Текст книги "Вынужденная отсидка"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Хайнлайн Роберт
Вынужденная отсидка

Роберт Хайнлайн

Вынужденная отсидка

Для того, чтобы колонизировать Луну, нужны как агорафобы, так и клаустрофобы. Но пускай лучше этим занимаются агорафилы и клаустрофилы. А тем, кто выходит в космос, лучше оставить свои "фобии" на Земле. Если человека может испугать что– то на планете, внутри нее или в пространстве вокруг, он должен оставаться на матушке Земле. Человек же, зарабатывающий на жизнь вне Земли, должен охотно позволить закупорить себя в космическом корабле, зная, что посудина может стать его могилой, и еще он не должен пугаться широко раскрытых просторов космоса. Космонавт – это человек, работающий в космосе, и все они – пилоты, техники, астронавты-люди, любящие миллионы миль пустоты, раскинувшейся вокруг.

С другой стороны, колонисты на Луне должны чувствовать себя уютно и под ее поверхностью, – когда они зарываются в недра планеты, – совсем как настоящие кроты.

Во время второго посещения Луна-сити я поехал в обсерваторию Ричардсона, чтобы повидать Большой Глаз и собрать материал для истории, при помощи которой я собирался оплатить свой отпуск. Я предъявил удостоверение журналистской гильдии, поболтал немного, а потом в сопровождении управляющего отправился осматривать местность. Мы вышли к северному тоннелю, который тогда тянули к месту, запланированному под короноскоп.

Это было скучное путешествие – садиться в скутер, ехать по совершенно однообразному тоннелю, вылезать из скутера, проходить через воздушный шлюз, забираться в другой скутер, потом все повторялось сначала. Чтобы чем-то занять время, мистер Ноулс начал рассказывать о своих делах. – Это временно, – объяснил он. – Когда будет продолжен второй тоннель, мы установим сообщение, уберем воздушные шлюзы, построим скользящие дорожники – северную в этом тоннеле и южную в другом, тогда такое путешествие будет занимать у нас менее трех минут. Как в Луна-сити или Манхеттене.

– Почему бы не убрать шлюзы сейчас? – поинтересовался я, когда мы входили в очередной воздушный шлюз, кажется, седьмой.

Ноулс насмешливо посмотрел на меня. – Хочешь увидеть Планету со всеми ее причудами, чтобы состряпать сенсационную историю?

Я устал. – Послушайте, – сказал я, – на меня можно положиться в не меньшей степени, чем на говорящего робота, но если то, что вы предлагаете, небезопасно, давайте лучше вернемся и забудем об этом. Я не позволю, чтобы меня высмеивали.

– Спокойнее, Джек, – мягко ответил он, – впервые он назвал меня по имени; я отметил это, но не придал значения никто не собирается тебя высмеивать. Мы рады сотрудничать с вами, ребята, но у Луны сейчас плохая репутация незаслуженно плохая.

Я промолчал.

– У каждой инженерной работы есть свои недостатки, но ведь и преимущества тоже. Наши люди не болеют малярией и не должны поминутно опасаться встречи с гремучей змеей. Я могу привести цифры, которые доказывают, что быть проходчиком на Луне безопаснее, чем клерком-регистратором в Дес-Моинс – тут учтено все. К примеру, у нас на Луне редко случаются переломы – настолько мала сила тяжести, а вот клерк из того же Дес-Моинса играет со смертью каждый раз, когда садится в ванну и выходит из нее.

– О'кей, о'кей, – перебил я. – Итак, здесь безопасно. Что же дальше?

– Да, безопасно. Но ни расчеты компании, как ты представляешь, ни Торговая Палата Луна-сити – ничто, кроме Ллойда не гарантирует безопасности.

– И поэтому вы сохраняете ненужные шлюзы? Зачем?

Он заколебался, прежде чем ответить. – Сотрясение грунта. Землетрясения, то есть, я имею в виду лунотрясения. – Я взглянул на нависающие своды, которые быстро скользили назад, и пожалел, что я не в Дес-Моинсе. Никому не хочется быть похороненным заживо, а тут вдобавок еще и на Луне – нет уж, увольте. Быстро вас откопают или нет – это уже не будет иметь никакого значения – ваши легкие разорвутся от недостатка воздуха.

– Они случаются нечасто, – продолжал Ноулс, – но к ним следует быть готовыми. Помни, Земля в восемьдесят раз больше Луны по массе, поэтому приливные силы здесь в восемьдесят раз больше, чем приливные силы на Земле, вызванные влиянием Луны.

– Не понимаю, – признался я. – На Луне ведь нет воды. О каких приливных силах ты говоришь?

– Чтобы возникли приливные силы, не обязательно нужна вода. Не пытайся понять это, просто поверь на слово. То, что мы здесь имеем, – несбалансированные напряжения.

Они могут вызывать сотрясения.

Я кивнул. – Понятно. Но если на Луне все будет герметично, вы сможете предотвратить сотрясения. Эти воздушные замки, значит, призваны уменьшить количество жертв.

Я уже стал рассматривать себя в качестве одной из потенциальных жертв.

– И да, и нет. Если случится несчастье, эти замки только частично смогут смягчить силу удара. Но он не произойдет, это место безопасное. Сначала нам позволили работать в той секции, где не было давления. Сейчас каждый участок тоннеля временно расширяется. Из них можно образовать единую компактную структуру – пусть она подвергается сотрясениям, но образование такой протяженности, как этот тоннель, должно ослабнуть, и будет происходить утечка воздуха. Так что прочную герметизацию на Луне установить тяжело.

– А что плохого в разнице давлений? – спросил я, хотя был в таком состоянии, что вряд ли мог бы как-то обосновать свое предложение. – Дома у меня есть автомобиль, на котором я наездил две тысячи миль, однако я ни разу не прикасался к шинам с тех пор, как купил их в Детройте.

Ноулс вздохнул. – Нужно было прихватить с собой какого-нибудь инженера, Джек. Те летучие вещества, которые придают резине мягкость, в вакууме имеют свойство испаряться, а резина из-за этого теряет пластичность. То же происходит с гибким пластиком. Когда он подвергается воздействию низких температур, он становится хрупким, словно яичная скорлупа.

Пока Ноулс говорил, скутер остановился. Когда мы вылезли из него, навстречу нам из следующего воздушного шлюза вышли несколько человек. На них были скафандры или, точнее, костюмы, сохраняющие давление, т. к. они были снабжены тонкими трубчатыми соединениями, а не баллончиками с кислородом и не имели козырька от солнца. Шлемы были откинуты за голову, и головы людей торчали из расстегнутой впереди змейки костюмов, из-за чего люди походили на странных двухголовых существ. – Эй, Конски! – окликнул Ноулс.

Один из них повернулся. Он был приблизительно 6,2 футов (1) роста и достаточно полным. Я подумал, что на Земле он, должно быть, весил бы фунтов триста (2). – А, мистер Ноулс, – весело сказал он, – только не говорите, что я получил повышение по службе.

– Ты и сейчас прилично зарабатываешь, Фэтс. Познакомься с Джеком Арнольдом. Джек, это – Фэтс Конски, лучший проходчик четырех планет.

– Только четырех? – спросил Конски. Он вытащил свою огромную ручищу из костюма и вцепился в мою руку. Я сказал, что рад с ним познакомиться и поторопился освободить свою руку раньше, чем он мне ее раздробит.

– Джек Арнольд хочет посмотреть, как вы прокладываете эти тоннели, – продолжал Ноулс. – Пошли с нами.

Конски пристально посмотрел куда-то поверх наших голов. – Да, мистер Ноулс, но я только закончил свою смену...

– Фэтс, ты грабитель, да еще и негостеприимный, – ответил Ноулс. – Ладно – запишем тебе полторы смены. – Конски повернулся и начал открывать воздушный шлюз.

Тоннель, открывшийся перед нами, был точно таким же, как и секция, которую мы оставили позади, только здесь еще не были проложены пути для скутера, а освещение было временным, его обеспечивали подвешенные на большом расстоянии друг от друга светильники.

В нескольких сотнях футов от нас тоннель перекрывался подпорной стенкой, в которой находилась круглая дверь. Фэтс заметил, что я смотрю на нее.

– Это передвижная перегородка, – объяснил он, – за ней безвоздушное пространство. Сейчас там ведется прокладка тоннеля.

– Можно взглянуть, где вы работаете сейчас?

– Для этого нужно вернуться и взять для вас костюм.

Я отрицательно покачал головой. Тут я обратил внимание на шарообразные предметы, по форме и размерам напоминающие детские воздушный шарики. Казалось, что их вес не превышает веса воздуха. Конски оттолкнул от себя один такой шар, который оказался у него на пути, и ответил мне прежде, чем я успел задать вопрос.

– На этом участке тоннеля давление установлено сегодня, сказал он мне. – Эти свободно парящие шары выискивают места утечки. Внутри они липкие. Они присасываются к отверстию, лопаются, вязкий состав всасывается внутрь, замерзает и герметически закупоривает отверстие.

– Так это и есть подвижной стык? – поинтересовался я.

– Покажи ему подвижной стык, – сказал Ноулс.

– Пойдемте.

Мы остановились на середине тоннеля, к Конски указал на кольцевидное образование, полностью опоясывающее тоннель.

– Мы устанавливаем подвижной стык через каждые сто футов. Это стеклоткань, проложенная между двумя соседними стальными секциями. Придает тоннелю некоторую упругость.

– Стеклоткань? Непроницаемая для воздуха? – спросил я.

– Ткань не герметизирует, она нужна для прочности. Мы прокладываем десять слоев и дальше внутрь, но лет пять и больше проходит, прежде чем нужно накладывать следующий слой.

Я спросил у Конски, нравится ли ему работа, надеясь извлечь из ответа материал для публикации. Он пожал плечами.

– Нормально. Ничего. Давление всего в одну атмосферу. А вот когда я работал под Гудзоном...

– ...и получал десятую долю того, что имеешь сейчас, вставил Ноулс.

– Вы меня обижаете, мистер Ноулс, – запротестовал Конски. – Не деньги ведь главное, главное-искусство. Возьмите Венеру. Там платят столько же, но человек должен быть предельно сильным и выносливым. Плотность этой дряни так мала, что ее приходится замораживать. Люди, работающие там, болеют кессонной болезнью. А из того дурачья, что работает здесь, половина – шахтеры, и опасность заболеть кессонной болезнью испугала бы их до смерти.

– Тогда скажи, Фэтс, чего же ты уехал с Венеры?

Конски величественно посмотрел на нас.

– Осмотрим подвижной щит, джентльмены, – предложил он. Мы побродили вокруг еще какое-то время, и я уже собирался возвращаться назад. Смотреть особенно не на что, да и чем больше я присматривался к этому месту, тем меньше оно мне нравилось. Но в то время, когда Конски открывал дверь щита, ведущую наружу, что-то произошло.

Я очутился на полу на четвереньках, а вокруг наступила кромешная тьма. Наверное я закричал... не знаю. В ушах стоял звон. Я попытался встать, но остался на месте. Вокруг была такая темнота, какой я еще никогда не видел, абсолютная чернота. Я подумал, что ослеп.

Луч фонарика прорезал тьму, вырвал меня из нее и двинулся дальше.

– Что это было? – крикнул я. – Что случилось? Сотрясение?

– Не вопи, – небрежно ответил мне Конски. – Это было не сотрясение, а какой-то взрыв. Мистер Ноулс, надеюсь, у вас все в порядке?

– Думаю, что да, – он жадно ловил ртом воздух. – Что случилось?

– Не знаю. Давайте осмотримся немного. – Конски поднялся, насвистывая, стал водить лучом фонарика по стенам тоннеля. Его фонарик работал от динамо-машины, поэтому все время мигал.

– Повреждений как будто нет, но слышу... о, боже! – его фонарик осветил участок подвижности стыка возле двери.

Свободно парящие шарики начали собираться к этому месту. Их было там уже три, и к ним плавно подплывали другие. Мы видели, как один из них лопнул, и превратился в липкую массу. Подкатился другой, немного полетал вокруг, а затем тоже лопнул. На этот раз дыре понадобилось больше времени, чтобы впитать в себя и поглотить клейкое вещество.

Конски передал мне фонарь.

– Ну-ка поработай, детка.

Резким движением он вытащил правую руку из костюма и приложил ее к дыре, возле которой в этот момент лопался третий шарик.

– Ну как, Фэтс? – спросил Ноулс.

– Трудно сказать. Дыра вроде бы с мой большой палец. Тянет чертовски.

– Откуда она взялась?

– Посвети мне. Возможно, какой-то удар снаружи.

– Утечка сдерживается?

– Думаю, что да. Пойдите посмотрите на приборы. Джек, дайте ему фонарь.

Ноулс стремительно побежал к воздушному шлюзу.

Давление постоянное.

– А сколько мы потеряли?

– Фунт или два, не больше. Какое давление было раньше?

– Нормальное, как на Земле.

– Тогда мы потеряли фунт и четыре десятых.

– Не страшно. Идите дальше, мистер Ноулс. Сразу же за шлюзом следующей секции лежат инструменты. Принесите мне заплату номер три, можно и большую.

– Сейчас.

Мы услышали, как открылась и хлопнула, закрывшись дверь. Мы остались в полной темноте. Должно быть, я издал какой-то звук, потому что Конски велел мне взять себя в руки...

Но вот мы услышали стук открывающейся двери и, наконец-то, снова увидели долгожданный свет.

– Принесли? – спросил Конски.

– Нет, Фэтс, нет, – голос Ноулса дрожал. – В той стороне нет воздуха. Следующая дверь не открывается.

– Может, заело?

– Нет, я смотрел на манометр. В следующей секции давление отсутствует, – Конски присвистнул. – Похоже, что нам придется ждать, пока за нами придут. В таком случае посветите на меня, мистер Ноулс. Джек, помогите мне снять костюм.

– Что ты надумал делать?

– Если нет заплаты, чтобы заделать дыру, я сам должен ее изготовить, мистер Ноулс. Единственная вещь под рукой костюм.

Я стал ему помогать, но у нас выходило довольно неуклюже, так как ему все время приходилось прикрывать дыру рукой.

– Можно закрыть дыру моей рубашкой, – предложил Ноулс.

– Скорее можно воду вилкой зачерпнуть. Нет, это должен быть только костюм – ничто иное давление не выдержит.

Когда он частично высвободился из костюма, я увидел участок его голой спины. Он убрал руку и быстро накинул костюм на дыру. Сам же уселся на него сверху.

– Ну, – сказал он довольно, – вот мы и заткнули. Теперь... Теперь остается только ждать.

Я хотел спросить его, почему нельзя просто сесть в костюме на дыру, не снимая его, а потом понял – чтобы увеличить поверхность, плотно прилегающую к замазке, оставленной лопнувшим шариком.

– Покажи мне свою руку, – потребовал Ноулс.

– Ничего страшного.

Но Ноулс все же осмотрел ее. А когда взглянул я, мне стало плохо. На его руке была кровоточащая рана, похожая на выжженное клеймо. Ноулс сделал повязку из своего платка, а моим прибинтовал ее к ране.

– Спасибо, джентльмены, – сказал Конски, а потом добавил. – Нам надо как-то убить время. Сыграем в пинокль?

– Твоими картами? – спросил Ноулс.

– Ну, мистер Ноулс! Ладно, неважно. Начальству не пристало играть в азартные игры. Кстати, о начальстве, вы понимаете, что я сейчас нахожусь на вредной работе?

– И тебе прибавка в один и четыре десятых фунта?

– Уверен, что союз не будет против, учитывая данные обстоятельства.

– А если бы я сидел на пробоине?

– Но плата полагается и помощникам...

– О'кей, скряга, будет тебе тройная оплата.

– Вот это уже ближе к делу, мистер Ноулс. Будем надеяться, что мы приятно проведем время в нашем томительном ожидании.

– Сколько же нам придется ждать, как ты думаешь, Фэтс?

– Ну, им не понадобится больше часа, даже если из Ричардсона придется идти пешком.

– Хмм, а почему ты думаешь, что нас будут искать?

– А? Разве в вашей конторе не знают, где вы?

– Боюсь, что нет. Я сказал, что не вернусь сегодня. Конски задумался. – Я тоже не опустил свою временную карточку. Они будут думать, что я все еще работаю.

– Да, они узнают только завтра, когда не найдут в офисе твоей учетной карточки.

– Есть еще дежурный на воротах. Он будет знать, что три человека у него остались внутри.

– Если не забудет сообщить спасителям. И если его не завалило, подобно нам.

– Да, думаю, что так, – задумчиво сказал Конски. – Джек, лучше перестаньте подкаливать этот фонарь. Мы теряем много кислорода.

Так мы и сидели в темноте довольно долго, размышляя о том, что произошло. Конски был уверен, что произошел взрыв. Ноулсу вспомнилось, как однажды он видел взрыв грузовой ракеты на старте. Когда беседа стала угасать, Конски рассказал нам несколько анекдотов. Я попытался тоже что-то рассказать, но был настолько взволнован, настолько испуган, скажу прямо, что абсолютно забыл соль анекдотов, приходивших мне в голову. Хотелось кричать.

После долгого молчания Конски сказал:

– Джек, зажгите нам опять свет, я кое-что придумал.

– Что? – спросил Ноулс.

– Если бы у нас было чем заткнуть дыру, вы могли бы надеть мой костюм и пойти за помощью.

– Но для костюма же нет кислорода.

– Именно поэтому я и выбрал вас. Вы самый маленький из нас, и внутри костюма будет достаточно воздуха, чтобы пройти через следующую секцию.

– Ладно о'кей. Но чем заткнуть течь?

– Тем, на чем я сижу.

– Чем?

– Этой большой, широкой, круглой штукой, на которой я сижу. Я сниму штаны. Если я прикрою бедром дыру, гарантирую, что утечки воздуха не будет.

– Ну, нет, Фэтс, это не дело. Посмотри, что стало с твоей рукой. Ты весь истечешь кровью и погибнешь раньше, чем я успею вернуться.

– Два против одного, что нет – даже против пятидесяти.

– Как же ты расплатишься со мной, если я выиграю?

– А вы сообразительный, однако, мистер Ноулс. Видите ли, я изнутри на два дюйма проложен жиром. У меня не будет сильного кровотечения, так, появится что-то вроде родимого пятна. – Ноулс покачал головой.

– В этом нет необходимости. Если мы будем сидеть спокойно, нам здесь хватит воздуха на несколько дней.

– Не в воздухе дело, мистер Ноулс. Вы заметили, что становится прохладно?

Я уже ощутил это, но пока не задумывался. Свалившееся на нас несчастье настолько разбило меня, что холод поначалу не показался мне чем-то опасным. Теперь же я осознал, чем он нам грозит. Когда была нарушена электропередача, мы потеряли нагреватели. Будет становиться все холоднее, холоднее и холоднее.

– О'кей, Фэтс, давай попробуем.

Я сидел на костюме, пока Конски не был готов. Он снял брюки, потом подцепил один из летающих шаров-искателей и, когда тот лопнул, нанес его липкое содержимое на свою правую ягодицу. Затем повернулся ко мне.

– О'кей, детка, слетай с гнездышка.

Мы быстро поменялись местами и, потеряв много воздуха, заткнули дыру.

Удобно, как в кресле, господа.

Он ухмыльнулся. Ноулс облачился в костюм и ушел, взяв с собой фонарь. Мы снова остались в темноте.

Через некоторое время я услышал голос Конски.

– Есть игра, в которую можно играть в темноте, Джек. Вы играете в шахматы?

– Да.

– Хорошая игра. Я обычно играл в шахматы в декомпрессионной камере, когда работал под Гудзоном. Что скажете, если поставить для интереса двадцать на кон?

– А? Ладно. Давай. – Он мог предложить и тысячу. Мне было все равно.

– Хорошо. Е2-ЕЗ.

– Ммм... Е7-Е5.

– Традиционный ход, не так ли? Мне вспомнилась девушка, которую я знавал в Хобокене... – То, что он рассказал о ней, не имело к шахматам никакого отношения, хотя он и пришел к выводу, что ее манера разговаривать также была традиционной.

– С4. Напомнишь мне, я расскажу и о ее сестре тоже. Сдается мне, она не всегда была рыжей, не ей хотелось, чтобы люди так думали. Так вот она... извини. Сейчас твой ход.

Я пытался думать, но голова кружилась.

– Д7-Д6

Он довольно засмеялся.

– Д1-Д3. Как бы то ни было, они...

Он продолжал. То, о чем он рассказывал, было старо как мир, и сомневаюсь, происходило ли это вообще с ним, но его рассказ меня развеселил.

– Ох. – Я не мог вспомнить расположение фигур. Я решил готовиться к рокировке, которая всегда вполне безопасна в начале партии. – Конь Б8-С6.

– Бью королевой вашу королевскую пешку Ф7. Шах и мат. Вы должны мне двадцать, Джек.

– Неужели? Но этого не может быть!

– Повторить все ходы? Вслух?

И он повторил их вслух. Я зрительно представил себе всю партию и воскликнул:

– Эх, черт меня подери! Ты разбил меня в пух и прах!

Он довольно засмеялся.

– Нужно было следить за моей королевой, а не за той, рыжей.

Я громко рассмеялся.

– Знаешь еще что-нибудь интересное?

– Конечно. – И он рассказал еще одну историю. Но когда я стал подгонять его, он сказал: – Думаю, мне нужно немного передохнуть, Джек.

Я встал.

– У тебя все в порядке, Фэтс?

Он не ответил. Я на ощупь пробрался к нему в темноте. Его лицо было холодным, он не заговорил, когда я дотронулся до него. Я прижал ухо к его груди и услышал, что его сердце слабо бьется, а руки и ноги холодны, как лед...

Он примерз к отверстию, и мне пришлось его отдирать. Я чувствовал под руками лед и знал, что, должно быть, это его кровь. Я начал растирать его, приводить в чувство, но шипение из дыры оторвало меня от работы. Я сорвал свои брюки и стал панически искать в темноте дыру, нашел ее, наконец сел сверху, крепко прижавшись к отверстию.

Оно засосало меня, холодное как лед. Затем по телу стал разливаться жар, и я уже совсем ничего не чувствовал, кроме тупой боли и холода.

Где-то забрезжил свет. Он мерцал, появляясь и снова исчезая. Я слышал, как хлопнула дверь. Я начал кричать.

– Ноулс! Мистер Ноулс! – завопил я.

Свет снова появился.

– Иду, Джек.

Я громко закричал.

– О, вы сделали это, вы дошли!

– Я не сделал этого, Джек. Мне не удалось дойти до следующего шлюза. Я добрался до люка и пошел дальше, – он остановился, чтобы перевести дыхание. – Там воронка, фонарь со звоном упал на пол, и свет погас. – Помоги мне, Джек, – его голос звучал раздраженно. – Видишь, мне нужна помощь? Я сделал все, что мог...

Я услышал, как он споткнулся и упал. Я позвал его, но он не ответил. Я хотел встать, но дыра крепко держала меня, как хорошо закупоренная бутылка держит пробку.

Очнулся я, лежа лицом вниз на чистой простыне.

– Ну что, лучше? – спросил кто-то. Это был Ноулс, он стоял возле моей кровати, одетый в купальный халат.

– Ты умер, – сказал я ему.

– Вовсе нет, – усмехнулся он. – Помощь подоспела вовремя.

– Что же произошло? – Я уставился на него, все еще не веря своим глазам.

– То, что мы и предполагали, – взрыв ракеты. Почтовая ракета потеряла управление и врезалась в тоннель.

– Где Фэтс?

– Хи!

Я осмотрелся. Конски лежал рядом, как и я, лицом вниз.

– Ты мне должен двадцать монет, – бодро сказал он.

– Я должен тебе... – я почувствовал, что по моему лицу неизвестно почему катятся слезы. – О'кей. Я должен тебе двадцать. Только тебе придется слетать за ними в Дес-Моинс...

–

1) Около 189 см

2) Около 136 кг