Текст книги "Па-де-де"
Автор книги: Роберт Кармин
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Городу, которого нет…
* * *
Чем ты владеешь – то тобой владеет,
над чем господствуешь – тому ты сам слуга.
Франц Грильпарцер. «Самоотречение».
В сквере на Пушкинской сидела на лавочке дама неопределенного возраста. Вычислить его можно было только очень приблизительно. Она была в джинсах, кроссовках и жакете, что несколько сбивало с толку. Нынче ведь так одеваются все – и шестнадцатилетние, и шестидесятилетние. И все же дама была не первой молодости, а скорее… второй. Лицо ее по-прежнему было красиво, а фигура сохранила свои естественные формы, не расплывшись, как тесто. Но довольно коротко стриженые темные волосы густо покрывала седина, что не оставляло никаких иллюзий. Седину она почему-то не закрашивала, и мне видится в этом некий вызов – да, мол, мне много лет, и я этого не стыжусь. А может, ей просто было лень этим заниматься. Чуть ли не половину ее лица скрывали черные очки.
Сквер по случаю теплого солнечного дня был полон стариков и детей. В воздухе стоял приятный гомон из птичьих и детских голосов и шума легковушек, сворачивающих на Лиговку или с нее на Невский.
В центре сквера стоял сам Пушкин, на постаменте. И, если памятник ему на площади Искусств знают все, то об этом, на улице его имени, – немногие. Легенда гласит, что в доме №11 проживал зажиточный господин – не то во всем доме, не то этаж в нем занимал – большой поклонник великого поэта. А у богатых свои причуды. И захотелось господину лицезреть из своих окон Александра Сергеича. Так и появился этот малоизвестный даже коренным жителям монумент.
Но что-то я увлекся статуей и оставил без внимания живую даму. Да, совсем забыл вам представить героиню моей истории. У нее экзотичное имя – Дайна.
По-видимому, ждала она человека, которого прежде никогда не видела. На это указывало то напряжение, с каким она вглядывалась в каждого, кто появлялся в небольшом сквере.
Но вот она помахала рукой, чтобы привлечь к себе внимание высокого стройного мужчины средних лет, темноволосого и голубоглазого, как Ален Делон. По-моему, она узнала его сразу же, как только он показался. Может, я ошибаюсь, что они не знакомы?
Чтобы подслушать их разговор, мне пришлось обернуться котом и прилечь у ее ног. Если б я знал, что в этой шкуре придется провести два часа…
– Здравствуйте! Это вы…
– Я, Юрий Николаич.
Ах, все-таки не знакомы, я не ошибся! Но как же она так сразу его узнала?
Он присел рядом. Не снимая очков, она пристально вглядывалась в его лицо. По моему мнению, дольше молчать было неприлично. Дайна это тоже почувствовала и стала задавать вопросы, которые ее волновали. Он охотно отвечал.
Так вот кто он такой!
– Скажите, – обратился к ней Юрий, – почему вы выбрали для нашей встречи именно это место?
Она слегка и с грустью улыбнулась.
– С этого дома, – она кивнула назад, за спину, – и начался мой Питер – я прожила здесь полгода. А в этом сквере мы как-то встречались с вашим батюшкой. В день моего рождения.
– Вы… его любили? – неуверенно спросил собеседник.
Она ответила, не задумываясь:
– Нет. Я его боготворила.
Я чуть не мяукнул: "Это как?" Юрий тоже не мяукнул, но, подозреваю, как и я, был ошарашен.
И тут я заметил, что Пушкин понимающе улыбается. Видимо, он был единственным из всей компании, кто разгадал этот парадоксальный ответ.
Гостиный двор на Пушкинской
Расставшись с Юрием, дама вошла в просторную парадную старого, дореволюционного дома. Поднялась на лифте на четвертый этаж, остановилась у большого низкого окна на площадке, достала тонкую сигарету и закурила. Молодой хозяин той квартиры, в которой когда-то ее приютили, лет двадцать пять как уже жил в Израиле. А его отец покоился с миром в Святой земле.
Так случилось, что в их студенческой группе, в основном, были ребята с разных уголков огромной тогда страны Советов. И, как обычно бывает, сколотилась небольшая компания из близких по духу и интеллекту нескольких парней и девчонок, которые крепко сдружились за годы учебы в Ленинградском университете и не прерывали связь после его окончания.
Получив дипломы журналистов, они разъехались по домам, Дайна – в Вильнюс. А Боря был коренным ленинградцем, из семьи известного в городе скрипача и библиофила Владимира Мазеля, которого все называли Хананычем. Такой библиотеки, как в квартире на Пушкинской, Дайна больше нигде никогда не видела.
Все они были молоды, амбициозны, а времена начавшейся горбачевской перестройки сулили им интересную и кипучую профессиональную жизнь. Их ожидания сбылись, но несколько не тем образом, каким они себе это представляли.
…Дайна взволнованно говорила Боре по телефону о бурлящем Вильнюсе. Ничего толком не поняв из ее сбивчивого рассказа, он предложил ей приехать в Питер на выходные, чтобы все обсудить. Была осень 1988-го.
На кухне пятикомнатной квартиры гостья поведала открывшим рты Боре, его сестре и отцу о «Народном фронте», который называл события лета 1940-го советской оккупацией и требовал выхода из СССР. Она рассказывала о лозунгах на митингах: «Русские, убирайтесь вон!», «Иван – чемодан, вокзал, Россия!»
Выглядела Дайна напуганной.
Боря не хуже своей сокурсницы знал, что у нее русская фамилия, а отец – полковник в отставке, то есть самый что ни на есть «оккупант».
– Поговаривают, у нас останутся только СМИ на литовском. Значит, я потеряю работу в русскоязычной редакции радио. Литовский я знаю в пределах разговорного. То есть у меня вообще в Вильнюсе никакой работы не будет, – с тревогой сообщила Дайна.
– А может, пошумят, и на том дело кончится? – робко предположила сестра Бори Алиска.
Все промолчали. Но выражения лиц мужчин ясно говорили, что ее оптимизма они не разделяют и, более того, сильно сомневаются, что взрыв национального самосознания кончится ничем. К тому же Боре и Дайне было известно об армянских погромах в Азербайджане зимой этого же года – благодаря их подруге и однокурснице, бакинской армянке Вете.
Совет на Пушкинской ни к чему не пришел и отпустил Дайну восвояси, обязав держать в курсе разворачивающихся событий.
Последние не заставили себя долго ждать. В ноябре Эстония приняла Декларацию о суверенитете и дополнения к республиканской конституции, которые позволяли приостанавливать действие союзных законов. В том, что ее примеру последуют и две другие прибалтийские республики, сомнений не было. А русскоязычное вещание на Вильнюсском радио, чего и опасалась Дайна, было распущено по домам. И тогда семья Мазелей решила – Дайна должна переехать в Питер.
– Жить будешь у нас, места много, ну и вместе будем искать тебе работу. Короче, что-нибудь придумаем, – сказал Боря в телефонную трубку.
Сам Боря работал в газетенке "Моряк Балтики" со штатом в полтора сотрудника. Но таких газетенок в городе было немерено, на что он и рассчитывал. Однако поиски решено было начать с радио, где у Дайны уже имелся некоторый опыт работы. Оттуда она вернулась совсем расстроенной:
– Меня даже внештатником не возьмут – говорят, слышится легкий прибалтийский акцент. Остаются только газеты…
Боря ежедневно приносил новые телефоны всяких многотиражек, и Дайна их добросовестно обзванивала. На ее вопрос о вакансии следовал встречный: "А прописка у вас есть?" Недели через две глава семьи, похожий на длинную жердь, изрек:
– Думаю, тебе следует сходить в горисполком и выяснить, какие есть шансы тебе здесь закрепиться. Ну, что-то же, наверное, посоветуют.
Эту квартиру Дайна называла «Гостиный двор на Пушкинской». Дверь в ней никогда не закрывалась. По той простой причине, что каждый из друзей ее обитателей, оказавшись в районе площади Восстания, считал своим долгом туда заглянуть – кто на полчаса, а кто на сутки. Чтобы не доставлять себе лишних хлопот, хозяева запирали дверь на тяжелый железный засов и цепочку уже перед сном. Благодаря этой квартире парадная слыла музыкальной – весь день по ней разносилось пиликанье скрипки и стихало тоже только ночью. Это упражнялись сам Хананыч, его частные ученики и Алиска – студентка консерватории, где и преподавал отец.
Как-то утром Хананыч полюбопытствовал у стайки домашней молодежи, чья гостья почивает в спальнике на полу в третьей комнате. Молодежь добросовестно сходила на опознание, но безрезультатно – спящая никому знакома не была. Откуда взялась эта девчонка, как и когда испарилась, навсегда осталось одной из тайн этой необычной квартиры.
Совесть Дайну не мучила – она не ела даром чужой хлеб, а, опять же по протекции Бори, писала курсовые и контрольные за нерадивых студентов-филологов. Под гвалт вереницы визитеров и жалобные стоны струнных Дайна, обложенная книжками так, что ее саму было из-за них не видно, усердно трудилась. "Вот человек работает, это я понимаю!" – восхищался ею Хананыч. Благо в его библиотеке можно было найти все на любую тему, пользоваться Публичкой Дайне не приходилось, что экономило ее силы и время. Публи́чкой ленинградцы называли Государственную публичную библиотеку имени М. Е. Салтыкова-Щедрина на перекрестке Садовой и Невского. И была она, скажу не без гордости, одной из первых подобных библиотек в Восточной
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
