Текст книги "Стратегия Банкрофта"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Шейла вытерпела это чуть больше года. На большее ее не хватило. Вероятно, за это время она видела мужа больше, чем за три предыдущих десятилетия. В чем, по всей видимости, и заключалась главная беда.

Она попыталась все объяснить. Сказала, что так и не смогла привыкнуть делить свое ложе. Она много чего говорила. Восемь акров девственной природы Нью-Гемпшира – а Шейла жаловалась, что ей необходимо свое собственное место. Оба не отличались многословием, но они много проговорили в тот день, когда Шейла уехала в Чапел-Хилл к сестре, подыскавшей ей квартиру в кондоминиуме. Она сказала: «Мне скучно». А он только и смог предложить: «Мы можем провести в дом кабельное телевидение».

Том никак не мог забыть тот взгляд, который после этих слов бросила на него Шейла. В основном проникнутый жалостью. В нем не было гнева, а только разочарование: так смотрят на надоевшую старую собаку, нагадившую дома. С тех пор Шейла звонила ему раз в неделю и разговаривала с ним, словно нянька. Она вела себя как ответственный взрослый человек, проверяющий, что с ребенком все в порядке, что он не впутался ни в какую беду. Сказать по правде, Том чувствовал себя машиной, ржавеющей на подложенных вместо снятых колес шлакоблоках. Картина, распространенная в этих краях.

Достав из кофеварки кувшин, Том наполнил кружку с надписью, которая когда-то казалась ему очень смешной: «С таким телом я не кажусь жирной?» Затем бухнул туда чайную ложку с горкой сахара. Можно ведь не беспокоиться о том, что Шейла бросит на него неодобрительный взгляд, так? Теперь он может сыпать столько сахару, сколько душе угодно. Как гласит девиз штата: «Живи свободным или умри!»

Двигатель пикапа «Додж» завелся легко, но через два часа езды по шоссе кофе превратился в мочу и желудочный сок. Первая проблема была решена двумя остановками на площадках для отдыха; со второй справилась упаковка жевательных таблеток «Тамс». Правда, к этому времени протестующе разнылась задница: вероятно, это было как-то связано с пружинами сиденья. Надо раздобыть специальную подушечку, какими пользуются водители-дальнобойщики, страдающие геморроем.

Тому потребовалось добрых четыре часа, чтобы добраться до Карлайла, штат Коннектикут, и к этому времени настроение у него стало отвратительным. Четыре часа жизни, твою мать, потраченных впустую. Тогда как он мог бы провести их – как? И тем не менее. Четыре часа. «Смотайся быстренько», – сказал Кастор. Четыре часа – ничего себе «быстренько».

Однако сама работа будет проще пустяков. Проехав несколько раз по Эльм-стрит, Том в этом убедился. Полиция Карлайла – это просто шутка. А указанная дамочка проживала в кукольном домике, с Кейп-Кода.[34]34
  Вид коттеджа, типичного для курортного района Кейп-Код в XVIII – начале XIX века, одноэтажное деревянное здание под двускатной крышей с массивной каминной трубой посредине и полуподвалом.


[Закрыть] Нигде никаких следов сигнализации. Застекленная входная дверь. В окнах простое стекло. Отсутствует кустарник, прижавшийся вплотную к стенам, в котором можно было бы спрятать охранные системы. Том ничуть не удивился бы, узнав, что хозяйка не запирает входную дверь на ключ.

Тем не менее он приехал сюда по делу, а не для развлечений; он профессионал. Без веских причин Кастор не стал бы обременять его поручением. Из чего следовало, что Красному Навахо пришло время действовать.

Том оставил грузовичок на противоположной стороне улицы, в нескольких сотнях ярдов от дома. Когда он наконец вышел из машины, с облегчением покинув зловоние собственных газов и перегарной отрыжки, на нем была одежда рабочего: рубашка в серо-голубую клетку, комбинезон с нагрудным карманом с вышитой надписью «Сервисный центр» и кожаный ремень с инструментами. Самый обычный рабочий – вот как он выглядел со стороны. На такого не обратит внимания никто, кроме того, кто его вызвал. Вдоль Эльм-стрит тянулись аккуратно подстриженные газончики, обсаженные кустарником: красный барбарис, голубой можжевельник, приземистый самшит, акация – все эти растения стали неотъемлемой частью жилых пригородов, протянувшихся вдоль всего Северо-Восточного побережья. Выкрутив шею, Том обвел взглядом дома по обеим сторонам улицы, покуда хватало взгляда. Четыре вида кустарника, четыре типа домов. В Соединенных Штатах – черт бы ее побрал – Америки все четко и строго.

Красный Навахо отметил, что гараж пуст и перед домом машины нет. В окнах никого не видно. Никого нет дома. Подойдя к двери, он позвонил, готовый в том случае, если ему откроют, сделать вид, будто ошибся адресом. Как он и ожидал, дверь ему не открыли. Обойдя дом, Том отыскал то место, где в него входили телефонный и телевизионный кабели. Установить подслушивающее устройство будет что раз плюнуть. Он не собирался использовать что-нибудь из ряда вон выходящее – как и у большинства удалившихся на покой оперативников, у него был припасен целый ящик всевозможных подобных штучек; но устройство было проверенным и надежным. Опустившись на корточки, Красный Навахо достал маленькую пластмассовую коробочку с жидкокристаллическим дисплеем, похожую на обычный мультиметр, и просунул руку под жгут кабелей. Он нащупал небольшой продолговатый предмет, немного похожий на батарейку и очень похожий на устройство перехвата электронных сигналов.

Это еще что за чертовщина?

Том прищурился, зрительно подтверждая то, что сообщило ему осязание. Кто-то его опередил. На телефонную линию уже было установлено устройство подслушивания, причем более современной модели, чем то, которое имелось у него. Проникнув в дом через дверь черного входа – потребовалось пятнадцать секунд орудовать в замочной скважине двумя кусочками жесткой проволоки, не лучшим инструментом, но в данном случае хватило и его, – Том прошелся по комнатам. Обстановка милая, но скромная; жилище женщины, но без обилия цветочков и розовых кружев. С другой стороны, ничто не намекало на то, что это обитель зла.

На профессиональный взгляд Красного Навахо, хороших мест для установки прослушивающей аппаратуры было достаточно. Идеальное место должно удовлетворять двум требованиям. Во-первых, «жучок» должен находиться там, где его не обнаружат; но, кроме того, он должен принимать качественный сигнал. Если засунуть «жучок» в водопроводную трубу, там его никогда не найдут, вот только и подслушать с его помощью ничего не удастся. К тому же нельзя прятать «жучок» в такой вещи, которую могут переставить или выбросить, например в вазу с цветами. Том рассудил, что в этом доме он без труда найдет надежное убежище для полудюжины устройств. Начать он решил с люстры в гостиной – это место было почти идеальным. Взобравшись на стул, Красный Навахо осмотрел внутренний бронзовый круг, по периметру которого торчали плафоны в виде языков пламени. Вот это углубление, через которое проходят провода, не видно с пола, и здесь достаточно места, для того чтобы… Красный Навахо недоуменно заморгал. И снова его уже кто-то опередил. Случайный человек принял бы это за еще один провод, закрытый колпачком. Но Том сразу же понял, что это такое: начать с того, что колпачок был сделан из пористого стекловолокна.

Матерь божья!

В течение следующих пятнадцати минут Красный Навахо определил еще несколько удобных мест для установки «жучков». И каждый раз оказывалось, что «жучок» уже установлен.

К этому времени нервы его были натянуты до предела, и похмелье было тут ни при чем. Получалось, что дом 42 по Эльм-стрит нашпигован акустической аппаратурой, будто звукозаписывающая студия. Тут что-то было не так.

Профессиональные инстинкты Красного Навахо изрядно притупились, и все же они подсказали ему, что следует убираться отсюда как можно скорее. Послушавшись их, он вышел через дверь черного входа и, обогнув дом, оказался на улице. Ему показалось, он заметил что-то краем глаза, – похоже, кто-то следил за ним с соседнего двора? – но когда он обернулся, чтобы присмотреться хорошенько, того, кого он увидел, уже не было. Пройдя полквартала к своему пикапу, он сел за руль и тронулся с места. Кастор сказал, что перезвонит через несколько часов. Что ж, ему предстоит услышать много любопытного.

Кондиционер работал на полную мощность – Том не помнил, что оставлял его включенным, – и он протянул руку к регулятору. Однако приборная панель вдруг оказалась где-то далеко, словно все предметы вытянулись. Полуденное солнце, моргнув, начало гаснуть, из чего следовало, что на него набежала тучка. Но только свет все меркнул и меркнул, хотя ни одной туче не по силам превратить день в ночь, – а это определенно была уже ночь, иссиня-черная. Том подумал было о том, чтобы включить фары, затем у него мелькнула еще одна мысль, что от фар все равно не будет никакого толку, и он успел лишь свернуть с дороги и остановиться на обочине, как странная ночная темнота превратилась в непроницаемый мрак. После чего у Тома не осталось больше никаких мыслей.

Темно-синий седан с тонированными стеклами плавно остановился прямо за пикапом. Из машины вышли двое: оба среднего роста и среднего телосложения, с волосами неопределенного оттенка, остриженными не коротко и не длинно, приятные на вид, если не считать длинных лиц с острыми чертами. Движения их были четкие, эффективные. Случайный человек принял бы их за родных братьев – и не ошибся бы. Один из мужчин поднял капот «Доджа» и вытащил из кондиционера пустой плоский баллон. Другой открыл переднюю левую дверь и, задержав дыхание, вытащил из пикапа безжизненное тело. Его напарнику предстояло перегнать грузовичок в Нью-Гемпшир по адресу, который им сообщили; но сперва он помог перетащить труп в багажник седана. Труп тоже вернется домой и останется там, уложенный в какой-нибудь правдоподобной позе.

– Не забывай, ехать придется часа четыре, – сказал первый мужчина, подхватывая труп под мышки.

– С этим ничего не поделаешь, – ответил его напарник. Вдвоем они уложили труп в багажнике так, чтобы он во время движения не перекатывался из стороны в сторону. Мертвое тело Красного Навахо изогнулось вокруг запасного колеса, словно обнимая его. – В конце концов, сам он был не в том состоянии, чтобы садиться за руль.

Глава 8

«Держись, Поллукс, – мысленно просил Белнэп. – Я иду на помощь».

Но путь этот будет не прямой – по причинам, которые Джаред Райнхарт понимал лучше кого бы то ни было.

– Кратчайшее расстояние между двумя точками, – как-то раз заявил Джаред, – нередко оказывается параболой, переходящей в эллипс, за которым следует гипербола.

Он имел в виду, что в мире разведки и шпионажа надеяться на то, что обходные маневры и окольные пути приведут к цели, следует с таким же успехом, с каким можно рассчитывать на прицельный выстрел из старинного мушкетона. Этими словами Джаред предостерегал своего друга. Впрочем, в настоящий момент выбора у Белнэпа не было.

Невзрачное бурое здание внешне напоминало склад. Оно было обнесено примитивной оградой из колючей проволоки, поставленной только для виду, чтобы отпугивать случайных гостей. Въехав в ворота, Белнэп поставил джип прямо перед зданием. На скрытность в данном случае рассчитывать было нечего, и Белнэп даже не собирался пробовать. Подобный подход красноречиво скажет о том, что ему есть что скрывать, что его позиции уязвимы. На самом же деле было что скрывать тем, с кем ему предстояло иметь дело. Успех Белнэпу должны были принести дерзость и решительный подход.

Выйдя из машины, он тотчас же оказался словно в горниле печи и, начиная потеть, поспешил к ближайшей двери. Не к гаражным воротам на массивных петлях, а к белой металлической двери слева от них. Толкнув дверь, Белнэп вошел в здание, и как только его глаза после ослепительного белого сияния снаружи привыкли к тусклому полумраку внутри, он подумал, что попал в лагерь беженцев.

Помещение напоминало пещеру. На полу в беспорядке были разложены спальные мешки и тонкие матрасы. В дальнем конце – ряд открытых душевых кабинок; из подтекающих кранов капала вода. Сильный запах еды: пакетики с дешевым тушеным мясом местного производства. И повсюду подростки – девочки и мальчики, в большинстве своем невозможно юные. Одни сидели, собравшись в кучки, другие дремали или просто лежали, уставившись перед собой невидящим взором. Национальный состав был поразительно пестрым. Кто-то попал сюда из Таиланда, Бирмы или с Филиппин. Были здесь также арабы, уроженцы Центральной Африки, ребятня из индийских деревушек. Несколько человек, вероятно, были из Восточной Европы.

Увиденное нисколько не удивило Белнэпа, но тем не менее вызвало у него приступ тошноты. Молоденькие девчушки, молодые ребята, которых нужда толкнула в сексуальное рабство. Одних продали собственные родители; другие почитали бы за счастье, если бы у них вообще были родители.

К Белнэпу направился смуглый здоровяк с квадратным подбородком в легкой белой хлопчатобумажной рубашке и джинсах с отрезанными штанинами. На поясе у него висел большой кривой нож в ножнах и рация в чехле. Он шел, чуть прихрамывая. Это, казалось, не более чем надсмотрщик. И это было самым отвратительным: хозяевам заведения не приходилось охранять этих подростков, им были не нужны решетки, запоры и кандалы. И Белнэп не смог бы освободить несчастных детей, даже если бы захотел. Ибо истинными оковами, державшими их, была нищета. Даже если бы подросткам предоставили свободу оказаться на улицах Дубая, они рано или поздно попали бы в другое подобное заведение. Единственным их ходовым товаром была физическая привлекательность; все остальное отражало холодную безжалостную логику рынка.

В нос Белнэпу ударил резкий запах химикалий, в котором тонуло зловоние человеческих выделений: зарешеченные сливные отверстия в полу указывали на то, что помещение регулярно окатывается водой из шлангов и обрабатывается каким-нибудь промышленным дезинфицирующим средством. Свиньи на ферме содержатся в лучших условиях.

Человек с ножом пробормотал Белнэпу что-то непонятное по-арабски. Тот ничего не ответил, и он, подойдя ближе, произнес по-английски с сильным акцентом:

– Вы ошиблись адресом. Вы должны немедленно уходить.

Не вызывало сомнений, что своим главным оружием он считает рацию на поясе – возможность вызвать подмогу.

Не обращая на него внимания, Белнэп продолжал осматриваться по сторонам. Это было настоящее царство Аида, подземный мир, покинуть который суждено было лишь немногим из его обитателей, – по крайней мере, сохранив нетронутой душу. Из нескольких десятков находящихся здесь подростков лишь нескольким, по оценке Белнэпа, уже исполнилось двадцать лет. Зато было немало таких, кому было всего лет двенадцать-тринадцать. И за каждым стояла трагедия повседневной жизни.

Несмотря на жару, Белнэпа пробрала холодная дрожь. У него за плечами жизнь, полная подвигов, он великолепно владеет оружием и преуспел в шпионском ремесле; однако какое это все имеет значение перед лицом подобных ужасов? Перед лицом неумолимой бедности, которая швыряет детей в подобные места, да еще заставляет их испытывать признательность за возможность по крайней мере наполнить желудок? Ибо нет ничего оскорбительнее нужды, нет ничего унизительнее голода.

– Я говорю, вы должны уходить! – повторил здоровяк, дыхнув на Белнэпа зловонием гнилых зубов и чеснока.

От группы угрюмых девочек-подростков донесся какой-то шум, и сторож, обернувшись, бросил на них гневный взгляд. Выхватив нож, он угрожающе помахал им, выкрикивая грязные ругательства на нескольких языках. Судя по всему, девочки нарушили какое-то правило внутреннего распорядка. Затем здоровяк снова повернулся к Белнэпу, сжимая нож.

– Расскажи мне про девушку-итальянку, – строго произнес Белнэп.

На лице толстяка отразилось недоумение. Девушки были для него безликим скотом, он не различал их одну от другой, если только речь не шла о каких-нибудь бросающихся в глаза характеристиках.

– Ты уходи! – взревел он, надвигаясь на Белнэпа.

Он потянулся за рацией на поясе, но Белнэп вырвал ее из его мясистой руки. Затем молниеносным ударом погрузил пальцы правой руки в дряблое горло. Толстяк осел на пол, беспомощно хватаясь за быстро распухающую гортань, и Белнэп тяжелым ботинком с силой ударил его в лицо. Толстяк неподвижно распластался на полу, учащенно дыша, без сознания.

Обернувшись, Белнэп поймал на себе взгляды десятков пар глаз; в них не было ни одобрения, ни осуждения, а лишь любопытство по поводу того, что будет дальше. В этих подростках было что-то от безропотных баранов, и Белнэп ощутил накатившуюся волну отвращения.

Он обратился к девушке, судя по виду, одних лет с Лючией Дзингаретти:

– Ты знаешь девушку-итальянку? По имени Лючия?

Та равнодушно покачала головой. Не отпрянув назад, не глядя ему в глаза. Ей просто хотелось пережить еще один день. Для таких, как она, уже одно это было огромным достижением.

Белнэп спросил другую девушку, и снова ответ был таким же. Этим людям вдолбили, что любые их действия ни к чему не приведут; забыть урок собственной беспомощности было очень нелегко.

Белнэп бродил по помещению до тех пор, пока в окошко, напоминающее узкую щель, не увидел на улице небольшую пристройку из шлакоблоков. Выйдя из главного здания через боковую дверь, он преодолел несколько ярдов по плотной, растрескавшейся земле, поросшей чахлой травой, и оказался в пристройке. Первым делом Белнэп обратил внимание на то, что на двери имелись петли для массивного навесного замка, и замком этим пользовались совсем недавно. Краска на петлях была местами содрана, открывая блестящую сталь. Пока что никаких следов ржавчины, следовательно, царапины свежие.

Толкнув металлическую дверь, Белнэп включил фонарик, всматриваясь в полумрак. Это был самый обычный сарай, который, как правило, делают просто из стальных листов, а не из прочных блоков. Бетонный пол был покрыт слоем пыли, но местами пыль была сметена – еще одно свидетельство того, что сараем недавно пользовались.

Белнэпу потребовалось целых пять минут, пока он наконец увидел это.

Надпись, довольно неприметная, выполненная приблизительно в футе над полом на дальней стене. Опустившись на корточки, Белнэп вчитался в нее, поднеся фонарик чуть ли не вплотную.

Два слова, выведенные красками, небольшими буквами: «POLLUX ADERAT».

В переводе с латыни: «Поллукс был здесь». У Белнэпа перехватило дыхание. Он узнал аккуратный, ровный почерк, несомненно, принадлежащий Джареду, и понял еще кое-что.

Надпись была сделана кровью.

Джаред Райнхарт был здесь – но когда? И, что гораздо важнее, где он сейчас? Вернувшись бегом в основное здание, Белнэп принялся расспрашивать всех, не видел ли кто в последние несколько дней мужчину, высокого американца. Однако ответом ему было лишь безразличное молчание.

Возвращаясь к своему джипу, с волосами, липнувшими от пота ко лбу, Белнэп услышал детский голос.

– Мистер, мистер, подождите! – окликнул его мальчишка.

Обернувшись, Белнэп увидел черноглазого араба лет тринадцати, а то и моложе. Говорил он ломающимся подростковым голосом. Некоторые извращенцы особенно ценят таких.

Белнэп молча выжидательно смотрел на него.

– Вы задавать вопрос о ваш друг? – спросил мальчишка.

– Да, и что?

Мальчишка помолчал, пытливо разглядывая Белнэпа, словно пытаясь проникнуть ему в душу и определить, какая опасность может от него исходить и какую помощь он может предложить.

– Сделка?

– Продолжай.

– Вы везете меня домой в деревня в Оман.

– И?

– Я знаю, куда отвезти ваш друг.

Значит, вот какую сделку предлагал мальчишка: информация в обмен на транспорт. Однако можно ли ему доверять? Если хитроумному мальчишке отчаянно хочется вернуться в родную деревню, он мог запросто выдумать правдоподобный рассказ.

– И куда же?

Мальчишка покачал головой, и его густые черные волосы сверкнули на солнце. По-видимому, глаза его были подведены в угоду клиентам. Но нежное детское лицо горело решимостью, большие глаза оставались серьезными. Сперва необходимо обсудить условия сделки.

– Говори, – сказал Белнэп. – Объясни, почему я должен тебе верить.

Мальчишка, чей рост составлял около четырех футов и шести дюймов, похлопал по капоту джипа.

– Кондиционер у вас имеете?

Белнэп смерил его взглядом. Затем уселся за руль и открыл вторую дверь; мальчишка-араб быстро забрался в машину. Белнэп завел двигатель, и через мгновение на них пахнуло прохладой.

Прижавшись лицом к ближайшему воздуховоду кондиционера, мальчишка улыбнулся ослепительной, белозубой улыбкой.

– Хабиб Альмани – вы знаете этот князек?

– Князек?

– Он сам называет себя «князек». Один господин из Оман. Очень богатый. Большой человек. – Мальчишка развел руки, показывая внушительные габариты этого Альмани. – Он владеет много зданий в Дубай. Владеет магазины. Владеет фирма грузовиков. Владеет верфи. – Он указал на грязно-бурое здание. – Владеет и этим тоже. Никто не знает.

– Но ты знаешь.

– Мой отец должен Альмани деньги. Альмани «бейт», глава племени.

– И твой отец отдал ему тебя.

Мальчишка с жаром покачал головой.

– Мой отец никогда не делает это! Он отказался! Поэтому люди Хабиб Альмани забирают его два ребенка. Вжик, вжик, в темноте, он нас украдает. Что делать моему отец? Он не знает, где мы есть.

– Ну а мой американский друг?

– Я видеть, его привозили сюда с завязанные глаза, в машина Хабиб Альмани. Его фирма грузовиков используют все. Этот дом используют для мальчики и девочки напрокат. Хабиб Альмани помогать всем. Потом высокий американец увозили. Князек знает все, потому что он этим руководить!

– Откуда тебе это известно?

– Мое имя Бааз. Бааз значит «сокол». Сокол много видит. – Мальчишка пристально посмотрел на Белнэпа. – Вы есть американец, поэтому вам это трудно понимать. Но бедный не есть то же самое, что глупый.

– Замечание принято.

Как объяснил мальчишка, дорога предстояла через пустыню, по безлюдным местам. Если Бааз солгал… но, похоже, мальчишка понимал, какие опасности могут поджидать его по пути к заветной награде. Кроме того, в его рассказе были пугающие подробности, которые расставляли многое по местам.

– Возьмите меня с вами, – взмолился он, – и я отведу вас к нему.

В портлендской штаб-квартире корпорации «Софт системз» – расположенной в привольно раскинувшемся городке из красного кирпича и энергосберегающего стекла, который один из обозревателей «Нью-Йорк таймс», пишущий о проблемах архитектуры, назвал «Портлендским постмодерном», – никогда не возникало оснований жаловаться по поводу кофе. Уильям Калп, основатель и исполнительный директор корпорации, любил повторять шутку, что программист – это аппарат для преобразования кофе в компьютерные коды. В духе великой традиции Силиконовой долины[35]35
  Название района на северо-западе штата Калифорния к югу от Сан-Франциско, где сосредоточено производство высокотехнологичной электронной и компьютерной аппаратуры.


[Закрыть] прекрасные кофейные автоматы имелись во всех кабинетах, причем напиток варился из смеси отборных дорогих зерен. И все же тот сорт кофе, что пил сам Уильям Калп, был, если так можно выразиться, первым среди равных. Конечно, «Кона» и «Танзанийский тринакс» – это тоже очень неплохо, но Калп пристрастился к сорту «Копи Лувак». Зерна этого кофе стоили по шестьсот долларов за фунт, причем годовой урожай составлял всего около пятисот фунтов, которые все собирались на индонезийском острове Сулавеси. Бóльшую часть раскупали японские ценители кофе. Но и Калп позаботился о том, чтобы регулярно получать партии «Копи Лувак».

Что такого особенного таилось в этих зернах? Калп был без ума от объяснения. Зерна поедаются представителями одного обитающего на деревьях вида сумчатых, неизменно выбирающих только самые спелые ягоды кофе, после чего исторгаются из кишечника целиком, по-прежнему покрытые клейкой растительной пленкой, но подвергшиеся незначительному воздействию пищеварительных ферментов животного. Местные жители собирают испражнения сумчатых и тщательно отмывают бобы, словно намывая золото. В результате получается самый сложный вкус кофе в мире – насыщенный, богатый, чуть перебродивший, с привкусом карамели и едва уловимым намеком на что-то такое, что Калп мог описать только как «аромат джунглей».

И вот сейчас он как раз наслаждался чашкой свежесваренного кофе.

Боб Донелли, начальник аналитического отдела, широкоплечий верзила с внешностью футбольного защитника, каковым он и был в университете, с любопытством наблюдал за шефом. На Донелли была бледно-голубая рубашка с расстегнутым воротником и закатанными рукавами. «Софт системз» поддерживала очень свободные нормы одежды – если в стенах правления корпорации встречался человек в костюме при галстуке, можно было не сомневаться, что это гость, – и сохраняла традиции неформальных взаимоотношений сотрудников, свойственные Силиконовой долине.

– Опять тащишься от своего капучино? – криво усмехнулся Донелли. Они сидели вдвоем в небольшом зале совещаний, примыкающем к личному кабинету Калпа.

– Ты даже не представляешь, какого наслаждения лишаешь себя. – Калп улыбнулся. – Против чего я ровным счетом ничего не имею.

Донелли не принадлежал к «отцам-основателям», как сами они себя называли, – он не был одним из тех шести парней из округа Марин, которые всего каких-нибудь десять лет назад, ковыряясь в гараже с древней электронно-вычислительной машиной «Атари», создали прототип компьютерной мыши. Запатентована была не сама мышь – «периферийное аппаратное средство» – а программное обеспечение, которое оживило ее, позволив создать интерфейс связи пользователя с экраном. И с тех самых пор практически все пакеты программного обеспечения, представленные на рынке, включали в себя полученную по лицензии интеллектуальную собственность, запатентованную Калпом и его товарищами. «Софт системз» разрослась до гигантских размеров. Калп подарил своим родителям солидную долю акций, но те продали их за кругленькую сумму, когда рыночная стоимость акции стала в сто раз выше номинальной. Калп про себя презрительно насмехался над страхами стариков. В ближайшие пять лет акции вырастут еще втрое, и Калп станет миллиардером еще до того, как ему исполнится тридцать пять лет.

Но с годами все его старые товарищи постепенно отделились от «Софт системз». Одни основали свои собственные компании, другие проводили время с дорогими игрушками – быстроходными яхтами и реактивными самолетами. Только Калп продолжал двигаться тем же курсом. Место друзей по гаражу заняли молодые выпускники факультетов делового администрирования, и если не считать отвратительных судебных разбирательств о нарушении антимонопольного законодательства, победа в которых давалась все с большим трудом, «Софт системз» с тех пор лишь уверенно поднималась в гору.

– Итак, как ты смотришь на то, что мы купим «Призматик» с потрохами? – спросил Донелли.

– Ты полагаешь, компания будет приносить прибыль?

Проведя ладонью по коротким рыжеватым волосам, густым и жестким, словно щетина вепря, Донелли покачал головой.

– Исключительно КИП.

На внутреннем жаргоне корпорации за аббревиатурой КИП стояло «купить и похоронить». Когда аналитики «Софт системз» натыкались на компанию, разработавшую новые технологии, которые потенциально могли стать опасными конкурентами, нередко принималось решение приобрести эту компанию вместе со всеми ее патентами просто для того, чтобы закрыть им дорогу на рынок. Модернизация программ «Софт системз» в соответствии с новыми, более эффективными алгоритмами могла оказаться делом слишком дорогим, а рынок, как правило, удовлетворялся и тем, что просто «достаточно хорошо».

– Ты разобрался во всех финансовых вопросах?

Калп отпил еще один маленький глоток богатого, насыщенного напитка. Внешне он был похож на постаревшего школьника: очки в стальной оправе почти не изменились со времени учебы в университете, темно-русые волосы до сих пор не сдали свои позиции ни на миллиметр. Вблизи можно было рассмотреть морщинки вокруг глаз, которые разглаживались только тогда, когда Калп поднимал брови. Однако на самом деле в нем не было ничего мальчишеского и тогда, когда он был мальчишкой. Когда он был подростком, в нем уже было что-то взрослое. И не было ничего удивительного в том, что теперь, став взрослым, он сохранил что-то подростковое. Калпа забавляло, когда те, кто претендовал на доверительно близкие отношения с ним, за глаза называли его Биллом. Для тех, кто действительно знал его хорошо, он всегда был Уильямом. Не Биллом, не Уиллом, не Билли и не Уилли. Только Уильямом. Два слога, разделенные намеком на третий.

– Тут всё, – сказал Донелли. Его стараниями все обилие цифр и показателей уварилось до одной страницы.

Калп требовал от своих сотрудников, чтобы краткая выжимка действительно была краткой выжимкой.

– Мне это нравится, – заметил Калп, ознакомившись с документом. – Равноценный обмен – ты думаешь, они на это пойдут?

– Наша позиция будет гибкой. Если понадобится, мы сделаем более щедрое предложение, а если с нас запросят расплатиться наличными, тут тоже никаких проблем. К тому же я знаком с ангелами-инвесторами «Призматик» – Билли Хоффманом, Лу Парини и другими. Они потребуют рассчитаться с ними немедленно. Если понадобится, прижмут руководство.

– Извините, – в зал вошла Милли Лодж, личная секретарша Калпа. – Срочный звонок.

– Я возьму трубку здесь, – рассеянно промолвил Калп.

Милли молча покачала головой – едва заметное движение, от которого у Калпа внутри все перевернулось.

Взяв чашку с кофе, он прошел в свой кабинет и снял трубку.

– Калп слушает, – внезапно осипшим голосом произнес он.

Прозвучавший в трубке голос оказался до тошноты знакомым. Измененный с помощью электроники, он тотчас же отозвался мурашками, пробежавшими у Калпа по спине. Этот скрежещущий шепот, резкий и бессердечный, обладал властной неумолимостью. Порой Калпу казалось, что так звучал бы голос насекомого, умеющего говорить.

– Пора заплатить церковную десятину, – произнес голос.

Калпа прошиб холодный пот. По опыту он знал, что проследить этот звонок, переправленный через Всемирную паутину, абсолютно невозможно. Он может исходить как с соседнего этажа, так и из избы, затерявшейся в сибирской тайге; нечего даже и думать о том, чтобы это установить.

– Опять деньги для этих чертовых дикарей? – стиснув зубы, процедил Калп.

– Перед нами один любопытный документ, составленный семнадцатого октября, несколько сообщений, отправленных по электронной почте вечером того же дня, еще один внутренний документ от двадцать первого октября и конфиденциальное послание в компанию «Роксвелл компьютинг лимитед». Нам переправить копии в КЦБ?[36]36
  КЦБ – Комиссия по ценным бумагам, создана актом Конгресса США в 1934 году для предотвращения биржевых крахов, подобных обвалу 1929 года, вызвавшему Великую депрессию. Следит за соблюдением и вводит правила торговли на биржах США.


[Закрыть] Кроме того, у нас есть документы касательно образования некой оффшорной компании «Улд энтерпрайз» и…

– Достаточно, – прохрипел Калп. – Вы взяли меня за горло.

Малейшая попытка неповиновения и бунта будет беспощадно подавлена. Любого из перечисленных документов будет достаточно, чтобы КЦБ и Министерство юстиции начали новое расследование нарушения антимонопольного законодательства, и последующее за этим юридическое болото засосет миллиарды и проделает существенную брешь в рыночной капитализации корпорации, заделывать которую придется очень долго. На горизонте даже маячила угроза того, что корпорацию придется разделить, разбить на части, и это станет самой большой катастрофой, поскольку отдельные части в совокупности, несомненно, имеют значительно меньшую ценность, чем единое целое. Калпу не нужно было разжевывать все это. Последствия неповиновения были ясны как божий день.