне Денниса вдруг зазвучало уважение, которого не было раньше. – Так ты ветеран?

Прайс молчал так долго, что я уж подумал – он не собирается отвечать. В тишине я услышал, как девчушка толкует матери, что жареная картошка «кусенькая».

Прайс сказал:

– Да.

– Вот это да! Слышь, я и сам хотел пойти, но у меня была бронь… и потом, к тому времени дела там все равно сворачивались. Ты бои-то видел?

На губах Прайса промелькнула слабая, горькая, язвительная улыбка.

– Да уж насмотрелся, даже слишком.

– И кем же? Пехтура? Морская пехота? Рейнджеры?

Прайс взял третью чашку кофе, отхлебнул и поставил чашку обратно. Он на несколько секунд прикрыл глаза, а когда снова открыл их, взгляд его был пустым, устремленным в никуда.

– «Ночные пластуны», – негромко проговорил он. – Спецподразделение. Развертываемое для разведки позиций вьетконговцев в подозрительных деревнях. – Он сказал это так, словно цитировал устав. – Мы здорово наползались в потемках по рисовым полям да джунглям.

– Готов спорить, пару-тройку вьетконгов ты и сам уложил, а? – Деннис поднялся и перешел на другое место, за несколько табуреток от Прайса. – А я-то так за вами и не поспел. Как же мне хотелось, чтобы вы оставались там до победы, ребята!

Прайс молчал. Над закусочной гулко и раскатисто гремел гром. Свет на несколько секунд потускнел; когда он разгорелся снова, накал ламп словно бы отчасти ослаб. В закусочной стало темнее. Прайс с неумолимостью робота медленно повернул голову к Деннису. Я почувствовал благодарность за то, что мне не придется принять на себя полную силу взгляда его безжизненных голубых глаз, и увидел, как Деннис поморщился.

– Я должен был бы остаться, – проговорил Прайс. – Сейчас я должен был бы лежать там, похороненный в грязи на рисовом поле вместе с другими восемью ребятами из моего патруля.

– Ох, – Деннис заморгал. – Извини. Я не хотел…

– Я вернулся домой, – спокойно продолжал Прайс, – по трупам своих друзей. Хочешь знать, каково это, мистер Патрульный?

– Война закончена, – сказал я ему. – И возвращать ее ни к чему.

Прайс сурово улыбнулся, не спуская, впрочем, глаз с Денниса.

– Кое-кто поговаривает, что она закончена. Я говорю, что она вернулась – вернулась с теми, кто побывал там. С такими, как я. Особенно с такими, как я. – Прайс умолк. Под дверью выл ветер, молния на миг осветила ходивший ходуном лес за шоссе – ураган трепал и раскачивал деревья. – Грязь доходила нам до колен, мистер Патрульный, – снова заговорил Прайс. – Мы шли в темноте по рисовому полю, шли действительно осторожно, чтоб не наступать на бамбуковые колья, которые, как мы догадывались, были там натыканы повсюду. Потом раздались первые выстрелы – хлоп, хлоп, хлоп – словно начался фейерверк. Один из «ночных пластунов» выстрелил осветительной ракетой, и мы увидели, что Вьетконг берет нас в кольцо. Мы, мистер Патрульный, зашли прямехонько в пекло. Кто-то крикнул: «Косоглазого высветило!», и мы принялись палить, пытаясь прорвать строй вьетнамцев. Но они были повсюду. Стоило упасть одному, как его место занимали трое других. Рвались гранаты, взлетали осветительные ракеты, кричали раненые. Я получил пулю в бедро, еще одну – в кисть руки и упустил винтовку. Сверху на меня кто-то упал, и у него было только полголовы.

– Э-э… послушайте, – сказал я. – Не обязательно…

– Мне так хочется, друг. – Он быстро посмотрел на меня, потом опять уставился на Денниса. Кажется, когда взгляд этого человека пронзил меня, я съежился от страха. – Мне хочется рассказать все. Вокруг шел бой, люди кричали и умирали, и я чувствовал, как пули, пролетая мимо, задевают за мое обмундирование. Я тоже кричал, я знаю, но то, что неслось из моего рта, больше походило на звериный вой. Я бросился бежать. Спасти свою шкуру можно было только одним способом: наступая на трупы, вгоняя их в жидкую грязь. И, ступая по лицам, я слышал, как некоторые начинали давиться, захлебываться, пускать пузыри. Всех этих ребят я знал, как родных братьев… но в ту минуту они были для меня лишь кусками мяса. Я бежал. Над полем появился вертолет огневой поддержки, чуток пострелял… так я и выбрался. Один. – Прайс нагнулся и придвинул лицо к лицу своего собеседника. – И лучше б тебе поверить, что всякий раз, как я закрываю глаза, я оказываюсь в Наме, на том самом рисовом поле. Лучше б тебе поверить, что те, кого я там бросил, не упокоились с миром. Так что, мистер Патрульный, свои соображения насчет Вьетнама и то, что ты, дескать, за нами «не поспел», держи при себе. А я чтоб этой чуши не слышал! Усек?

Деннис сидел очень тихо. Он не привык, чтобы с ним так говорили, пусть даже ветераны Вьетнама, и я увидел, как по его лицу прошла тень гнева.

Трясущимися руками Прайс достал из кармана джинсов маленькую бутылочку и вытряхнул из нее на стойку пару синих с оранжевым капсул. Проглотив обе капсулы вместе с глотком кофе, он закрутил крышечку и снова убрал флакончик. В тусклом свете его лицо казалось почти пепельным.

– Я знаю, что вам пришлось тяжко, ребята, – сказал Деннис, – но это не повод выказывать неуважение к закону.

– К закону, – повторил Прайс. – Ага. Ну как же. Херня.

– Здесь есть женщины и дети, – напомнил я. – Выбирайте выражения.

Прайс поднялся. Он смахивал на скелет, обтянутый кожей, которой было самую малость больше, чем нужно.

– Мистер, я больше тридцати шести часов не спал. Нервы ни к черту. Я никому не хочу неприятностей, но когда какой-то болван говорит, что все понимает, охота приложить его по зубам, да так, чтоб он ими подавился… тот, кто там не был, не имеет права делать вид, будто что-то понимает. – Он коротко глянул на Рэя, Линди и детишек. – Прощу прощенья, ребята. Я не хотел доставлять вам хлопоты. Сколько с меня, друг?

Деннис медленно соскользнул с табуретки и теперь стоял руки в боки.

– Погоди. – Он снова говорил «полицейским» голосом. – Коли ты думаешь, что я выпущу тебя отсюда под кайфом после таблеток и неотоспавшегося, ты сбрендил. Я не желаю отскребать тебя от дороги.

Прайс не обратил на него ни малейшего внимания. Он вынул из бумажника пару долларов и положил на стойку. Я к ним не притронулся.

– Эти пилюли помогут мне не заснуть, – сказал Прайс. – Как только я окажусь на дороге, все будет в ажуре.

– Парень, я не отпустил бы тебя, даже если б стоял белый день и в небе ни облачка. Мне чертовски неохота чистить дорогу после аварии, в которую ты попадешь. Да брось. Почему б тебе не поехать с нами в «Холидэй-Инн» и…

Прайс мрачно рассмеялся.

– Мистер Патрульный, мотель – последнее место, где тебе хотелось бы меня видеть. – Он наклонил голову набок. – Пару дней назад я побывал в одном флоридском мотеле и, кажется, оставил в своем номере небольшой кавардак. Дай пройти.

– В одном флоридском мотеле? – Деннис нервно облизал нижнюю губу. – О чем ты толкуешь, черт тебя возьми?

– О кошмарах и реальности, мистер Патрульный. О точке их пересечения. Пару ночей назад они пересеклись в одном мотеле. Я не собирался спать. Я только хотел немного полежать, отдохнуть, но я не знал, что они появятся так быстро. – В уголках губ Прайса играла издевательская усмешка, но глаза смотрели страдальчески. – Тебе ни к чему, чтобы я останавливался в «Холидэй-Инн», мистер Патрульный. Ей-богу, ни к чему. А теперь посторонись.

Я увидел, что ладонь Денниса легла на рукоятку револьвера. Пальцы со щелчком отстегнули кожаный клапан, надежно удерживавший пистолет в кобуре. Я изумленно уставился на него. «Господи, – подумал я, – что происходит?» Сердце у меня заколотилось так сильно, что я не сомневался: это слышно всем. Рэй с Линди наблюдали за происходящим, Черил пятилась за стойку.

С минуту Прайс с Деннисом стояли лицом к лицу. По окнам хлестал дождь, грохотала канонада грома. Потом Прайс вздохнул, словно на что-то решаясь. Он сказал:

– Пожалуй, я съел бы бифштекс на косточке. Непрожаренный чуть больше обычного. Что скажете? – Он посмотрел на меня.

– Бифштекс? – Голос у меня дрожал. – У нас нету никаких косточек…

Взгляд Прайса переместился на стойку прямо передо мной. Я услышал шипение и шкворчание. Вверх ко мне поплыл аромат жарящегося мяса.

– Ух ты… – прошептала Черил.

На стойке лежал большой бифштекс, розовый и сочащийся кровью. Помахай вы в тот момент у меня под носом меню – я бы опрокинулся. От бифштекса струйками поднимался дымок.

Бифштекс начал бледнеть, таять, и наконец на стойке остался только след, повторявший его очертания. Потеки крови испарились. Мираж исчез, но запах мяса был еще различим – потому-то я и понял, что не сошел с ума.

У Денниса отвисла челюсть. Рэй в своей кабинке привстал из-за стола, чтобы посмотреть, а лицо его жены цветом напоминало простоквашу. Казалось, весь мир балансирует на острие молчания… а затем протяжный вой ветра бесцеремонно привел меня в чувство.

– Становлюсь неплохим спецом по таким штукам, – негромко сказал Прайс. – Даже очень и очень недурственным. Началось это у меня примерно с год назад. Я уже нашел четырех других «вьетнамцев», которые умеют делать то же самое. То, что у тебя в голове, просто-напросто становится всамделишным… и все. Конечно, изображение держится всего несколько секунд – то есть, если я не сплю. Я выяснил вот что: те четверо парней вымокли до нитки в одном химикате, который там распыляли, – мы его прозвали «дергунок», потому что от него весь костенеешь и дергаешься, будто на веревочках. Я угодил под это дерьмо возле Хе Шан, и оно меня чуть не удушило. Мне казалось, будто я весь в гудроне, а землю там выжгло так, что получилась асфальтированная автостоянка. – Он уперся взглядом в Денниса. – Я вам тут не нужен, мистер Патрульный. Особенно при том числе убитых, какое я до сих пор держу в уме.