Текст книги "Напиток для Тедди Форда (ЛП)"
Автор книги: Роберт Беннетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Беннет Роберт Джексон
Напиток для Тедди Форда
Роберт Джексон Беннет
НАПИТОК ДЛЯ ТЕДДИ ФОРДА
Перевод Е. Лебедева
В определенных городских кругах можно было частенько услышать мнение, что ни одно событие не сравнится с новогодними вечеринками Джерри Улькриджа. Так что весь последний год прошел в предвкушении того, чем прославится очередное празднество. Удастся ли Джерри переплюнуть ледяные изваяния 1921-го? Или фонтан из шампанского двухгодичной давности? Объявятся ли снова ведущие музыканты симфонического оркестра, выступающие в собственном элитном квартете? Сказать наверняка не мог никто, и многие бы дрались или даже убивали ради того, чтобы обнаружить приглашение, примостившееся в углу почтового ящика и сулившее допуск к развеселым и «ох-ты-ж-боже-мой» каким престижным чудесам.
Поэтому всех и каждого потрясло бы известие, доведись им проведать об этом, что Тедди Форд, получив подобное приглашение, не собирался присутствовать на вечеринке. Той ночью он не планировал выходить из дому. Последние дни уходящего года Тедди провел в своей однокомнатной квартирке: лежал в кровати, курил, потягивал вино и слушал радио. Он решил, что канун Нового года не станет исключением.
Однако в самом начале вечера пришел его друг Майкл Кремье и не желал слышать никаких возражений.
– Ты даже не представляешь, чего лишаешься, старина! – кричал он сквозь запертую дверь. – Ты что, совсем из ума выжил, Тедди? Рехнулся, да? Скажи, будь так добр.
Тедди не отвечал.
– Слушай, дружище, пришла пора забыть о ней, – сказал Майкл. – Лучше любить, чем потерять... В море еще полно рыбы... Выше нос... Ну и все такое прочее.
– Оставь меня в покое, – промолвил Тедди.
– Ну же, Тед, у Джерри ты точно найдешь подходящую замену! Я тебе это гарантирую, мальчик мой. Клянусь.
– Я не хочу никуда идти.
– Ах, он не хочет идти. Слушай, сынок, тебе ведь по вкусу девчонки? Так?
Тедди вздохнул.
– Ну, на самом-то деле, все они одинаково хороши, говорю тебе. А теперь напяливай парадное тряпье и выползай наружу. Я буду сильно разочарован, юноша, если мне придется войти и выволочь тебя силой. Воистину разочарован. Кроме того, тебе следует признать: ты сам виноват в том, что потерял ее, старина. Ты сам так сказал.
Майкл проявил настойчивость, и Тедди наконец сдался. Оба они, разодетые в пух и прах, отважились выйти в зимнюю ночь и поймали такси до возвышавшегося на вершине холма лабиринтообразного особняка, принадлежащего Джерри. По заверениям Майкла, все старые школьные приятели Тедди будут там. Это, однозначно, поднимет ему настроение, не так ли? Однако от подобной идеи Тедди впал в еще большее уныние. Ему казалось, он не сможет вынести их шутливые, вкрадчивые поздравления и самонадеянное хвастовство. Впрочем, на вечеринки Джерри приходила уйма народу. Возможно, кто-нибудь предложит интересное развлечение.
События не предвещали ничего хорошего, когда лакей сопроводил их внутрь. Громогласные приветствия и бесконечная череда ожесточенных рукопожатий чуть было не привели обоих друзей в замешательство. Последовал стремительный обмен любезностями, и те, кого следовало назвать мерзавцами, были с ликованием названы таковыми. Тедди изо всех сил старался улыбаться и пожимал все протянутые руки – при этом он не прекращал ненавидеть себя за капитуляцию. Затем его потащили в гостиную, чтобы продемонстрировать новый уровень декаданса от Джерри.
Как выяснилось, новогодняя вечеринка была маскарадом. На столике у дверей лежали вычурные оловянные маски с лицами зверей. На голову Тедди напялили большую оловянную морду ягненка и зашвырнули в гущу веселья. Там он увидел, что маски – это лишь начало: Джерри не только нанял бесподобный джаз-бэнд, но и пригласил балерин из местной труппы, чтобы те, словно живые украшения, кружились в толпе. По обеим сторонам зала выстроились барные стойки, и гости, наряженные в маски животных, пьяно шатались по комнате, хрипло хохотали и расплескивали виски с содовой из стаканов, которые сжимали в затянутых в перчатки руках.
– Ух ты! Они уже набрались! – радостно прокричал Майкл; его глаза блестели сквозь прорези маски медведя, когда он стремительно проталкивался к бару с намерением наверстать упущенное. Тедди нехотя плелся следом.
Как и ожидалось, это было во всех отношениях успешное и веселое мероприятие, и в углах гостиной шли споры о том, удалось Джерри перещеголять прошлый год или нет. Мнения по этому вопросу разделись поровну. Однако Тедди не присоединялся к дебатам; не принял ни одной из предложенных сигар, не давал вовлечь себя в беседу и едва ли заметил балерину, которую его друзья попытались ему подсунуть.
– Что это с Тедди? – услышал он чей-то вопрос.
– Сукин сын нянчит разбитое сердце, – ответил кто-то другой. – Он больше месяца сходил с ума. По какой-то учительнице или кому-то в том же роде. Вы же его знаете. Тедди всегда такой романтик. – И они захохотали.
Что-то твердое, холодное и ужасное возникло у Тедди в сердце. Он заказал стопку скотча, и еще одну, а за ней другую, и где-то в районе одиннадцати, когда все, понятное дело, изрядно поднабрались, Тедди обнаружил, что стоит, прислонившись к барной стойке, и слушает беседу о коктейлях.
– Менкен был прав, – заявил Отто Эйсон сквозь свою огромную маску лебедя. – Мартини – это сонет. Совершенный сонет. Их лучший экспорт.
– Джин или водка? – поинтересовался кто-то.
Вопрос породил столь много внушающих страх взглядов, что задавший вопрос тип физически отшатнулся прочь.
– Что? – спросил он, защищаясь.
– Мартини всегда готовят с джином, – сказала Патрисия Аберфорт. – И никогда – с водкой. Водка – это современное извращение.
– Как и шейкер, – сказал Отто.
– Ох, а мне нравится шейкер, – произнесла Патрисия. – Он придает напитку приятную прохладу.
– Французское нововведение, – сказал Отто с отвращением. – Оно уничтожает джин. Измельчает лед. Кувшин для смешивания – вот надлежащая форма. Как я и сказал, взбивать нельзя.
После они оценили сильные стороны негрони, достаточно нового и вкусного коктейля (не смотря на то, что его угораздило появиться на свет в Италии). Тедди уставился в свой стакан, поскольку был не до конца уверен, что именно там плещется, а ведь он пил это на протяжении последнего получаса. Ему стало скучно и он вышел во внутренний дворик особняка, где побрел между залитых звездным светом статуй. Достигнув спускавшейся в сад лестницы, он уселся на ступеньку и глубоко вздохнул. Через минуту он ощутил усталость и прислонился головой к перилам.
– Холодная ночка, не находите? – раздался голос.
Тедди сел прямо и оглянулся. Он увидел, что одна из украшавших двор статуй была вовсе не статуей, а высоким худым человеком, носившим маску какой-то похожей на аиста птицы. Он стоял совершенно неподвижно с бокалом шампанского в руке. Даже с такого расстояния Тедди мог рассмотреть его маленькие грустные глаза, блестевшие под маской.
Тедди согласился, что ночь и вправду весьма холодная.
– Даже стесняюсь спросить, что могло заставить вас выйти наружу в столь студеную пору, – сказал мужчина, приближаясь.
– Э-э, даже не знаю, – произнес Тедди. – Полагаю, разговор. Они меряются знаниями о коктейлях, словно это курс философии или что-то в таком духе.
– Ну, в некотором смысле, так оно и есть, – сказал незнакомец. – Лично я, например, всегда считал, что коктейль более всего должен походить на жизнь.
– На что? – спросил Тедди.
– На жизнь.
– Это как?
– Ну, в хороший коктейль нужно вложить уйму сил, – ответил человек. – Множество ингредиентов, долгую подготовку. Может потребоваться несколько часов или даже лет труда, чтобы раздобыть ингредиенты и правильно их смешать. А затем, когда коктейль полностью готов – хлоп! – он уже заканчивается. И вам кажется, что его хватило буквально на один удар сердца. Не так ли?
– Не так ли? – переспросил Тедди, а про себя подумал: "Он что, сказал "лет"?
– Да, – ответил незнакомец. – Всего несколько глотков. Мимолетный вкус. В животе распускается бутон приятного тепла. А потом все заканчивается. Очень похоже на жизнь. Таким и должен быть настоящий коктейль. Он должен отражать более обширный опыт, правда?
Тедди смущенно улыбнулся.
– Думаю, я бы не отказался от такого коктейля.
– Серьезно? – спросил мужчина.
Он не на долго задумался, а затем выплеснул остатки своего шампанского.
– Что ж, в конечно итоге, каждому достается по одному. И, похоже, пришел ваш черед. В таком случае, дорогая вы моя душа, давайте вернемся внутрь. Я приготовлю вам один.
– Нет-нет, вы не обязаны этого делать.
– Но я настаиваю, – сказал человек. – Идемте. Позвольте вас немного просветить.
Тедди неуверенно поднялся и пошатываясь проследовал за незнакомцем к бару, где его новый приятель перегнулся через стойку и схватил большой бостонский шейкер.
– Вы же не против? – спросил он у бармена.
Бармен испуганно покачал головой.
– Отлично. – Незнакомец умело покрутил шейкер в одной руке. – Приступим. Какого рода выпивку мы желаем?
– Ну, я всегда питал слабость к виски, – сказал Тедди.
– Скотч? В свои последние минуты в уходящем году? О нет. Нет, нет. Это чересчур вульгарно. Но что же тогда нам нужно? Какой напиток подходит для подобного повода?
Он повернулся к окну. Зимняя ночь снаружи выглядела еще более пустынной и глухой, чем раньше. Начался снегопад, и серый свет луны придал статуям во дворике льдистый и одинокий вид.
Мужчина снова посмотрел на Тедди и сказал:
– Сдается мне: что нам надо, так это коктейль из душевных мук.
– Из чего? – спросил Тедди.
– Из душевных мук, – повторил незнакомец. – И если я не ошибаюсь, у вас этого добра может оказаться просто навалом. Разве я не прав?
Тедди, застигнутый врасплох, открыл от удивления рот, однако маленькие грустные глаза незнакомца по какой-то причине успокоили его. Тедди захлопнул рот и слегка опустил голову.
– Вы правы, – сказал он тихонько.
– Вижу, – произнес мужчина. – Вы сильно терзаетесь – это сразу бросается в глаза. Кто-то ушел из вашей жизни, чтобы, возможно, никогда не возвращаться.
Тедди вздохнул. И когда он вздохнул, незнакомец резко выставил перед собой шейкер и словно бы что-то поймал им в воздухе.
– Ага, замечательно. Это прекрасно подойдет. – Он поднял шейкер.
На дне виднелось несколько унций невероятно подвижной, призрачной жидкости зеленовато-голубого оттенка, и по непонятным Тедди причинам один вид ее вызывал мучительные спазмы души. Это был тот цвет, который наполнял его голову, когда он в одиночестве гулял по ночным улицам, или когда ранним утром перечитывал старые письма, или когда жадно прижимал к лицу носовой платок в попытке уловить сохранившийся аромат. Это был цвет самого болезненного отчаяния, самой гнусной тоски. Тедди отвел глаза.
– Как вы это сделали? – спросил он.
– О, большинство компонентов очень легко получить. Если знаешь, где искать. У этого ингредиента весьма высокое качества, скажу я вам. Уже много лет я не видывал столь добротных душевных мук. Если бы здесь было немного пурпурного, мы бы поняли: у нас в руках нечто более истеричное и потакающее собственным капризам. Но это... Оно чистое и холодное.
Тедди признал, что цвет весьма приятен на вид.
– Что ж, продолжим, – сказал мужчина. – Нам нужно найти что-нибудь, что сбалансирует солодовый привкус. Затем – немного специй, подсластитель, чуток горькой настойки и что-нибудь для охлаждения. А после, разумеется, – гарнир. Он снова взглянул на Тедди своими грустными глазками и осмотрел с головы до пят. – С гарниром придется повозиться. С ним почти всегда трудно. Однако это будет потрясающий коктейль, дорогая моя душа. Он идеально подойдет этой ночи и вам. Обещаю.
Тедди почесал затылок.
– Простите, я не... Мне кажется, вы не представились. Вы пришли с Лоуренсом? Вы из его фирмы?
Незнакомец разглядывал толпу, выискивая что-то, и рассеянно произнес:
– Из фирмы? Нет. Но когда-то я был судьей.
– Я так и подумал, сказал Тедди. Есть в вашем облике что-то от законника. Полагаю, подобные вечеринки привлекают самых разнообразных личностей.
– Вы даже себе не представляете, каких, – произнес человек. – В такие промозглые ночи скопление тепла и счастья, подобные этому, призывают с темных небес всевозможных созданий. Ладно. Что дальше? А-а! Придумал. Мне кажется, что проблему, вероятно, помогут решить нежные объятия.
Человек взял Тедди за руку, и они поплыли сквозь толпу гогочущих людей, пока не подошли к пожилой паре, медленно кружившей на танцевальной площадке. Пожалуй, они были слишком стары для подобного сборища, но, судя по всему, не придавали этому значения: просто кружили рука об руку, глядя друг другу в глаза и стараясь находиться как можно ближе.
Человек в птичьей маске вздохнул.
– Взгляните на них. Как же они счастливы! Они явно провели вместе долгие годы, но все же в их лицах еще видна любовь. Вы когда-нибудь испытывали такое счастье, дорогая моя душа? Хотелось бы надеется, что да.
– Испытывал однажды, – слабо отозвался Тедди. – Недолго.
– Все мимолетно. И не важно, сколь оно приятно. – Он протянул шейкер и зачерпнул им что-то в воздухе. Танцующая парочка на мгновение зажмурилась, но больше никак не отреагировала.
– Посмотрите, – сказал мужчина в птичьей маске и поднял шейкер. Зеленовато-голубая жидкость внутри стала ярче, приобрела более насыщенный синий цвет. – Похоже на душевные муки, но отличается. Нежному объятию присуще страстное желание, однако у него уже есть, то чего оно желает. Оно законченное.
– Понимаю, – вымолвил Тедди, хотя ничего не понимал.
– Это должно сбалансировать солодовость. Но что теперь?.. Ах, да! Специи. Я знаю, что нам нужно. Разве чуток лжи не сработает как надо?
– Ложь? – спросил Тедди, но мужчина вновь схватил его за руку и поволок за собой, пока они не остановились позади Джерри Улькриджа собственной персоной, беседовавшего с тремя незнакомыми Тедди молодыми людьми.
– Давай начистоту, Джерри, – сказал один из них. – Как ты это делаешь? Как тебе удается каждый год находить деньги на такие блистательные вечеринки?
– Деньги? – произнес Джерри. – Вы хотите сегодня ночью поговорить о деньгах? Мы что, и правда, опустимся до такой безвкусицы?
– Нам просто любопытно, – сказал второй юноша. Затем с хитрецой продолжил: – В конце концов, я от кого-то слыхал, что нажитое твоим отцом состояние нынче совсем уже не то, что было раньше.
– Что?! – воскликнул Джерри. – Кто, вообще, мог ляпнуть столь гнусную вещь? Хочу, чтобы вы уяснили: состояние моего отца в полнейшем порядке, спасибо!
– Да?
– Именно! Между прочим, за последние четыре года наш доход вырос втрое. Инвестиции в торговлю хлопком, знаете ли. На вашем месте, ребятки, я бы сделал то же самое. Мне больше некуда двигаться, кроме как наверх. – Он улыбнулся, хотя все еще выглядел взволнованным.
Человек в птичьей маске потянулся через плечо Джерри и помахал ладонью в свою сторону. Затем он снова открыл шейкер и поднял его вверх, словно выхватывая из воздуха нечто незримое. Синий оттенок на дне шейкера сделался слегка красноватым, хотя кое-какие зеленовато-голубые завитки по-прежнему остались.
– Естественно, все далеко не так радужно с состоянием его папеньки, – произнес человек в птичьей маске, отступая. – Говоря по правде, мистер Улькридж по уши погряз в долгах, и каждая из этих вечеринок лишь усугубляет положение. В общем, он лжет. И злости в этой лжи больше, чем чуть-чуть, – это можно понять по красному цвету и скорости вращения завитков. Но ведь все мы лжем, не так ли? Разве вы, в свой черед, не изрекли изрядное количество вранья, сэр?
Тедди не хотелось отвечать на этот вопрос.
– Откуда вам столько о нем известно?
– Сказал же, – произнес человек, – я судья.
– А-а. Вы были судьей на одном из дел Джерри?
Человек вздохнул.
– В последнее время я сужу не очень-то часто, хотя иногда и вмешиваюсь по собственной прихоти. Ладно. Теперь – подсластитель. Что же нам использовать?.. – Он повернулся и посмотрел на стену; его взгляд скользнул вверх и словно бы проник сквозь потолок. – Так-так! Как же нам везет! Идем.
Тедди проследовал за мужчиной вверх по лестнице. Шагая по коридору, Тедди заметил, что они здесь не единственные дезертиры: многие парочки покинули вечеринку, чтобы найти утешение в сумраке второго этажа. Они тихо переговаривались, обмениваясь ласками или безмолвными, многозначительными взглядами, а некоторые, отбросив всякое притворство, погрузились в пучины глубокой страсти. Однако человек в птичьей маске прошествовал мимо этого всего, приблизился к небольшой двери в спальню и слегка приоткрыл ее. Заглянув внутрь, он сказал:
– Ага. Мы на месте. – Он толкнул дверь и вошел в комнату, поманив Тедди за собой.
Понадобилось какое-то время, чтобы глаза Тедди привыкли к темноте. В комнате он увидел людей, но те не заметили его появления. Он различил на кровати солидное тело Майкла Кремье, а под ним – проблеск бледной голени, ступню в домашней тапочке и белое кольцо нижней юбки. Рука Майкла медленно заползала под юбку, и нога напряглась, когда ладонь продвинулась вперед.
– Майкл, – прозвучал девичий голос. – Пожалуйста, я не... Я не хочу.
– Но ведь, на самом деле, ты хочешь, – прохрипел он. – Правда?
– Но я никогда... Ох, что-то я не уверена.
– Разве ты не любишь меня? – В темноте послышалась череда мягких, пьяных поцелуев.
– Люблю, просто...
– Тогда уймись. – Задняя часть Майкла отодвинулась, и раздался звон пряжки на ремне и шорох одежды. – Давай-ка... снимем это...
– Майкл, нет, – прошептала девушка. – Пожалуйста, Майкл...
Однако спина Майкла изогнулась, и под ним прозвучал тихий вскрик.
– Вот так, – произнес он дрожащим голосом. – Вот так.
Тедди показалось, что он видит, как человек в птичьей маске движется в темноте; послышался звук открывшегося и закрывшегося шейкера.
– Что это? – спросила девушка.
– Не шевелись, – сказал Майкл. – Прошу, не шевелись.
Человек в птичьей маске поманил пальцем, и они, мягко ступая, вышли из спальни и закрыли за собой дверь.
– Майкл Кремье, – произнес Тедди с отвращением. – Настоящий подонок. Такого подонка еще надо поискать. То, что он сделал... Поверить не могу, что все еще считаю его своим другом. Насколько нужно быть пьяным, чтобы даже не заметить нас?
Незнакомец поднял шейкер. Смесь внутри приобрела зеленоватый оттенок.
– Не уверен, что смогу дать ответ. Но что может быть слаще, чем последний вздох невинной девушки? Вернее, последний ее вздох, как невинной девушки. Вы когда-нибудь слышали такой?
Тедди уставился на него. Затем, стыдясь и печалясь, кивнул.
– Да, – сказал мужчина. – Этот пронизан сожалением. Только взгляните, каким легким и пенистым он сделал наш коктейль. Как она, должно быть, надеялась, что Майкл послушает ее и остановиться. Наверное, для нее это было так ужасно, да?
Тедди замер на месте. Он старался не вспоминать ночь из своего прошлого, случившуюся всего несколько недель назад, – ночь ошибок, ненужных слов и чрезмерного количества вина – и кошмарное утро, когда он осознал, что натворил, и каким непоправимым все стало после тех нескольких хрупких мгновений в темноте.
– Скорее всего, это был просто ужас, – сказал он.
– Просто ужас, – согласился человек в птичьей маске. – Теперь идем. Горькая настойка – следующая.
Они спустились назад по лестнице и вышли во внутренний двор. Снег валил, как из мешка. Тедди был бы рад вернуться назад и надеть пальто, однако человек в птичьей маске шагал меж освещенных лунным светом статуй, заглядывая то в одно каменное лицо, то в другое.
– Вам не холодно? – спросил Тедди.
–Хм? – отозвался незнакомец. – Ну, разве что немного. Однако здесь мне всегда холодно. Я родом из весьма жарких краев. Там всюду песок и пустыни. Очень сухо. За исключением лет, когда случается потоп. Но меня это не смущает? А вас?
Тедди понял, что ему стало немного теплее. Так ведь? Он обнаружил, что, в действительности, не чувствует ни тепла, ни холода.
– Пожалуй, нет.
– Как тяжела, наверное, у них жизнь, у этих статуй, – сказал мужчина. – Они торчат на холоде, в темноте, взирая на веселье внутри. И никогда не смогут войти, никогда не присоединятся к празднику. Вы иногда не ощущаете того же самого?
– Да, – ответил Тедди. – В последнее время, это чувство не оставляет меня ни на минуту.
– Вот именно, – произнес человек в птичьей маске.
Он по очереди подносил шейкер к неподвижным губам статуй. И по мере того, как он делал это, смесь внутри становилась чуть-чуть прозрачнее.
– Подобное желание – горькая штука. Оно почти заледенело. – Размахивая шейкером из стороны в сторону, он прошел к границе двора и поставил его на лестницу. – А теперь, пусть зимний ветер охладит его. И тогда, все, что нам понадобиться, – это гарнир. Идемте сюда, присядьте рядом со мной, дорогая моя душа.
Тедди сел и, сняв свою маску ягненка, зашвырнул ее в тщедушный кустарник.
– Хороший ли это был год, сэр? – спросил человек в птичьей маске. – Это начало для вас или конец?
Тедди поразмыслил над услышанным.
– Конец.
– Но что именно может закончиться?
– Такое чувство, что... все, – ответил Тедди. – Вам не понять.
– Я попытаюсь– сказал человек. – В свое время я слышал немало признаний.
Тедди сидел, опустив голову.
– Не знаю. Это... Я словно что-то потерял, и утрата опустошила меня. Это была только моя вина. Я знаю, что я сделал. И мне хотелось бы все вернуть назад. Но я не могу. Все это часть любви, не так ли?
– Трудно сказать, – произнес мужчина.
– Это законченное, цельное чувство. Во всем мире не сыскать ничего подобного. И она ощущается с такой силой. Однако она не сильна. Ее так легко сломать. Всего одна ошибка, и потом...
– Что потом? – спросил человек в птичьей маске.
Тедди заметил, что маска незнакомца немного изменилась. Казалось, олово, мерцает в свете звезд, и то ли он себе это навоображал, то ли по краям маски и вправду виднелись настоящие перья.
– Потом все уходит, – сказал Тедди. – Вообще все. Ты никогда больше не будешь чувствовать себя так прекрасно. И все последующие годы... Они будут тусклыми и серыми перед лицом того, что ты потерял; того, что отшвырнул прочь. И это сделал ты. Сделал с самим собой.
Человек в птичьей маске поднял шейкер и задумчиво покрутил его в руках.
– Жизнь – это совокупность мгновений, – сказал он. – Они требуют большой подготовки, эти мгновения. Годы формирования, кипения. А затем они достигают апогея, пьянеют и уходят. Мне бы хотелось, что бы люди дольше наслаждались ими. Это все, за что я когда-либо осуждал людей. Из всех слов, произнесенных мной, самые важные повторяют до сих пор, даже спустя много лет после исчезновения последнего из моих почитателей.
– Что за слова? – спросил Тедди.
Человек в птичьей маске повернулся к нему. И когда он заговорил, его клюв открывался, словно рот, и Тедди не мог разобрать, где заканчивается маска и начинается плоть.
– Ешь, пей и веселись, – произнес незнакомец. – Ибо завтра мы умрем.
– С вашей маской что-то не так, – сказал Тедди.
– Моей маской? – спросил человек. – Я не ношу маски, Тедди Форд.
Тедди уставился на него. Он начал испытывать чудовищный холод.
– Кто вы?
– Твой друг, Тедди Форд, – сказал человек. – И судья. Как я уже упоминал, в последнее время я крайне редко вмешиваюсь в ход событий, но ты ведь сам пришел ко мне руки, да?
– Пришел? Что вы имеете в виду?
Человек указал на что-то рядом с собой. Тедди взглянул и увидел, что на лестнице они были не одни: на несколько ступенек ниже сидел, привалившись к перилам, мужчина. Однако его кожа была очень бледной, почти синей, а глаза – закрыты, как у спящего. Тедди вгляделся в его лицо и понял, что оно ему знакомо.
– Ох, – мягко сказал он и дотронулся до своего собственного лица. – Понятно. Я... Я ведь не могу вернуться внутрь, не так ли?
– Нет, – ответил незнакомец. – Не можешь.
Он извлек из кармана два стакана, налил коктейли и поднес их оба к лицу замерзшего человека. Крошечное облачко пара вырвалось из ноздрей, и что-то кристально-белое поползло по кромке стаканов.
– Прошу прощения за гарнир. Я ведь говорил: это сама трудная часть. Но он всегда должен быть одним и тем же. Последним вздохом того, кто пьет, знаешь ли. Но оно того стоит, правда? Пережить заново несколько моментов, прежде чем они канут в небытие? – Человек протянул Тедди один стакан. – За вас, мистер Форд.
Тедди взял стакан и уставился на коктейль. Затем пригубил. И отпив, ощутил то, что, как ему казалось, он давным-давно позабыл: радость от прогулки ясным утром с теплой ладонью, зажатой в руке; аромат жасмина, долетающий с зеленных холмов; то, как пламя свечей танцует в затемненном ресторане, заставляя глаза напротив сверкать надеждой и волнением; крепкие объятия, которые, будь на то его воля, длились бы год за годом; а затем – горечь лжи; и ужасное, раздирающая жажда всего и сразу; и кошмарное, вызывающее дрожь желание добиться известности, признания и любви, чего бы это ни стоило.
– Ваша жизнь, мистер Форд. – Голос незнакомца теперь долетал словно из далекого далека. – Советую, пить не спеша, смакуя.
Однако вскоре не осталось ни одной капли.
***
Когда время приблизилось вплотную к полуночи, все стали готовиться к обратному отсчету. Отто Эйсон осмотрелся по сторонам.
– Куда это Тедди запропастился? – спросил он. – Только что был здесь. Он так полночь пропустит!
– Наверное, вышел на улицу, – произнесла Партисия. – Он без конца выглядывал в окна.
– Мне казалось, он возвращался внутрь с тем высоким парнем, – сказал кто-то еще. – Разве нет?
– Высокий парень? – спросила Патрисия. – Я не видела никого похожего.
– Чертов дурак, – сказал Отто. – Придется мне за ним сходить, а?
Отто открыл французские двери и вышел во внутренний дворик. Снаружи стоял страшный холод, и ветер сдирал мясо с костей. Отто закутался в пальто и позвал:
– Тедди! Тедди, ты здесь?!
Никто не ответил. Он подошел к сбегавшим в сад ступенькам и остановился. У подножия лестницы виднелся сгорбленный силуэт. В пьяном угаре Отто едва не решил, что это человек. Однако это было нелепо: никто в здравом уме не вышел бы на улицу в такую холодрыгу, чтобы посидеть. Он уже хотел спуститься и проверить, но заметил на верхней ступеньке, рядом со своей ногой, что-то блестящее.
Отто моргнул и пригляделся. На плитке стояли два стакана для виски. Один из них был пуст, а в другом еще оставалось несколько глотков. Отто поднял его и осмотрел.
Напиток на дне стакана имел весьма необычный синий цвет – нежный и полупрозрачный. И хотя Отто не смог бы ответить, почему его посетила подобная мысль, ему вдруг показалось, что это был цвет душевных мук (если у них вообще мог быть какой-то цвет).
Отто понюхал стакан. Напиток пах весьма недурно. Он уже подумывал попробовать его, но лишь покачал головой.
– Нельзя оставлять здесь такие славные стаканы, – произнес он и выплеснул остатки напитка, а затем, подняв вторую посудину, вернулся на вечеринку.
