Текст книги "Конан-варвар"

Автор книги: Роберт Ирвин Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

А потом я вдруг увидела, как тебя несли по ступеням, – я разглядела твое лицо в свете факелов. Той же ночью мне удалось пробраться в эту часть дворца, в тот самый момент, когда тебя уносили в подземелье. Пришлось целый день ждать возможности раздобыть наркотик в комнате Ксалтотуна.

Будь осторожен! Со вчерашней ночи по дворцу идут необычные разговоры. Слуги поговаривают, что, пока чернокнижник, по обыкновению, спал у себя, очарованный черным лотосом, во дворец тайно вернулся Тараскуз. Он пришел тайком, до глаз закутанный в длинный дорожный плащ, сопровождаемый одним лишь оруженосцем молчаливым Аридисом. Я ничего не понимаю, но отчего-то чувствую страх...

Так, за разговором, беглецы добрались до подножия узкой спиральной лестницы. Поднявшись по ней, они миновали узкий проход, образованный сдвинутой в сторону панелью из мореного дуба, что обшивали стену очередного коридора. Оставив потайной ход позади, девушка вставила деревянную панель на место, и эта часть стены перестала даже чем-либо отличаться от остальных. Теперь они находились в нише, отделенной от самого коридора плотной портьерой. Было видно, что все здесь завешено гобеленами и занавесями, а вдоль стен стояли плюшевые диваны, над которыми, закрепленные на софитах, мягким золотистым светом сияли лампы.

Даже чуткое ухо Конана не различило во дворце ни единого звука. Он не знал, что это за часть дворца и где сейчас находится резиденция Ксалтотуна. Девушка дрожала от страха, но продолжала вести его вперед по коридору, пока не остановилась у другой ниши, прикрытой шелковой занавеской. Отстранившись, Зиновия жестом показала, чтобы он вошел в это сомнительное убежище, и прошептала: – Подожди меня здесь! За этими дверями в конце коридора в любую минуту дня и ночи можно наткнуться на евнухов или невольников. Я посмотрю, свободна ли дорога, и тогда мы пойдем дальше!

В этот момент в нем вновь проснулась подозрительность. – Ты все-таки завела меня в ловушку?

Из ее темных глаз брызнули слезы. Она упала на колени и прижалась лицом к его мускулистой ладони. – О, мой король! Почему ты опять мне не веришь? – голос ее дрожал от обиды. – Мы погибнем, если теперь ты остановишься или сделаешь какую-нибудь глупость! Ну зачем я стала бы выводить тебя из подземелья, чтобы предать сейчас? – Хорошо, – буркнул он. – Я тебе верю, хотя, черт возьми, я еще никогда так быстро не сдавался! Впрочем, я на тебя не обижусь, даже если ты приведешь сюда всех головорезов Немедии. Если бы не ты, обезьяна из королевского зверинца напала бы на меня, когда я, безоружный и скованный, лежал на полу в темнице. Делай, что хочешь, милая.

Поцеловав ему ладонь, Зиновия вскочила и побежала прочь, чтобы исчезнуть за тяжелыми двухстворчатыми дверями.

Глядя ей вслед, он раздумывал, – не сделал ли он глупость, все-таки поверив ей. Но потом пожал широкими плечами и скрылся в своем новом замаскированном укрытии.

Не было ничего удивительного в том, что молодая девушка рискует своей жизнью, чтобы спасти его. Такие вещи происходили не так уж редко и на его собственном веку. Кроме того – немало женщин поглядывало на него ласково – как в дни его юности, так и теперь, когда он взошел на трон.

Ожидая возвращения своей спасительницы, он не стал бездействовать. Подчиняясь все тем же инстинктам, он стал искать другой выход и наконец нашел – замаскированный гобеленом проход в узкую галерею, ведущую к покрытой искусной резьбой деревянной дверце, едва видимой в просачивающемся из центрального коридора свете. Неожиданно он ясно услышал за ними стук еще одних открывшихся и вновь закрывшихся дверей и затем – низкое гудение голосов. Один из них звучал достаточно знакомо, и лицо Конана исказилось гримасой отвращения. Он без всяких колебаний быстро пересек галерею и с видом притаившейся на охоте пантеры приник к деревянным створкам. Они не были заперты, и ему удалось осторожно их приоткрыть. Он лишь хотел узнать, какие еще козни против себя он может предотвратить.

По другую сторону замаскированной дверцы тоже оказалась ниша, однако через легкую шелковую занавеску он разглядел освещенную свечой комнатку, посреди которой находился стол из черного дерева. За ним сидело двое мужчин, одним из них был весь какой-то израненный, разбойничьего вида негодяй в кожаных бриджах, а другим – Тараскуз, король Немедии.

Тараскуз выглядел встревоженным. Бледный, он как-то сразу потерял всю свою напыщенность и словно все время ожидал какого-то звука, эха шагов, одновременно боясь этого. – Я был там, – тихо произнес он, – он ... он сейчас спит в наркотическом сне, и не известно, когда проснется. – Необычно слышать из уст самого Тараскуза слова страха, – тотчас отозвался собеседник низким хриплым голосом.

Король нахмурился. – Ты хорошо знаешь, что никого из обычных людей я не боюсь. Но, когда я увидел под Валкой рушащиеся скалы, я понял, что совсем не шарлатан тот демон, которого мы воскресили. Я боюсь его силы, поскольку не знаю, каких она достигает границ. Но догадываюсь, что она каким-то образом связана с той проклятой штукой, которую я у него выкрал. Она вернула ему жизнь, и, скорее всего, она же является источником его магической мощи.

Он хорошо ее спрятал, но невольник, следивший за ним по моему тайному приказу, заметил, как он положил ее в золотую шкатулку в тайнике. Но я не осмелился бы даже войти к нему, если бы он не спал этим лотосовым сном.

Я больше чем уверен, что в этом заключен источник его силы. С ее помощью Орастес вернул ему жизнь. И с ее же помощью этот дьявол сделает из нас своих рабов, если мы не будем его остерегаться. Увези ее с собой и брось в море, как я тебе уже говорил. И запомни – это нужно сделать подальше от земли, чтобы ее не выбросил на берег прилив или шторм. Тебе уже заплачено. – Это правда, – усмехнулся собеседник. – Но, король, это же не все – ты обещал гораздо больше! Ведь мои люди тоже захотят быть вознагражденными. – Всем, кого ты мне назовешь, будет сполна уплачено, – заверил его Тараскуз. – Но лишь после того, как ты выполнишь это задание. – Хорошо. Я поеду в Зингар и сяду на корабль в Кордове, согласился тот. – В Аргос идти слишком опасно – в том краю сплошное убийство... – Меня это не интересует. Главное, чтобы ты сделал свое дело. На, держи! Конь ждет тебя во дворе. Иди, и быстрее!

И он передал ему из рук в руки какую-то вещь, как показалось Конану, блеснувшую вспышкой живого огня. Но видно ее было лишь одно мгновение. Потом человечек натянул на глаза шляпу с опущенными полями, завернулся в серый плащ и поспешно оставил Тараскуза одного. Как только дверь за ним закрылась, Конан перестал себя сдерживать – и бросился вперед, распаленный неудержимой жаждой крови. При виде врага в его логове кровь в жилах короля Акулонии вскипела, уничтожив всякую осторожность.

Тараскуз стоял, отвернувшись к дверям, когда, сорвав занавеску, как опьяненная кровью дикая кошка джунглей, в комнату ворвался Конан. Король Немедии резко повернулся на пятках, но даже не успел распознать нападавшего, когда в него уже погрузился стилет. Но уже в сам момент удара стало ясно, что он не смертелен – нога мстителя запуталась в складках сорванной занавески, и он не сумел прыгнуть вперед достаточно далеко. Клинок скользнул вбок, ударившись о ребро. Тараскуз вскрикнул.

Сила удара и тяжесть тела Конана отбросили жертву назад, на стол, отчего тот перевернулся и свеча погасла. Дерущиеся рухнули на пол, барахтаясь в портьере. Кулак короля Акулонии бил вслепую, а Тараскууз громко орал от безумного страха. Но этот страх неожиданно придал ему сил, и он вырвался из объятий Конана. Отскочив куда-то в темноту, он громко завопил: – На помощь! Стража! Аридис! Орастес! Орастес!

Конан поднялся на ноги, освободившись от шелкового полотна и отбросив перевернутый стол, и выругался с досады. Он не был знаком с планом дворца и к тому же потерял в темноте ориентировку. Где-то вдалеке все еще раздавались крики Тараскуза, а ответом на них были вопли стражи. А куда теперь бежать – было совершенно непонятно. Но вновь старые инстинкты подсказали ему, что неплохо бы попытаться все-таки спасти свою шкуру, если таковая возможность еще представится.

Проклиная невезение, он пересек найденную галерею в обратном направлении, встал в нишу и выглянул в коридор в ту самую секунду, когда к нему с полными страха глазами подбежала Зиновия. – Что случилось? – крикнула она. -Весь дворец поднят по тревоге! Я клянусь, что не выдавала тебя!.. – Не бойся, твоей вины в этом нет. Просто я сам немного расшевелил это осиное гнездо, – произнес он. – Попробовал вернуть один должок... Так какая отсюда ведет кратчайшая дорога?

Она без слов схватила его за руку и побежала по коридору. Однако, когда они добрались до массивных дверей в его конце, за ними послышались возбужденные крики, и затем стены задрожали от ударов снаружи. Зиновия заломила руки: – Мы окружены! Я на всякий случай закрыла эти двери, когда возвращалась назад. Ее взломают через пару минут. Пути к городским воротам здесь больше нет.

Конан повернулся на пятках – из дальнего конца коридора, хотя пока и слабые, но тем не менее тоже слышались крики, свидетельствующие о том, что и спереди, и сзади пути к отступлению отрезаны. – Быстрее! Вон туда! – закричала девушка с отчаяньем, пересекая коридор и отворяя двери какой-то комнаты.

Конан прыжком последовал за ней и закрыл позолоченную задвижку. Они находились в богато украшенном холле. Зиновия подвела его к окну с позолоченной решеткой, за которым виднелись вершины деревьев и заросли кустарника. – Ты же сильный! – произнесла она, задыхаясь. – Если сможешь разогнуть эту решетку, может, еще успеешь убежать! Вокруг дворца всегда очень много стражников, но кусты здесь густые – ты постарайся их обойти. Стена с южной стороны – это уже внешняя стена города. Если переберешься через нее, у тебя появится реальная возможность уйти. Конь будет тебя ждать в перелеске у дороги на запад, в нескольких сотнях шагов к югу от большого фонтана. Знаешь, где это? – Разберусь! Но что мне делать с тобой? Я хочу забрать тебя отсюда!

Грустная улыбка озарила ее лицо. – Спасибо тебе – ты даришь мне минуты счастья! Но сейчас ты должен уйти один. Нет, обо мне не беспокойся. Никто и не подумает, что я помогала тебе по своей воле. Иди же! Те слова, что ты мне только что сказал, на долгие годы скрасят мне мою жизнь!

Услышав такой ответ, Конан быстро схватил ее в свои железные руки, прижал к себе и стал дико целовать ее глаза, щеки, шею и губы, а она, затаив дыхание, безвольно лежала в его объятиях. Его ласки были порывисты, резки и беспощадны, как порыв ураганного ветра. – Я пойду, – горячо прошептал он. – Но, черт возьми, когда-нибудь я за тобой обязательно вернусь!

Он шагнул к окну и одним мощным рывком вырвал позолоченные прутья из оконной рамы, а потом перекинул ноги через подоконник и стал быстро спускаться вниз, поглядывая на ближайшие заросли. Едва коснувшись земли, он побежал, чтобы стать неприметной тенью среди густого кустарника и ветвей деревьев. Еще раз он оглянулся, чтобы увидеть Зиновию, протягивающую вслед ему из окна руки в жесте немого прощания.

То и дело по темному парку пробегали стражники – рослые гвардейцы в блестящих полупанцирях и отполированных шлемах с высокими гребнями. Все они устремились ко дворцу, где с каждой минутой нарастал шум. Звезды искрились на их блестящих доспехах, делая видимым каждый их шаг среди деревьев, но еще больше выдавало их передвижение громкое лязганье железа. Спрятавшемуся в кустах Конану их громогласный галоп через заросли напоминал слепой переполох испуганного коровьего стада. Некоторые проносились всего в нескольких шагах от него, но совершенно не подозревали об этом. Видя лишь дворец, они не обращали никакого внимания ни на что другое. Когда все они с криками пронеслись мимо, беглец поднялся и бесшумно, словно пантера, побежал по парку прочь.

Он достаточно быстро достиг южной стены и взбежал вверх по лестнице к ее парапету. Этот вал был задуман так, чтобы защищать город от нападения снаружи, а не изнутри. К тому же здесь не было ни одного стражника, патрулирующего окрестности. Поставив ногу на парапет, Конан вновь оглянулся на возвышающийся над кронами деревьев королевский дворец Немедии. Все окна были освещены, и в них были видны мечущиеся то тут, то там фигурки – словно марионетки, движимые невидимыми нитями. Скривившись, он с угрозой и презрением потряс в том направлении тяжелым кулаком, а затем спрыгнул в темноту.

Пролетев немного вниз, он схватился за ветку растущего прямо под городской стеной невысокого дерева и уже мгновением позже шел дальше своим широким упругим шагом, которым все горцы быстро оставляют позади долгие мили пути.

Стены и длинные валы Бельверуса со всех сторон окружали поместья и летние резиденции местной знати. Но сонные невольники, дремавшие, опершись на свои длинные пики, даже не замечали быстрой крадущейся фигуры, перескакивающей через стены оград, перебегающей обсаженные деревьями со сплетенными наверху кронами аллеи, беззвучно пробиравшейся по огородам и садикам. Лишь разбуженные цепные псы громким лаем сопровождали обнаруженный ими наполовину обонянием, наполовину инстинктом темный загадочный силуэт, быстро исчезавший в отдалении.

Лежа в своей комнате на испачканном кровью диване, Тараскуз, извивался от боли и сыпал проклятьями под сильными и быстрыми пальцами Орастеса. Дворец кипел бегающими с широко открытыми от ужаса глазами придворных и слуг, но в помещении, где лежал король, кроме него и жреца-отступника никого не было. – Ты уверен, что он сейчас спит? – уже в который раз спрашивал Тараскуз, стискивая от боли зубы, когда Орастес смазывал горячим отваром трав длинную рваную рану на руки и ребрах. – О, боги, как он жжется! – Если бы тебе с детства не сопутствовала удача, – уверил его Орастес, – тебя сейчас уже примерял бы гробовщик. Тот, кто держал в руках клинок, по-настоящему собирался тебя убить. Да не вскакивай ты – говорю тебе, что Ксалтотун еще спит. А почему тебя это так сердит? Какое он-то имеет к этому отношение? – Так ты ничего не знаешь о том, что произошло во дворце сегодняшней ночью? – поднял на него пылающий гневом взгляд Тараскуз. – Ничего. Как ты знаешь, я уже несколько месяцев занят переписыванием для Ксалтотуна эзотерических манускриптов, написанных на новых языках, в письмена, которые он сможет прочитать. Он хорошо разбирается в языках своей эпохи, но до конца еще не овладел современными и для сокращения времени предложил мне эту работу, чтобы ознакомиться с тем, что произошло со времени его смерти до сегодняшних дней. Я даже не знал, что он уже вернулся – он не послал за мной, чтобы рассказать о битве. И о твоем возвращении мне тоже ничего не было известно, пока меня не вывел из моей каморки поднятый тобою шум. – И ты не знаешь, что Ксалтотун привез сюда, во дворец, плененного короля Акулонии?

Орастес отрицательно покачал головой, не показывая собеседнику нешуточного удивления. – Ксалтотун уверял меня недавно, что Конан нам вскоре перестанет быть опасен. Я и думал, что он уже погиб... – Ксалтотун сохранил ему жизнь, когда я хотел убить этого варвара. И я сразу понял его коварный замысел: ему нужен цепной пес, которого можно периодически натравлять на нас – на Амальрика, Валериуса и меня. Пока жив Конан, для нашей власти в Акулонии сохраняется реально существующая опасность, да и вообще избавиться от нас при необходимости с помощью дикаря будет нетрудно. Я этому колдуну больше не доверяю – я его стал бояться.

Я шел за ним несколько часов после его отъезда с поля битвы – хотел узнать, что он сделает с Конаном. Дознался, что того посадили в подземелье, и, вопреки воле чернокнижника, решил с пленником покончить...

В дверь осторожно постучали. – Это Аридис, – объяснил Тараскуз. – Можешь его впустить.

Глаза вошедшего оруженосца горели скрытым удовлетворением. – Ну что, Аридис? – нетерпеливо вскрикнул Тараскуз. – Опознали того, кто напал на меня? – Так вы сами не узнали его, господин? – поинтересовался оруженосец тоном человека, решившего еще раз убедиться в том, что знает. – Действительно не узнали? – Нет. Как только он ворвался, свеча погасла... Я успел лишь подумать, что это какой-то демон, посланный Ксалтотуном убить меня... – Он спит в своей темной комнате... А я был в подземельях, худые плечи Аридиса дрожали от возбуждения. – Ну же! Не тяни, рассказывай! – нетерпение исказило черты короля Немедии. – Что ты там нашел? – Пустую темницу, – прошептал слуга. – И труп огромной серой обезьяны. – Что?! – Тараскуз резко сел, и из его открытой раны вновь брызнула кровь. – Да, именно так! Людоед лежит с проколотым сердцем, а Конан бежал!

Побелевший как мел Тараскуз, словно манекен, позволил Орастесу вновь уложить себя на диван и заняться раной. – Конан!.. – повторил он. – Поганый труп... Ушел! Господи! Это не человек, а дьявол! Уверен, что за моей раной – замысел Ксалтотуна. Теперь-то я понял! Боги и демоны! Так это Конан напал на меня!.. Аридис! – Я здесь, Ваше Величество! – Обыскать каждый уголок дворца! Он до сих пор может прятаться в каком-нибудь темном коридоре, как голодный тигр. Пусть ни одна мышь не проскользнет наружу. И будь осторожен – вы ловите не цивилизованного человека, а ошалевшего от жажды крови варвара, сильного и быстрого, как дикий зверь. Прочесать парки и сады вокруг дворца и города. Расставить кордоны вокруг стен. Если убедишься, – он точно ушел из города, – бери всадников и устремляйся в погоню. Организуй на него охоту, как на волка. Спеши – может быть, еще успеешь его поймать. – Это задание может потребовать чего-то более, чем простые человеческие силы, – возразил на это Орастес. – Не попросить ли об этом Ксалтотуна? – Нет! – резко ответил Тараскуз. – Пусть солдаты справляются сами! Чернокнижник не сможет причинить нам больше зла, если мы покончим с Конаном! – Ну что ж, – согласился Орастес. – Я не стану тягаться с магом Архерона, но и мне известны кое-какие тайные заклятия, вызывающие темных духов, облаченных в телесную оболочку. Возможно, я смогу вам помочь...

Большой королевский фонтан был затерян среди густых зарослей дубовой рощи, растущей у дороги примерно в миле от городских стен. Его мелодичное журчание достигло ушей Конана в таинственной тишине звездной ночи. Беглец вдоволь напился из холодного ручья, берущего здесь начало, и вновь поспешил на юг, к уже различимому впереди небольшому перелеску. Обойдя его, он заметил огромного белого коня, стоявшего на привязи у самых зарослей. Облегченно вздохнув, он уже собрался шагнуть к нему, как вдруг его заставил резко обернуться презрительный смех позади.

Из тени листвы выступил матово поблескивающий панцирем мужской силуэт. Это не был стражник в украшенных перьями полированных доспехах – перед ним стоял коренастый воин в серой кольчуге – наемник, член низшей военной касты, головорез, не добившийся еще ни наград, ни богатства, ни привилегий рыцарского звания, но посвятивший свою жизнь боям и сражениям. Наемники творили, что хотели, ни от кого не зависели и слушались приказов одного только короля. С таким противником было опасно иметь дело.

К счастью, враг был один, и, убедившись в этом, король Акулонии набрал полную грудь воздуха, твердо встал на ноги и приготовился к прыжку. – Я ехал в Бельверус с поручением от Амальрика, – произнес ухмыляющийся противник, осторожно приближаясь. Звездный свет тихо струился по острию его длинного двуручного меча, который он держал наготове. – И вдруг услыхал из кустов фырканье коня. Дай, думаю, посмотрю, что там. Кто ж это привязал здесь коня? Надо подождать и посмотреть, что за птичка прилетит в седло!

Наемные головорезы жили с того, что приносил им меч. – А ведь я знаю тебя, – сообщил немедиец. – Ты Конан, король Акулонии. Мне казалось, что я видел тебя под обвалом на Валке, но...

Конан резко бросился вперед, как смертельно раненый тигр. Даже будучи опытным в такого рода делах, наемник, однако, не смог оценить таящихся в его противнике ловкости и быстроты. Поэтому он так и остался стоять с наполовину поднятым мечом, не успев ни отскочить, ни заслониться, когда холодное жало стилета пронзило ему шею и ушло вглубь, к сердцу. С булькающим кашлем несчастный зашатался и медленно стал опускаться на землю. Когда он упал, Конан спокойно вытащил клинок из его тела. Почувствовав запах крови, конь тревожно зафыркал и натянул поводья.

Прислушиваясь, король Акулонии застыл с окровавленным стилетом в ладони. По спине его катился холодный пот. Но кроме сонного щебетания разбуженных птиц до него не долетело ни единого звука, если не считать нарастающий в городе рев труб.

Теперь он поспешно склонился над убитым. Но быстрые поиски не показали, какую весть вез гонец, скорее всего, это был устный приказ. Убедившись в этом, он больше не стал терять ни мгновенья – до рассвета оставалось всего несколько часов. И через несколько минут по белой, ведущей на запад дороге галопом скакал белый конь, в седле которого сидел одетый в серые доспехи немедийского наемника всадник.

ЗАВЕСА ТЬМЫ

Конан отлично понимал, что его единственный шанс на спасение это скорость. Он не допускал даже мысли, чтобы спрятаться где-нибудь поблизости от Бельверуса, опасаясь того, что многочисленные ищейки Тараскуза выследят его. Кроме того, он был не из тех, кто прячется и крадется: открытая схватка или погоня были ему больше по душе. Он понимал, что первая победа – на его стороне. Теперь ему предстоял резкий рывок к границе.

Зиновия поступила мудро, выбрав этого белого коня, – его быстрота и выносливость были очевидны. Девушка явно знала толк в скакунах, оружии, а также, – как отметил Конан с каким-то внутренним удовлетворением, – в мужчинах. Он галопом мчался на запад, отсчитывая мили.

Дорога его пролегала по спящему краю – мимо скрытых в тени густых деревьев сел, встречавшихся, однако, все реже по мере продвижения на запад. Селений становилось меньше, рельеф начал резко меняться, а небольшие замки, сурово поглядывающие с близлежащих окрестных холмов, свидетельствовали о многовековых приграничных войнах. Но никто не выезжал из них, чтобы окликнуть или задержать одинокого ночного странника. Их хозяева ушли за штандартами Амальрика, и флаги, место которым было на флагштоках над этими стенами, сейчас развевались на ветру Акулонии.

Оставив позади последнее приграничное поселение, Конан съехал с дороги, сворачивающей на северо-запад к далеким взгорьям – двигаться по ней дальше означало столкнуться с пограничной стражей, отряды которой сейчас были пополнены свежими силами. Они никого не пропустили бы без разрешения. Но он понимал, что теперь граница не охраняется, как в мирное время, патрулями и секретами с обеих сторон, – остались лишь заставы на дорогах да колонны возвращающихся с добычей обозов, что с рассветом вновь пускаются в путь.

Эта дорога, ведущая от самого Бельверуса, была единственной, пересекающей границу с севера на юг на протяжении ближайших пятидесяти миль. Она проходила через гряды скалистых перевалов и крутых горных склонов. И беглец решил просто держать курс на запад, чтобы перейти границу где-нибудь глубоко в глуши гор. Этот путь был более тяжел, но зато более короток и безопасен, особенно в случае погони. Один всадник здесь мог пробиться через нагромождения скал, недоступные целым армиям.

Но до рассвета он так и не успел добраться до гор – они явились его глазам тянущимся вдоль горизонта длинным бледно-серым оборонным валом. Тут не было ни огородов, ни сел, ни хуторов под деревьями. Ранний утренний ветер шелестел высокими сухими травами, покрывающими желтый каменистый грунт, да на отдаленном холме возвышались зубцы крепостных стен. Но было ясно, что если бы не близкое дыхание опасности соседства с Акулонией, эти места тоже могли быть густо заселены, как и далее на восток.

Свет солнца разбегался по колышащимся травам, как степной пожар, а с небес долетал прерывистый крик диких гусей, клином улетавших на юг. Наконец, в заросшей травой котловине Конан задержался и расседлал усталого и покрытого пеной скакуна. Он и так безжалостно гнал его все последние часы перед рассветом.

Когда освобожденный конь стал пощипывать траву, Конан прилег здесь же, на склоне, и окинул взглядом окрестности. Дорога, оставленная им далеко позади, белой нитью бежала на отдаленные возвышенности. На ней не было ни одной черной точки. Ничто не говорило и о том, что жители замка заметили одинокого всадника.

Единственным признаком жизни были блики солнца на стенах крепости и кружащийся в небе ворон, что снижался и вновь поднимался, по-видимому, в поисках добычи. Пора было опять седлать коня, но темп можно было бы и снизить.

Приближался уже противоположный конец котловины, как вдруг откуда-то сверху донесся громкий хриплый крик. Подняв голову, Конан увидел над собой черную птицу. Ворон размахивал крыльями и неустанно каркал, и явно следовал за человеком, будя тишину раннего утра резкими криками.

Так шли минуты. Конан начал скрежетать зубами, чувствуя, что отдал бы половину своего королевства тому, кто избавил бы его от этой черной твари. – А, дьявол! – рычал он в бессильном гневе, грозя в небеса панцирным кулаком. – Чего ты от меня хочешь? Зачем преследуешь? Исчезни и лети клевать зерно на крестьянские поля!

Он уже спускался с первой горной гряды, когда ему показалось, что он слышит у себя за спиной эхо птичьих криков. Обернувшись в седле, он разглядел в далекой бледной дымке неба еще одну черную точку, а за ней – блеск полуденного солнца на стали. Это могло означать только одно: вооруженную погоню. И они шли не по широкой дороге, оставшейся далеко за линией горизонта. Они двигались по его следу.

Лицо его побледнело, когда он вновь увидел парящего над собой ворона. – Так значит, это не прихоть безмозглой скотины, – процедил он. Всадники не могут меня видеть, но я как на ладони у этого летучего шпиона, а он, в свою очередь, у других птиц. Он следит за мной, они следят за ним и показывают путь их хозяевам. Это лишь хорошо вышколенные слуги, или... А может, их послал за мной Ксалтотун?

В ответ ему раздался отрывистый крик, похожий на хриплый смех.

Не обращая больше внимания на черного ворона, Конан продолжил путь. Он не мог гнать своего коня слишком быстро необходимо было беречь силы для дальнейшего. И хотя пока он значительно опережал преследователей, расстояние между ними скоро стало неумолимо сокращаться. Их кони не были такими уставшими.

Если бы не дьявольская птица, кружащаяся сверху, он бы легко мог сбить погоню со следа, но теперь надежд на это не оставалось. Скрытые от него неровностями склона, они продолжали идти точно за ним, ведомые своими пернатыми проводниками, – черными точками, несомненно порожденными адским пеклом. Камни, которые он швырял в них с проклятиями на устах, миновали цель, или попадали в птиц, но не причиняли им никакого вреда, хотя в юности он сбивал на лету сокола.

Конь сильно устал, и Конан стал задумываться о безнадежности своего положения, чувствуя за всем происходящим безжалостную руку судьбы. Ему не удастся уйти. Он сейчас в той же ситуации, как и тогда, когда сидел в подвалах Бельверуса. Но сдаваться было не в его правилах. И если развязка близка, он постарается взять себе в спутники в последнее путешествие нескольких человек преследователей. Теперь предстояло найти подходящее место, где можно было бы дать последний бой.

Неожиданно где-то впереди раздались громкие голоса человеческие или похожие на них. Мгновением позже король Акулонии раздвинул ветки кустарника и понял причину криков. Посреди небольшой поляны четверо солдат в немедийском вооружении затягивали веревочную петлю на шее худенькой старушки в простом одеянии. Лежавшая неподалеку вязанка хвороста указывала на то, чем занималась женщина, когда на нее напали мародеры.

Молча глядя на негодяев, волокущих свою жертву к дереву, низкие и разлапистые ветви которого теперь, вероятно, должны были послужить виселицей, Конан почувствовал, как к горлу его подкатывает комок ненависти. Он стоял на своей земле, – граница осталась позади уже час назад, – и наблюдал за убийством одной из его подданных. Отбиваясь и лягаясь с удивительной силой и энергией, старушка вновь подняла голову и пронзительно закричала. Словно вторя ей, сверху раздался крик проклятого ворона. Солдаты издевательски захохотали, и один из них ударил женщину по губам.

Соскочив с усталого коня, Конан быстро спустился со скалы по уступам и прыгнул в траву, громко лязгнув железом. Четверо обернулись на звук, необычайно проворно доставая мечи, и с удивлением уставились на панцирную фигуру, стоящую перед ними с мечом в руках.

Конан хрипло рассмеялся – глаза его стали холодны, как лед. – Псы! – произнес он с отвращением. – С каких это пор немедийские шакалы взяли на себя роль палачей и вешают моих подданных по своему усмотрению? Возьмите уж тогда сначала голову их короля! Я к вашим услугам!

Солдаты напряженно продолжали смотреть, как он приближается. – Кто этот шутник? – произнес бородатый воин. – На нем немедийские доспехи, но говорит он с акулонским акцентом! – А разве это важно? – ответил ему другой. – Зарубим его, а потом уж и повесим старую ведьму.

И с этими словами все они бросились на Конана, поднимая мечи. Первый из них опустить его не успел – клинок Конана с быстротой молнии обрушился на него сверху, развалив шлем вместе с головой. Несчастный упал, но остальным это впрок не пошло. Высунув, словно волки, языки, они напали на одинокую фигуру в серых латах, и крик черного ворона утонул в звоне стали.

Король Конан не кричал – с презрительной усмешкой он размахивал двуручным мечом направо и налево. При всем своем огромном росте он был изворотлив, как кошка – в непрестанном движении он представлял собой цель такую трудноуязвимую, что удары клинков противника всякий раз приходились в пустоту. Но зато, когда он бил сам, меч его опускался со страшной силой. Трое врагов уже лежали на земле в лужах крови, а четвертый, из полдюжины ран которого стекала кровь, заливая лицо и грудь, хаотично отбивал удары. И в этот момент нога Конана запуталась в накидке одного из поверженных противников.

Он пошатнулся и попытался вернуть равновесие, но немедиец сделал такой мощный выпад, что Конан растянулся на траве. Его соперник победно вскрикнул, прыгнул вперед, и, крепко встав на ноги для большей вилы удара, поднял свой длинный меч. Но в ту же секунду что-то большое и лохматое метнулось, как молния, над распростертым телом короля и что есть силы ударило немедийца в грудь, его торжествующий крик превратив в предсмертный хрип.