Текст книги "Знак Огня"

Автор книги: Роберт Ирвин Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

В тот же момент Гордон спрыгнул в лощину и осторожно двинулся вдоль нее к тому месту, где она проходила ближе всего от источника. Он заметил фигуры в белом, мечущиеся среди деревьев. Затем ожесточенно загрохотали выстрелы. Пули пели над лощиной. Люди стреляли поверх седел и тюков, нагроможденных в виде вала между стволов пальм. Оборону держали на восточном краю оазиса. На другой стороне Гордон заметил верблюдов, и если судить по их количеству, американец встретился с малочисленным отрядом кочевников.

Камень на краю лощины служил Аль-Бораку прикрытием. Американец положил ствол винтовки под выступ и стал наблюдать за движением среди пальм. Огонь усилился. Пули отскакивали от камня – зинг-зинг! Звуки выстрелов, теряя на расстоянии свою силу, были похожи на треск гремучей змеи. Когда Гордон стал стрелять, ориентируясь по дымкам над дулами, в ответ послышался визг и вой.

Глаза его потемнели – он понимал, что сражение могло затянуться надолго. А осады ему не выдержать: не было в запасе ни воды, ни времени. Караван Хокстона неумолимо двигался на запад, и каждый шаг приближал англичанина к пещерам Аль-Хоур, где Аль-Вазир, не подозревая о грозящей опасности, предавался своим мечтам.

В нескольких сотнях футов от Гордона была вода, дающая жизнь, и верблюды, которые быстро доставили бы его к месту назначения, но оскалившиеся волки пустыни стали преградой на пути к спасению. Град пуль заставил Гордона отступить, а громкие голоса обрушили на него бурю проклятий. По крикам бедуинов стало ясно, что они знают о том, что он один, пеший и, возможно, почти обезумел от жажды. Они выкрикивали насмешки и угрозы, но не обнаруживали себя. Кочевники самонадеянны, но осторожны, поскольку осмотрительность глубоко укоренилась в сознании арабов, благодаря суровой жизни в пустыне. Уверенные в победе, они не собирались рисковать.

Прошел час. Солнце взошло на востоке, и началась жара, сжигающая, ослепляющая жара южной пустыни. Уже с утра она была невыносима, а днем ничем не защищенная лощина станет сущим адом. Гордон облизнул пересохшие губы и решил поставить на карту свою жизнь и жизнь Аль-Вазира.

Сознавая, как отчаянно он рискует, американец, стреляя, приподнялся достаточно высоко над краем камня, так, что стали видны его голова и плечо. Прозвучали одновременно три выстрела. Пули прожужжали рядом с его головой, а одна чиркнула по предплечью.

Гордон громко закричал, как будто получил тяжелую рану, и поднял руки над краем вади в конвульсивном движении, притворяясь, что смертельно ранен. Он отшвырнул винтовку, и она упала в десяти футах от его укрытия на виду у арабов.

На мгновение наступила тишина, а потом жаждущие крови волки подхватили его крик. Гордон не осмеливался приподняться, чтобы выглянуть, но слышал шлепанье ног, обутых в сандалии, и хриплое дыхание людей, движимых ненавистью. Они клюнули на приманку. Почему бы и нет? Ловкий человек может притвориться раненым и упасть, но кто же умышленно откинет винтовку? Мысль о тяжелораненом американце, беспомощно лежащем на дне лощины, с беззащитным горлом, открытым для ножа, заставила бедуинов забыть об осторожности. Гордон крепко сжимал рукоять револьвера, пока противники не оказались в нескольких ярдах от него… и вдруг резко, как стальная пружина, выпрямился, держа в руке оружие.

В прыжке он снял одним выстрелом сразу трех арабов, упавших там, где они стояли; в глазах мертвецов застыло изумление. Один человек метнулся американцу под ноги, но тотчас пал на кучу трупов с простреленной головой. Другой выстрелил от бедра, не целясь. Мгновение спустя кочевник лежал на земле с пулей в паху, а вторая прошила грудь, окрасив алым белые одежды. И снова Судьба занесла над Гордоном свою руку – Судьба в виде горсти песка, попавшей в затвор револьвера. Оружие отказало в тот самый миг, когда он собрался убить последнего араба.

У бедуина не оказалось винтовки, только длинный нож. С диким криком он развернулся и бросился бежать к пальмовой роще; его одежда развевалась на ветру. Гордон погнался за ним, как голодный волк. Он не мог допустить, чтобы араб достиг деревьев, где у него могло быть припрятано ружье.

Бедуин бежал, как антилопа, но Гордон настигал его. Они достигли деревьев почти одновременно, и у араба не осталось времени выхватить винтовку, лежавшую за валом из седел и тюков. Не зная, куда бежать, он обернулся, завывая, как бешеная собака, и выхватил длинный нож. Блеснувшее лезвие распороло рубашку Гордона, однако он успел увернуться и обрушил тяжелый револьвер на голову араба. Толстая кафья спасла череп бедуина, но колени его подогнулись, и араб, вцепившись обеими руками в Гордона, упал, увлекая противника за собой. Было слышно, как на другой стороне оазиса какой-то раненый обрушивал проклятия на голову Аль-Борака, перемежая их стонами.

Двое мужчин катались по земле, терзая и раздирая друг друга, как дикие звери. Американец нанес еще один удар стволом револьвера, рассекший лицо араба от глаза до скулы, затем бросил бесполезное оружие и перехватил руку врага, сжимавшую нож. Он схватил левой рукой запястье кочевника, а другой рукой попытался дотянуться до горла. Мертвенно-бледное, перепачканное кровью лицо араба исказилось от страшного напряжения. Он знал о легендарной силе железных пальцев Аль-Борака, знал, что если они сомкнутся на его горле, то не выпустят, пока не задушат.

Он отчаянно бросался из стороны в сторону, дергаясь и вырываясь. Сила его движений заставляла обоих мужчин кататься по земле, ударяясь о пальмовые стволы, седла и тюки. Один раз Гордон сильно ударился головой о дерево, но и это не заставило его ослабить хватку, так же как и удар, который озлобленный араб нанес ему в пах. Бедуин яростно сопротивлялся, сведенный с ума пальцами, сжимавшими ему горло, и нависшим над ним смуглым безжалостным лицом. Где-то невдалеке раздался выстрел но вместо свиста пули Гордон услышал рев верблюда.

С воплем раненой пантеры араб рванулся, весь превратившись в комок напряженных мускулов, и его рука, на которую он оперся, чтобы удержать равновесие, нащупала ствол отброшенного Гордоном револьвера. Он поднял оружие, и в тот момент, когда Борак вцепился в его горло, ударил американца по голове рукояткой со всей силой своих мускулов, умноженной страхом смерти. Дрожь пробежала по телу Аль-Борака, и его голова упала на грудь. В тот же миг бедуин вырвался из рук американца, как волк из капкана, оставив в ладони Гордона свой нож.

Еще до того как американец окончательно пришел в себя, его натренированные мышцы инстинктивно среагировали. Он тряхнул головой и, сжимая нож в руке, медленно встал. Араб швырнул в него револьвер и схватил лежавшую у вала винтовку. Он вскинул ее и прицелился в голову своего врага, но, прежде чем прозвучал выстрел Гордон отпрыгнул в сторону с молниеносной быстротой, благодаря которой он заслужил свое имя, и резко метнул нож, который вонзился в грудь араба и пригвоздил его к стволу пальмы. Бедуин вскрикнул, хрипло и удивленно, но смерть оборвала крик. Все еще стоя на ногах, он повис на ноже, потом колени его подогнулись, нож тяжестью тела вырвало из дерева, и клинок упал на песок рядом с хозяином.

Ожесточенная борьба заняла всего несколько мгновений. Утирая пот, заливавший глаза, Гордон повернулся, высматривая раненого, продолжавшего стрелять из револьвера на другой стороне оазиса. Оттуда доносился рев животных вперемежку с проклятиями.

Выругавшись, Гордон схватил винтовку и бросился сквозь рощу. Раненый лежал в тени пальм и, опершись на локоть, целился, но не в Аль-Борака, а в последнего, еще живого, верблюда. Остальные лежали, истекая кровью. Замахнувшись прикладом винтовки, Гордон прыгнул на человека. Раздался выстрел: верблюд заревел и рухнул. В тот же миг удар Гордона переломил руку стрелявшего, как ветку. Дымящийся револьвер упал на песок, а бедуин повалился на спину, смеясь, как безумный.

– Теперь посмотрим, сможешь ли ты бежать отсюда, Аль-Борак! – задыхаясь, произнес он. – Сегодня ночью или завтра утром всадники Шалаана ибн Мансура вернутся к источнику! Ну что, ты будешь ждать их здесь или пойдешь пешком в пустыню, чтобы сдохнуть там, как собака? Они все равно выследят тебя, Забытый Богом! Они повесят твою кожу на пальме. Лаан'абук…[28]28
  Лаан'абук – да будет проклят твой отец (арабск.).


[Закрыть]

С трудом приподнявшись, так, что кровавая пена разбрызгалась по его бороде, он плюнул в Гордона и засмеялся резким каркающим смехом. Затем упал на спину и умер, прежде чем его голова коснулась земли.

Гордон стоял неподвижно, как статуя, глядя на мертвого верблюда. Месть бедуина была характерна для его сурового народа. Подняв голову, Гордон долго смотрел на низкую голубую гряду, видневшуюся на горизонте. Умирающий араб радостно предсказал, что ожидает чужеземца. Аль-Бораку оставалось либо ждать в оазисе, пока не вернутся дикие всадники Шалаана ибн Мансура и одолеют его численным превосходством, либо снова отправиться в пустыню, где тоже поджидает смерть. В любом случае Хокстон продолжает непреклонно двигаться на запад, сводя на нет преимущество, которое так дорого далось американцу.

Однако никаких сомнений относительно своего следующего шага у Гордона не было. Он напился из источника и собрал кое-что из еды, которую арабы приготовили себе на завтрак. Несколько сухих лепешек и головок сыра он положил в мешок, а бурдюк наполнил водой. Он нашел свою винтовку и высыпал песок из магазина, а затем пристегнул к поясу саблю, снятую с одного из убитых. Отправляясь из Аль-Азема в пустыню, Гордон не предполагал, что ему придется сражаться. Но теперь не избежать схватки с воинами Шалаана ибн Мансура. И хотя сабля была дополнительной тяжестью, прикосновение к узкому кривому лезвию давало чувство безопасности.

Затем он повесил бурдюк и мешок с провизией на плечи, поднял винтовку и вышел из тенистой рощи в жгучий зной пустыни. Хотя Гордон не спал всю предыдущую ночь, короткий отдых у источника наполнил новой силой его выносливое тело, закаленное невероятно напряженной жизнью. Предстоял долгий, очень долгий переход к пещерам Аль-Хоур под палящим солнцем. Теперь он не надеялся достичь холмов раньше Хокстона, если не произойдет какого-нибудь чуда. И прежде, чем новый восход солнца осветит пустыню, всадники Шалаана ибн Мансура будут за его спиной. В этом случае… все, что ему остается, так это просить Фортуну подарить удачу в бою.

Солнце проделало свой медленный мучительный путь в небесной вышине, а затем скатилось вниз. Опустились сумерки, и над пустыней замерцали звезды. Под ними брел человек, упорно преодолевавший безжалостную необъятность пустынного пространства и одиночества.

4

Пещеры Аль-Хоур были высечены в стенах мрачной гряды холмов, которая возвышалась над каменистой пустыней, как гигантский позвоночник. Среди них струился только один родник, который брал начало в пещере наверху и струился тонкой серебристой нитью по крутому каменистому склону, впадая в неглубокий пруд у подножия горы. Солнце висело в небе, подобно кроваво-красному шару, когда Фрэнсис Хавьер Гордон остановился у этого бассейна и оглядел налитыми кровью глазами ряды пещер, входы в которые были похожи на разверстые рты. Он облизнул почерневшие от жары губы сухим языком. У него все еще оставалось немного воды в бурдюке за спиной. Он экономил воду на протяжении всего тягостного пути с дикой бережливостью зверя, рожденного в пустыне.

Трудно было понять, как он достиг своей цели. Холмы Аль-Хоур маячили перед ним за много миль, нереальные в колеблющемся воздухе, пока наконец не приблизились, как мираж – фантазия больного от жажды воображения. Солнце пустыни способно обмануть даже такого человека, как Гордон. Медленно, медленно холмы вырастали перед ним… А теперь он стоял у подножия самой крайней, восточной скалы, хмуро оглядывая ряды пещер.

Всадники Шалаана ибн Майсура не вынырнули из спустившейся на пустыню темноты, утром их тоже не было. Снова и снова в течение длинного жаркого дня Гордон останавливался и оглядывался, ожидая увидеть пыль, поднимаемую ногами верблюдов. Но равнина была пуста. Чудом казалось и то, что здесь не было никаких признаков пребывания Хокстона и его каравана. Может быть, они здесь были и ушли? Тогда, по крайней мере, люди напоили бы верблюдов из пруда; но по полному отсутствию следов Гордон понял, что в течение многих лун никто не ставил здесь лагерь и не поил животных. Нет, до пещер они не добрались, хотя и непонятно почему. Что-то задержало Хокстона, и Гордон достиг пещер раньше него.

Американец зашел в пруд по пояс и, наклонившись, погрузил лицо в холодную воду. Подняв голову, он встряхнул волосы, как лев гриву, и неторопливо смыл пыль с лица и рук. Затем вышел из воды и направился к горе. Гордон не видел никаких признаков жизни, но знал, что в одной из этих пещер живет человек, которого он ищет. Американец крикнул, и голос его разнесся далеко среди холмов.

– Аль-Вазир! Где ты, Аль-Вазир?

– Вазир-р-р! – вторило эхо.

Другого ответа не было. Зловещая тишина повисла в воздухе. Держа винтовку в руке, Гордон направился вверх по узкой тропке, которая шла по неровной поверхности горы. Поднявшись, он с интересом стал разглядывать пещеры. Они шли ярусом вдоль всего склона, располагаясь слишком упорядоченными рядами, чтобы оказаться случайной работой природы. Это было дело рук человеческих. Тысячи лет назад, в туманной дали доисторического времени, они служили пристанищем какому-то племени. Эти люди прорубили свои пещеры в мягкой породе горы с удивительным мастерством – они явно не были дикарями. Гордон знал, что пещеры связаны друг с другом узкими ходами и что, только следуя по этой, похожей на лестницу тропке, можно добраться до них снизу. Тропа заканчивалась длинным карнизом, на который выходили все пещеры нижнего яруса. В самой большой из них поселился Аль-Вазир.

Гордон позвал снова, но безрезультатно. Он шагнул в пещеру и остановился. Она была квадратной. В задней стене и двух боковых виднелись узкие отверстия, похожие на двери. Те, что были пробиты в боковых стенах, служили проходом в соседние пещеры, третья вела в маленькое закрытое помещение, где, как помнил Гордон, Аль-Вазир хранил консервы и другие продукты, привезенные с собой. Кроме еды, у него ничего не было – ни мебели, ни оружия.

В одном углу большой пещеры лежала груда углей и пепла, там, видимо, разводился огонь. В другом углу он увидел шкуры – постель Аль-Вазира. Рядом валялась единственная книга, которую Аль-Вазир взял с собой, – «Бхагават-Гита». Но самого отшельника не было видно.

Гордон прошел в кладовую, зажег спичку и осмотрелся. Там оставались консервы, хотя их количество значительно уменьшилось. Но банки не стояли у стены аккуратной горкой, уложенной по приказу Аль-Вазира. Они валялись, рассыпанные и разбросанные, по всему полу. Среди банок попадались и раскрытые, и пустые. Это было совсем не похоже на Аль-Вазира, который высоко ценил аккуратность и порядок даже в незначительных вещах. Веревка, которую он взял с собой, чтобы исследовать пещеры, лежала в углу, свернутая кольцом.

Совершенно сбитый с толку, Гордон вернулся в большую квадратную пещеру. Он ожидал найти Аль-Вазира сидящим в спокойной позе медитации или на карнизе, где тот мог отрешенно смотреть на пустыню во время захода солнца.

Где же он?

Совершенно ясно, что Аль-Вазир не отправился в пустыню, – ведь он мог там погибнуть. У русского не было причин покидать пещеры. Если бы он просто устал от одинокой жизни и решил вернуться к людям, то непременно бы взял с собой книгу, которая лежала на полу, – свою постоянную спутницу. Нигде не было следов крови или чего-нибудь, указывающего на насильственную смерть отшельника. Гордон не верил, что какой-то араб или бедуин стал бы досаждать «святому». В случае, если кочевники захватили и увели с собой Аль-Вазира, они взяли бы веревку и консервы. Гордон был также уверен, что, пока Хокстон не выведал у Дирдара тайну Аль-Вазира, ни один белый человек, кроме него самого, не знал о местонахождении отшельника.

Осмотр нижнего яруса пещер не дал ничего. Солнце скрылось за холмами, длинные тени которых протянулись далеко на восток через пустыню, и густая тьма заполнила пещеры. Молчание и неизвестность начали действовать Гордону на нервы. Стало казаться, что чьи-то невидимые глаза неотступно следят за ним. У людей, живущих в постоянной опасности, развиваются инстинкты и ощущения, совершенно незнакомые тем, кто пользуется защитой «цивилизации». Когда Гордон проходил через пещеры, он постоянно испытывал побуждение резко обернуться и встретить взгляд глаз, буравящих ему спину. Наконец, когда он не выдержал напряжения и, держа палец на спусковом крючке винтовки, повернулся, пытаясь уловить в сгущающемся сумраке малейшее движение, то оказалось, что темные пещеры и проходы по-прежнему пусты.

Проходя по отдаленному переходу, он вдруг услышал (и мог бы поклясться, что ему не померещилось) тихий звук, похожий на крадущийся шаг босого человека. Он приблизился к жерлу туннеля и неуверенно позвал: «Это ты, Иван?» И вздрогнул от вновь наступившей гнетущей тишины. На самом деле он не верил, что это Аль-Вазир. Гордон нащупывал дорогу в туннеле, держа винтовку перед собой, и через несколько ярдов наткнулся на стену: это был тупик, не имеющий другого выхода, кроме того проема, через который он прошел внутрь. И вокруг никого не было, если не считать его самого.

Чувствуя раздражение, он снова вернулся к выступу перед пещерами.

– Черт, неужели у меня стали сдавать нервы?

Мысль, внезапно пришедшая ему в голову, заставила содрогнуться. Гордон вспомнил о поверье бедуинов: будто в древних пещерах скрывается джинн, пожирающий любого человека, имевшего глупость остаться здесь на ночь. Эта мысль вернулась к Аль-Бораку вместе с размышлениями о мистических тайнах Востока. На рациональном Западе они часто служат предметом насмешек, но нередко оказываются страшной реальностью. Что, если сверхъестественное существо или какое-нибудь животное, живущее в пещерах, сожрало отшельника… Гордон почему-то представил огромного питона, живущего веками в холмах… Это могло объяснить странное исчезновение Аль-Вазира. Покачав головой, он выругался:

– Черт возьми! Я дурак. В Аравии ведь нет таких змей. Эти пещеры действуют мне на нервы!

И это было действительно так. В давно покинутых пещерах скрывалась какая-то тайна, которая взывала к кельтским суевериям Гордона. Какой народ обитал здесь много веков назад? Что за войны они вели? Какая сила заставила людей уйти? Какие жестокости и интрига? Какие дикие ритуалы неизвестного культа отправляли в этих стенах? Что за боги требовали жертв? Гордон пожал плечами, не желая думать о человеческих жертвоприношениях. Слишком хорошо они вписывались в общую атмосферу этих мрачных катакомб.

Злясь на себя, он вернулся в большую пещеру, которую, помнится, арабы, непонятно по какой причине, называли Нисс'рош – Орлиное Гнездо. Он решил остаться в ней на ночь, отчасти желая перебороть свои суеверные страхи, отчасти из боязни, что внизу его могут захватить врасплох люди подоспевшего Хокстона или Шалаана ибн Мансура. Еще одна загадка. Почему они до сих пор не достигли пещер, поодиночке или вместе? Пустыня – место загадок, сумрачное царство фантазии. Аль-Вазир, Хокстон, Шалаан ибн Мансур… Может быть, сказочный джинн схватил их всех и улетел, оставив Аль-Борака одного в этой необитаемой пустыне? Подобные капризы воображения проносились в его мозгу, когда он, слишком усталый, чтобы есть, готовился ко сну.

Он поставил на тропу большой камень, установив так, чтобы тот покатился при малейшем прикосновении. Грохот падающего камня непременно разбудит спящего. Гордон вытянулся на груде шкур и подумал о том, насколько тяжел оказался этот долгий путь, который вымотал даже его железное тело. Американец мгновенно заснул, не ощущая неудобств своей жесткой постели. Он совершенно расслабился и не услышал приближения босых ног существа, что подкрадывалось к нему в темноте, и проснулся, лишь когда когтистые пальцы кровожадно сомкнулись на его горле и свирепое рычание раздалось над ухом.

Рефлексы Гордона были отточены во многих сражениях, поэтому он вступил в борьбу за свою жизнь, прежде чем успел окончательно проснуться, не размышляя, кто набросился на него: огромная змея или обезьяна. Сильные пальцы противника чуть не раздавили ему горло, но американец все-таки сумел напрячь шейные мускулы и этим ослабить железную хватку. Нападение было столь ошеломляющим, схватка такой стремительной, что, когда они катались по полу, Гордон терял драгоценные секунды, стараясь просто оторвать от себя руки странного существа. Затем, когда он окончательно пришел в себя, хотя красный туман все еще застилал ему глаза, Гордон изменил тактику и ударил противника коленом в твердый мускулистый живот, подсунув большие пальцы под мизинцы рук, сдавивших ему шею. Никто не мог бы выдержать такого удара. Неизвестный подался назад, а Гордон тотчас двинул ему кулаком сбоку по голове и откатился, когда тяжелое тело, ослабев, рухнуло на пол. В пещере было темно, как в преисподней, так темно, что Гордон не видел своего противника.

Американец вскочил на ноги, на ходу вытаскивая саблю, и замер, напряженно вглядываясь в темноту. Гордон нанес удар, ориентируясь на звук. Клинок рассек воздух. Послышался невнятный крик, шарканье ног, затем быстро удаляющийся топот. Кто бы это ни был, он бежал. Гордон пустился вдогонку. Он наткнулся на стену и стал шарить по ней свободной рукой, но к тому моменту, когда ему удалось обнаружить боковой проем, звуки торопливых шагов замерли. Американец зажег спичку и огляделся, впрочем, не ожидая увидеть нечто такое, что давало бы ключ к разгадке. Так и случилось: на каменном полу никаких следов не оказалось.

Гордон не знал, что за существо напало на него. Тело его противника не было волосатым, как у обезьяны, хотя грива спутанных волос покрывала голову. Однако оно боролось не так, как это делает человек. Гордон чувствовал, как оно пускает в ход свои длинные когти и зубы. Трудно было поверить, что в человеческих мускулах может таиться подобная мощь. И звуки, которые издавало странное существо, не могли принадлежать человеку, какая бы дикая ярость ни охватила его в пылу схватки.

Подняв винтовку, Гордон вышел на карниз. По расположению звезд он определил, что время за полночь, и сел, прислонившись спиной к скале. Он не собирался спать, но, вопреки своему желанию, задремал. Однако вскоре неожиданно проснулся и мгновенно оказался на ногах. Каждый нерв его был натянут, по коже пробежали мурашки в предчувствии страшной опасности, что затаилась совсем рядом.

Но ничто не нарушало безмолвия холмов Аль-Хоур. Гордон решил, что причина его внезапного пробуждения – дурной сон, как вдруг заметил неясную тень, мелькнувшую в черном отверстии пещеры неподалеку, и вскинул винтовку. Эхо выстрела полетело от скалы к скале. Он напряженно ждал, но по-прежнему ничего не видел и не слышал.

Положив винтовку на колени, Гордон снова сел, настороженно оглядывая все вокруг. Он понимал, насколько рискованно его положение. Он был похож на человека, высаженного на необитаемом острове. До караванного пути на юге – целый день тяжелого перехода. Конечно, он мог отправиться туда… если бы Хокстон отказался от своих намерений, что было невероятно. Отряд англичанина двигается по этой дороге. А встретиться с головорезами Хокстона в одиночку, да к тому же пешим… Гордон не питал иллюзий относительно Хокстона. Однако ему грозила еще большая опасность – Шалаан ибн Мансур. Он не знал, почему шейх не преследует его, но не сомневался, что Шалаан прочешет всю пустыню в поисках человека, который убил его людей у источника Эмир-хана и в конечном итоге обязательно настигнет. И Гордону тем более не хотелось оказаться пешим при встрече с воинами Мансура. Здесь, под укрытием пещер, с запасом воды и пищи, у него оставался пусть призрачный, но шанс отбиться. Если окажется, что Хокстон и Шалаан приедут сюда в одно и то же время… это даст возможность спастись. Гордон был воином, который полагался на свой ум в той же степени, что и на оружие. Ему и прежде удавалось сталкивать своих врагов друг с другом. Но в данный момент непосредственную угрозу таили сами пещеры, угрозу, которая, как он чувствовал, была и решением загадки Аль-Вазира. Эта опасность исчезнет только с приходом дня.

Гордон сидел, прислонившись спиной к камню, пока рассвет не окрасил небо на востоке сначала в розовый, а затем в белый цвет. Как только стало светлеть, американец устремил взор на пустыню, ожидая увидеть вдалеке движущуюся линию точек, что означало людей или верблюдов. Но перед ним простиралась только пустынная светло-коричневая равнина и гряда холмов. Косые солнечные лучи проникли в проем пещеры, освещая то, что предыдущим вечером было скрыто в тени. Гордон поднялся и двинулся в глубь катакомб.

Пройдя в туннель, где он первый раз услышал звуки крадущихся шагов, он нашел объяснение одной из загадок: несколько ступеней, выбитых в каменной стене, вели через квадратное отверстие на потолке в верхнюю пещеру. Джинн пещер был в этом туннеле и убежал через проем наверх, выбрав по какой-то причине вместо сражения бегство.

Решив отдохнуть и немного утолить голод, Гордон направился в Орлиное Гнездо, чтобы там подкрепиться, а затем продолжить исследование пещер. Он вошел в большую пещеру, освещенную ранними лучами солнца, которые проникали через входное отверстие… и остановился как вкопанный.

Согнутая фигура в дверях кладовой выпрямилась и повернулась к нему лицом. На какое-то мгновение они оба замерли. Гордон увидел не человека, а нечто едва напоминающее его – обнаженное существо со спутанной копной волос и бородой, над которой дико сверкали глаза. Перед американцем, казалось, очутился далекий пращур – пещерный человек, держащий по камню в каждой лапе. Однако высокий широкий лоб, наполовину скрытый под шапкой волос, не был скошенным, и лицо, заросшее косматой бородой, не напоминало лицо дикаря.

– Иван! – воскликнул Гордон в ужасе.

Объяснение другой загадки открылось ему со всеми отвратительными последствиями. Аль-Вазир сошел с ума.

Как будто подстегнутый звуком человеческого голоса, голый безумец вскочил и гневно швырнул камень. Гордон увернулся, и камень разлетелся на мелкие осколки, ударившись о стену. Аль-Вазир был выше американца и обладал великолепным торсом, бугристым от мускулов, а ярость сумасшествия, казалось, удесятерила его силы. Гордон, не сводя с русского глаз, положил винтовку у стены. Как только он это сделал, Аль-Вазир неуклюже швырнул в него другой камень и одним прыжком через всю пещеру бросился следом. Из ощерившегося рта безумца вылетел дикий вопль и показалась пена.

Гордон встретил его лицом к лицу и напружинил сильные ноги, готовясь принять удар. Аль-Вазир яростно зарычал, остановившись как вкопанный. Гордон схватил его за руки и стал выкручивать. Не переставая визжать, тот вырывался и дергался, как пойманный в ловушку зверь. Его мускулы были похожи на натянутую стальную проволоку, которая сгибалась и перекручивалась под хваткой Гордона. Его зубы по-звериному щелкнули у горла американца, а когда Аль-Борак инстинктивно отдернул голову, сумасшедший рывком освободился, схватил Гордона за руку и резко дернул вниз, а затем, нащупав рукоять сабли, выхватил лезвие из ножен. Он замахнулся, блеснула сталь, и Гордон, чуя смерть в поднятом клинке, ударил противника в челюсть. Короткий страшный хук достиг своей цели на расстоянии чуть более фута, по силе превосходя удар лошадиного копыта.

Голова Аль-Вазира качнулась, а затем безвольно опустилась на грудь. Ноги подогнулись. Гордон подхватил обмякшее тело и положил на каменный пол. Оставив безумца, американец быстро прошел в кладовую и взял там веревку. Вернувшись к бесчувственному человеку, он обмотал конец веревки вокруг его талии, затем приподнял и посадил, прислонив к каменному столбу в глубине пещеры. Потом обмотал веревку вокруг колонны, завязав сложным узлом на другой стороне. Веревка была достаточно крепка, чтобы выдержать рывки нечеловеческой силы. А повернуться и развязать ее Аль-Вазир не сумел бы. Закончив, Гордон стал приводить отшельника в чувство. Это оказалось нелегкой задачей: будучи в смертельной опасности, американец ударил со всей силой своих стальных мускулов. Только густая борода спасла челюсть противника от перелома.

Вдруг глаза безумца открылись, зрачки дико завращались и, остановившись на лице Гордона, загорелись яростью. Руки с длинными ногтями на пальцах поднялись и потянулись к горлу Аль-Борака. Американец отшатнулся. Аль-Вазир сделал судорожную попытку встать, откинулся назад и согнулся, уставившись немигающим взглядом на своего противника; его пальцы все время бесцельно сгибались и разгибались. Гордон смотрел на сумасшедшего с болью в сердце. Что за жалкий и отвратительный конец мечтам и философским исканиям!

Аль-Вазир пришел в пустыню в надежде найти покой и обрести истину, но нашел ужас и пустоту безумия. Гордон искал отшельника-философа, излучающего мудрость, а нашел грязного голого сумасшедшего.

Американец наполнил пустую жестянку водой и вместе с открытой банкой консервов поставил рядом с рукой Аль-Вазира. И тут же отскочил в сторону, когда безумный отшельник что есть силы швырнул в него подношение. Покачав головой, Гордон отправился в кладовую и подкрепился сам. Ему не хотелось есть рядом с тем, что осталось от его друга – некогда сильной и прекрасной личности. Он утолял голод, когда внезапный звук, возвестивший о приближении опасности, заставил американца вскочить на ноги.

5

Это было шумное падение камня, оставленного Гордоном на тропе. Кто-то по ней поднимался! Схватив винтовку, Гордон крадучись двинулся по карнизу. Наконец-то явился один из его врагов!

Внизу наклонился к пруду усталый запыленный верблюд. На тропе, в нескольких фугах от карниза, стоял высокий жилистый человек в покрытых пылью сапогах и бриджах; разорванная рубашка открывала загорелую мускулистую грудь.

– Гордон! – крикнул человек, изумленно глядя в черное дуло винтовки американца. – Какого дьявола вы здесь?

Его руки лежали на свалившемся камне, за который он ухватился, когда взбирался по тропе. Винтовка была за спиной, револьвер в кобуре и сабля в ножнах висели на поясе.

– Руки вверх, Хокстон, – приказал Гордон. Англичанин подчинился.

– Что вы здесь делаете? – повторил он вопрос. – Вы ведь были в Аль-Аземе…

– Селим успел рассказать мне, что он видел в доме у Мекметского источника. Я пришел сюда дорогой, которую вы не знаете. Где ваши шакалы?