Текст книги "Клинок судьбы. Сага Черного Континента"

Автор книги: Роберт Ирвин Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Кейн решил во что бы то ни стало пробраться туда – чутье подсказывало англичанину, что дорога к объекту его отчаянных поисков скрывается именно за этими дверьми.

Пуританин отошел в сторону, чтобы не попасться на глаза стражам, и принялся карабкаться по стене, благо каменные детали были настолько глубоко прорисованы, что давали прекрасную опору для рук и ног. Подъем оказался даже легче, чем он себе представлял. Быстро поднявшись на достаточную высоту, Кейн двинулся к бойницам, чувствуя себя муравьем на отвесной стене.

Движения его были легки и бесшумны, и стражники, оставшиеся далеко внизу, так ничего и не заподозрили. Добравшись до ближайшего окна, Кейн перегнулся через край ниши и заглянул внутрь. Его глазам открылась просторная, похоже, как и все помещения в каменном дворце, комната. Она была обставлена с помпезной роскошью. Золото и драгоценные каменья, черное и красное дерево, меха, шелка создавали атмосферу будуара. Каменного пола совершенно не было видно под слоем толстых ковров и бархатных подушек, стены задрапированы златоткаными шпалерами.

Даже потолочная лепнина и та была инкрустирована золотой проволокой. И резким диссонансом выделялись многочисленные массивные и грубые изваяния из слоновой кости и железного дерева. В этих убогих поделках в полной мере чувствовалась примитивность местных мастеров, так и не сумевших постичь странную культуру, оставившую им в наследство великолепные интерьеры.

Охраняемая снаружи копейщиками дверь была закрыта, а в противоположной стене виднелась еще одна – тоже закрытая.

Кейн бесшумно пробрался внутрь и ловко съехал по длинному занавесу, подобно матросу, съезжающему по снастям с мачты на палубу. Его ноги тонули в густом мягком ворсе ковров, которые, как и вся прочая обстановка, казались невероятно древними, – англичанину показалось, что они вот-вот могли рассыпаться в прах под его грубыми сапогами.

У двери пуританин на мгновение остановился. В том, чтобы вот так просто взять да и войти в соседнюю комнату, крылся изрядный риск. Если вдруг, паче чаяния, она окажется битком набитой вооруженными людьми, путь к отступлению ему отрежут копейщики, несшие охрану у наружных дверей.

Но Кейн не боялся рисковать, если риск был оправдан. Он сжал в руке клинок, поправил пистолет за поясом и, резко распахнув двери, стремительным, но мягким прыжком влетел в помещение.

Такое неожиданное появление вооруженного человека должно было вызвать замешательство у любого врага, который мог оказаться внутри. Сам Кейн готов был ко всему, в том числе и к немедленной гибели, но он замер на месте, вытаращив глаза и лишившись от изумления дара речи.

За его спиной остались тысячи и тысячи миль, он пересек два континента и океан, преследуя вполне определенную цель. И вот – прямо перед ним оказался объект его поисков.

  3

Посредине покоев возвышалась обтянутая шелком просторная кровать, на которой разметалась прелестная белокожая девушка. Ее роскошные золотые кудри рассыпались по худеньким обнаженным плечам. От неожиданного вторжения юное создание так и подскочило, в глазах ее застыли ужас и обреченность, девушка сжалась в комок. Разглядев замершего на середине комнатки вооруженного мужчину, она до крови закусила губу, сдерживая рвущийся из груди крик.

– Вы?! – ахнула она. – Да как же… Кто же… – Бедняжке не хватало слов.

Убедившись, что в помещении больше никого нет, Кейн тихонько прикрыл за собой дверь и подошел к девушке. Удивительно мягкая и нежная улыбка появилась на его обветренном и загорелом лице.

– Значит, – сказал он, – еще не совсем позабыла меня маленькая Мэрилин?

Ужас на лице девушки сменился улыбкой, словно луч солнышка прорвался сквозь мрачные тучи. Ее прекрасные глаза распахнулись от удивления – похоже, девушка была не в силах поверить собственному счастью.

– Капитан Кейн! Этого просто быть не может!.. Я уже и надеяться перестала, что однажды кто-нибудь за мной придет!..

Она внезапно прикрыла узенькой ладошкой глаза и пошатнулась. Кровь отхлынула от ее щечек.

Кейн легко подхватил на руки легкую, как былинка, девушку – Мэрилин была совсем еще подростком, можно сказать, ребенком – и бережно уложил ее на кровать. Осторожно похлопывая ее по щекам, он говорил быстро и тихо, не сводя пристального взгляда с двери. Судя по всему, это был единственный проход, соединяющий эту комнату с внешними помещениями. Кроме того, Кейн не забывал бросать быстрые взгляды по сторонам, автоматически запоминая каждую деталь обстановки. Убранство спальни Мэрилин точь-в-точь соответствовало предыдущему помещению. Он начал с самого главного на данный момент:

– Мэрилин, скажи мне, насколько внимательно несут службу твои стражи?

– О, это сущие демоны! – отчаянно зашептала девушка. – Даже представить себе не могу, как вам удалось забраться сюда, но вот выйти нам ни за что не удастся… – безнадежно закончила она.

– Господь на нашей стороне, дитя мое, – успокаивающе улыбнулся пуританин. – Может быть, мой рассказ о трудностях, которые уже остались позади, укрепит твой дух и вселит в тебя надежду. Приходи в себя, крошка, а я тем временем поведаю, как получилось, что поиски некой английской наследницы завели меня в дьявольский город в центре Негари.

Мне было суждено убить на дуэли сэра Джона Тэферела. Что ж до повода… впрочем, это неважно, скажу лишь, что этот негодяй воистину заслуживал смерти, ибо его черные дела, клевета и адская ложь переполнили чашу терпения небес. Умирая, злокозненный сэр Джон пожелал примириться с Господом нашим и покаялся в страшном преступлении. Ты ведь помнишь, дитя мое, как горячо любил тебя и лелеял твой кузен, старый лорд Гильдред Тэферел, дядя сэра Джона? Так вот, сэр Джон, убоявшись, что бездетный лорд умирая от неизлечимой болезни, вздумает завещать тебе все огромное состояние рода Тэферелов, удумал невероятную гнусность.

Еще за несколько лет до нашей роковой встречи сэр Джон распустил слух, когда ты бесследно исчезла, будто несчастная Мэрилин утонула. Но позже, встретив свою судьбу на острие моей рапиры, негодяй решил не брать грех на душу и перед самой смертью признался, что просто похитил тебя и продал берберийским пиратам. Он открыл мне даже имя их кровавого капитана, весьма известного на берегах Туманного Альбиона.

Именно тогда я поклялся, что восстановлю справедливость и разыщу тебя. Долгими оказались мои поиски, тернистым – мой путь, не раз я терял надежду найти тебя живой. И все-таки, слава Господу нашему, поиски эти увенчались успехом!

Для начала я избороздил не одно море, выслеживая нечестивца Эль-Гара, берберийского корсара, чье имя открыл мне умирающий грешник. Рок нас свел в грохоте пушек и треске дерева морского сражения, но прежде, чем пират испустил дух, я добился от него признания, что он перепродал некую юную леди купцу из Стамбула.

Далее мой путь пролегал на Восток, где счастливый случай свел меня с греческим матросом, которого мавры распяли на берегу за пиратство. Я снял моряка с креста и задал тот же вопрос, который задавал каждому встречному: не пересекался ли некогда его путь с пленницей-англичанкой, маленькой девочкой с золотыми кудряшками? В этот раз мне сопутствовала удача. Пират-неудачник, оказывается, служил именно на том стамбульским купеческом судне, которое я безуспешно разыскивал.

Грек рассказал, что, когда они с богатым грузом возвращались домой, их корабль был взят на абордаж португальскими работорговцами и потоплен. Спастись удалось лишь немногим. В числе тех, кого подняли на борт португальского парусника, оказалась и английская девочка.

Выгодно продав захваченный груз, торговцы рабами направились на юг за очередной партией живого товара – «черным деревом». Когда презренные работорговцы уже почти достигли своего тайного пристанища в одной из бухт Западного побережья, португальцы угодили в засаду. К сожалению, больше о тебе от грека я ничего не смог узнать. В тот раз ему чудом удалось избежать общей участи – всех португальцев вырезали под корень, а он выгреб на маленькой лодочке в море, где был подобран генуэзскими флибустьерами.

Таким образом я оказался на Западном Берегу, ибо счел, что имеются шансы, пускай и ничтожные, что ты можешь быть все еще жива. Много месяцев я посвятил расспросам, но все мои усилия оказались тщетными. И вдруг в одном небольшом селении я узнал от местных жителей, что несколько лет назад в заливе неподалеку действительно был захвачен пиратский корабль. Негры перебили всю его команду, кроме маленькой белокожей девочки с доселе им не встречавшимися золотыми волосами, которую они сочли талисманом. Туземцы рассказали мне, что девочка была отправлена внутрь страны в качестве дани, которую приморские племена выплачивали вождям свирепых племен с речных верховий.

На этом, Мэрилин, твой след, казалось, был окончательно потерян. Месяц проходил за месяцем, а я ни на дюйм не приближался к тебе. Более того, я не мог раздобыть не то что намека на твое месторасположение, но и простого свидетельства, что ты все еще жива. И вдруг – о чудо! – мне довелось услышать от жителей одной речной деревеньки о мифической стране Негари, будто бы населенной демоническими существами, которых суеверные негры считали вампирами. Они рассказывали, что, пытаясь умилостивить их кровавую владычицу, одно из племен подарило ей белокожую рабыню с золотыми волосами. Вот так, маленькая моя, я и оказался здесь, – наконец закончил пуританин.

Все это Соломон Кейн рассказывал будничным тоном, очень коротко, без ненужных деталей и художественных прикрас. Оставалось гадать, сколько кровопролитных сражений и подвигов на суше и на море остались за гранью немногословного повествования.

Кто мог оценить тяжесть лишений и отчаянного, изнурительного труда, непрестанных опасностей и скитаний по чужим, зачастую враждебным краям? Кто еще был способен завершить сводящие с ума многолетние поиски нужных сведений, каждую крупинку которых приходилось лестью, обманом и прямыми угрозами добывать у безжалостных белых пиратов и кровожадных черных дикарей?

Эти простые слова: «Вот я и оказался здесь», – вмещали в себя целую вселенную железного мужества и отваги. Долгий кровавый путь, багрово-черные тени зарева пожаров, пороховой дым сражений, дьявольская брань и редкие бесценные слова, кровавыми каплями стекавшие из уст умирающих.

Соломона Кейна нельзя был назвать эффектным рассказчиком. Он излагал свою повесть в той размеренной, но непреклонной манере, в какой, если так можно выразиться, она разыгрывалась в жизни. Все препятствия, возникавшие у него на пути, пуританин преодолевал с точно таким же упорством и холодной невозмутимостью. Ему и в голову не могло прийти, что обычные для него поступки кто-нибудь может счесть героическими.

– Как ты понимаешь, Мэрилин, – ласково проговорил англичанин, – я проделал такой путь вовсе не для того, чтобы теперь потерпеть поражение. Будь мужественна, дитя мое, мы непременно придумаем, как сбежать из этого проклятого места.

– Сэр Джон подхватил меня на седло… – возвращаясь в памяти к страшным событиям давно минувших дней, медленно проговорила девушка. Слова родной речи, к которой она не прибегала вот уже много лет, давались ей с трудом и казались странными и чужими.

Запинаясь, бедное дитя поведало пуританину о том, что в действительности произошло тем ужасным вечером в Англии много лет тому назад.

– Мы прискакали на морской берег, где его ожидала лодка, спущенная с пиратского корабля. В ней сидели усатые смуглые люди со злыми лицами. Они были вооружены страшными кривыми саблями. Я еще обратила внимание, что их волосатые лапы были сплошь унизаны массивными перстнями с драгоценными камнями. Возглавлявший язычников огромный магометанин с ястребиным лицом забрал меня, плачущую от страха, у сэра Джона. Так я очутилась на его судне.

И все же этот человек был по-своему добр ко мне, ведь я тогда была совсем еще ребенком. Впоследствии он продал меня турецкому купцу, и все было в точности так, как он рассказывал вам умирая. А корабль стамбульского купца мы повстречали у южных берегов Франции после длительного морского перехода.

И новый мой хозяин не причинял мне зла, но как же я боялась этого человека! Мне не раз доводилось видеть, насколько он мог быть жестоким и безжалостным. Он сразу сказал мне, что собирается продать меня черному мавританскому султану. Но этому не суждено было сбыться – у Геркулесовых Столпов его корабль взяли на абордаж работорговцы из Кадиса, а что было дальше, вам и самому известно.

Главарь работорговцев догадался, что я принадлежу к весьма состоятельному английскому роду, и собирался разыскать моих родственников, чтобы получить за меня выкуп. Увы, этому не суждено было случиться! Его подстерегла смерть темной ненастной ночью в угрюмой бухте у берегов далекой Африки. Тогда смерть принял весь экипаж португальского судна, кроме того грека, как вы сейчас рассказали. А я снова оказалась в плену – на этот раз у черных дикарей.

Я была частью добычи вождя большого племени, обитающего в джунглях побережья. Я ужасно боялась этого человека, разрисованного страшными узорами и покрытого ритуальными шрамами, полагая, что он вот-вот съест меня.

Но этот чернокожий даже пальцем ко мне не прикоснулся. Вождь со всем возможным комфортом отправил меня в глубь Черного континента вместе с вооруженным отрядом, перевозившим добычу, награбленную на корабле португальских работорговцев. Вы уже сами знаете, эта добыча предназначалась могущественному царьку речных племен.

Но до его деревни нам так и не суждено было добраться. По пути нас настиг разбойничий отряд негарийцев, которые предали лютой смерти моих спутников. – Девушке, вспомнившей кровавые события, чуть снова не сделалось дурно. – Потом меня привезли сюда, в Город Мертвых. С тех пор я и живу здесь в рабстве, прислуживая царице Накари. Как только я смогла пережить все эти ужасы, эту бесконечную вереницу побоищ, убийств и пыток, совершавшихся на моих глазах? Почему я до сих пор не лишилась рассудка? Не знаю сама! – Девушка замолкла.

– Рука Провидения хранила тебя, дитя мое, – ответил ей пуританин. – Тебе была явлена милость Божья, хранящая слабых женщин и беззащитных детей. Что, как не Провидение, направляло меня к тебе, не давая сбиться с правильного пути! И если на то будет воля Господня – да не оставит Он нас своей милостью! – мы выберемся и отсюда.

– А мои родственники? – словно очнувшись ото сна и прогнав страшные воспоминания, спросила девушка. – Как там моя семья?

– Все в добром здравии и достатке, милая Мэрилин. Лишь скорбь по тебе отравила им минувшие годы, да старый сэр Гильдред страдает подагрой и оттого временами так богохульствует, что я порой опасаюсь за его бессмертную душу. Но я уверен, маленькая моя, что твоей улыбки будет более чем достаточно, чтобы его исцелить.

– И все-таки, капитан Кейн, – вздохнула девушка. – Почему, почему вы пришли в это страшное место один?

– Твои братья, все как один, не раздумывая отправились бы вместе со мной, девочка. Дело в том, что у меня не было ни малейших доказательств, кроме моих предчувствий, что ты жива, а я не хотел, чтобы еще хоть один из рода Тэферелов умер на чужбине, вдали от благословенной земли Британии. Я избавил мир от злокозненного Тэферела, и будет справедливо, что я же и доставлю на его место другого – добродетельного и славного. И разыщу его, вернее ее, в одиночку.

Мотивируя подобным образом свои действия, Кейн искренне верил сам в то, что сейчас говорил. Он никогда не копался в себе, выясняя причины своих поступков и решений, но, раз поставив перед собой цель, более не испытывал колебаний, и не существовало такой силы, что могла заставить пуританина отказаться от своих намерений. Именно поэтому, привыкнув действовать по первому побуждению, англичанин истово верил, что его поступками движет трезвый и холодный расчет.

Соломон Кейн был настоящим сыном своего времени, хотя – этого никто не мог бы оспорить – крайне неординарным. Этот человек удивительным образом сочетал в себе качества рыцаря и пуританина, причем в загадочных глубинах его души скрывался античный философ, исполненный языческих суеверий, – надо сказать, последнее утверждение повергло бы Кейна в неописуемый ужас. И тем не менее он являлся отголоском той эпохи, когда мужчинами управляли лишь честь и верность. Странствующий рыцарь, облаченный в черные одежды фанатика пуританина, – вот кем являлся Соломон Кейн.

Таких людей гонит вперед единственно жажда справедливости, стремление своими руками избавить мир от всего зла, защитить слабых, воздать по заслугам гонителям правды и справедливости. И, выполняя возложенную на себя миссию по очищению мира от негодяев, пуританин не ведал сомнений и пощады, рука была тверда, а глаз – верен. Ни одного мгновения не знал он покоя, подобно ветру, существующему лишь в движении. Лишь в одном англичанину было присуще постоянство – в верности своим идеалам.

Соломона Кейна по праву можно было назвать Бичом Божьим.

– Мэрилин, – насколько мог нежно проговорил этот закаленный сражениями и невзгодами мужчина и взял ее за руки. Крохотные ладошки девушки удивительно трогательно смотрелись в его руках, покрытых мозолями от грубой рукояти рапиры. – Как же изменили тебя пролетевшие годы! Я помню тебя еще пухленькой румяной малышкой, которую качал на коленях. А теперь я вижу перед собой прекрасную нимфу, прямо как те, про которых пишут языческие книжки! Вот только выглядишь ты совсем худенькой и бледной… Я вижу в твоих глазах тень страха, дитя мое. Скажи, они дурно обращаются с тобой?

Девушка сжалась в комок, краска оставила ее и без того бледные щечки, она побелела как полотно. Кейн, удивленный и встревоженный, склонился над ней.

– Ах, лучше не спрашивайте, – едва слышно выдохнула она. – Я просто не могу вам ответить. Есть вещи настолько страшные, что нет слов, чтобы их описать. Да сгинут они во мраке забвения. Есть зрелища, от которых слепнут глаза видевших и сам разум навсегда получает отметину, выжженную в сознании, словно клеймо. Стены этого древнего города, проклятого человеческим родом, были свидетелями такого, о чем лучше вовсе не упоминать вслух…

Ресницы Мэрилин опустились под грузом страшных воспоминаний. Не упускающий ни одной мелочи взгляд Кейна отметил голубые линии вен, отчетливо просматривающихся под неестественно прозрачной кожей.

– Воистину здесь кроется какая-то бесовская тайна, – пробормотал он хмуро. – Я чувствую присутствие дьявола…

– Вы правы, капитан Кейн, – шепотом отозвалась девушка. – От этой тайны веяло древностью уже тогда, когда сооружались пирамиды Египта… Неназываемое зло повелевало миром из своих черных городов Ужаса задолго до расцвета Вавилона, когда наш мир был молод и страшен…

Кейн нахмурился. От этих странных и, признаться, не совсем понятных слов девушки он ощутил глубоко внутри себя странное беспокойство, пробуждение какого-то неосознанного страха. Родовая память Соломона Кейна, однажды разбуженная тамтамами, говорившими с ним голосом Черного бога, отозвалась целой серией ужасающих, кошмарных, мимолетных видений. Сколько тысяч лет дремали эти смутные, ускользающие образы в памяти его предков, пока не дождались этого момента?

Мэрилин вдруг резко села на кровати, глаза девушки широко распахнулись, округляясь от ужаса. Острый слух англичанина тоже уловил скрип двери, открывшейся неподалеку.

– Это Накари! – быстро прошептала девушка. – Поспешите, ради всего святого! Она не должна застать вас здесь! Да прячьтесь же вы, прячьтесь… – Она на мгновение замерла, опустив глаза, а потом решительно посмотрела на Кейна. – И заклинаю вас именем Господним: что бы ни случилось – молчите!

* * *

Девушка вновь опустилась на шелковые подушки и притворилась спящей. Кейн тем временем быстро, но без суеты пересек комнату и укрылся за пышной драпировкой стенной ниши, в которой некогда стояла статуя.

Это место он давно уже приглядел на случай надобности спрятаться. Чутье его не подвело!

Едва стихло шевеление потревоженной им ткани, распахнулась единственная дверь комнаты и на пороге возникла стройная фигура.

Накари, повелительница Негари, пришла к своей рабыне.

На чернокожей властительнице Страны Черепов было надето то же одеяние, что и в тронном чертоге. Звеня по-варварски массивными золотыми браслетами на кистях и лодыжках, она прикрыла за собой дверь и направилась к стоящей в центре кровати. Двигалась она с врожденной хищной грацией пантеры, и Кейн, наблюдавший за ней сквозь крохотное отверстие в ткани, не мог не восхититься изяществом ее движений. Однако ее магнетические глаза, которые пуританин наконец смог разглядеть вблизи, излучали такое вибрирующее безумием зло, что Кейн содрогнулся от омерзения. Казалось, это лицо самого Зла, более древнего, чем сама вечность.

«Лилит! – вздрогнул пуританин. – Та самая луноликая Лилит из древних легенд, холодная и страстная, обжигающая ужасом, словно чистилище!»

Накари остановилась подле кровати. Какое-то время она молча, сверху вниз, смотрела на прекрасную невольницу, после чего с загадочной улыбкой нагнулась и встряхнула девушку за плечо.

Мэрилин открыла глаза, приподнялась… потом соскользнула с ложа и покорно опустилась на колени перед своей дикой владычицей. Кейн, видя унижение беззащитной девушки из своего укрытия, заскрипел зубами от ярости. Повелительница же Города Мертвых рассмеялась низким чувственным смехом и присела на край кровати. Жестом велев девушке подняться с колен, она обняла ее за талию и… усадила к себе на колени.

Кейн, отказываясь верить своим глазам, наблюдал за тем, как лениво, словно сытая тигрица, явно забавляясь, она бесстыдно ласкала свою белокожую рабыню, удовлетворяя противоестественное влечение. Но вместе с тем Кейн чувствовал в каждом сладострастном движении Накари дьявольскую насмешку и издевательство над беспомощной жертвой, всецело находящейся в ее власти.

– Сколь гладка твоя кожа, сколь мягка невинная плоть, моя маленькая Мара, – лениво мурлыкала Накари. – Другие мои служанки не идут ни в какое сравнение с тобой. Время близится, сладкая моя, грядет твоя брачная ночь. Поверь мне, ни одна из невест, коим было даровано право взойти по Черной Лестнице, не была столь прекрасна, как ты!

От этих слов Мэрилин охватила такая дрожь, что Кейн испугался, как бы хрупкая девушка не потеряла сознание. Глаза Накари были полуприкрыты и странно поблескивали из-под густых ресниц, полные чувственные губы кривила многообещающая улыбка – наверное, так улыбался сам Змей-искуситель. Что бы ни делала чернокожая дьяволица, все ее тщательно продуманные поступки вели дорогой зла. Кейн взмок от напряжения.

– Мара, – продолжала королева Страны Черепов, – тебе оказана честь, о которой могла бы только мечтать любая девушка, а ты не проявляешь радости. Подумай о том, как станут завидовать тебе все жительницы Негари, когда жрецы пропоют свадебную песнь и над черным парапетом Башни Смерти взойдет Луна Черепов! Представь себе, маленькая невеста Повелителя, сколько девушек готовы отдать жизнь за то, чтобы стать его сужеными?

Накари вновь рассмеялась, точно услышав что-то смешное, – удивительно мелодичным и одновременно зловещим смехом. Но вдруг веселье ее испарилось, как по волшебству. Взгляд ее глаз, превратившихся в узкие щелки, обежал всю комнату, тело напряглось, подбираясь по-звериному. Чернокожая властительница одним змеиным движением извлекла длинный стилет из ножен на поясе.

Кейн между тем держал ее на мушке своего пистолета, и палец его твердо лежал на спусковом крючке. Только естественное для человека его склада отвращение к убийству женщин удерживало пуританина от того, чтобы послать кусочек разящего металла прямо в черное сердце Накари Негарийской. Но если бы кинжал повелительницы варваров обернулся против Мэрилин, видит Бог, рука бы его не дрогнула!

Будто угадав мысли Соломона Кейна, чернокожая пантера ловко спихнула рабыню с колен и невероятным прыжком переместилась к двери, не спуская горящего взгляда с занавеса, за которым прятался англичанин.

Неужели этой дикой кошке удалось его выследить, подумалось Кейну. Его подозрения самым решительным образом подтвердились.

– Кто здесь? – крикнула Накари в ярости. – Я чувствую твое присутствие! Выходи! Я не вижу и не слышу тебя, кто бы ты ни был, но я знаю, что ты там, за шпалерой!

Кейн, однако, даже не шелохнулся. Эта ведьма явно учуяла его присутствие в комнате. Как поступить?.. Кейн решил слегка выждать и посмотреть, что предпримет Накари.

– Мара! – От голоса Накари повеяло мертвенным холодом. – Кто там за занавесом? Живо отвечай, пока я снова не приказала тебя наказать! – Ее глаза полыхнули безумным огнем, и между полных губ на мгновение, словно змеиное жало, показался розовый язычок.

Однако подавленная происходящими событиями, бедная Мэрилин утратила дар речи. Несчастная девушка сжалась в комок на полу, чудесные глаза наполнились ужасом, губы были крепко сжаты.

Накари, по-прежнему не отводя угрожающего взгляда от портьер, одной рукой что-то искала на стене позади себя, другая рука, с кинжалом, была угрожающе выставлена вперед (кстати, Кейн видел не так уж много мужчин, в чьих руках оружие смотрелось бы таким смертоносным). Наконец она нащупала витой шнур, свисавший со стены. Злобный рывок, и занавес разошелся, словно в театре. Тайное сделалось явным. Ее горящему взору предстал высокий жилистый белокожий мужчина, одетый в темные облегающие одежды.

Несколько мгновений длилась эта безумная сцена: прямо напротив друг друга замерли изможденный жилистый воин в заляпанной кровью, изодранной о камни одежде, сжимающий длинный пистолет, и повелительница кровожадных дикарей в вызывающем, по-варварски роскошном наряде, со смертоносным кинжалом в руках. И между ними – скорчившееся в ужасе юное прелестное создание, стремившееся слиться с полом. Кейн первым нарушил молчание.

– Не поднимай шума, Накари, не то умрешь. – Голос его был ровным и холодным.

У госпожи народа Черепов, ошеломленной, словно она увидела привидение, отнялся язык. Кейн вышел из ниши и, мягко ступая, направился к ней. Черный зрачок его пистолета смотрел повелительнице дикарей точно в лоб.

– Ты?! – прошипела она, наконец опомнившись. – Ты не можешь быть не кем иным, как тем человеком, о котором рассказали мне стражи Моста-через-небо. Я не думаю, что кто-нибудь еще из твоего племени есть сейчас в Негари! Но ведь ты, по их словам, упал в пропасть! Как тебе удалось избежать…

– Тихо! – Резкий взмах рапирой заставил ее замолчать. Англичанин понимал, что чернокожая хищница никогда не видела пистолета и не знает, что это такое, зато отлично понимает смертоносную угрозу, исходящую от стального клинка. – Мэрилин, – продолжал он по инерции пользоваться диалектом речных племен, – собери шнуры от занавеса и свяжи покрепче эту…

Пуританин тем временем обошел кровать и уже приближался к Накари. Та разжала безвольно повисшую руку, словно бы признавая свое поражение, и кинжал беззвучно упал на ковер. Кейн инстинктивно опустил взгляд. Когда же он поднял голову, то увидел, что с лица женщины сошло выражение беспомощности и ее глаза засветились обычным коварством. Кейн понял, что его обманули, но, прежде чем он успел спустить курок, Накари дернула какой-то шнур, и англичанин рухнул вниз, прямо в зияющий провал, разверзшийся у него под ногами.

По счастью, падать пришлось недолго, и Соломон приземлился на ноги. Сильный толчок бросил англичанина на колени, однако не помешал почувствовать чужое присутствие. Но что-либо предпринимать уже было поздно. На его голову обрушился страшный удар, и последнее, что Кейн запомнил, прежде чем погрузиться в непроглядный мрак, был отчаянный крик Мэрилин.