Текст книги "Крылья в ночи (ЛП)"

Автор книги: Роберт Ирвин Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

3

Не меньше тысячи лет Кейн мчался по огненно-черным безмолвным коридорам ночи. В непроницаемой тьме над ним демоны с дьявольским смехом вспарывали воздух огромными крыльями. Под покровом мглы он бился с армией Сатаны, как бьется загнанная в угол крыса с нетопырями-вампирами. Бесплотные рты нашептывали ему в уши чудовищные богохульства и непотребные тайны, а под его ищущими опоры ногами хрустели человеческие кости.

Пробуждение от жутких видений оказалось внезапным. Тошнотворные кривляющиеся хари перед его глазами вдруг сменились круглым симпатичным чернокожим лицом.

Оглядевшись, пуританин понял, что лежит в чистой уютной хижине. От бурлящего над очагом котелка исходили дразнящие ароматы, и Кейн понял, что ужасно проголодался. Также он понял, что вряд ли сможет поесть без посторонней помощи. Никогда еще англичанин не чувствовал себя таким болезненным и слабым – поднятая к перевязанной голове рука тряслась, а некогда загорелая кожа на ней была серого цвета.

Над ним, разглядывая белого человека, стояли двое мужчин. Один из них был толст и улыбчив, второй – высокий воин с угрюмым лицом.

– Он пришел в себя, Куроба, – сказал толстяк. – Его душа вернулась в тело.

Худой кивнул и что-то крикнул, обращаясь к кому-то на улице.

– Где я нахожусь – спросил Кейн, пытаясь приподняться. – Сколько времени я был без сознания?

Толстый негр заставил его лечь, положив ему на лоб мягкую, как у женщины, ладонь.

– В последней деревне народа богонда, – грустно сказал он. – Мы нашли тебя под деревьями на плато. Ты был жутко изранен, и никто не верил, что ты выживешь. Много дней ты пролежал без памяти, в горячке. Но теперь худшее позади... Тебе нужно поесть.

Толстяк наполнил глиняную миску из кипевшего над огнем котелка, и Соломон жадно набросился на еду.

– Смотри, Куроба, он ест, как голодный леопард, – подивился толстяк, как понял пуританин, бывший здесь кем-то вроде доктора. – И один на тысячу не выжил бы после таких ран.

– Но и один на тысячу не смог бы убить в воздухе так изранившего его акаана, – ответил хмурый воин. – Так-то, Гору.

Словно молния вспыхнула в голове у пуританина. Сперва он подумал: акаана... Конечно же, так назывались крылатые твари, а вовсе не какое-то дикое племя, как он сперва подумал! А потом...

– Гору?! – выкрикнул англичанин. – Жрец, что обрекает людей на жуткую смерть у Столба Скорби?

Кейн хотел вскочить, прикончить толстого негра, но накатившая слабость заставила его рухнуть обратно на циновки. Хижина закружилась перед его глазами, и вскоре, бессильно сжимая кулаки, он уснул.

Когда Соломон проснулся, то обнаружил сидящую рядом с ним на корточках юную чернокожую девушку. Как выяснилось, звали ее Найела и Гору поручил ей ухаживать за белым человека. Несмотря на то что Кейн отказывался от ее помощи, девушка покормила его с ложки.

Так повторялось несколько раз. Когда же к Кейну начали возвращаться силы, он засыпал девушку расспросами. Найела, явно благоговевшая перед англичанином, отвечала робко, но на удивление рассудительно.

Была она родом из племени богонда, которым правили вождь Куроба и жрец Гору. Ни один человек из их народа до сих пор не то что не видел людей с белой кожей, но даже и не слыхал об их существовании. Суеверные дикари до сих пор его побаивались, так как считали, что обычный человек не выжил бы после таких ран.

Англичанин поразился, когда узнал, сколько дней пролежал в беспамятстве. Однако ему невероятно повезло, что он не переломал себе все кости – жуткий удар смягчили ветки, сквозь которые он пролетел, и мертвое тело акаана. Когда же Кейн спросил о Гору, Найела тут же за ним сбегала.

Толстый жрец вошел в хижину, неся все оружие пуританина.

– Кое-что мы нашли рядом с твоим телом, – заметив направление его взгляда, сказал негр. – Кое-что у тела акаана, которого ты поразил огнем и дымом из громового жезла. Я бы мог решить, что ты бог, но боги не истекают кровью и не бьются в лихорадке. Так кто же ты, белый человек?

– Ты прав, жрец, – я не бог, – ответил Кейн. – Я такой же человек, как и ты, и мы отличаемся лишь цветом кожи. Я пришел из самой лучшей и самой могучей страны, что лежит далеко-далеко за соленой водой. Зовут меня Соломон Кейн, и я безземельный скиталец. Теперь ты объясни мне, жрец, вот что. От умирающего у страшного столба человека я слышал твое имя. Но у тебя доброе лицо, и ты не похож на злодея. Так что, во имя Господа нашего, здесь происходит?

Тень набежала на лицо чернокожего.

– Отдыхай и набирайся сил, странник. Кем бы ты ни был – человеком ли, духом ли, они тебе понадобятся. Когда я сочту, что ты достаточно окреп, поверь, ты все узнаешь о страшном проклятии, довлеющем над этим древним краем.

Еще целую неделю после этого разговора Кейн набирал вес и силы с обычной для него скоростью, безмерно удивляя богондцев. Гору и Куроба долгие часы просиживали у его ложа, неторопливо посвящая пуританина в удивительные и страшные тайны.

Племя богондцев пришло в эти горы из других мест. Шесть поколений назад их предки поселились на этом плоскогорье и дали ему имя своей далекой родины. Там, в Старой Богонде далеко на юге, их племя жило на берегу великой реки и было достаточно сильным. Но бесконечные войны с соседями подорвали могущество племени. Когда однажды те объединились и совершили опустошительный набег на Старую Богонду, от их племени и почти ничего не осталось.

Гору поведал Соломону легенду о великом исходе, Тысячи и тысячи лиг джунглей, саванн, болот и пустынь прошли богондцы, неустанно отбивая нападения врагов, и нигде не было им пристанища. В конце концов, с тяжелыми боями пробившись через земли каннибалов, они пришли сюда, где обрели долгожданный покой. В этом пустынном месте им не угрожали набеги врагов. По крайней мере, так им тогда показалось. Но вышло так, что богондцы стали узниками этих мест, откуда ни им, ни их потомками не вырваться вовек. Злая судьба привела их в ужасную страну Акаана. Их предки слишком поздно сообразили, отчего так издевательски хохотали людоеды, не ставшие их преследовать на плато.

Племя богонда оказалось в плодородных землях, богатых водой. Тут в изобилии паслись тучные стада коз и диких свиней. Сначала люди вволю охотились на свиней, но потом, по весьма серьезным причинам, о которых Кейн узнает чуть позже, пришлось их оберегать. Зеленая саванна меж плоскогорьем и джунглями давала приют множеству буйволов и антилоп. Из хищников же здесь водились только львы, которые крайне редко забредали на плоскогорье – им вполне хватало пищи и на равнине. Однако недаром слово "богонда" переводится как "убийца львов", и через несколько лун большие кошки научились вообще избегать гор. Но вскоре, увы, предкам Гору пришлось узнать, что бояться следовало не львов...

Когда выяснилось, что воинственные каннибалы оставили их в покое и не собираются пересекать саванну, измученные долгими странствиями и многими лишениями люди выстроили две деревни – Верхнюю и Нижнюю Богонды. Так вот, Соломон Кейн находился сейчас в Верхней Богонде, а виденные им руины – все, что осталось от Нижней.

Но стоило несчастным чернокожим вздохнуть с облегчением, выяснилось, что они угодили в центр охотничьих угодий адского племени крылатых чудовищ, чьи клыки и когти были остры и безжалостны.

Поначалу люди слышали лишь шум огромных крыльев по ночам и видели диковинные силуэты, заслонявшие звезды или пересекавшие лик луны. Затем стали пропадать дети, и, наконец, один молодой охотник не вернулся с ночной охоты в горах. А наутро безжалостно изувеченное тело упало с неба прямо в центр деревни, и от прогремевшего с небес сатанинского хохота кровь застыла в жилах перепуганных негров. И скоро богондцы полностью осознали весь ужас положения, в котором оказались.

Если поначалу крылатый народ боялся людей, отсиживался днем в пещерах и лишь по ночам выбирался на охоту, со временем проклятые твари набрались наглости.

В один ужасный день молодой воин подстрелил из лука одно такое чудовище, из поднебесья извергающее нечистоты на деревню. Но акаана уже выяснили, что плоть человеческая слаба, а главное – сладка. Предсмертный вопль твари призвал целую стаю его поганых сородичей. Они налетели на смелого стрелка и разорвали его в клочья прямо на глазах односельчан.

Испуганные люди решили покинуть дьявольские края. Сотня воинов отправилась в горы, чтобы найти проход, – еще раз биться со свирепыми каннибалами племя себе позволить не могло. Но все их усилия оказались тщетны. Пути наружу не было, со всех сторон плоскогорье окружали лишь крутые скалы. Все, что удалось отыскать богондцам, так это усеянные пещерами обрывы, где гнездились отвратительные акаана.

Разразившаяся тогда битва между людьми и крылатыми демонами завершилась сокрушительным поражением чернокожих. Луки и копья негров оказались бессильны против ужасающих клыков и когтей чудовищ. Из отряда смельчаков, отправившихся на разведку, не уцелел ни один. Акаана преследовали убегающих и растерзали последнего на расстоянии полета стрелы от деревни.

Выяснив таким ужасным образом, что путь через горы им заказан, люди решили пробиваться той дорогой, по которой пришли сюда. Но на равнине им преградили путь каннибалы, и после страшной, длившейся весь день битвы жалкие остатки богондцев были вынуждены вернуться назад. Гору рассказал: пока шла кровавая бойня, в небе роились ужасные монстры. Казалось, сами небеса заливаются адским смехом – так веселились акаана, глядя, как одни человеческие существа истребляют других.

В этом сражении мощь племени была безнадежно подорвана, богондцы понесли ужасающие потери. Оставшиеся в живых после двух сражений залечили раны и с природным фатализмом черного человека приняли неизбежное. От некогда многочисленного и могучего племени осталось не более полутора тысяч человек – и это считая женщин, стариков и детей! Несчастные создания построили хижины, стали возделывать рис и овощи, приспосабливаясь к жизни в тени смерти.

В те далекие времена народ крылатых акаана был гораздо крупнее и многочисленнее, и при желании мерзкие твари могли бы извести племя богондцев под корень. Ни один воин не смог бы выстоять в поединке один на один против акаана. С дьявольской скоростью акаана обрушивались на людей с неба, а случись им промахнуться, мощные крылья уносили их прочь от любой опасности.

Тут Кейн прервал жреца, поинтересовавшись, почему негры не убивали проклятых тварей из луков. Гору пояснил, что нужны твердая рука и меткость, чтобы в воздухе поразить летящих с огромной скоростью акаана. Кроме того, хитрые бестии держатся так высоко и обладают такой прочной кожей, что стрела, выпущенная с земли, как правило, не наносит им ни царапины.

Пуританин, вспомнив, что практически все негры были никудышными стрелками, не стал ничего возражать. Вдобавок не знавшие стали дикари изготавливали наконечники для своих стрел из острых каменных сколов и костей или, в лучшем случае, мягкого кованого железа. Он с тоской подумал о достижениях лучников и мушкетеров в битвах при Пуатье и Азенкуре. Дорого бы он дал, чтобы иметь здесь сотню английских лучников или отряд королевских мушкетеров.

Гору продолжил свой печальный рассказ, и перед пуританином начала вырисовываться отвратительная, зловещая картина. Акаана вовсе не собирались полностью уничтожать народ богонда. Основной их пищей все же были свиньи и козы, которыми изобиловали окрестности плоскогорья. Иногда они охотились на антилоп саванны, но вообще-то избегали открытых пространств и боялись львов. Не залетали, впрочем, они и в джунгли, где им было не размахнуться. Народ крылатых созданий держался отрогов и плоскогорья. Что за края лежали за горным хребтом, в Богонде никто не знал, но, судя по всему, для проклятых акаана они не представляли интереса.

Так вот, акаана позволили людям обосноваться из тех соображений, по каким люди запускают мальков в пруды и позволяют плодиться диким животным, – для собственной надобности. Но кроме того, что акаана были людоедами, они еще обладали патологической злобой и извращенным чувством юмора. Жуткие твари получали удовольствие, мучая и истязая людей. И потому в горах по сей день раздаются отчаянные вопли, заставляющие людей втягивать головы и обливаться холодным потом.

Уже сменилось не одно поколение, как люди научились не дразнить своих пастухов. Да и акаана довольствовались тем, что время от времени похищали ребенка-другого или нападали на застигнутых ночью за пределами деревенской изгороди людей. В хижины они не врывались, и вообще кружили высоко над деревней, не спускаясь на улицы. Богонда жила более-менее беспечно – вплоть до недавнего времени.

Толстый негр пояснил англичанину, что народ акаана вырождается и вымирает, причем довольно быстро. Он надеялся, что остатки народа богонда переживут крылатых бестий. Но, добавил Гору с обычным для чернокожих фатализмом, только для того, чтобы уцелевшие угодили в котлы нагрянувших на плоскогорье людоедов. По его подсчетам, крылатых тварей сейчас осталось никак не более полутора сотен. На недоуменный же вопрос пуританина, отчего в этом случае воинам не устроить великую охоту и не истребить крылатых дьяволов до последнего, жрец горько усмехнулся и повторил уже слышанное Кейном об их ужасающей силе и ловкости. К тому же сейчас в Верхней Богонде обитает не более четырехсот душ, и акаана для них единственная защита от кровожадных людоедов западных земель.

За последние тридцать лет племя потеряло больше народу, чем когда-либо. По мере того как число акаана уменьшалось, росла их злоба. Похищения людей становились все более частыми и наглыми, а высоко в горах, в мрачных пещерах акаана, беспрестанно шла оргия убийств и каннибализма. Гору поведал о нападениях и на охотников, и на работавших в поле женщин. Рассказал он и о том, что дующий с гор ночной ветер доносит до их ушей ужасающие крики жертв и замораживающий в жилах кровь хохот. Крылатые людоеды устраивали под звездами неописуемо омерзительные пиршества, а с мрачных небес на головы несчастных негров падали обглоданные руки и ноги и оторванные головы.

Потом грянула Великая засуха, а за ней – Великий голод. Высохли даже самые обильные ключи, погибли на корню посевы маиса и риса, маниоки и батата. Антилопы, олени и буйволы – главный источник мяса для богондцев ушли вглубь джунглей на поиски воды, а на плоскогорье пришли львы – голод поборол их страх перед людьми. Множество людей умерли от голода и болезней, а оставшимся в живых пришлось начать охотиться на свиней – традиционную пищу акаана. Чудовища от этого впали в форменное неистовство, потому что засуха и львы и так изрядно уменьшили поголовье хрюшек.

Наконец засуха миновала, но непоправимое уже случилось. Жалкие остатки некогда огромных стад бродили по плоскогорью, животные сделались пугливыми, и подобраться к ним стало практически невозможно. Негры съели свиней, акаана принялись поедать негров. С этих самых пор сравнительно спокойная жизнь чернокожих стала адом.

Не выдержав подобного душегубства, жители нижней деревни взбунтовались. Полторы сотни богондцев, полуобезумевших от притеснений, поднялись против своих жестоких владык. Парочка акаана, решивших поживиться оставленным без присмотра ребенком, была засыпана градом стрел из луков.

Одна из крылатых тварей была убита наповал, второй, раненной, удалось убраться восвояси. Затем люди Нижней Богонды вооружились кто чем мог и, забаррикадировавшись в хижинах, стали ожидать своей участи.

Беда обрушилась на несчастных чернокожих ночью. Поборов свой страх перед строениями, акаана налетели на деревню всей стаей. Верхнюю Богонду разбудили вопли, означавшие конец Нижней. Всю ночь охваченные ужасом люди племени Гору и Куробы протряслись в своих жалких укрытиях, вынужденные слушать леденящие кровь завывания и вопли, становившиеся все более редкими и хриплыми. Наконец стихли и они.

Голос жреца прервался. Гору замолчал, стараясь унять дрожь от бередящих душу воспоминаний и изгнать из своего сознания отголоски дьявольского пиршества.

А на рассвете жители Верхней Богонды увидели направлявшуюся в их сторону дьявольскую стаю. Акаана летели медленно, тяжко взмахивая крыльями, словно насытившиеся грифы. На фоне предрассветного неба они, словно черные демоны ада, неумолимо приближались к деревне.

– Мы уже попрощались друг с другом, – сказал Гору, – но проклятые твари только высыпали на деревню невообразимо изуродованные головы наших соплеменников.

Кейн лишь сочувственно сжал его плечо. Глубокие глаза пуританина светились ледяной решимостью сильнее, чем когда-либо прежде.

Много дней и ночей люди тряслись от страха, ожидая бесславной кончины. Наконец непрерывное ожидание смерти побудило их к жестокому решению. Богондцы стали тянуть жребий, и того, кому выпала горестная доля, привязывали к находящемуся на полпути между деревнями столбу, получившему название Столба Скорби. Запуганные негры решили, что подобную покорность акаана сочтут подобающей и жители Верхней Богонды избегнут страшной участи соплеменников.

Интересно, что этот обычай народ Гору перенял у каннибалов, некогда почитавших летающих бестий за богов и каждую луну приносивших им человеческую жертву. Однако, обнаружив случайно, что акаана можно убить, каннибалы перестали считать людей-нетопырей богами.

Тут Гору сделал паузу в своем повествовании и прочитал Кейну целую лекцию, почему ни одно смертное существо недостойно божественных почестей, как бы ни было оно злобно и могущественно. Надо сказать, что пуританин и раньше не мог взять в толк дикарских суеверий. Не уловил он особой разницы и в этот раз.

Предки Гору время от времени приносили крылатому народу жертву, чтобы задобрить его, но постоянным ритуалом это все же не стало. Лишь в последнее время, не видя другого выхода, народ богонда возвел ужасающее жертвоприношение в обычай. Акаана привыкли получать свою жертву, и каждое новолуние все молодые богондцы тянули жребий, и вытянувшие его юноша или девушка оказывались у столба.

Кейн, за свою жизнь научившийся безошибочно разбираться в людях, внимательно следил за лицом жреца. И когда Гору заговорил о вынужденных жертвах, пуританин увидел, что его боль и горе непритворны. Но сама мысль о том, что создания Божьи по доброй воле медленно, но неотвратимо исчезали в утробах адских тварей, привела его в ужас.

Выслушав историю Гору, пуританин поведал о несчастном, которого нашел, миновав мертвую деревню. Жрец кивнул, и на глаза у него навернулись слезы. Не один день и не одну ночь жертва претерпевала неописуемые мучения у страшного столба, пока акаана утоляли свою демоническую жажду крови.

До сей поры ежемесячные жертвоприношения отводили гибель от верхней деревни. На плоскогорье осталось еще небольшое количество свиней, да время от времени зазевавшийся ребенок исчезал в пещерах редеющего мерзкого племени.

– Неужели каннибалы никогда не поднимаются на плоскогорье? поинтересовался Кейн.

– Чувствуя себя хозяевами джунглей, в саванну они никогда не заходят. К тому же кровожадным дикарям до сих пор неведомы истинная сила и численность крылатых тварей, – утвердительно кивнул Гору.

– Но за мной они гнались до самого подножия гор! – удивился пуританин.

– Людоед был один-одинешенек, – покачал головой толстый негр. – Наши воины прошли по его следам почти до самых джунглей. Должно быть, этот безумный смельчак превозмог в охотничьем азарте страх перед ужасным плоскогорьем.

Избегавший божбы пуританин лишь скрипнул зубами. Невыносимым стыдом обожгла его мысль, что он – Соломон Кейн – сломя голову убегал от одного-единственного преследователя! Неудивительно, что тот крался так осторожно и напал лишь с наступлением темноты, да и то из засады.

– Почему же акаана схватили тогда не меня, а людоеда? И почему на меня не напали ночью, когда я спал в развилке? – вслух подумал Кейн.

– Людоед был ранен, а эти твари, подобно гиенам, со всех сторон собираются на запах крови. Однако они очень осторожны. Доселе им не встречалось ни одно человеческое существо, не побежавшее от них в ужасе. Видимо, акаана решили понаблюдать за тобой и застать врасплох на открытом месте, где ветки деревьев не смогут помешать их крыльям.

– Жрец, что же это за твари и откуда, во имя Господа нашего, они взялись? – спросил Кейн.

Гору пожал плечами. Его предки застали акаана здесь и до того ничего о них не слышали. Если же знали людоеды, то, по вполне понятным причинам, делиться этими сведениями с богондцами они не стали. Все, что его люди выяснили к настоящему времени, это то, что акаана жили в пещерах, нагие, как звери, не знали огня и ремесел, ели сырое мясо. Однако крылатые твари обладали чем-то вроде языка и признавали власть какого-то своего вождя.

– По счастью, – добавил он, – большая часть злобных демонов погибла во времена Великого голода – тогда у них сильный пожирал слабейшего. Однако уцелевшие стали быстро вымирать – уже несколько лет мы не замечали среди людей-нетопырей ни самок, ни молодых особей. Очевидно, что люди-нетопыри скоро исчезнут, впрочем, народ Богонды переживет их не надолго... печально закончил толстый жрец.

Пуританин вдруг поразился одному давнему воспоминанию. Много лет тому назад, когда он только познакомился с Н'Лонгой, тот как-то рассказал ему легенду, которую Кейн счел очевидным вымыслом. Так вот, старый колдун тогда говорил, что в незапамятные времена над их страной пронеслась целая туча крылатых демонов. Они летели не один час, и от множества их крыльев великая тьма пала на землю. Ужасные существа пришли откуда-то с севера и исчезли на юге. И лишь воля неназываемого Черного бога не дала им опуститься.

Жрецам вуду было известно, что на заре рода человеческого великое множество подобных тварей обитало на берегу бескрайнего соленого озера, лежащего далеко к северу от Западного Побережья. Н'Лонга говорил Кейну, что это было еще в те времена, когда Черным Континентом правили Звероподобные боги.

Так вот, некий великий вождь прогневался на чудовищ и повел свое могучее племя на них войной. Его подданные перебили из луков и пращей великое множество злобных бестий, вынудив оставшихся сорваться с насиженных мест и бежать от гнева вождя – Н'Ясунна было его имя – на юг. Кроме того, этот величайший из воителей древности приплыл на огромном каноэ, в котором одновременно гребли веслами сотня воинов, отчего этот челн мчался по водам быстрее стрелы.

Кейн вздрогнул от ледяного прикосновения Истины, перед которой оказывались бессильны само Время и Пространство и которой не было ни малейшего дела до человеческих веры или безверия. Пуританин понял, что еще одна старая зловещая легенда оказалась доподлинной. Чем могло быть это большое соленое озеро, как не Средиземным морем, и кем был великий воитель Н'Ясунна, как не предводителем аргонавтов Ясоном, одолевшим гарпий и прогнавшим их не только к архипелагу Строфады, но и в Африку?

Старое языческое предание самым невероятным образом подтвердилось, думал пуританин. Его разум был смущен нахлынувшими догадками. Если миф о гарпиях оказался чистой правдой, то не могли ли оказаться такой же правдой и многие другие истории? Например, легенды о Гидре, кентаврах, Химере, Медузе, Пане и сатирах? Может быть, правдивы все старинные легенды, повествующие о кошмарных злых существах с клыками, когтями, рогами и крыльями? Неужели прав был Н'Лонга, убеждавший пуританина в существовании древних звериных богов? О, Африка, Африка, Черный Континент, край теней и страхов, последнее прибежище порождений мрака, изгнанных с севера великими героями древности!

Кейн очнулся от размышлений. Толстый Гору робко и осторожно потрогал его за рукав.

– Ты великий воин, Соломон, – сказал негр. – Избавь нас от акаана! Если ты и не бог, то силой равен богу! Мои люди принесли твой посох. Я не смею ступать на темные пути вуду, но моих знаний вполне достаточно, чтобы увидеть мощь этого талисмана, служившего скипетром великих императоров и жезлом могущественнейших жрецов.

Белый воин, ты повелеваешь волшебными громовыми посохами, что посылают смерть с дымом и огнем, – Найела видела, как ты убил двух акаана, причем одного из них в воздухе. Ты станешь нашим повелителем... богом... кем только пожелаешь! Уже миновал месяц, как ты в Богонде. Пришло время жертвы, но у проклятого столба никого нет. Акаана остерегаются летать над деревней. Мы сбросили ярмо скотской покорности, понадеявшись на твою защиту!

Пуританин, до глубины души пораженный невероятной просьбой, прижал руки к груди.

– Жрец, ты сам не понимаешь, чего требуешь! – воскликнул он. – Видит Бог, сердце мое полно решимости избавить от древнего зла эти края, но я не всемогущ. Я могу из пистолетов, которые ты называешь волшебными жезлами, убить нескольких чудовищ, но пороху у меня почти не осталось. Будь у меня приличное количество пороха и мушкет, охота удалась бы на славу, но мушкет я утратил, сражаясь с ходячими мертвецами-магрудами в Городе Безмолвия. И даже если нам удастся избавиться от летающих людоедов, что мы будем делать с двуногими?

– Мы верим, ты сможешь нам помочь! Эти твари тебя боятся! – крикнул незаметно подошедший к собеседникам Куроба.

Вместе с ним появились красавица Найела и ее возлюбленный юноша Лога, которому на этот раз выпал страшный жребий. Они умоляюще смотрели на Соломона. В устремленных на него взглядах людей было столько веры и надежды, что ни один истинный британец не смог бы ответить отказом этим несчастным. Помочь попавшим в беду людям для пуританина было делом чести. Кейн оперся волевым подбородком на кулак и тяжело вздохнул:

– Хорошо. Если вы считаете, что я могу послужить живым щитом, охраняющим ваш народ, я до конца дней моих останусь в Богонде.

* * *

Неделя проходила за неделей, но Кейн так и не смог приспособиться к жизни в убогой африканской деревушке. И дело было вовсе не в людях: богондцы оказались на удивление добрым и душевным народом. Их природное жизнелюбие было подавлено долгой жизнью под сенью страха, но теперь, с приходом великого воина (которым они полагали Соломона), они зажили новыми надеждами.

Сердце англичанина щемило от того непритворного почтения и уважения, которые к нему проявляли местные жители. Негры распевали песни о его подвигах, работая в поле, с его именем танцевали вокруг костров, провожали его взглядами, полными восхищения и обожания. Пуританина же мучило острое чувство собственной бесполезности и беспомощности. Он прекрасно понимал, что окажется плохой защитой, когда – а это был лишь вопрос времени крылатые монстры обрушатся на селение с небес.

И тем не менее пока он не мог ничего изменить. Во сне англичанин видел белых чаек, кружащих в синем-синем небе, высоко над склонами такого далекого Девоншира. Когда же он просыпался, зов джунглей разрывал ему сердце – с такой силой его манили неизведанные земли. Но он оставался в Богонде, не переставая ломать голову, нащупывая надежный план истребления людей-нетопырей. Часами он просиживал, опершись на посох вуду, надеясь, что, быть может, черная магия придет на помощь бессильному разуму белого человека. Но и бесценный дар Н'Лонги ничем ему не помог.

Лишь однажды Кейну удалось вызвать старого колдуна, находящегося сейчас за многие сотни лиг от него. Но Н'Лонга объяснил, что посох может помочь пуританину только в том случае, когда его противниками окажутся сверхъестественные силы. А гарпии-акаана отнюдь такими не являлись.

Пуританин перебирал в уме все известные ему охотничьи премудрости, но как, скажите на милость, можно было поймать в ловушку дьявольски хитрых крылатых существ?

Рык львов служил своеобразным аккомпанементом его мрачным мыслям. На плоскогорье осталось так мало людей, что здесь стремительно возрастало поголовье хищников, не боявшихся ничего, кроме копий охотников. Кейн криво ухмыльнулся. Причиной его неприятностей были вовсе не львы – их-то можно было выследить и истребить поодиночке...

На некотором отдалении от остальных построек возвышалась большая хижина Гору, в которой некогда собирался совет племени. Кейн подумывал даже об использовании колдовских фетишей, но жрец, безрадостно махнув рукой, объяснил, что, хотя мощь сосредоточенного в них волшебства и велика, они могут успешно противостоять лишь злым духам. Против крылатых, равно как и двуногих, тварей из плоти и крови фетиши были бессильны.

4

Ужасные вопли вырвали Кейна из изматывающего сна, наполненного гнетущими сновидениями. Сперва он не мог понять, сон это или явь, но ни один сон не может оказаться страшнее, чем жизнь. Прямо за дверями его хижины страшной смертью гибли люди. Пуританин всегда спал с оружием под подушкой, поэтому он не терял времени на сборы. Натянув сапоги и накинув камзол, он в одно мгновение оказался на улице.

Тут же кто-то припал к его ногам, обхватил их и забормотал. В неверном свете звезд пуританин с трудом распознал в чернокожем молодого Логу – лицо юноши было обезображено до неузнаваемости. Не успел Кейн ничего сказать, как тело несчастного обмякло и Лога испустил дух.

Ночь была наполнена какофонией звуков, со всех сторон доносились пронзительные крики боли, вопли ужаса и бесчеловечный сатанинский хохот монстров акаана. Англичанин высвободился из хватки мертвых рук и побежал на свет меркнущего костра на центральной площади деревни. Было новолуние, и под покровом ночи он мог различить лишь мельтешащие в воздухе гигантские тени; перепончатые крылья людей-нетопырей заслоняли звезды.

Кейн выхватил из костра горящую головню и закинул ее на крышу ближайшей хижины. Сухая солома моментально занялась, и взметнувшийся столб пламени высветил разразившийся на улицах Богонды ад. От такого кошмарного зрелища пуританин застыл в ужасе: крылатые душегубы носились над улицами, десятками пикируя на головы ничего не соображающих от страха людей, разметывали крыши, чтобы добраться до тех, кто тщился найти спасение с хлипких строениях.

Разразившись потоком черной брани, англичанин согнал с себя оцепенение и выхватил пистолет. Он навел длинный ствол на метнувшуюся к нему с оскаленной пастью и горящими адским пламенем глазами гарпию и нажал на курок. Голова образины, точно перезрелый гранат, взорвалась облаком кровавых брызг. Мертвый акаана рухнул прямо в костер, и воздух наполнился запахом паленой плоти.

Испустив дикий вопль, пуританин ринулся в бой. В его крови вспыхнул огонь всепожирающей ярости предков – язычников-саксов. Впитавшие с молоком матери безропотность и покорность негры, привыкшие к столетиям унижения и страха, уже были неспособны к организованному отпору. Они десятками, словно овцы на бойне, гибли от ужасающих клыков и когтей, и лишь немногие, обезумевшие от ненависти, пытались сопротивляться. Но луки ночью оказались бесполезны, а дьявольское проворство чудовищ помогало им уворачиваться от копий и топоров. Подлетев к верху, акаана избегали удара, а потом пикировали, валили жертву на землю и вспарывали ей живот длинными острыми когтями.