Текст книги "Наш прекрасный город"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Хайнлайн Роберт
Наш прекрасный город

Роберт ХАЙНЛАЙН

НАШ ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД

Развернув машину. Пит Перкинс остановился у стоянки Ол-Найт и гаркнул:

– Эй, Паппи!

Сторож на стоянке был человеком немолодым. Бросив взгляд на позвавшего, он ответил:

– Через минуту буду к твоим услугам, Пит.

Старик занимался тем, что рвал на узкие полосочки воскресный выпуск комикса. Недалеко от него танцевал маленький смерчик. Он подхватывал обрывки старых газет, уличную пыль и швырял их в лица прохожих. Старик вытянул руку, в которой трепетал длинный яркий бумажный вымпел.

– Вот, Китти, – откашлялся он. – Иди сюда, Китти...

Смерчик замер, затем заметно вытянулся, перепрыгнул два автомобиля, оставленные на стоянке, и закружился рядом со стариком.

Было похоже, что он расслышал приглашение.

– Возьми, Китти, – мягко сказал старик и позволил яркому вымпелу скользнуть между пальцами.

Смерчик подхватил бумажную ленту и, вращая, втянул в себя. Старик отрывал клочки один за другим; они штопором влетали в гущу грязных бумаг и мусора, составлявших видимое тело воздушного вихря. Наткнувшись на холодную лужу – их здесь в каменном ущелье улочки было множество, – смерч ускорил свое движение и еще более вытянулся, пока цветные ленты, подхваченные им, не превратились в фантастически вздыбленную прическу. Старик с улыбкой повернулся:

– Китти любит новую одежду.

– Оставь, Паппи, или ты заставишь меня поверить в это.

– Ты и не должен _в_е_р_и_т_ь_ в Китти, тебе достаточно ее у_в_и_д_е_т_ь_.

– Ну да, конечно... но ты ведешь себя, словно она... я имею в виду оно... способно понимать твои слова.

– Ты в самом деле не веришь? – мягко и терпеливо спросил Паппи.

– Брось, Паппи!

– Хмм... дай-ка мне твою шляпу. – Паппи протянул руку и сдернул шляпу с головы Пита Перкинса. – Сюда, Китти, – сказал он. – Вернись!

Смерчик, плясавший над их головами несколькими этажами выше, ринулся вниз.

– Эй! Что ты собираешься делать с моей шляпой? – осведомился Перкинс.

– Минутку... Китти, сюда! – Словно избавившись от какого-то груза, смерчик резко опустился еще ниже. Старик протянул ему шляпу. Смерчик подхватил ее и погнал вверх по длинной крутой спирали.

– Эй! – заорал Перкинс. – Ты соображаешь, что делаешь? Кончай свои шутки – этот колпак обошелся мне в шесть кусков всего три года назад.

– Не беспокойся, – спокойно сказал старик. – Китти принесет ее обратно.

– Как бы не так! Скорее всего она окунет ее в речку.

– О нет! Китти никогда не роняет ничего, что не хочет уронить. Смотри. – Шляпа танцевала над крышей отеля на противоположной стороне улицы. – Китти! Эй, Китти! Принеси ее обратно.

Смерчик замедлил свое движение, и шляпа спустилась двумя этажами ниже. Затем она снова остановилась, и смерчик начал лениво жонглировать ею.

– Принеси ее _с_ю_д_а_, Китти, – повторил старик.

Шляпа поплыла вниз по спирали и, внезапно закончив свое движение мертвой петлей, шлепнула Перкинса по лицу.

– Она пыталась надеть тебе шляпу прямо на голову, – объяснил сторож. – Обычно это у нее получается довольно точно.

– Вот как? – Перкинс поймал шляпу и, открыв рот, смотрел на завихрение.

– Убедился? – спросил старик.

– Ну, ну... – Он еще раз посмотрел на свою шляпу, потом на смерчик. Паппи, я чувствую, мне надо выпить.

Они пошли в сторожку; Паппи отыскал стаканы, а Перкинс наполнил их из прихваченной в машине почти полной бутылки виски и сделал два внушающих уважение глотка. Повторив эту процедуру, он снова наполнил стаканы и опустился на стул.

– Это было в честь Китти, – сказал Перкинс. – Будем считать, что сие возлияние – компенсация за банкет у мэра.

Паппи сочувственно пощелкал языком:

– Тебе надо о нем писать?

– Мне надо выдать очередную колонку хоть о _ч_е_м_-_н_и_б_у_д_ь_, Паппи. Прошлым вечером Хиззонер, наш мэр, окруженный уникальным созвездием профессиональных шантажистов, взяточников, лизоблюдов и махинаторов, дал торжественный банкет в честь своего избрания... Придется написать об этом, Паппи: подписчики требуют. Ну почему я не могу, как все нормальные люди, немного расслабиться и идти отдыхать?

– Сегодня у тебя была хорошая колонка, – подбодрил его старик. Он развернул "Дейли Форум"; Перкинс забрал газету и скользнул взглядом в низ полосы, где обычно помещалась его колонка.

– Питер Перкинс, – прочел он. – Наш прекрасный город.

Перкинс пробежал главами текст:

"Что случилось с экипажами? В нашем земном раю но традиции принято считать, что было хорошо для отцов-основателей, вполне подходит и нам. Мы спотыкаемся о ту же выбоину, в которой дедушка Тозье поломал себе ногу в 1909 году. Мы радуемся, зная, что вода, вытекающая из ванны, не пропадает бесследно, а возвращается к нам через кран на кухне, благоухая хлором. (Кстати, Хиззонер пьет только газированную воду из бутылок. Можете убедиться в этом сами.)

Но тем не менее я должен сообщить вам ужасающую новость. Куда-то делись все экипажи!

Вы можете мне не верить. Общественный транспорт ходит так редко и движется так медленно, что разница почти неразличима; и все же я могу поклясться, что не так давно видел на Гранд-авеню колченогую колымагу без всяких признаков лошадей поблизости. Не иначе, внутри ее была какая-то электрическая машина. Даже для нашего атомного века это уже чересчур. И я предупреждаю всех горожан..." – тут Перкинс разочарованно фыркнул.

– Паппи, это стрельба из пушек по воробьям. Этот город прогнил насквозь, и он останется таким навечно. Почему я должен напрягать мозги из-за этой ерунды? Дай-ка мне бутылку.

– Не расстраивайся, Пит. Смех для тиранов страшнее, чем пуля убийцы.

– Хорошо излагаешь. Но мне не до смеха. Я потешался над ними, как только мог, – и все кошке под хвост. Все мои старания – такое же пустое сотрясание воздуха, как и у твоего друга, танцующего дервиша.

Окно вздрогнуло от резкого удара ветра.

– Не говори так о Китти, – серьезно заметил старик. – Она чувствительна.

– Прошу прощения, – Пит встал и, повернувшись к двери, поклонился. Китти, я приношу свои извинения. Твои хлопоты куда как важнее моих. – Он повернулся к хозяину. – Давай выйдем и поговорим с ней, Паппи. Лучше общаться с Китти, чем писать о банкете у мэра... Будь у меня выбор...

Выходя, Перкинс захватил с собой пестрые остатки располосованных комиксов и стал размахивать в воздухе бумажными лентами:

– Сюда, Китти! Сюда! Это тебе!

Смерчик спустился и, как только Перкинс выпустил бумагу из рук, сразу же подхватил ее.

– Она глотает все, что ей ни дашь.

– Конечно, – согласился Паппи. – Китти словно архивная крыса. Все бумажки прибирает себе.

– Неужели она никогда не устает? Ведь должны быть и спокойные дни.

– По-настоящему здесь никогда не бывает спокойно. Так уж на этой улице, что ведет к реке, стоят дома. Но, я думаю, она прячет свои игрушки где-то на их крышах.

Газетчик уставился на крутящуюся струйку мусора.

– Бьюсь об заклад, у нее есть газеты за прошлый месяц. Слушай, Паппи, я как-то выдал колонку о нашей службе очистки и о том, как мы не заботимся о чистоте улиц. Было бы неплохо раскопать парочку газет, что вышли примерно года два назад, – и тогда я мог бы утверждать, что и после публикации они продолжают валяться по городу.

– Зачем ломать голову? – сказал Паппи. – Давай посмотрим, что там есть у Китти. – Он тихонько свистнул. – Иди сюда, малышка, дай посмотреть Паппи твои игрушки.

Смерчик, плясавший перед ними, изогнулся, его содержимое закружилось еще быстрее. Сторож прицелился и выдернул из этой мешанины кусок старой газеты.

– Вот... трехмесячной давности.

– Попробуй еще...

– Попытаюсь, – он выхватил еще одну газетную полосу. – За прошлый июнь.

– Это уже лучше.

Прозвучал автомобильный сигнал, и старик поспешил открыть ворота. Когда он вернулся, Перкинс все еще продолжал вглядываться в столб бумажного мусора.

– Повезло? – спросил Паппи.

– Она не хочет мне ничего давать. Так и рвет из рук.

– Китти, ты капризуля, – сказал старик. – Пит мой друг. Будь с ним полюбезнее.

– Все в порядке, – сказал Перкинс. – Мы просто не были с ней знакомы. Но посмотри, Паппи, ты видишь этот заголовок? На первой полосе.

– Она тебе нужна?

– Да. Посмотри поближе – видишь в заголовке "Дью" и под ним что-то еще. Но не могла же она хранить этот мусор с предвыборной кампании 98-го года?

– А почему бы нет? Китти крутится здесь столько, сколько я себя помню. И она постоянно все тащит к себе. Подожди секунду... – Он мягко сказал что-то Китти, и газета очутилась у него в руках. – Теперь ты можешь ее рассмотреть.

Перкинс впился в листок.

– Да я завтра же буду сенатором! Ты понимаешь, что это такое, Паппи?

Заголовок гласил: "Дью вступает в Манилу". На листке значилась дата 1898 год.

Двадцать минут спустя, прикончив бутылку виски, они все еще продолжали беседовать. Газетчик не отрывался от пожелтевшего ветхого листа бумаги.

– Только не говори, что это болталось по городу без малого восемьдесят лет.

– А почему бы и нет?

– Почему бы и нет? Ну, ладно, я еще могу согласиться, что улицы с тех пор ни разу не убирались, но бумага столько не выдержала бы. Солнце, дождь и все прочее сделали бы свое дело.

– Китти очень заботится о своих игрушках. Уверен, в плохую погоду она все прятала под крышу.

– Но, ради всего святого, Паппи, не веришь же ты в самом деле, что она... Нет, тебя не переубедить. Хотя, откровенно говоря, мне не так уж важно, где она раздобыла эту штуку. Официальная версия сведется к тому, что этот грязный клочок бумаги невозбранно носился по улицам нашего города последние восемьдесят лет. Ну и посмеюсь же я над ними, старик!

Он аккуратно свернул газету и принялся засовывать ее в карман.

– Нет-нет, не делай этого, – запротестовал хозяин.

– Почему? Я возьму ее в редакцию, чтобы там сфотографировать.

– Ты не должен этого делать. Это вещь Китти, я ее только одолжил...

– Ты что, псих?

– Она рассердится, если мы не вернем ей газету. Пожалуйста, Пит, она позволит тебе посмотреть на нее в любое время, когда ты только захочешь.

Старик был настолько серьезен, что Пит задумался.

– Я боюсь, что мы ее никогда больше не увидим, – сказал он. – А у меня это будет отправной точкой для раскрутки темы.

– С твоей стороны это не совсем хорошо... История должна была бы быть про Китти. Но не беспокойся – я скажу ей, что эту бумагу терять нельзя.

– Ну, ладно, – они вышли, и Паппи что-то серьезно объяснил Китти, а затем вручил ей обрывок газеты за 1898 год. Китти сразу же подняла его на самый верх своей покачивающейся колонны. Перкинс попрощался с Паппи и двинулся к выходу, но вдруг резко повернулся, не скрывая легкого смущения.

– Слушай, Паппи...

– Да, Пит?

– Но на самом деле ведь ты не веришь, что эта штука живая, правда?

– Почему бы и нет?

– Почему бы и нет? Ты хочешь сказать...

– Ну, – рассудительно сказал Паппи, – а откуда ты знаешь, что ты живой?

– Но... да потому, что я... хотя, если разобраться... – он остановился. – Сам не знаю. Ты мне заморочил голову, приятель.

Паппи улыбнулся.

– Значит, ты понимаешь?

– Хм... Хочу надеяться. Всего, Паппи. Всего, Китти. – Он приподнял шляпу, обращаясь к смерчику. Пыльный столбик качнулся в ответ.

Шеф-редактор послал за Перкинсом.

– Слушай, Пит, – сказал он, решительно хлопнув по пачке исписанных листов, лежавших перед ним, – задумка у тебя была неплохая, но... хотел бы я увидеть хоть парочку твоих статей, написанных не в пивной.

Перкинс взглянул на лежащую перед ним газетную полосу.

Наш прекрасный город Питер Перкинс

СВИСТНИ НА ВЕТЕР

Прогулка по улицам нашего города всегда полна неожиданностей, а порой и приключений. Прокладывать путь приходится среди самого разного мусора, осколков посуды, мятых сигаретных пачек и прочих малопривлекательных предметов, которыми пестрят тротуары города. В это время в лицо нам летят сувениры в виде конфетти от давно прошедшего праздника, истлевшие листья и другая труха, которая под воздействием непогоды утратила свои первоначальный вид и не поддается опознанию. Правда, я всегда был уверен: самое тщательное знакомство с сокровищами наших улиц не может обогатить вас реликвией более чем семилетней давности...

Дальше шел рассказ о смерчике, который почти столетие таскает по улицам ставшую антикварной газету. Кончалась заметка вызовом в адрес других городов страны – могут ли они похвастать чем-либо подобным?

– Разве это так плохо? – осведомился Перкинс.

– Это прекрасная идея – пошуметь о грязи на улицах, Пит, но материал должен быть обоснован.

Перкинс наклонился над столом.

– Шеф, он полностью _о_б_о_с_н_о_в_а_н_.

– Не глупи, Пит.

– Он говорит – не глупи. Ну, ладно... – и Перкинс положил перед редактором обстоятельный отчет о Китти и о газете 1898 года.

– Пит, должно быть, ты крепко хватил в этот день.

– Только томатного сока. У меня в тот самый день так схватило сердце, что думал – отдам концы.

– А как насчет вчерашнего дня? Могу ручаться, этот... смерчик явился в бар вместе с тобой.

Перкинс с достоинством выпрямился:

– Однако таковы факты.

– Успокойся, Пит. Я ничего не имею против того, как ты пишешь, но фактов должно быть больше. Раскопай данные о поденщиках, узнай, сколько им платят за очистку улиц, сравни с другими городами...

– И кто будет читать эту тягомотину? Пойдем спустимся по улице вместе со мной. И я тебе покажу истинные факты. Подожди только минуту – я приглашу фотографа.

Через двадцать минут Перкинс уже знакомил шеф-редактора и Кларенса В. Уимса с Паппи. Кларенс стал готовить камеру.

– Щелкнуть?

– Обожди, Кларенс. Паппи, можешь ты попросить Китти притащить нам ту музейную штуку?

– Конечно, – старик посмотрел вверх и свистнул. – Эй, Китти! Иди к Паппи. – Над их головами пролетело несколько пустых жестянок, охапка листьев, и к ногам легло несколько обрывков газет. Перкинс посмотрел на них.

– Но здесь нет того, что нам нужно, – удрученно сказал он.

– Сейчас она притащит, – Паппи сделал движение вперед, и смерчик обхватил его. Они видели, как шевелятся губы Паппи, но слов не разобрали.

– Щелкнуть? – спросил Кларенс.

– Пока нет.

Смерчик поднялся вверх и исчез где-то меж крыш соседних зданий. Шеф-редактор открыл было рот, на снова закрыл его.

Китти скоро вернулась. Она притащила много разного хлама, и среди всего прочего был и тот самый газетный лист.

– Вот теперь щелкай, Кларенс!

– Щелкай, пока она висит в воздухе!

– Раз – и готово – отозвался Кларенс, вскидывая камеру. – Сдай чуть назад и подержи ее так, – сказал он, обращаясь к смерчику.

Китти помедлила, потом легко качнулась назад.

– Осторожненько развернись, Китти, – добавил Паппи, – и поверни листик. Нет, нет, не так – другим концом кверху.

Газета развернулась и медленно проплыла мимо них, демонстрируя заголовок.

– Поймал? – осведомился Перкинс.

– Раз – и готово, – сказал Кларенс. – Все? – спросил он у шеф-редактора.

– М-м-м... я думаю, что все.

– О'кей, – сказал Кларенс, захлопнул камеру и исчез.

Редактор вздохнул.

– Джентльмены, – сказал он, – я думаю, надо выпить.

Даже после четырех рюмок спор между Перкинсом и редактором не затих. Паппи это надоело, и он ушел.

– Не будьте идиотом, босс, – говорил Пит. – Вы же не можете печатать статью о _ж_и_в_о_м_ смерче. Вас же засмеет весь город.

Шеф-редактор Гейнс гордо выпрямился.

– Таково правило "Форума" – печатать абсолютно все новости, ничего не скрывая. Раз это новость – мы ее публикуем. – Он несколько расслабился. Эй! Официант! Повторить – и поменьше содовой.

– Но это невозможно с научной точки зрения.

– Ты же все видел своими глазами!

– Да, но...

– Мы обратимся в Смитсоновский институт с просьбой провести расследование.

– Они поднимут нас на смех, – продолжал настаивать Перкинс. – Ты когда-нибудь слышал о массовом гипнозе?

– Это не аргумент, тем более, что Кларенс тоже его видел.

– При чем здесь Кларенс?

– При том, что надо иметь, что гипнотизировать.

– С чего ты взял, что у Кларенса нет мозгов?

– Попробуй опровергнуть меня.

– Ну, во-первых, он живое существо – значит, он должен иметь хоть какие-то мозги.

– Как раз об этом я и говорю – эта воздушная штука тоже живая, она двигается; значит, у нее есть мозги. Перкинс, если эти яйцеголовые из Смитсоновского института будут настаивать, что это антинаучно, помни, что за тобой стоят "Форум" и я. Ни шагу назад!

– А вдруг?..

– Никаких вдруг! А теперь отправляйся на стоянку и возьми интервью у этого торнадо.

– Ты же все равно не будешь меня печатать.

– Кто не будет тебя печатать? Я изничтожу его на корню! Отправляйся, Пит. Давно пора взорвать этот город и распылить по ветру. Хватит разговоров! На первую полосу! За дело! – Он напялил на себя шляпу Пита и поспешил в туалет.

Расположившись за столом, Пит поставил рядом с собой термос с кофе, банку томатного сока и положил вечерний выпуск газеты.

Под снимками Киттиных забав, разверстанными на четырех колонках, помещалась его статья. Надпись над жирной 18-пунктовой линейкой указывала: "СМОТРИ РЕДАКЦИОННУЮ ПОЛОСУ, СТР. 12". На 12-й странице над такой же черной линейкой значилось: "ЧИТАЙТЕ "НАШ ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД" на стр. 1". Но он прочел только заголовок: "ГОСПОДИНА МЭРА – В ОТСТАВКУ!!!"

Пробежав нижеследующие строки. Пит прищелкнул языком.

"Затхлый душок – символ духовной заплесневелости, притаившейся в темных углах нашей мэрии, приобрел размеры циклона и указывает на то, что давно пора вымести на свалку администрацию, погрязшую во взяточничестве и бесстыдстве".

Далее издатель указывал на то, что контракт на уборку улиц и вывозку мусора был вручен деверю мэра, но что Китти, смерчик, прогуливающийся по городским улицам, сможет сделать эту работу и дешевле и лучше.

Зазвонил телефон. Пит поднял трубку:

– О'кей, начало положено...

– Пит... это ты? – прорезался голое Паппи. – Они тащат меня в участок.

– Чего ради?

– Они обвиняют Китти в нарушении общественного спокойствия.

– Сейчас буду.

Он вытащил Кларенса из отдела иллюстраций, и они поспешили в полицейский участок. Перкинс решительно вошел внутрь. Паппи сидел там под надзором лейтенанта, вид у него был довольно обескураженный.

– Что тут случилось? – спросил репортер, тыкая пальцем в Паппи.

– Щелкнуть? – спросил Кларенс.

– Пока подожди. Меня интересуют новости, Дамброски – я думаю, вы помните, что я сотрудник газеты. Так за что задержан этот человек?

– Неподчинение полицейскому при исполнении последним служебных обязанностей.

– Это правда, Паппи?

На лице у старика было написано отвращение ко всему происходящему.

– Этот тип, – он указал на одного из полисменов, – пришел на мою стоянку и попытался забрать у Китти ее любимую бумажку – рекламу сигарет. Я сказал ему, чтобы он оставил ее в покое. Тогда он замахнулся на меня дубинкой и приказал, чтобы я забрал у Китти эту бумажку сам. А я сказал ему, куда он может засунуть свою дубинку. – Паппи пожал плечами. – И вот я здесь.

– Понятно, – сказал Перкинс и повернулся к Дамброски. – Вам звонили из мэрии, не так ли? Поэтому вы послали Дюгана на это грязное дело. Единственное, чего я не понимаю, – это почему именно Дюгана. Говорят, он так глуп, что вы даже не позволяете ему собирать взятки на его участке.

– Это ложь! – вмешался Дюган. – Я их сам собираю...

– Заткнись, Дюган! – рявкнул его начальник. – Видите ли, Перкинс... вам лучше покинуть помещение. Здесь нет ничего интересного для вас.

– Ничего интересного? – мягко переспросил Перкинс. – Полицейские пытаются арестовать смерч, и вы говорите, что нет ничего интересного?

– Щелкнуть? – спросил Кларенс.

– Никто не пытался арестовать смерч! А теперь убирайтесь!

– Тогда почему вы обвиняете Паппи в неподчинении полицейскому? Чем Дюган там занимался – ловил бабочек?

– Сторож не обвиняется в неподчинении полицейскому.

– Ах, не обвиняется? Тогда какой же параграф вы хотите на него повесить?

– Никакого... Мы просто хотим его спросить...

– О, это уже интересно! Ему ничего не инкриминируют, нет ордера на арест, он ни в чем не обвиняется. Вы просто так хватаете гражданина и тащите его в участок. Стиль гестапо. – Перкинс повернулся к Паппи. – Ты не под арестом. Мой тебе совет – встать и выйти вон в ту дверь.

Паппи приподнялся.

– Эй! – лейтенант Дамброски подскочил на своем стуле, схватил Паппи за плечо и усадил его обратно. – Есть приказ. Ни с места...

– Щ_е_л_к_а_й_! – гаркнул Перкинс. Магниевая вспышка заставила всех застыть.

– Кто пустил их сюда? Дюган, забрать камеру! – взъярился Дамброски.

– Раз – и готово! – сказал Кларенс, уворачиваясь от полицейского. Их движения напоминали танец на лугу.

– Хватай его! – веселился Перкинс. – Вперед, Дюган. И главное камеру, камеру. А я сейчас же принимаюсь писать: "Лейтенант полиции уничтожает свидетельства полицейской жестокости".

– Что я должен делать, лейтенант? – взмолился Дюган.

Дамброски с омерзением посмотрел на него.

– Садись и прикрой физиономию. А вы, – обратился он к Перкинсу, – не пытайтесь публиковать эти снимки. Я вас предупреждаю.

– О чем? Что я не должен танцевать с Дюганом? Идем, Паппи. Идем, Кларенс. – И они вышли.

На следующий день в колонке "НАШ ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД" появилась очередная статья.

"Мэрия затеяла генеральную чистку. Пока городские мусорщики предавались своей обычной сиесте, лейтенант Дамброски, действуя в соответствии с приказом, полученным из канцелярии Хиззонера, отправился на Третью авеню за нашим смерчиком. Но результаты рейда оказались плачевными: патрульному полицейскому Дюгану не удалось засунуть смерчик в машину для заключенных. Однако неустрашимый Дюган на этом не успокоился; он арестовал стоявшего поблизости гражданина, некоего Джеймса Меткалфа, сторожа автомобильной стоянки, по обвинению в соучастии. Соучастии кому – Дюган отказался уточнить, потому что всем известно, что соучастие – это штука довольно расплывчатая. Лейтенант Дамброски допросил арестованного. Можете полюбоваться на снимок. Лейтенант Дамброски весит 215 фунтов – без башмаков. Задержанный – 119 фунтов.

Мораль: не болтайся под ногами, когда полиция ловит ветер.

P.S. Когда номер готовился к печати, смерчик все еще играл с антикварной редкостью – газетой 1898 года. Остановитесь на углу Мейн-стрит и Третьей авеню и посмотрите наверх. Только поторопитесь – Дамброски не будет медлить с арестом смерчика".

На следующий день в колонке Пита продолжались уколы в адрес администрации.

"Считаем своим долгом сообщить читателям, что в последнее время в Большом жюри не раз случался переполох в связи с исчезновением документов, пропадавших прежде, чем с ними кто-то успевал ознакомиться. Мы предлагаем мэрии кандидатуру Китти, нашего смерчика с Третьей авеню, на должность внештатного клерка, следящего за бумагами. Как известно, Китти отличается редкой аккуратностью; у нее ничего не пропадает. Ей остается только выдержать экзамен для поступающих на гражданскую службу, но, как показывает практика, его сдают и круглые идиоты.

Но почему Китти должна ограничиваться столь низкооплачиваемой работой? Она отличается старательностью и исправно делает все, за что берется. И может ли кто-либо с полным основанием утверждать, что она менее квалифицированна, чем некоторые из отцов города!

А не выдвинуть ли Китти в мэры? Она является идеальным кандидатом: весьма общительна, отличается упорядоченным мышлением, ходит только по кругу и никогда налево, она знает толк в наведении чистоты, так что у оппозиции не может быть к ней никаких претензий.

Кстати, мистер Хиззонер, так сколько же стоит подряд на уборку Гранд-авеню?

P.S. Китти все еще владеет газетой 1898 года. Приходите и полюбуйтесь на нее, пока еще наша полиция окончательно не запугала смерчик".

Пит нашел Кларенса и поехал к стоянке. Она теперь была обнесена забором; человек у входа протянул им два билета, но от денег отмахнулся. За забором толпа людей обступила круг, в центре которого рядом с Паппи весело кружилась Китти. Они пробились к старику.

– Вот как ты теперь зарабатываешь деньги!

– Мог бы, но я этим не занимаюсь. Они хотели меня прикрыть. Предложили мне заплатить налог в 50 долларов на карнавалы и шествия, а также почтовый сбор. Поэтому я отделался от билетов и даю их только для контроля.

– Не огорчайся, мы их еще заставим попрыгать.

– Это еще не все. Сегодня утром они попытались захватить Китти.

– Ну?! Кто? Как?

– Копы. Они приехали сюда с такой большой машиной, ну, знаешь, которой вентилируют подвалы, ночлежки, чердаки. Развернули ее и включили всасывающее устройство. Они думали всосать внутрь или Китти, или то, чем она играет.

Пит присвистнул.

– Ты должен был вызвать меня.

– Зачем? Я предупредил Китти. Она куда-то спрятала эту газету времен испанской войны и вернулась обратно. Ей понравилось. Она проскакивала сквозь эту машину раз шесть, словно в ручеек играла. Пролетала сквозь нее и выпрыгивала такая бодрая, что я только диву давался. В последний раз она сорвала фуражку с сержанта Янцеля, пропустила через машину и выплюнула ее в таком виде... Ну, они тоже плюнули и уехали.

Пит засмеялся.

– Ты все же должен был бы позвать меня. Кларенс сделал бы отличный снимок.

– А я что, раз – и готово, – сказал Кларенс.

– Что? Ты был здесь сегодня утром?

– Конечно.

– Кларенс, дорогой, смысл новостей в том, чтобы как можно скорее их печатать, а не разыскивать в отделе иллюстраций.

– Все на твоем столе, – безмятежно сообщил Кларенс.

– М-да... Ладно, переключимся на другую тему. Паппи, я задумал кое-какую петрушку.

– Почему бы и нет?

– Хочу основать здесь штаб-квартиру кампании по выбору Китти в мэры. Над стоянкой из угла в угол натянем плакат, чтобы его было видно со всех сторон. Он будет здесь очень кстати, а у входа будут стоять симпатичные девочки. – Пит показал головой, где именно они будут стоять.

Сзади него уже командовал сержант Янцель.

– Отлично, отлично! – давал он указания. – Двигай! Очистить здесь!

Вместе с тремя сопровождающими он вытеснял людей за пределы стоянки. Пит подошел к нему.

– Что происходит, Янцель?

Янцель оглянулся.

– О, это вы? Ну что же, и вас попрошу... Мы должны очистить это место. Срочный приказ.

Пит посмотрел через плечо.

– Попроси Китти убраться в другое место, Паппи, – приказал он. Кларенс, _щ_е_л_к_н_и_!

– Раз – и готово, – сказал Кларенс.

– О'кей, – ответил Пит. – А теперь, Янцель, объясните мне толком, что тут происходит.

– Хитер, парень. Но лучше бы вам и вашему напарнику убраться отсюда, если хотите сохранить головы на плечах. Мы готовим базуку.

– Готовите что? – Питер обернулся и недоверчиво посмотрел на патрульную машину. Действительно, двое полицейских уже вытаскивали из нее базуку. – Готовься к бою, – сказал он Кларенсу.

– Что мне, раз – и готов, – сказал Кларенс.

– И перестань чавкать жевательной резинкой. Послушайте, Янцель, я же все-таки газетчик. Объясните, Христа ради, что вы собираетесь делать?

– Походите и подумайте, – Янцель отвернулся от него. – Все в порядке? Внимание! Приготовиться! Огонь!

Один из копов посмотрел вверх:

– По кому, сержант?

– Я думал, у тебя хватит ума сообразить – по смерчу, конечно.

Паппи высунулся из-за плеча Пита:

– Что они делают?

– Кажется, я начинаю догадываться. Паппи, попроси Китти убраться с глаз долой – я думаю, они собираются загнать ей ракету в глотку. Это может нарушить ее динамическое равновесие или как-то повредить ей.

– Китти в безопасности. Я посоветовал ей спрятаться. Пит, они, должно быть, полные идиоты.

– А в каком законе сказано, что коп должен быть в здравом уме при исполнении обязанностей?

– По какому смерчу, сержант? – спросил наводчик.

Янцель начал возбужденно объяснять ему, но затем отменил все свои указания, когда убедился, что в поле зрения нет никакого смерча.

– Это ты убрал свой смерч?! – обернулся он к Паппи. – Ты! – гаркнул он. – Немедленно верни его!

Пит вытащил блокнот.

– Вот это уже интересно, Янцель. Не ваши ли профессиональные знания позволяют вам отдавать приказания смерчу, будто он дрессированная собака? И какова на этот счет официальная позиция полицейского управления?

– Я... Комментариев не будет. Прекратите, или я прикажу вас вывести.

– Не сомневаюсь. Но вы установили своего клоподава так, что осколки пролетят сквозь смерч и закончат свой путь не иначе, как на крыше мэрии. Скажите, является ли это частью заговора с целью убить Хиззонера?

Янцель резко обернулся и проследил взглядом воображаемую траекторию.

– Эй, оттащите ее оттуда! – заорал он. – Разверните ее в другую сторону! Вы что, хотите пришибить мэра?

– Вот это уже лучше, – сказал Пит сержанту. – Теперь они могут потренироваться на Первом национальном банке. Но я больше не могу ждать.

Янцелю пришлось снова оценивать ситуацию.

– Направьте ее в безопасную сторону, – приказал он. – Неужели я должен за всех вас думать?

– Но, сержант...

– Что еще?

– Это же вы указали направление. И мы готовы к стрельбе.

Пит посмотрел на них.

– Кларенс, – вздохнул он, – пойди пройдись и сделай снимок, как они втаскивают эту штуку обратно в машину. Это произойдет минут через пять. Мы с Паппи будем в гриль-баре. Постарайся, чтобы физиономия Янцеля попала в кадр.

– Что мне, раз – и готово, – отозвался Кларенс.

Новая публикация под рубрикой "НАШ ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД" занимала три колонки и была озаглавлена: "Полиция объявляет войну смерчику". Пит взял номер газеты и поехал на стоянку, чтобы показать статью Паппи.

Его там не было. Отсутствовала и Китти. Пит порыскал по закоулкам, сунул нос в сторожку и в бар. Никаких следов.

"Не иначе, Паппи пошел за покупками или отправился в кино", – подумал Пит и вернулся обратно в редакцию. Сев за стол, он было попытался набросать начало завтрашней колонки, но скомкал бумагу и пошел в отдел иллюстраций.

– Эй! Кларенс! Ты сегодня был на стоянке?

– Не-а.

– Паппи исчез.

– Чего ради?

– Пошли. Мы должны его разыскать.

– Зачем? – спросил Кларенс, но тут же схватился за камеру. Стоянка была по-прежнему пустынна – ни Паппи, ни Китти, ни даже малейшего дуновения ветерка. Пит повернулся.

– Слушай, Кларенс, сегодня хорошо снимать?

Кларенс поднял камеру и прицелился в небо.

– Нет, – сказал он. – Света маловато. Но там что-то есть...

– Что?

– Смерчик.

– Ну? Китти?

– Может быть.

– Китти, сюда! Иди сюда, Китти!

Смерчик опустился рядом с ними, покружился и подхватил валявшийся кусочек картона. Покружив его, он швырнул картон в лицо Питу.

– Китти, нам не до шуток, – сказал Пит. – Где Паппи?

Смерчик скользнул назад. Пит увидел, что он снова стал возиться с картонкой.

– Оставь ее в покое! – резко сказал Пит.

Смерчик вскинул свою находку на сотню футов, откуда она резко спланировала вниз, ударив Пита ребром по носу.

– Китти! – взвыл Пит. – Перестань дурачиться!

На картонке размером шесть на восемь дюймов было что-то напечатано. Видно, прежде она была к чему-то приколота: по углам виднелись следы от кнопок. Пит прочел: "Отель "Ритц-классик". И ниже: "Номер 2013. На одного человека – 6 долларов, на двоих – 8 долларов". Далее шли гостиничные правила.