Текст книги "Грим"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Сунув руку в коробку, Кэлвин наугад выбрал баночку. На ней стоял номер 13. Шумно принюхавшись к крему, он обнаружил, что тот пахнет грязным кирпичом, скользкими от дождя улицами, фонарями на китовом жире. Он ткнул пальцем в красно-коричневую густую массу и на миг задержал на ней остановившийся взгляд. Запах кружил голову и рождал… Да, бешенство. Кэлвин размазал грим по щекам, втер в тело. В глазах медленно разгоралась маниакальная решимость. Зачерпнув еще грима, он принялся втирать его в лицо, шею, руки. Грим был жгучим, как безумная страсть. Крышка коробки упала. Щелкнул вставший на место замок.

Кэлвин с улыбкой поднялся и шагнул к буфету. Выдвинув ящик, он достал наточенный мясницкий нож. «Так, – подумал он. – Так, мисс Дийни-Подстилка, вот и пришла пора получить по заслугам, а? Нельзя же допустить, чтоб дамочки вроде тебя шлялись по улицам, вихляя задом и, точно уличные торговки, старались всучить свой сладенький товар всякому, кто назначит цену повыше, а, голубушка? Не-ет, ежели мне дадут хоть словом обмолвиться на этот счет, нет!»

И Кэлвин заспешил прочь из квартиры, к машине – человек, выполняющий чрезвычайно важную, не терпящую отлагательств миссию любовной мести. Кэлвин ждал Дийни в глубокой тени за «Клубом Зум». Дийни вышла в самом начале третьего. Она была одна, и Кэлвин обрадовался, ведь с Максом он не вздорил. Его предала женщина – Женщина. Очень красивая девушка с длинными светлыми волосами, искрящимися голубыми глазами и чувственными пухлыми губками на прелестном овальном личике. Сегодня на ней было зеленое платье с разрезами, выставлявшими напоказ шелковистые бедра. «Одеянье грешницы», – подумал Кэлвин, наблюдая, как Дийни крадучись переходит через стоянку.

Выступив из темноты, он держал нож за спиной, точно хотел удивить девушку подарком, сверкающим и блестящим.

– Дийни? – улыбаясь, шепнул он. – Дийни, любовь моя?

Она круто обернулась.

– Кто здесь?

Кэлвин стоял между тьмой и красным кружением неона. Глаза мерцали, как кровавые лужицы.

– Твой верный возлюбленный, Дийни, – сказал он. – Твой возлюбленный пришел забрать тебя в Рай.

– Кэлвин? – прошептала она, делая шаг назад. – Что ты здесь делаешь? Почему… У тебя такое лицо?

– Я кое-что принес тебе, любовь моя, – негромко проговорил он. – Поди сюда, я отдам тебе это. Ну же, миленькая, не робей.

– Что с тобой, Кэлвин? Ты пугаешь меня.

– Пугаю? Да что ты, с чего бы? Я же твой голубчик Кэл, пришел поцеловать тебя и пожелать доброй ночи. И потешную такую штучку принес. Красивую, блестящую. Иди посмотри.

Дийни медлила, бросая взгляды на безлюдный бульвар.

– Ну же, – сказал Кэлвин. – Приятней подарка тебе никто не сделает.

По лицу Дийни пробежала смущенная, неуверенная улыбка.

– Что ты принес мне, Кэлвин? А? Еще одно ожерелье? Давай поглядим!

– Я держу его за спиной. Иди сюда, любушка. Иди посмотри.

Дийни нехотя шагнула вперед. Глаза блестели, как у испуганной оленихи. Поравнявшись с Кэлвином, она протянула руку.

– Дай Бог, чтоб вещица была неплохой, Кэл… Кэлвин крепко схватил девушку за запястье и рванул на себя. Когда голова Дийни запрокинулась, он вспорол ножом подставленное ему беззащитное горло. Девушка покачнулась и начала падать, но ее тело не успело коснуться земли – Кэлвин оттащил ее за «Клуб Зум», чтобы приятно провести время. Кончив, он посмотрел на остывающий труп и пожалел, что не прихватил карандаш и бумагу, оставить записку. Он знал, что в ней было бы: «Придется покумекать, чтоб поймать меня. Стать хитрыми, как лисы. Из глубин Ада – Ваш Кэл-Потрошитель».

Он вытер лезвие о тело Дийни, сел в машину и поехал в Хэнкок-Парк, где бросил орудие убийства в смоляные ямы Ла-Бреа. Потом им овладела тошнотворная слабость, и он без сил опустился на траву, подтянув колени к самой груди. Когда он понял, что весь перед рубашки у него залит кровью, его забила мучительная крупная дрожь. Надергав полные горсти травы, Кэлвин постарался оттереть большую часть крови. Потом улегся на землю (в висках гудело и стучало) и, несмотря на боль, попытался поразмыслить.

«О Боже! – думал он. – Что за набор грима попал ко мне в руки? Кто сделал эту коробку? Кто заколдовал баночки, тюбики и карандаши?» Да, это было волшебство – но волшебство недоброе, обернувшееся зловещим, уродливым, опасным. Кэлвин припомнил: мистер Марко говорил, что этот набор принадлежал актеру по имени Кронстин, игравшему в фильмах ужасов, и что этот Кронстин прославился своим гримом, масками монстров. От внезапной жуткой мысли Кэлвин похолодел: сколько же в этих фильмах было от грима, а сколько – настоящего? Быть может, половина на половину? Когда наносишь грим, сущность чудовища голодной пиявкой впивается в тебя, а потом, насытившись, досыта напитавшись кровью и злом, ослабляет хватку и отваливается? «Там, в офисе мистера Марко, – подумал Кэлвин, – я действительно был отчасти вампиром. А потом, на стоянке у „Клуба Зум“ – Джеком-Потрошителем. В этих баночках, – подумал он, – не просто грим; в этих кремах и пастах живут подлинные чудовища, они ждут, чтобы их разбудили мои желания, страсти, мое… Злое начало».

«Я должен избавиться от этой коробки, – решил он. – Я должен вышвырнуть ее, пока она не успела меня уничтожить!» – Он поднялся и побежал через парк к машине.

Коридор на его этаже был темным, как полночные грезы оборотня. «Чертовы лампы, что с ними стряслось? – подумал Кэлвин, ощупью пробираясь к своей двери. – Разве они не горели, когда я уходил?»

И тут в конце коридора очень тихо скрипнула половица.

Кэлвин обернулся и вперил взор во мрак, рукой с ключом нашаривая замочную скважину. Он неуверенно подумал, что, кажется, различает какой-то неясный силуэт. С бешено колотящимся сердцем Кэлвин вставил ключ в замок.

И за ничтожную долю секунды до того, как увидел оранжевую вспышку, которую изрыгнуло дуло револьвера сорок пятого калибра, понял: Кроули. Пуля угодила в косяк, в лицо полетели острые, колючие щепки. Кэлвин в ужасе закричал, повернул дверную ручку и ввалился в комнату. Едва дверь захлопнулась, филенку примерно в дюйме от его виска с визгом прошила вторая пуля. Он крутанулся в сторону от двери, пытаясь вжаться в стену.

– Где те пять штук зеленых, Досс?! – крикнул Кроули из коридора. – Они мои. Гони денежки, или ты не жилец, мразь, недоросток паскудный! – Центр двери пробила третья пуля. Она оставила большую, с кулак, дыру. Потом Кроули принялся бить в дверь ногой. Дверь затряслась на дряхлых петлях. Теперь по всему зданию стоял крик и визг, однако дверь угрожала в любой момент загреметь внутрь. Скоро Кроули окажется в комнате, чтобы сдержать обещание и вогнать Кэлвину пару пуль сорок пятого калибра.

Кэлвин уловил едва слышное щелк.

Он резко обернулся. Серебряная скрюченная рука сама собой отстегнулась; коробка с гримом была открыта. Кэлвин дрожал, как лист во время урагана.

Дверь затрещала и заскулила, возражая против ударов плеча Кроули. Кэлвин смотрел, как она прогибается внутрь почти до точки разлома.

Грянул новый выстрел, пуля вдребезги разнесла окно в противоположной стене. Он обернулся и вновь испуганно посмотрел на гримировальный набор. «Он может спасти меня. Вот чего я хочу, вот что может эта штука…»

– Когда я попаду в комнату, Досс, я вышибу тебе мозги! – ревел Кроули.

В следующую минуту Кэлвин очутился в другой половине комнаты. Он схватил баночку под номером 15. Крышка отвинтилась практически сама собой, и ноздрей Кэлвина коснулся исходивший от содержимого баночки мшистый аромат горного леса. Дверь раскололась посередине; указательный палец Кэлвина нырнул в баночку.

– Я убью тебя, Досс! – сказал Кроули и очередным пинком распахнул дверь.

Кэлвин резко обернулся, чтобы встретить нападающего лицом к лицу, но тот в полном ужасе прирос к месту. Кэлвин прыгнул, испустив полный звериной ярости вой; его когти прошлись по лицу Кроули, сдирая кожу, оставляя алые полосы. Противники повалились на пол. Зубы Кэлвина рвали незащищенное горло жертвы. Опустившись на четвереньки, он нагнулся над останками Кроули, зубами и когтями срывая мясо с костей. Потом поднял голову и победно завыл. Тело Кроули под ним корчилось и подергивалось. Тяжело дыша, Кэлвин отвалился от Кроули. Тот выглядел так, точно его пропустили через мясорубку. Подрагивающие руки и ноги уже начинали коченеть. В здании царил невообразимый шум, с нижних этажей неслись вопли, крики, визг. Кэлвин расслышал быстро приближающуюся полицейскую сирену, но страха не испытал. Он совершенно не боялся.

Поднявшись, он перешагнул лужу крови и заглянул в гримировальный набор Орлона Кронстина. Внутри таились власть, могущество, сила. Сотня личин, сотня масок. С этой штукой его больше никогда не назовут паскудным недомерком. Спрятаться от легавых будет раз плюнуть. Как нечего делать. Стоит только пожелать. Кэлвин взял баночку номер 19. Отвинтив крышечку, понюхал белый, почти прозрачный грим, и понял, что тот пахнет… Пустотой. Он размазал его по лицу, по рукам. «Спрячь меня, – думал он. – Спрячь». Сирена умолкла перед самым домом. «Скорее! – скомандовал Кэлвин той непонятной силе, что правила содержимым ящичка. – Сделай так, чтобы я… Исчез».

Крышка упала.

Серебряная скрюченная рука стала на место со щелчком, похожим на шепот.

Двое сотрудников лос-анджелесского полицейского управления, Ортега и Маллинэкс, отродясь не видели человека, растерзанного так, как был растерзан труп, лежавший на полу этой квартиры. Ортега нагнулся над телом, морщась от тошноты.

– Этот парень давно уж покойник, – сказал он. – Вызови-ка лучше машину из морга.

– А это что? – спросил Маллинэкс, стараясь не наступить в поблескивающую лужу крови, сочившейся из истерзанного трупа. Он отпер стоявшую на столе черную коробку и поднял крышку. – С виду вроде… Театральный грим, – негромко сказал он. – Эй, Луис! Эта штука соответствует описанию той, которую прошлой ночью увели из Музея Воспоминаний.

– А? – Ортега подошел взглянуть. – Господи Иисусе, Фил! Она самая! Это вещица Орлона Кронстина, помнишь такого?

– Не-а. Куда провалилась эта хозяйка?

– Думаю, еще блюет, – сказал Ортега. Он подобрал открытую баночку, понюхал содержимое, потом бросил ее обратно в коробку. – Я, наверное, видел все фильмы ужасов, в которых только довелось сниматься Кронстину. – Он тревожно посмотрел на труп и вздрогнул. – Кстати говоря, амиго, этот парень выглядит точь-в-точь как то, что осталось от одной из жертв Кронстина в «Мести волка». Что могло так распотрошить человека, Фил?

– Не знаю. И не пытайся меня напугать. – Маллинэкс повернул голову и уставился на что-то другое, лежавшее на полу за диваном-кроватью с неубранной постелью. – Боже ты мой, – тихо проговорил он, – ты погляди! – Он сделал несколько шагов вперед и остановился, сузив глаза. – Луис, ты ничего не слышал?

– А? Нет. Что это там? Шмутье?

– Ага. – Маллинэкс нагнулся, хмуря брови. Перед ним, еще сохраняя форму человеческого тела, распростерлась рубаха. Штаны. Ботинки – неразвязанные шнурки, носки. Ремень и молния на брюках тоже были застегнуты. Заметив на подоле рубашки пятна крови и что-то вроде прожженных сигаретой дыр, Маллинэкс вытащил ее из брюк и увидел внутри штанов трусы.

– Занятно, – сказал он. – Чертовски занятно… Глаза у Ортеги были большими, как блюдца.

– Ага. Забавно. Как в той картине с Кронстином… «Возвращение человека-невидимки». Он там оставил одежку в точности так и… Э…

– По-моему, нам понадобится помощь, – сказал Маллинэкс и поднялся. Его лицо приобрело мучнисто-серый цвет, и глядел он мимо Ортеги, на пухлую женщину в халате и бигуди, стоявшую в дверях. Она с отвратительным жадным интересом глазела на труп.

– Миссис Джонстон? – поинтересовался Маллинэкс. – Чья, вы говорите, это квартира?

– Кэл… Кэл… Кэлвина Досса, – заикаясь, выдавила миссис Джонстон. – Он никогда не платит вовремя.

– Вы уверены, что на полу – не он?

– Да. Он… Некрупный мужчина. Мне примерно до подбородка. Ох, по-моему, мой желудок сейчас взорвется! – Пошатываясь и шаркая тапочками, она покинула комнату.

– Мама родная, что за бардак! Эти пустые шмутки… Говорю тебе, прямиком из «Возвращения человека-невидимки».

– Ага. Ладно, наверное, можно уже отправить эту штуку туда, где ей место, – Маллинэкс постукал пальцем по черной коробке с гримом. – Так, говоришь, она принадлежала актеру из фильмов ужасов?

– Точно. Давным-давно. Теперь, небось, вся эта ерунда годится только на помойку. – Ортега слабо улыбнулся. – Дрянь, из которой делают грезы, верно? Пацаном я почти все картины Кронстина посмотрел по два раза. Про человека-невидимку, например. А потом он снялся еще в одной – тоже было нечто! – под названием… Погоди-ка… «Человек, который съежился». Вот это был класс!

– Я в фильмах ужасов понимаю слабо, – сказал Маллинэкс. Он провел пальцем по серебряной руке. – У меня от них мурашки. Почему б тебе не побыть тут с нашим приятелем-жмуриком, покуда я свяжусь с моргом? – Он сделал пару шагов вперед и остановился. Что-то было не так, странно. Он прислонился к разбитому косяку и осмотрел свою подметку. – Хм! – сказал он. – На что это я наступил?