Текст книги "Сокровища Траникоса"

Автор книги: Роберт Ирвин Говард

Соавторы: Лайон Спрэг де Камп
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Я еще никогда не нарушал своего слова, – мрачно произнес Валенсо. – Достаточно угроз, Зароно.

Корсар промолчал. Он был всецело занят разгадыванием проблемы, как ему заполучить корабль Стромбанни и продолжить нудные переговоры, не показывая, что у него нет карты. Он спрашивал себя, кто же, во имя Митры, на самом деле забрал карту?

– Позволь мне взять на борт корабля своих людей, – сказал он. – Я не могу, как ты понимаешь, бросить на произвол судьбы свой верный экипаж, который служил…

Стромбанни презрительно фыркнул:

– Почему ты не требуешь также мою саблю, чтобы перерезать мне горло? Чтобы не бросить на произвол судьбы своих верных людей – ха! Ты продал дьяволу своего родного брата, если тебе заплатят за него достаточную цену. Нет, дорогой мой, ты сможешь взять с собой не более двух человек, а этого ни в коем случае недостаточно для захвата моего корабля.

– Дай нам один день, чтобы спокойно все обсудить, – спокойно попросил Зароно, чтобы потянуть время.

Стромбанни так грохнул кулаком по столу, что из бокалов выплеснулось вино.

– Нет, во имя Митры! Я требую немедленного ответа!

Зароно вскочил. Его хищная ярость одержала верх над хитростью и лукавством.

– Ты, грязная бараханская собака! Ты сейчас получишь ответ – прямо в твое поганое брюхо.

Стремительным движением левой руки он отбросил плащ в сторону, а правой схватился за меч. Стромбанни с грохотом вскочил. Он поднялся так быстро, что стул позади него опрокинулся и с громким стуком покатился по полу. Валенсо торопливо встал и протянул руку, чтобы отделить друг от друга двух сцепившихся мужчин, которые уже наполовину вытащили свои тяжелые мечи и с искаженными взаимной ненавистью лицами смотрели друг на друга.

– Господа! Я вас очень прошу! Зароно, я же дал ему слово.

– К черту ваше слово! – корсар оскалил зубы.

– Остановитесь, мой лорд! – произнес пират веселым голосом, полным жажды крови. – Вы дали мне слово, что в отношении меня не будет осуществлено никакого коварного предательства. Но я не считаю нарушением слова с вашей стороны, если я в честном бою обменяюсь с этой гнусной собакой несколькими ударами меча.

– Вот это правильно, Стром! – внезапно произнес позади них глубокий и сильный голос, казавшийся одновременно и свирепым, и веселым, и властным. Все повернулись на его звук и непроизвольно открыли рты и глаза. Белеза с огромным трудом смогла подавить рвущийся из груди крик.

Из двери, ведущей в соседнее помещение, вышел незнакомый человек. Он без колебаний, но и без лишней поспешности подошел к столу. Этот мужчина казался хозяином положения. В воздухе повисла напряженная тишина.

Чужак был еще больше, чем корсар и пират, и у него было больше преимуществ. Его еще более мощная, чем у этих двоих, фигура, и мускулистая фигура, казалось, излучала мощь и силу. Несмотря на некоторую громоздкость телосложения, он двигался с гибкостью пантеры. На нем были сапоги с длинными отворотами, штаны из кожи и белого шелка, а под открытым небесно-голубым, развевающимся плащом была видна шелковая рубашка с открытым воротом и алый кушак вокруг талии. У плаща были желудеобразные застежки из серебра, сатиновый воротник, карманы и обшлага. Одеяние было украшено золотой вышивкой. Блестящая кожаная шляпа завершала костюм, какие носили около ста лет назад. На боку чужака висела тяжелая сабля.

– Конан! – воскликнул корсар и пират одновременно.

Валенсо и Гальбро разом затаили дыхание, услышав это имя.

– Совершенно правильно, Конан, – гигант, насмешливо улыбаясь застывшим как немые статуи присутствующим в зале, подошел к столу.

– Что вы здесь делаете? – запинаясь, выдавил из себя мажордом. – Как вы прошли сюда незванным и так незаметно?

– Я перелез через палисад с восточной стороны, пока ваши глупцы беспорядочно толпились у ворот, – невозмутимо ответил Конан. Оп говорил по зингарански с варварским акцентом. – Все они вывихнули себе шеи, всматриваясь на запад. Я вошел в дом, когда Стромбанни пропустили в ворота. С этого времени я с интересом прислушивался к вашей, так сказать, дружеской беседе, находясь в соседней комнате.

– Я считал, что ты мертв, – протяжно произнес Зароно, тщательно выговаривая каждое слово. – Три года назад на одном из усеянных рифами берегов видели обломки твоего корабля и с тех пор о тебе не было ничего слышно.

– Я не пил с командой своего корабля, – ответил, усмехнувшись, Конан.

– Великий океан все еще не принял меня к себе и не погрузил на свое дно. Я выплыл на сушу и некоторое время был солдатом в Черных Королевствах, а потом в Аквилонии. Можно сказать, что я стал знаменитой личностью, – он по-волчьи осклабился. – Во всяком случае, до недавнего времени, пока Нумедидесу внезапно не перестало нравиться мое лицо. Ну, а теперь, к делу, господа!

Наверху, на лестнице Тина пристально уставилась вниз, перегнувшись через балюстраду, и в возбуждении схватила Белезу за тонкое запястье.

Белеза знала, что видит перед собой воплощенную в кровь и плоть легенду. Кто из людей на побережье не знал диких и невероятно кровавых историй о Конане, неутомимом искателе приключений, бывшем некогда капитаном бараханских пиратов и самым настоящим бичом Западного Океана? Дюжина баллад о его неистребимой отваге и отчаянных преступлениях, набегах и схватках. Он был человеком, которого никто не мог убить. Он пришел сюда и властно стал доминирующей фигурой в этом бессмысленном беспорядке. Белеза со страхом мысленно спросила себя, что произойдет, если точка зрения Конана не совпадет с точкой зрения остальных, и он не будет на их стороне. Будет ли он презирать ее также, как Стромбанни, или он так же страстно возжелает ее, как и этот мерзавец Зароно?

Валенсо оправился от шока, вызванного внезапным появлением чужака в собственном доме графа. Он знал, что Конан был киммерийцем, что он родился и вырос в суровой заснеженной пустыне на севере и поэтому, во многих вещах он не испытывал затруднения, сострадания и не знал границ, которым подчинялись цивилизованные люди.

Так что было совсем не странно, что он незаметно проник в охраняемый форт. Однако Валенсо испуганно вздрогнул при мысли, что вслед за варваром могут проникнуть сюда и другие дикари – например, пикты.

– Что вам здесь надо? – грубо спросил он. – Вы пришли с моря?

– Нет, из леса, – киммериец кивком показал на восток.

– И вы жили среди пиктов? – холодно осведомился Валенсо.

В голубых, как лед, глазах гиганта вспыхнул гнев.

– Даже зингаранец должен знать, что между дикими пиктами и киммерийцами никогда не было мира, и, может быть, никогда не будет, – он страшно выругался. – С начала времен между нами царит кровавая вражда. Если бы вы сделали это замечание одному из моих сородичей, весьма возможно, он разбил бы вам череп. Но я достаточно долго жил среди так называемых цивилизованных людей, чтобы понять ваше полное невежество и ваш абсолютный недостаток вежливости и обычного гостеприимства по отношению к чужому человеку, который прошел, через леса, густо раскинувшиеся на тысячи миль вокруг. Но забудем об этом, – он повернулся к обоим морским грабителям, которые нелепо уставились на него. – Если я правильно расслышал, существует какая-то карта, из-за которой между вами двумя возникло расхождение во мнениях?

– Это тебя вообще не касается, – проворчал Стромбанни.

– Может быть вот эта? – Конан зловеще усмехнулся и вытащил из кармана что-то довольно сильно помятое – клочок пергамента, на котором было что-то изображено красным цветом. Стромбанни вздрогнул от неожиданности и побледнел.

– Моя карта! – воскликнул он. – Откуда она у тебя?

– От твоего рулевого Галакуса, попала ко мне после того, как я прикончил его, – ответил Конан, свирепо ухмыльнувшись.

– Ты, собака! – взвыл Стромбанни и тут же повернулся к Зароно. – Так у тебя, выходит, вообще не было карты! Ты солгал.

– Я никогда и не утверждал, что она у меня есть! – пробурчал Зароно.

– Ты сделал совершенно неверные выводы. Не будь дураком. Конан один. Будь с ним его люди, он давно бы уже перерезал горло всем здесь присутствующим. Мы отнимем у него карту.

– Это так похоже на вас! – рассмеялся неожиданно развеселившийся Конан.

Оба мужчины, ругаясь и проклиная все на свете, ринулись на него. Конан равнодушно отступил на шаг и небрежно бросил скомканный пергамент на пылающие угли в камине.

С бычьим ревом Стромбанни ринулся на гиганта, но оглушающий удар кулаком в ухо заставил его, почти потерявшего сознание, бессильно опуститься на пол. Теперь Зароно в свою очередь выхватил меч, однако, прежде чем он сумел нанести им колющий удар, сабля Конана со звоном выбила его из рук взбесившегося корсара.

С дьявольски сверкающими глазами Зароно отшатнулся назад, ударившись о стол. Тот со скрипом сдвинулся с места. Стромбанни с трудом поднялся, непрерывно дергая и встряхивая головой. Глаза его, казалось, остекленели, из разбитого уха капала кровь, оставляя липкие следы на шее и плече. Конан слегка перегнулся через стол и его вытянутая в твердой руке сабля уперлась в грудь графа Валенсо.

– Не пытайтесь звать ваших солдат, граф, – предупредил его хладнокровный киммериец. – Ни звука – и ты тоже, собачья морда, – последнее оскорбительное замечание относилось к Гальбро, который ни в коем случае не думал о том, чтобы на влечь на себя гнев пока еще невозмутимого гиганта. – Карта сгорела дотла и теперь бессмысленно проливать кровь. Садитесь-ка лучше, вы все!

Стромбанни какое-то мгновение поколебался, взглянул на свой меч, потом пожал плечами и отупело рухнул на стул, заскрипевший под тяжестью его туши. Другие тоже расселись. Только Конан остался стоять.

Он глядел на них сверху вниз, а его враги пристально наблюдали за ним глазами, в которых сверкала неприкрытая ненависть и злоба. Конан не обращал на это никакого внимания.

– Я предупреждаю вас, чтобы вы сидели смирно и ничего не предпринимали, – в то же время счел он необходимым сказать им. – Я здесь нахожусь из-за тех же побуждений.

– Что же ты можешь нам предложить? – стараясь быть насмешливым, сказал Зароно.

– Только драгоценности Траникоса?

– Что?! – все вскочили и наклонились вперед.

– Садитесь! – прогремел Конан и ударил по столу плоской стороной широкого клинка своей сабли.

Они напряженно повиновались, побелев от охватившего их возбуждения. Конан ухмыльнулся. Он, по всей видимости, получил истинное наслаждение от действия своих слов.

– Да, я нашел драгоценности еще до того, как заполучил эту карту. Поэтому я и сжег ее. Теперь никто не найдет драгоценности, если я не покажу, где они находятся.

Они уставились на него, в их глазах пылала жажда убийства.

– Ты лжешь, – без особой убежденности сказал Зароно. – Ты уже однажды солгал нам! Ты утверждал, что не жил среди пиктов. Однако каждый знает, что эта страна – сплошная глушь, и в ней живут только дикари. Ближайшие форпосты цивилизации – это аквилонские поселения на берегах Реки Грома. В сотне миль на восток отсюда.

– Именно оттуда я и пришел в эти паршивые места, – невозмутимо ответил Конан. – Я думаю, что я первый белый человек, который когда-либо пересекал пиктийскую глухомань. Когда я бежал из Аквилонии в Страну Пиктов, я неожиданно наткнулся на отряд пиктов. Убил одного из них. Но во вспыхнувшей рукопашной схватке в меня попал камень выпущенный из пращи, и я потерял сознание. Поэтому дикари сумели захватить меня в плен живым. Эти парни представители Племени Волка. Их вождь попал в руки Клана Орла, и они обменяли меня. Орлы почти сотню миль проволокли меня в западном в направлении, чтобы подвергнуть меня ритуальному сожжению в деревне вождя. Но однажды ночью мне удалось убить трех или четырех воинов – в темноте я не разобрал – и бежать.

Он оглядел сидящих за столом и продолжал:

– Вернуться я не мог, потому что они преследовали меня, постоянно держались позади меня, и они погнали меня на запад. Пару дней назад мне посчастливилось отделаться от них, и, слава Крому, я нашел убежище именно там, где Траникос спрятал свои сокровища. Я обнаружил все: сундуки с одеждой и оружием, целые груды монет, драгоценностей и золотых украшений, и среди всего этого богатства – драгоценный камень Тотмекрис, сверкающий как застывший звездный огонь! Старый Траникос и одиннадцать его самых доверенных сподвижников сидели вокруг стола, сработанного из черного дерева. Все они вот уже на протяжении ста лет неподвижно всматривались в эту драгоценность.

– Что?

– Да, вы в чем-то сомневаетесь? – Конан рассмеялся. – Траникос умер около своих драгоценностей и все остальные заодно с ним! Их трупы, как ни странно, не разложились, и не высохли. Они сидят там в своих сапогах с отворотами, в длинных плащах и кожаных широкополых шляпах. У каждого из них в руке стакан вина, и сейчас они сидят в тех же самых позах, как и те, которые они выбрали сто лет назад. И так они сидели в течение всей этой сотни лет.

– Это же невозможно! Просто невероятно! – пробурчал Стромбанни, полный неприятных чувств. – Это уже не шутки. В конце концов, нам необходимы сокровища. Говори дальше, Конан.

На этот раз киммериец тоже уселся за стол, налил в бокал вина и одним глотком опустошил его.

– Во имя Крома, это первый бокал вина с тех пор, как я покинул Аквилонию, – произнес он. – Эти проклятые Орлы буквально наступали мне на пятки, так, что я едва успевал подкрепиться ягодами и орехами, которые находил и срывал по пути во время бегства. Иногда мне попадались лягушки, и я проглатывал их сырыми, потому что не мог рисковать и разжечь костер.

Его нетерпеливые слушатели, ругаясь, наперебой объяснили ему, что их интересует не его питание, а сокровища.

Он вновь насмешливо ухмыльнулся и продолжил:

– Ну, после того, как я случайно наткнулся на сокровища, я отдохнул пару дней, изготовил силки на кроликов, установил их, откормился и залечил свои раны. Однажды я увидал на западной части небосклона поднимающийся дым, но, естественно, подумал, что это какая-то деревушка пиктов на морском побережье. Я остался около сокровищ, потому что случайно укрылся в том месте, которого избегают пикты. Если меня действительно выслеживало какое-нибудь из местных племен, охотники должны были, по крайней мере, просто как-то обнаружить себя.

Вчера ночью я, наконец, направился на запад, намереваясь выйти на берег в двух-трех милях севернее того места, где я наблюдал дым. Я был недалеко от берега, когда обрушилась буря. Я спрятал драгоценности под каменным выступом и стал ждать, пока буря не прекратится. Потом я забрался на высокое дерево, чтобы посмотреть, нет ли поблизости пиктов, но заместо них я увидел караку Строма, стоящую на якоре, и его людей, гребущих на лодке к берегу. Я направился к лагерю Строма и на берегу столкнулся с Галакусом. У нас оставались старые долги, и мы на месте разрешили наши проблемы, и он умер.

– Какова была причина этой вражды? – спросил Стромбанни.

– О, несколько лет назад он отбил у меня девушку. Устраивает? О том, что у него была карта, я вообще не подозревал, пока он, умирая, не попытался проглотить ее. Разумеется, я сразу же узнал изображенную на схеме местность и подумал, что мне делать, когда одна из ваших собак придет сюда и обнаружит его труп. Я лежал поблизости, укрывшись в лесной чаще, пока ты и твои люди рыскали вокруг. Я не счел этот момент подходящим для того, чтобы показаться вам, – он рассмеялся в искаженное яростью лицо Стромбанни.

– Ну, пока я лежал там и слушал вас, я достаточно узнал о положении вещей, а также о том, что Зароно и Валенсо находились на берегу всего в паре миль отсюда. Когда я услышал, как ты сказал, что Зароно, должно быть, убил Галакуса и забрал карту, и ты должен будешь иметь с ним дело, чтобы получить возможность убить его и забрать у него карту.

– Собака! – прохрипел Зароно.

Стромбанни хотя и побледнел, но дружески улыбался.

– Может быть, ты думаешь, что я был бы честным с такой собакой, как ты? Рассказывай дальше, Конан.

Киммериец оглядел спорщиков и ухмыльнулся. Было очевидно, что он намерен разжечь пламя вражды и ненависти между этими двумя морскими грабителями.

– Осталось рассказать совсем немного. Я побежал через лес в то время как ты поплыл вдоль берега и оказался у форта задолго до меня. Твое предположение о том, что шторм уничтожил корабль Зароно, было правильным – но тебе эта бухта тоже была известна.

Он взглянул на пиратов.

– Итак, дело теперь выглядит таким образом: у меня есть сокровища, у Стромбанни имеется корабль. Валенсо располагает запасами провианта. Во имя Строма, Зароно, честно говоря, я не знаю, что можешь предложить ты, однако чтобы избежать дальнейших стычек, я подключаю к этому предприятию и тебя также. Мое предложение, как видите, достаточно простое. Дальше. Мы разделим добычу на четыре равные части, отплывем в море на «Красной руке». Ты, Зароно, а также ты, граф Валенсо, останетесь здесь на берегу со своими долями драгоценностей. Вы можете сделаться королями этой богом забытой глуши или построить корабль из стволов деревьев, растущих здесь в достаточном количестве – как вам будет угодно.

Валенсо побледнел. Зароно грубо выругался, а Стромбанни усмехнулся.

– Ты действительно настолько легкомысленен и наивен, чтобы вместе со Стромбанни подняться на борт его корабля? – с яростью спросил Зароно. – Он перережет тебе глотку прежде, чем этот берег исчезнет за горизонтом.

Конан рассмеялся. Он весело сказал:

– Это головоломка о козе, волке и капусте. Как их нужно перевезти через реку с таким расчетом, чтобы один не сожрал другого.

– Типичный киммерийский юмор, – пробурчал Зароно.

– Я не останусь здесь! – глаза Валенсо дико сверкнули, лицо напряглось. – Будут сокровища или нет, я должен немедленно убраться отсюда.

Конан задумчиво посмотрел на него.

– Ну, хорошо, тогда я предлагаю такой план мы разделим сокровища, как и предполагалось сначала. Потом на корабле поплывут Стромбанни, Зароно и вы, лорд Валенсо, а также те из ваших людей, кого вы возьмете с собой. Вы поплывете на, «Красной руке». А я остаюсь полным хозяином этого форта вместе с оставшимися вашими людьми, Валенсо, и людьми Зароно, и сам строю корабль. Устраивает?

Лицо Зароно побледнело.

– Таким образом, мне предоставлен выбор; остаться здесь в изгнании, или же бросить своих людей и подняться на борт «Красной руки», чтобы позволить там перерезать себе горло.

Раскатистый смех Конана гулко прозвучал в огромном зале. Он по-приятельски грохнул Зароно по плечу, не обращая внимания на яростные глаза корсара, сверкавшие нескрываемой жаждой убийства.

– Это так, Зароно, – подтвердил он. – Оставайтесь здесь, а я и Стромбанни уплывем отсюда, или же ты плыви со Стромбанни и позволь своим людям остаться здесь со мной.

– Нет лучше, если Зароно отправиться вместе со мной, – откровенно заявил Стромбанни. – Ты можешь восстановить против меня моих людей, Конан, и мои собственные сподвижники прикончат меня прежде, чем нам доведется увидеть на морском горизонте Бараханские острова.

Пот выступил на побледневшем лице Зароно.

– Ни я, ни граф, ни его племянница не достигнут суши целыми и невредимыми, если мы доверимся Стромбанни, – сказал он. – Сейчас вы оба в моей власти, потому что мои люди находятся в форте. Что удержит меня от того, чтобы уничтожить вас обоих?

– Ничего, – улыбаясь, ответил непоколебимый Конан, – Кроме того факта, что люди Стромбанни, если ты приведешь свои намерения в исполнение, уйдут в море, и они убьют вашу идею в зародыше, оставят вас здесь, на этом глухом берегу, где пикты очень скоро расправятся со всеми вами. Ну и, естественно, кроме того обстоятельства, что я расколю тебе череп, если ты попытаешься позвать своих людей.

Произнося это, Конан откровенно смеялся, словно его предложение было невероятно смешным.

Однако Белеза чувствовала, что он говорит то, что думает. Его отливающая металлическим блеском сабля спокойно лежала у него на коленях, в то время, как Зароно положил свой меч на стол вне досягаемости своей руки. Гальбро не был воином, а Валенсо, очевидно, был не в состоянии принять решение.

– Да, – пробурчал Стромбанни, – так легко тебе с нами не справиться. Я согласен на предложение Конана. А что думаете по этому поводу вы, Валенсо?

– Я должен как можно скорее убраться отсюда! – хрипло прошептал граф, тупо уставившись пустыми глазами в стену напротив. – И я должен поспешить… я должен убраться… прочь отсюда… и как можно скорее.

Стромбанни наморщил лоб, удивленный странным поведением графа, и, злобно усмехаясь, развернулся к корсару.

– Ну, а ты, Зароно?

– Разве у меня остается какой-нибудь выбор? – пробурчал недовольно Зароно. – Если ты позволишь мне взять с собой на борт корабля трех офицеров и сорок человек из моего экипажа, и я согласен.

– Офицеры и тридцать человек!

– Хорошо, я согласен.

– Итак, все в порядке.

Таким образом пакт был заключен без рукопожатий и громких тостов. Оба капитана сверкали друг на друга глазами, словно оголодавшие волки. Граф дрожащими пальцами теребил свои обвисшие усы, однако не отреагировал на сделку, полностью углубившись в свои сумрачные мысли.

Конан беззаботно потянулся как огромная кошка, залпом выпил вино и улыбнулся присутствующим и с обезоруживающей непринужденностью, однако в продемонстрированной киммерийцем улыбке таилось выражение спрятавшегося в засаде тигра.

Белеза ощущала убийственные намерения каждого из сидящих за столом. Ни один из них не думал о том, чтобы выполнить соглашение, за исключением, быть может, одного только Валенсо. Каждый из морских грабителей хотел заполучить в собственные руки корабль и все драгоценности. Никто из них не помышлял о том, чтобы удовлетвориться меньшим.

Но каким образом? Что происходило в головах этих людей, какие мысли роились в уме каждого из них? Киммериец, несмотря на свою необычную открытость и прямоту, был не менее хитер, чем остальные – и, к тому же, еще более опасен. Своему главенству в создавшейся ситуации он был обязан но только собственными физическими силами – хотя его могучие плечи и упругие бицепсы толщиной в шею обычного человека казались невероятно мощными и сильными – но также и его железная выдержка, которая удивила даже непрошибаемых Стромбанни и Зароно.

– Ты должен отвести нас к сокровищам, – потребовал Зароно.

– Подожди немного, – осадил его киммериец. – Мы должны разделить наши силы с тем, чтобы ни один из нас не мог навредить другому. Мы сделаем следующее: люди Стромбанни – с полдюжины или около этого – высадятся на берег и разобьют там лагерь таким образом, чтобы обе группы могли держать друг друга под постоянным наблюдением и были уверены в том, что ни одна из групп не смоется тайком, когда мы найдем сокровища, и не нападет на нас из засады. Оставшиеся на борту «Красной руки» люди выведут корабль из бухты в море, чтобы оказаться вне пределов досягаемости обоих групп. Люди Валенсо останутся в форте, однако ворота должны быть открыты. Вы идете с нами, граф ?

– В лес? – Валенсо судорожно вздрогнул и плотнее завернулся в плащ. – Не пойду, даже если мне будет предложено все золото Траникоса!

– Ну, хорошо. Мы возьмем с собой тридцать человек, чтобы нести сокровища, по пятнадцать мужчин из каждой команды и отправимся в путь немедленно.

Белеза, внимательно наблюдавшая за тем, что происходит внизу, увидела, как Зароно и Стромбанни обменялись незаметно тайными взглядами, а потом быстро и воровато опустили глаза, поднялись бокалы, чтобы скрыть свои невысказанные коварные намерения.

Белеза обнаружила в плане Конана смертельно опасную слабую сторону, и удивленно спросила себя, как это он мог допустить такой просчет. Быть может, он просто был уверен в своих силах? Однако она знала, что он не вернется из леса живым. Как только сокровища окажутся в их руках, оба мошенника расправятся с этим человеком, убьют этого гиганта, которого они так ненавидят.

Она вздрогнула, поежилась и сочувственно посмотрела на мужчину, которого судьба, похоже, приговорила к смерти. Странно было видеть этого могучего бойца, сидевшего там, внизу, и пьющего вино с негодяями, живыми и невредимыми, и знать, что он уже обречен на гибель.

Возникавшая ситуация была явно нездоровой и источала ненависть и враждебность. Зароно с удовольствием свалил бы на пол Стромбанни и убил бы

его, будь у него такой шанс. Девушка не сомневалась и в том, что пират также уже вынес смертный приговор Зароно и ее дяде. Если бы Зароно оказался победителем, она, по крайней мере, осталась бы в живых. Но когда она посмотрела на корсара, который нервно подкручивал свои усы и на лице, которого сейчас четко проявились все гнусные черты его характера, она поняла, что не представляет, что именно ей лучше выбрать: гибель или Зароно.

– Как далеко предстоит идти? – осведомился Стромбанни.

– Если мы выйдем в путь немедленно, в полночь мы уже сможем вернуться, – ответил Конан. Он в очередной раз опустошил свой бокал, поправил пояс с оружием и взглянул на графа. – Валенсо, это вы, свихнувшись, убили пикта в охотничьей раскраске?

Валенсо пораженно заморгал.

– Что вы хотите этим сказать?

– Значит, вы не знаете, что ваши люди вчера ночью убили в лесу пикта?

Граф покачал головой.

– Ни один из моих людей прошлой ночью не был в лесу.

– Во всяком случае в лесу кто-то был, – пробормотал киммериец, вцепившись в стол. – Я видел голову пикта на дереве на краю лесной чащи и на ней отсутствовала боевая окраска. Так как там не было отпечатков следов сапог, я решил, что убийство произошло еще до начала шторма. Но там можно было видеть множество других следов отпечатки мокасин на влажной почве. Итак, пикты побывали там и видели голову на дереве. Должно быть, это были воины какого-то другого племени, в противном случае они забрали бы ее с собой. Если у них, оказалось, заключен мир с племенем убитого, они, конечно же, побежали в его деревню, чтобы сообщить о случившемся.

– Может быть, они его и убили? – произнес Валенсо.

– Нет, конечно, нет. Однако вы, как и я, знаете, кто и почему это сделал. Вот эта цепочка была обмотана вокруг обрубка шеи и застегнута на нем. Вы должно быть, сошли с ума, если решились сделать это.

Он бросил на стол перед графом что-то; граф придушенно застонал, схватившись за горло обеими руками.

– Я узнал печать Корзетты, – сказал Конан. – Одна только эта цепочка точно укажет любому пикту, что убийство мог совершить лишь белый.

Валенсо подавленно молчал. Он уставился на цепочку, словно перед ним извивалась ядовитая змея, которая может укусить.

Конан некоторое время пристально наблюдал за ним с мрачным выражением глаз, потом вопросительно посмотрел на остальных. Зароно сделал быстрый жест, который указывал на то, что граф не совсем в своем уме. Конан засунул свою саблю в ножны и нахлобучил кожаную шляпу.

– Ладно, хорошо, теперь мы можем идти, – сказал он.

Оба морских грабителя поспешно опустошили свои бокалы. Они тоже спрятали свои клинки в ножны. Зароно положил свою руку на дрожащие пальцы Валенсо и слегка потряс их.

Граф вздрогнул и внимательно осмотрелся, потом оцепенело вышел из зала вместе с остальными. Цепочка болталась на его пальцах.

Но не все покинули этот зал.

Белеза и Тина все еще сидели наверху у лестницы и смотрели через балюстраду. Они могли видеть, что в зале остался Гальбро, ожидая, пока за остальными закроется тяжелая дверь. Потом он заторопился к камину и осторожно начал копаться в тлеющих углях. Наконец, он нагнулся, очень пристально рассмотрел какой-то предмет, затем поднялся, поспешно и испуганно осмотрелся и, в чем-то убедившись, также торопливо вышел через другую дверь.

– Что он искал в очаге? – прошептала Тина.

Белеза недоуменно пожал а плечами, но потом любопытство одержало верх, и она спустилась в пустой зал.

Мгновением позже она нагнулась над тем же местом, где рыскал мажордом, и увидела то, что он так внимательно изучал.

Перед ней лежали обугленные остатки карты, которую Конан зашвырнул в огонь. В любое мгновение эти остатки могли рассыпаться, однако на них все еще были заметны какие-то светлые линии и пара слов. Слов этих она прочитать не смогла, но линии, казалось представляли из себя изображение горы или утеса, а нарисованные вокруг крестики, вероятно, означали лес, или, по крайней мере, группу тесно стоявших друг возле круга деревьев.

Она совершенно не имела никакого понятия где находится изображенная на карте гора, однако по поведению Гальбро она пришла к заключению, что ему было известно это место. Он был единственным человеком из форта, кто отваживался углубляться в лес на значительное расстояние.