Текст книги "Ястреб с холмов"

Автор книги: Роберт Ирвин Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Глава 18
ИСТИННОЕ ЛИЦО АФДАЛЬ-ХАНА

Утро понемногу вступало в свои права. Туман порозовел, а потом и вовсе исчез. Теперь Уиллоуби мог разглядеть валуны даже без бинокля. Однако Афдаль-хан словно растворился в воздухе. Несомненно, подозрительный оракзаи наблюдал за его приближением из какого-то укрытия. Уиллоуби напряг слух, но стрельбы, означавшей, что Бабер-Али возобновил осаду, не было. Можно себе представить, как разгневался Афдаль-хан, узнав о неблагоразумных действиях своего дяди! Не исключено, что старый воин уже получил соответствующие указания от племянника… и не только указания.

Возле валунов Уиллоуби остановился.

– Афдаль-хан!

– Сюда, сахиб, – отозвался знакомый голос.

Уиллоуби протиснулся между двумя зазубренными обломками и вскоре оказался на площадке наподобие естественного амфитеатра, зажатой между высоким утесом и отвесным склоном скалы. Здесь могли свободно разместиться пятьдесят человек. Однако Уиллоуби увидел лишь одного – высокого, сильного, скорее среднего возраста, чем молодого, в тюрбане и шелковом халате. Он стоял, опустив руку на эфес широкой сабли, и в его горделивой осанке читалось безграничное высокомерие.

Всю дорогу Уиллоуби не мог справиться с дрожью, которая непонятно почему пробирала его с тех пор, как он спустился в ущелье. Однако сейчас у него отлегло от сердца.

– Рад видеть тебя, Афдаль-хан!

– И я рад видеть тебя, сахиб, – оракзаи усмехнулся и неторопливо вынул саблю из ножен. – Ты не справился с делом, которое я тебе доверил, но твоя смерть послужит мне не хуже!

Если бы скалы разразились хохотом, Уиллоуби был бы потрясен меньше.

– Что?! Моя смерть?! – он почувствовал, что изумление сменяется яростью. – Афдаль, ты сошел с ума!

– Что сделают англичане с Бабером-Али? – спокойно спросил оракзаи.

– Потребуют, чтобы его судили за убийство Сулеймана, – ответил Уиллоуби.

– И эмир повесит его, чтобы задобрить англичан! Но если ты умрешь, никто ничего не узнает. Аллах милосердный! Или ты решил, что я позволю повесить моего дядю из-за пенджабского пса? Мой дядя несдержан нравом. И если бы я знал, что он совершит, я сам остановил бы его людей, Аллах свидетель! Но дело сделано, и я намерен защитить своего дядю, хотя бы он и пострадал из-за собственной глупости. И если кто-то скажет, что Аль-Борак мудр, я посмеюсь над этими словами. Глуп тот, кто решил, что я допущу расправу над Бабером-Али!..

– Убив меня, ты погубишь себя, – напомнил Уиллоуби. Губы начинали предательски дрожать. Он уже понимал, что отговаривать Афдаль-хана бесполезно.

– А где свидетель, сахиб Уиллоуби, чтобы меня обвинить? Те дети шакалов, что сидят в Замке Акбара и боятся высунуть нос? За этими скалами им ничего не видно. Или люди моего дяди? Они далеко, а своих людей я отослал, чтобы они не уподобились безумным, что убили твоего слугу, и не начали стрелять, когда не нужно. А даже если бы я не боялся этого – нет человека, которого нельзя соблазнить золотом. Говорю тебе, здесь никого нет, и никто не прячется в скалах, потому что я послал вперед своих людей, и они все осмотрели, чтобы я мог уединиться. Зачем мне это понадобилось – они не узнают. Твою же голову люди Бабера-Али найдут на тропе, ведущей к Замку Акбара, когда взойдет луна. Сто человек поклянутся, что она сброшена вниз Аль-Бораком. И все они будут в это верить, поэтому клятва их не будет ложной, и Аллах не покарает их. А потом я возьму пятьдесят верных людей, и они отвезут твою голову в форт Али-Маджид и поклянутся, что тебя убил Аль-Борак. Британцы заставят эмира послать сюда войска, и пушки вскроют Замок Акбара, и Аль-Бораку придется выйти наружу! Кто ему поверит и будут ли у него свидетели?

Гордон был прав.

– Ты… вероломный пес, – беспомощно пробормотал Уиллоуби, пытаясь сохранить остатки мужества. – Но зачем тебе это понадобилось?

– Я скажу, потому что ты скоро умрешь. На караванных путях есть колодцы. И я должен владеть ими, а не грязные шакалы африди. И купцы будут платить мне за это, и русские будут платить мне, чтобы я помогал им контрабандой провозить винтовки и пули из Персии и Туркестана в Афганистан, Кашмир и Индию. Я буду помогать им, а они мне. И если будет на то воля Аллаха, они помогут мне стать эмиром Афганистана.

– Гордон был прав, – только и смог произнести Уиллоуби. – Как же он был прав! А перемирие, которого ты так хотел? Подозреваю, это еще одна уловка?

– Воистину так! Ибо этому неверному не владеть Замком Акбара.

– Какой же я идиот, – пробормотал Уиллоуби.

– Значит, на то была воля Аллаха, – снова усмехнулся Афдаль-хан. Он повернул саблю, и широкое лезвие вспыхнуло, словно расплавленное солнце. – Ибо Аллах лишает разума тех, кого хочет лишить жизни. А вам лучше принять его волю и не противиться, ибо сталь молчалива и надежна. И Аллах не дал ей ушей, чтобы слушать заверения.

Он шагнул вперед. Англичанин стиснул зубы и крепко сжал кулаки. Бежать бесполезно – этот проклятый пес догонит его в одно мгновение. Бросаться на противника с голыми руками – тоже. Но это было все, что остается. Смерть настигнет его в прыжке, наступит темнота, и всем его планам и надеждам придет конец…

И тут он услышал:

– Не торопись, Афдаль-хан!

Глава 19
ПОЕДИНОК ЧЕСТИ

Голос был спокойным, но самый резкий окрик не смог бы так испугать Афдаль-хана. Он резко обернулся, потом застыл, словно превратился в камень, и его лицо посерело. Выронив саблю, он медленно поднял руки. Гордон стоял неподалеку, держа у бедра пистолет, который смотрел Афдаль-хану точно в солнечное сплетение. Губы американца тронула чуть заметная ухмылка, но в черных глазах уже разгоралось пламя.

– Это ты, Аль-Борак! – потрясенно выдохнул оракзаи.

Он явно хотел отступить на шаг, но боялся.

– Ты дух или джинн… – забормотал он, как помешанный. – Или сам шайтан перенес тебя сюда. Мои люди осмотрели все щели…

– А я прятался на уступе и смотрел на них сверху, – невозмутимо объяснил Гордон. – Потом они ушли, а я спустился сюда. Убери руки с пояса, Афдаль-хан. Я уже час сижу здесь и мог сто раз тебя пристрелить, но мне хотелось, чтобы Уиллоуби узнал, какой ты негодяй.

– Но я видел вас, – пробормотал ошарашенный Уиллоуби, – вы спали в пещере…

– Вы видели Али-шаха, переодетого в мою одежду, – отозвался американец, не спуская глаз с Афдаль-хана. – Я боялся, что вы откажетесь от этой встречи, узнав, что я еще не вернулся. Вдруг я что-нибудь замышляю? Поэтому я забросил вашу записку в лагерь оракзаи, вернулся, пока вы спали, чтобы оставить моим людям кое-какие распоряжения, и спрятался в ущелье. Я был уверен, что Афдаль-хан не позволит наказать своего дядю. Да и не смог бы. Бабера-Али слишком любят в Хоруке. Значит, оставался единственный способ сохранить благосклонность эмира – заткнуть вам рот. Тогда можно было бы все свалить на меня. Я не сомневался, что, получив записку, он придет сюда.

– Он мог меня убить, – пробормотал Уиллоуби.

– Я держу его на прицеле с того момента, как вы сюда пришли. А если бы он привел с собой людей, я бы застрелил его еще до того, как вы спустились в ущелье. Мне бы вы все равно не поверили. А так… Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Вам ничто не угрожало.

– А так быстро добраться из Хорука…

– Его и не было в Хоруке. Я знал: как только Бабер-Али поймет, что вы живы и прячетесь у меня, он во всем сознается племяннику, и Афдаль-хан не только простит его, но и поможет. Он стоял лагерем в полумиле за холмами со своей гвардией. Я мог его застрелить, но предпочел передать вашу записку.

Черные глаза Афдаль-хана сверкнули, на переносице выступили бисеринки пота.

– И теперь вы собираетесь хладнокровно его застрелить?

Гордон покачал головой.

– Нет. Я дам ему шанс, которого он не дал Юсуф-шаху.

Не убирая пистолета, Гордон приблизился к вождю оракзаи, двумя быстрыми движениями выдернул у него из-за пояса нож и револьвер и забросил их куда-то за валуны. Его собственный пистолет полетел туда же, а в руке, словно по волшебству, появилась сабля, которая до сих пор покоилась в ножнах.

– Возьми свою саблю, Афдаль-хан, – все это время Гордон говорил спокойно и ровно, однако сейчас Уиллоуби уловил в его голосе стальные нотки – едва заметные, как вены на висках. – Здесь нет никого, кроме англичанина, тебя, меня и Аллаха, а Аллах ненавидит предателей!

Афдаль-хан зарычал, как пантера, загнанная в ловушку. Полуприсев, он рывком поднял клинок… и в следующую секунду обрушился на Гордона, как лавина с Гималаев.

У Уиллоуби перехватило дыхание. Казалось, рука Афдаль-хана лишь коснулась рукояти… потом в воздухе что-то сверкнуло, он понял, что сейчас его сабля опустится на голову американца… и удар ушел в пустоту.

Цветистые повествования о поединках Аль-Борака можно услышать в любом караван-сарае. Но одно дело услышать, а другое – увидеть. Впрочем, будь противники вооружены не кривыми гималайскими саблями, довольно тяжелыми и широкими, а более легким оружием, Уиллоуби вряд ли успел бы следить за их движениями.

Афдаль-хан был выше и тяжелее Гордона, к тому же быстр, как голодный волк. Подумать только, этот человек окружал себя десятками стражников и только что трепетал при виде наведенного на него пистолета! Сабля в его руке словно потеряла вес и порой превращалась в размытое полупрозрачное пятно. Но она не могла даже коснуться Гордона. Каждый раз раздавался короткий звон, и клинки разлетались в стороны.

Уиллоуби отметил, что Афдаль-хан почти непрерывно пребывал в движении. Он бросался то вправо, то влево, поворачивался и приседал, потом отскакивал в сторону и снова налетал на своего соперника, словно хотел оказаться во всех местах одновременно. Правда, эта суетливость не мешала ему наносить мощные удары, которые могли бы выбить клинок из руки более слабого противника.

Напротив, движения Гордона были скупыми и точными. Казалось, его тело почти неподвижно. Лишь изредка он переступал или уклонялся, пропуская мимо себя смертоносный клинок. Но его сабля всякий раз оказывалась в том месте, куда метил его неистовый противник.

«Должно быть, мышцы у него из железа», – думал Уиллоуби, непроизвольно морщась от оглушительного звона. Афдаль-хан бил, как кузнец по наковальне, как будто хотел перерубить саблю американца, а когда клинки застывали, скрестившись в воздухе, на запястьях противников вздувались вены. Однако этот дикий натиск не заставил Гордона отступить ни на полшага. Он скорее оборонялся, чем нападал, но именно так и следовало действовать.

Вскоре Афдаль-хан уже задыхался, по его смуглому лицу катился пот, глаза лихорадочно горели. Дыхание Гордона даже не сбилось, словно он действительно стоял на месте.

И оракзаи совершенно обезумел.

– Пес! – тяжело выдохнул он и плюнул в лицо Гордону. Потом занес саблю и прыгнул вперед, как тигр. Этот удар, наверно, мог бы перерубить даже столетний дуб.

И тут Гордон снова подтвердил, что не зря прозван Аль-Бораком – Стремительным. Уиллоуби даже не успел заметить, как он отступил, уходя от удара. Только его сабля сверкнула, на миг поймав лезвием луч солнца. Раздался хруст ломающихся костей, и Афдаль-хан зашатался. С коротким смешком, тихим и безжалостным, как звон сабли, Гордон отступил – в первый раз с тех пор, как начался этот поединок. По широкому лезвию его сабли стекала темно-красная кровь.

Лицо Афдаль-хана мертвенно побледнело; он зашатался, как пьяный, глаза закатились. Он прижал ладонь к левому боку, и между пальцами засочилась кровь. Правой рукой он еще пытался поднять саблю, ставшую для него вдруг непомерно тяжелой.

– Аллах милосердный… – прохрипел он. – Слава Аллаху, господину миров…

Тут ноги Афдаль-хана подкосились, и он упал.

Уиллоуби в ужасе наклонился над ним.

– Господи, да он разрублен почти пополам! И прожить с такой раной почти десять секунд?!..

– Те, кто с детства привыкли бороться за свою жизнь, нелегко ее отдают, – отозвался Гордон, стряхивая с лезвия красные капли. Англичанину показалось, что слышит в его голосе печаль. Огонь, так долго сжигавший душу Фрэнсиса Ксавьера Гордона по прозвищу Аль-Борак, погас, и ярость понемногу утихала.

– Можете возвращаться в Кабул и доложить эмиру, что вражде конец, – сказал он. – Скоро по этой дороге снова пойдут караваны из Персии.

– А как же Бабер-Али?

– Он удрал ночью, когда атака провалилась. Я видел, как он уходил из долины со своими людьми. Осада ему надоела. Люди Афдаль-хана еще в долине, но как только услышат о гибели своего вождя, поспешат разойтись по домам. Вы вернетесь в Кабул, и эмир объявит Бабера-Али государственным преступником. Что касается оракзаи, то мне больше нет нужды с ними воевать, а они будут рады согласиться на мир.

Уиллоуби посмотрел на мертвеца. Гордон обещал, что с гибелью этого человека вражде придет конец, и сдержал слово. По большому счету, его миссия выполнена. Впрочем… Это открытие было для Уиллоуби не слишком приятным: в этой игре он был просто пешкой. А с другой стороны – разве он сам никогда не использовал других людей, чтобы достичь своей цели? Англичанин криво усмехнулся.

– Будь я проклят, Гордон, вы все время меня обманывали! Вы позволили мне поверить, что нас осаждает только Бабер-Али, а Афдаль-хан защитит меня от своего дяди! Вы поставили ловушку на Афдаль-хана, а мной воспользовались, как приманкой. Меня не покидает мысль, что, не придумай я эту комбинацию с письмом и телескопом, вы бы предложили ее сами!

Гордон не ответил.

– Я дам вам эскорт до Газраэля, где больше не осталось оракзаи, – сказал он очень спокойно.

– Черт возьми, дружище! Если бы на протяжении последних сорока восьми часов вы не занимались тем, что спасали мою жизнь, я бы поговорил с вами по-другому! Но Афдаль-хан был негодяем и заслужил то, что получил. Не могу сказать, что мне нравятся ваши методы, но они эффективны! Вам следовало бы попробовать себя на секретной службе. Несколько лет подобных успехов – и вы станете эмиром Афганистана!