Текст книги "Сердце зимы"

Автор книги: Роберт Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

– Во-первых, королевы не хватаются за все сами. Проклятье, они же – королевы! – Гнев ее несколько уменьшился, но она испытывала еще и раздражение, и в тоне ее слышалось и то, и другое. Ей и вправду хотелось бы приставить к Илэйн телохранителей, даже в ванной. – С твоими приключениями покончено. Того и гляди тебе еще захочется улизнуть тайком из дворца, переодевшись и под покровом темноты. И какой-нибудь громила, которого ты и увидеть не успеешь, проломит тебе башку.

Илэйн выпрямилась в седле. Бергитте, разумеется, знала, что Илэйн неведом способ, позволяющий обойти узы, хотя подозрения, что таковой существует, у нее имелись, но сейчас верному Стражу не следовало бы вспоминать тот случай. Если Бергитте обронит достаточно намеков, за Илэйн примутся ходить и другие сестры со своими Стражами, с эскадроном гвардейцев в придачу. Все просто помешались на ее безопасности, смех да и только! Можно подумать, и не она была в Эбу Дар, не говоря уж про Танчико или Фалме. Кроме того, Илэйн так поступила всего один раз. Пока что. И вместе с ней пошла Авиенда.

– Холодные темные улицы не идут ни в какое сравнение с теплым камином и интересной книгой, – как бы между прочим, словно разговаривая сама с собой, промолвила Сарейта. Она с нарочитой заинтересованностью рассматривала лавки, мимо которых проезжал кортеж. – Сама я очень не люблю ходить по обледенелой мостовой, особенно в темноте, если у меня нет хотя бы свечи в руке. Юные хорошенькие девушки полагают, что простая одежда и измазанное грязью лицо превращают их в невидимок. – Пущенная стрела была так неожиданна, тон Сарейты – столь спокоен, что Илэйн не сразу поняла, о чем речь. – Доказательство обратного будет жестоким, когда какие-нибудь подвыпившие буяны сшибут их с ног и утащат в закоулок. Разумеется, повезет, если рядом окажется подруга, которая тоже способна направлять Силу, и если и той повезет, и головорез не сумеет ее оглушить... Но нельзя же все время полагаться на везение. Вы согласны, леди Бергитте?

Илэйн на мгновение закрыла глаза. Авиенда говорила, что за ними кто-то идет, но Илэйн была уверена, что это всего-навсего грабитель. В любом случае все было совсем не так. Вернее, не совсем так. Сердитый взгляд Бергитте сулил долгий разговор. Она отказывалась понимать, что Стражу не положено устраивать головомойку своей Айз Седай.

– А во-вторых, – мрачно продолжала Бергитте, – десять человек или три сотни, но итог, будь он проклят, был бы тот же самый. Чтоб мне сгореть, план был хорош. Несколько человек могли незамеченными доставить Ниан и Элению в Кэймлин. Ослабленный гарнизон притянул бы все растреклятые глаза к востоку Андора, а тот, кто захватил их, наверняка привел с собой достаточно людей. Вероятнее всего, в довершение бед они бы заняли Арингилл. Как ни мал гарнизон, на востоке Арингилл стоит на пути любого, кто хотел бы двинуться против тебя. И чем больше гвардейцев возвращается из Кайриэна, тем лучше, поскольку почти все они верны тебе.

Сколь бы Бергитте ни твердила, что она – простая лучница, в ситуации она разбиралась как нельзя лучше. Единственное, что она упустила из виду, – это потеря таможенных сборов от речной торговли.

– Кто их захватил, леди Бергитте? – спросила Сарейта, наклоняясь и глядя мимо Илэйн. – Наверняка этот вопрос очень важен.

Бергитте шумно вздохнула, почти всхлипнула.

– Боюсь, очень скоро мы это узнаем, – сказала Илэйн. Коричневая сестра глянула на нее, с сомнением выгнув бровь, и Дочь-Наследница постаралась не заскрежетать зубами. С самого момента возвращения домой она чуть ли не ежечасно скрипела зубами – как они только целы до сих пор.

Тарабонка в зеленом шелковом плаще уступила дорогу лошадям и присела в глубоком реверансе, под капюшоном качнулись косички с вплетенными в них бусинками. Тщедушная служанка, руки которой были заняты уймой пакетиков и сверточков, неуклюже повторила поклон хозяйки. Двое массивных охранников, державшихся на шаг позади и сжимавших в руках окованные медью посохи, остались стоять, настороженно поглядывая вокруг. Их длинные, из толстой кожи кафтаны мог проткнуть разве что нож, направленный уверенной рукой.

Проезжая мимо, Илэйн склонила голову, отвечая на знак уважения тарабонки. От андорцев на улицах она пока такого не удостаивалась. На привлекательном лице за прозрачной вуалью возраст оставил заметные следы, так что вряд ли эта женщина Айз Седай. О Свет, у нее и без того забот полон рот, чтобы сейчас еще и об Элайде беспокоиться!

– Все очень просто, Сарейта, – сказала Илэйн, тщательно следя за своим голосом. – Если их захватил Джарид Саранд, то Эления поставит Ниан перед выбором. Либо та заявит о поддержке Элении домом Араун, умасленная поместьями, либо же ей перережут горло где-нибудь в тихой каморке, а труп зароют за амбаром. Ниан так просто не уступит, но, пока она не вернется, ее Дом будет грызться, кто главный, поэтому они будут в разброде. Эления пригрозит пыткой, а возможно, и не только пригрозит, и со временем Араун встанет позади Саранд за Элению. Вскоре присоединятся Аншар и Бэрин; они встанут на ту сторону, за которой увидят силу. Если же их захватили люди Ниан, она такой же выбор предложит Элении, но Джарид озлобится против Дома Араун, если только Эления не притушит его гнев. А она не станет его успокаивать, если будет надеяться, что он ее как-то спасет. Так что будем надеяться, что через три-четыре недели мы услышим, что кто-то пускает красного петуха в поместьях Араун.

Если же нет, подумала Илэйн, против меня окажется четыре объединенных Дома, а я до сих пор не знаю, есть ли на моей стороне хотя бы два!

– Эти заключения... весьма логичны, – промолвила Сарейта с легким удивлением.

– Уверена, вы бы тоже пришли к таким выводам. Со временем, – сказала Илэйн чересчур медоточивым голосом и испытала удовольствие, когда Айз Седай заморгала. О Свет, как ее мать когда-то, когда Илэйн было десять лет, надеялась увидеть подобное зрелище!

Остаток пути до дворца прошел в молчании, и Илэйн едва замечала красочные мозаичные башни Внутреннего Города. Вместо того чтобы любоваться прекрасными видами и панорамами Кэймлина, она размышляла об Айз Седай в столице и о шпионах в Королевском дворце, о том, кто захватил Ниан и Элению, как у Бергитте продвигается набор, о том, не пора ли продавать дворцовую посуду и ее драгоценности. Невеселый список, но Илэйн хранила на лице безмятежное выражение и спокойно принимала редкие приветственные выкрики. Королева не имеет права показывать, что испугана, особенно когда она и в самом деле испугана.

Королевский дворец представлял собой воздушное сочетание ослепительно-белых изящных балконов и крытых галерей с колоннадами, разместившееся на вершине самого высокого холма Внутреннего Города – самого высокого во всем Кэймлине. На фоне дневного неба вырисовывались тонкие шпили и золоченые купола – их видно было за несколько миль и они олицетворяли могущество Андора. Церемонии торжественных выездов проводились у главных ворот, на Королевской площади перед дворцом, где в прошлом собирались огромные толпы, чтобы стать свидетелями провозглашения королев и приветствовать андорских правительниц. Илэйн въехала во дворец через задние ворота и направилась к главным конюшням. Подкованные копыта Сердцееда звенели на каменных плитах просторного конюшенного двора. Два длинных здания конюшен с высокими арочными дверями располагались напротив друг друга; во двор выходил единственный длинный белый балкон, массивный и лишенный украшений. С нескольких высоких галерей можно было увидеть только часть двора, но особо любоваться тут было нечем. Перед простой колоннадой, ведущей ко входу в сам дворец, выстроилась дюжина гвардейцев, очередная смена караула на площади. Они стояли по стойке «смирно» рядом со своими лошадьми, проверку проводил их подлейтенант, седой прихрамывающий ветеран – когда-то, при Гарете Брине, он был знаменщиком. У внешней стены по лошадям рассаживалось еще тридцать гвардейцев – они готовились отправляться патрулировать парами во Внутреннем Городе. Обычно еще выделялись гвардейцы для поддержания порядка на улицах, но ныне, поскольку численность Гвардии уменьшилась, этим занимались те, кто охранял дворец. Здесь же была и Кареане Франси, коренастая женщина в элегантном дорожном платье в зеленую полоску и в сине-зеленом плаще. Она сидела верхом на сером мерине, а один из ее Стражей, Вент Косаан, влезал на своего гнедого. Смуглый, с проблесками седины в курчавых волосах и бороде, стройный как клинок мужчина был облачен в скромный коричневый плащ. По-видимому, афишировать, кто они такие, Кареане не собиралась.

При появлении Илэйн по конюшенному двору пробежала волна удивления. Разумеется, ни Кареане, ни Косаан своих чувств ничем не выказали. Зеленая сестра просто задумчиво смотрела из глубины капюшона, а Косаан остался совершенно безучастным, ограничившись коротким кивком Бергитте и Йарману – как Страж Стражу. Затем, едва последний всадник из эскорта Илэйн миновал окованные железом ворота, Айз Седай и ее Страж выехали из дворца. Но кое-кто из гвардейцев у стены замер, поставив ногу в стремя, глядя на только что прибывших, к ним обернулись и некоторые из выстроившихся на поверку. Возвращения Илэйн ожидали не ранее, чем через час, и за исключением немногих, кто не видел дальше собственного носа, всем во дворце было известно, что ситуация взрывоопасна. Среди солдат слухи распространялись еще быстрее, чем среди прочих, и одному Свету ведомо, что говорят и о чем сплетничают мужчины. Эти-то наверняка знают, что Бергитте спешно уехала, а теперь с ней вместе вернулась Илэйн, причем много раньше срока. Не направляются ли к Кэймлину дружинники какого-нибудь Дома? Не готовится ли нападение? Прикажут ли им занять оборону на стенах, для чего у них не хватает сил, даже если прибавить людей Дайлин? Мгновение удивления и тревоги, а потом морщинистый подлейтенант выкрикнул команду, и все разом замерли: взгляды устремлены прямо перед собой, руки подняты к груди в салюте. Не считая бывшего знаменщика, в списках несколько дней назад числилось только трое из солдат, но вчерашних новобранцев здесь не было.

Из конюшни выбежали грумы в красных куртках с вышитыми на плече Белыми Львами, хотя делать им на самом деле было нечего. По приказу Бергитте женщины-гвардейцы молча спешились и повели своих лошадей в высокие двери. Сама она спрыгнула с коня и бросила поводья груму, но раньше нее седло покинул Йарман, который поспешил придержать под уздцы лошадь Сарейты, пока Айз Седай спешивалась. Таких, как он, связанных узами меньше года, некоторые сестры называли «свежим уловом» – название относилось ко временам, когда у будущих Стражей не всегда спрашивали, хотят ли они стать таковыми, – и обязанности свои он исполнял добросовестно. Бергитте же стояла с хмурым видом, подбоченясь, и как будто наблюдала за гвардейцами, колонной по два выезжавшими из ворот. Следующие четыре часа они будут патрулировать Внутренний Город. Впрочем, Илэйн удивилась бы, узнай она, что мысли Бергитте заняты солдатами.

В любом случае, у нее своих забот хватает. Стараясь не приглядываться слишком пристально, Илэйн принялась рассматривать худощавую женщину, которая взяла Сердцееда под уздцы, и приземистого парня, который, поставив рядом с лошадью обитый кожей табурет, придержал стремя, пока Дочь-Наследница спешивалась. Конюх был флегматичен, нетороплив и неулыбчив, в то время как женщина погладила мерина по носу и что-то ему пошептала. Оба они, хотя и уважительно склонили головы, на Илэйн на самом деле не смотрели; знаки внимания для них на втором месте, главное, чтобы норовистая лошадь, испугавшись какого-нибудь резкого движения, не сбросила ее с седла. Неважно, что их помощь ей ни к чему. Теперь она – во дворце, и нужно следовать заведенным правилам. И все равно Илэйн пришлось сдержаться, чтобы не нахмуриться. Когда грумы повели мерина в стойло, она не стала на них оглядываться. Хотя и хотелось.

Лишенный окон вестибюль за колоннадой казался сумрачным, несмотря на несколько зажженных стоячих светильников. То были простые лампы с отражателями, металл украшен незамысловатым узором в виде завитушек. Все было сугубо практично – оштукатуренные карнизы без всяких украшений, гладкие голые стены из белого камня. Известие о прибытии Илэйн уже распространилось по дворцу, и не успела она со спутницами переступить порог, как появилось с полдюжины мужчин и женщин. С поклонами и реверансами они приняли плащи и перчатки. Их ливреи отличались от одежды конюхов наличием белых манжет и воротников, а Лев Андора красовался слева на груди, а не на плече. Из слуг Илэйн не узнала никого. Большинство их были во дворце новичками. Другие же, ушедшие было на покой или в отставку, вернулись на службу и заняли места тех, кого распугал Ранд, захватив город. Лысый, с грубоватым лицом слуга сразу отвел взгляд, но, возможно, он боялся, что его сочтут развязным. Стройная молодая женщина, бросив украдкой взгляд на Дочь-Наследницу, склонилась в реверансе с излишней готовностью и чересчур широко улыбнулась, но, возможно, она просто хотела продемонстрировать свою исполнительность. Илэйн, сопровождаемая по пятам Бергитте, зашагала прочь. Не хватало еще и на слуг сердито коситься. Уж больно горький привкус у подозрительности.

Сарейта со своим Стражем отстали от Илэйн и Бергитте на несколько шагов, Коричневая сестра пробормотала извинения – ей хотелось посмотреть в библиотеке какие-то книги. Собрание было не маленьким, хотя и не шло ни в какое сравнение с иными громадными библиотеками, и Айз Седай проводила там каждый день по несколько часов, частенько обнаруживая на полках потертые от времени тома, которые, по ее утверждению, были никому не известны. Она свернула в поперечный коридор, Йарман ступал следом – темный низенький лебедь ведет за собой по пятам необычайно грациозного аиста. На руке он нес аккуратно сложенный переливающийся плащ. Стражи редко надолго расстаются со своими плащами. Косаан, должно быть, спрятал свой в седельную сумку.

– Бергитте, а тебе нравятся плащи Стражей? – спросила Илэйн на ходу. Не в первый раз она позавидовала просторным штанам Бергитте. Даже в юбке-штанах непросто идти быстрым шагом. Ладно хоть на ней не туфли, а сапоги для верховой езды. В туфлях ноги сразу замерзли бы на холодных как лед голых красно-белых плитах пола. Ковров не хватало, поэтому их настилали в несколько слоев лишь в комнатах; к тому же в коридорах ковры очень скоро протерлись бы, ведь по переходам без конца ходят слуги, каждодневный труд которых и содержит дворец в надлежащем порядке. – Как только Эгвейн займет Башню, я закажу плащ для тебя. Не помешает.

– Плевала я на растреклятые плащи, – угрюмо отозвалась Бергитте. Хмурый вид и взгляд исподлобья, губы стянулись в упрямую ниточку. – Все так быстро произошло, я-то думала, ты просто споткнулась и своей проклятой башкой долбанулась. Кровь и пепел! Уличный громила ударил! Одному Свету ведомо, что могло случиться!

– Незачем извиняться, Бергитте, – по узам хлынули гнев и возмущение, но Илэйн намерена была воспользоваться преимуществом. Ей по горло хватало попреков Бергитте, когда они были наедине; слушать выговоры еще и здесь, в дворцовых коридорах, где столько слуг – снующих с поручениями, протирающих резные стенные панели, полирующих золоченые светильники, – она не собиралась. Слуги на пару мгновений останавливались, приветствуя Илэйн и Бергитте молчаливыми поклонами или реверансами, но каждый из них наверняка терялся в догадках, с чего это Капитан-Генерал мрачнее тучи, и пошире раскрывал уши, чтобы услышать как можно больше. – Тебя там не было потому, что этого не захотела я. Готова поспорить, и Сарейта Нэда с собой не взяла. – Это казалось невозможным, но лицо Бергитте потемнело еще больше. Возможно, не стоило упоминать о Сарейте. Илэйн поспешила сменить тему. – Нет, с твоим языком надо что-то делать! Не язык, а помело! Заняться, что ли, нечем, кроме как болтать?

– Помело... – опасным тоном пробормотала Бергитте. У нее даже походка изменилась, стала, как у леопарда. – И ты это говоришь мне? Я, во всяком случае, знаю, что означают сказанные мной слова. Я, во всяком случае, знаю, что к месту, а что – нет, – Илэйн слегка покраснела. Она знает, что означают те слова! Обычно. Во всяком случае, почти всегда. – А что касается Йармана, – продолжала Бергитте, голосом по-прежнему тихим и по-прежнему опасным, – то он славный мужчина, но он до сих пор слишком потрясен. Никак ему не очухаться от мысли, что он теперь Страж. Того и жди прыгать будет, стоит Сарейте пальцами щелкнуть. Мне подобное потрясение не грозит, и прыгать я не стану. Поэтому-то ты на меня титул навесила? Думаешь, уздечку на меня накинула? Ну, это не первая глупая мысль в твоей башке. А ведь ты из тех, кто обычно рассуждает здраво... Что ж, ладно. У меня на столе груда проклятых докладов, которую мне нужно разгрести, чтобы ты получила хотя бы половину той Гвардии, которую желаешь, но вечером мы с тобой еще как следует побеседуем. Миледи, – добавила она с нажимом. Поклон Бергитте был издевательски церемонным. Она повернулась и зашагала прочь, и ее длинная золотистая коса чуть ли не распушилась, как хвост рассерженной кошки.

Илэйн досадливо топнула. Бергитте достойна данного ей титула! Он – заслуженная награда! Да с того дня, как Илэйн связала ее узами, она десять таких титулов заслужила. И десять тысяч – задолго до этого. Ну, честно говоря, мысль о другой причине тоже была – о той, что упомянула Бергитте, но уже после. Да ничего хорошего и не вышло. От кого бы ни исходили приказы, от сюзерена или от Айз Седай, Бергитте сама выбирала, какой из них исполнить. Не в тех случаях, конечно, когда дело касалось чего-то важного – точнее, когда она считала это важным, – но во всех прочих случаях, особенно если речь шла о том, что она называла неоправданным риском или предосудительным поведением. Кому-кому, а не Бергитте Серебряный Лук говорить о риске! А что до предосудительного поведения – кто, как не Бергитте, бражничал в тавернах! Она пьянствовала и играла на деньги, а в придачу еще и на смазливых мужчин пялилась! Частенько заглядывалась на всяких красавчиков, пусть даже и предпочитала таких, кого, похоже, часто били по лицу и по голове. Илэйн не хотела, чтобы Бергитте стала другим человеком – она восхищалась ею, любила ее, считала своей подругой, – но желательно, чтобы в их отношениях было побольше от Стража и Айз Седай. И поменьше – от опытной старшей сестры, поучающей плутоватую младшую.

Вдруг до Илэйн дошло, что она стоит в коридоре с хмурым видом, глядя в никуда. Проходившие мимо слуги замедляли шаг, втягивали головы в плечи, словно опасаясь, что это на них она столь сердито смотрит. Согнав с лица мрачное выражение, Илэйн жестом подозвала к себе долговязого прыщавого юнца. Тот поклонился так неловко и низко, что пошатнулся и чуть не упал.

– Найди госпожу Харфор и передай, что я хочу немедленно встретиться с нею в своих покоях, – велела пареньку Илэйн, затем прибавила довольно сухо: – И лучше бы тебе запомнить, что старшие вряд ли будут довольны, если увидят, как ты глазеешь по сторонам вместо того, чтобы заниматься делом.

У него отвалилась челюсть, словно Илэйн прочитала его мысли. Возможно, бедняга так и подумал. Мальчишка широко раскрыл глаза, метнул испуганный взгляд на кольцо Великого Змея и, пискнув, отвесил еще более низкий поклон, а потом стремглав бросился бежать по коридору.

Илэйн невольно улыбнулась. Стрела пущена наугад, но паренек слишком юн, чтобы быть чьим-то шпионом, и слишком боязлив, чтобы задумать что-то нехорошее. С другой же стороны... Улыбка Илэйн увяла. С другой стороны, он не намного ее младше.

Глава 8
МОРСКОЙ НАРОД И РОДНЯ

Илэйн ничуть не удивилась тому, что столкнулась с главной горничной, еще не дойдя до своих покоев. В конце концов, обе направлялись в одно и то же место. Госпожа Харфор присела в реверансе и пошла следом, неся под мышкой тисненую кожаную папку. Несомненно, утром она встала так же рано, как и Илэйн, если не раньше, но ее алая накидка выглядела свежеотутюженной, а Белый Лев на груди сиял чистотой только что выпавшего снега. При виде главной горничной слуги засуетились, принялись вдвое старательнее махать тряпками и щетками. Рин Харфор не слыла жестокой, но блюла дисциплину во дворце не хуже, чем Гарет Брин среди своих гвардейцев.

– Боюсь, миледи, я пока не поймала ни одного шпиона, – ответила она на вопрос Илейн, понизив голос так, чтобы больше никто не мог их услышать, – но полагаю, парочку обнаружила. Женщина и мужчина, обоих взяли на службу в последние месяцы правления покойной королевы, вашей матери. Как только прошел слух, что я всех опрашиваю, они сбежали из дворца. Мешкать не стали, даже вещи свои побросали, разве что плащи прихватили. Я бы сказала, они все равно что признали свою вину. Если только не испугались, что их поймают на какой другой провинности, – неохотно добавила госпожа Харфор. – Боюсь, были случаи воровства, так, по мелочи.

Илэйн задумчиво кивнула. В последние месяцы правления ее матери Ниан и Эления часто и подолгу задерживались во дворце. У них было с избытком времени и возможностей обзавестись здесь соглядатаями. Эти двое жили во дворце, немало бывало тут и тех, кто выступал против вступления на трон Моргейз Траканд, был прощен ею позже, а потом предал ее. Илэйн не допустит подобной ошибки. Нет, конечно, амнистия, по возможности, будет – незачем сеять семена гражданской войны, – но с тех, кто примет амнистию, она намеревалась глаз не спускать. Будет следить как кошка за крысой, заявившей, что ее ничуть не интересуют амбары с зерном.

– Они были шпионами, – сказала Илэйн. – И могут найтись еще. Которые шпионят не только для Домов. Сестры в «Серебряном лебеде» тоже могли подкупить кого-нибудь во дворце.

– Я продолжу розыски, миледи, – ответила Рин, чуть наклонив голову.

Тон ее был абсолютно уважительным; она даже бровью не повела, но у Илэйн снова возникло чувство, будто ей говорят, что не надо учить бабушку вязать. Если бы только Бергитте умела улаживать дела так же, как госпожа Харфор.

– Поскольку вы вернулись рано, – продолжила главная горничная, – боюсь, вам предстоит весьма насыщенный день. Для начала с вами желает поговорить мастер Норри. По неотложному делу, как он утверждает. – На миг она поджала губы. Рин Харфор всегда требовала сообщать ей, зачем посетителям нужно встретиться с Илэйн, чтобы отсеивать всякие мелочи и незначительные вопросы. Однако старший писец не желал обычно даже намеком обмолвиться о своих делах. Причем ее в свои заботы он посвящал гораздо реже, чем она его – в свои. Оба крайне ревниво относились к тому, что считали своей вотчиной. – Затем – делегация торговцев табаком с петицией, и еще одна, от ткачей, обе просят об освобождении от налогов, мол, времена ныне тяжелые. Миледи вряд ли нуждается в моем совете, но я бы им сказала, что времена тяжелые для всех. Также аудиенции ожидает группа иноземных купцов – довольно многочисленная. Хотят просто пожелать вам здоровья, так, чтобы не обременять себя, конечно, – они готовы принять вашу сторону, но без того, чтобы противостоять кому-то другому. Я бы порекомендовала встретиться с ними, ненадолго. – Она коснулась пухлыми пальцами папки под мышкой. – И еще требуется подписать дворцовые счета, перед тем как отправить их мастеру Норри. Боюсь, увидев их, он примется вздыхать. Такого я зимой вообще-то не ожидала, но большая часть муки поражена долгоносиком, половина запасов ветчины испортилась, как и большая часть копченой рыбы. – Достаточно уважительно. И достаточно твердо.

Я правлю Андором, однажды сказала мать Илэйн наедине, но иногда мне кажется, что Рин Харфор правит мною. Говорила она эти слова вроде бы со смехом, но вполне серьезно. Если хорошенько подумать, то госпожа Харфор в качестве Стража оказалась бы раз в десять похлеще Бергитте.

Встречаться с Халвином Норри или с купцами Илэйн не имела ни малейшего желания. Ей хотелось посидеть в тихом уголке и поразмышлять о шпионах, о том, к кому в руки попали Ниан и Эления, о том, как учитывать их освобождение в дальнейших раскладах. Разве только... Благодаря мастеру Норри жизнь в Кэймлине продолжалась и после того, как умерла ее мать. По правде говоря, судя по виденным ею старым отчетам, он занимался поддержанием Кэймлина с того самого дня, как мать угодила в лапы Равину, хотя сам Норри говорил о тех временах несколько туманно. Кажется, тогдашние события то ли обидели его, то ли разочаровали. Илэйн просто не могла ему отказать. К тому же он никогда не подчеркивал срочности дел. И нельзя начхать на добрую волю купцов, даже чужеземных. И еще нужно подписать счета. Долгоносики? Испорченная ветчина? Зимой? Это очень и очень странно.

Илэйн с госпожой Харфор подошли к высоким, украшенным резными изображениями львов дверям покоев Дочери-Наследницы. Львы были меньше размерами, чем на дверях комнат, где жила ее мать, да и сами покои меньше, но Илэйн и в голову не приходило обосноваться в покоях королевы. Это было бы нахальством, все равно что сесть на Львиный Трон раньше, чем будет признано ее право на Корону Роз.

Вздохнув, Илэйн потянулась за папкой.

Вдали в коридоре мелькнули Солайн Моргеллин и Керейлле Суртовни. Они шли так быстро, как только могли, – еще чуть быстрее, и это уже был бы бег. На шее угрюмой женщины, зажатой между ними, сверкнуло серебро, хотя женщины из Родни и прикрыли повод ай’дама длинным зеленым шарфиком. Вот это точно вызовет толки и рано или поздно будет замечено. Плохо, что ее и остальных надо переводить с места на место, но иного способа нет. С появлением Родни и Ищущих Ветер Морского Народа слугам приходится спать в своих комнатах по двое-трое на одной кровати, а дворцовые подвалы – это кладовые, но никак не подземные темницы. И почему это Ранд всегда ухитряется делать все не так? То, что он мужского пола, не оправдание. Солайн и Керейлле вместе со своей пленницей скрылись за углом.

– Сегодня утром о встрече с вами, миледи, просила госпожа Корли, – голос Рин был подчеркнуто нейтрален. Она тоже заметила Женщин Родни и чуть заметно нахмурилась. Морской Народ отличался странностями, однако Госпожа Волн клана и ее свита вписывались в картину мира главной горничной, даже если она и не знала в точности, кто такая эта Госпожа Волн клана. Высокопоставленная чужеземная особа остается высокопоставленной чужеземной особой, а от иноземцев всегда ждешь странностей. Однако госпожа Харфор не могла понять, с какой стати Илэйн предоставила убежище сотне с лишком купчих и ремесленниц. Да, она слышала названия «Родня» и «Объединяющий Круг», но для нее они оставались пустым звуком, и она не понимала странных натянутых взаимоотношений между этими женщинами и Айз Седай. Как не понимала, что это за женщины, которых привели Аша’маны: пленницы хоть и не заперты в тюремных камерах, но на деле сидят под замком, и им ни с кем не позволено разговаривать, только с теми, кто их сопровождает по коридорам. Главная горничная понимала, когда не следует задавать вопросов, но ей хотелось знать, что происходит во дворце. – Она сказала, у нее для вас хорошие новости. В некотором роде, как она выразилась. Впрочем, об аудиенции она не ходатайствовала.

Хорошие новости, какого бы рода они ни были, все же лучше чтения счетов, Илэйн же надеялась, что это те новости, которых она ждет. Так и не взяв папку из рук главной горничной, она сказала:

– Положи, пожалуйста, все это на мой письменный стол. И передай мастеру Норри, что я найду немного времени и встречусь с ним.

Отправившись в ту сторону, куда увели пленницу, Илэйн шагала быстро, несмотря на неудобные юбки. Хорошие новости или нет, с Норри и купцами встретиться нужно, и с иноземными купцами тоже, не говоря уже о необходимости просмотреть и подписать счета. Править королевством означает недели и недели нудной работы и редкие часы, когда удается делать то, что хочется. Очень редкие часы. Где-то в глубине сознания плотным комочком раздражения и разочарования засела Бергитте. Она, конечно, ушла с головой в разгребание своей бумажной кучи. Что ж, самой Илэйн перевести дух удастся разве что в те минуты, когда она будет переодеваться и торопливо перекусывать. Так что шла она скорым шагом, погрузившись в свои мысли и едва замечая, что у нее перед глазами. Что такого срочного у Норри? Наверняка не запрос о ремонте улиц. Сколько во дворце шпионов? Маловероятно, чтобы госпожа Харфор всех переловила.

Когда Илэйн свернула за угол, только внезапное ощущение присутствия другой женщины, способной направлять Силу, уберегло ее от столкновения с идущей навстречу Вандене. Обе оторопело воззрились друг на друга. По-видимому, Зеленая сестра тоже глубоко задумалась. Две ее спутницы, приподняв брови, смотрели на Илэйн.

Кирстиан и Зария были одеты в простые белые платья и держались ровно на шаг позади Вандене, смиренно сложив руки на животе. Их волосы были подобраны на затылке, обе не имели украшений. Ношение послушницами украшений, мягко говоря, не поощрялось. Они принадлежали к Родне – Кирстиан вообще входила в Объединяющий Круг, – но когда-то сбежали из Башни, а относительно беглянок существовали определенные правила, установленные законом Башни независимо от давности их побега. От возвращенных беглянок требовали безупречной исполнительности во всем, они должны были быть образчиком для женщин, стремившихся получить шаль, а мелкие проступки, на которые у других посмотрели бы сквозь пальцы, наказывались сурово и немедленно. По возвращении в Башню беглянкам предстояло вдобавок еще одно строгое наказание – публичная порка, и потом по меньшей мере год их держали в ежовых рукавицах. Столь суровое обращение с ними имело своей целью то, чтобы у возвращенной беглянки больше никогда в жизни не возникло желания сбежать. Никогда! Недоучки слишком опасны, им нельзя позволить разгуливать по миру.

Илэйн старалась быть снисходительной с ними – никого из Родни не назовешь недоучкой; если многое они постигли сами, то опыта в обращении с Единой Силой у них было не меньше, чем у Айз Седай. Она пыталась, но очень скоро обнаружила, что большинство остальных женщин из Родни подобной снисходительности не одобряют. Получив еще один шанс стать Айз Седай – те, кто мог, по крайней мере, – они с ошеломляющим пылом приняли все правила и обычаи Башни. Она не удивилась ни блеску в глазах обеих женщин, ни тому, что те излучают послушание и благовоспитанность – они тоже крепко вцепились в предоставленную возможность, – но удивилась тому, что увидела их вместе с Вандене. До сих пор та совершенно игнорировала их обеих.