Текст книги "И обрушилась стена"

Автор книги: Роберт Антон Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

ВИД С ВЫСОТЫ ПТИЧЬЕГО ПОЛЁТА

Мы смотрим сверху на дом Майкла и Кэти, расположенный внизу. Мы видим дом, лужайку с живой изгородью из кустарников и подъездную аллею.

Майкл(за кадром). Господи Иисусе! (Пауза). Просто галлюцинация. Помни это. Реакция на лекарство. Кодеин и пентотол натрия. На самом деле ты не находишься вне своего тела, доктор Эллис… Тело лежит в доме… И ты с ним вместе… Как говорится, у нас все дома. (Слабый испуганный стон).

ГОСТИНАЯ

Мы видим Майкла на кушетке. Он полусидит и осматривается.

Майкл(за кадром). Так. Я пока ещё в своём теле. (Пауза). Но ведь я был вне тела, когда я смотрел на дом сверху вниз…

Вставка

Абстрактное пятно телесного цвета с тёмными очертаниями.

У ПОЕЗДА

Почётный караул сгружает с поезда гроб, завёрнутый во флаг. Слышен погребальный сигнал военного горна.

Вставка

Неясное пятно телесного цвета. Камера отъезжает, и мы видим, что это человеческая рука, в которую вгоняется гвоздь.

ГОСТИНАЯ

Майкл уже полностью сидит на кушетке, внезапно ощущая страшный испуг.

Саймон(за кадром). У каждого из нас есть свой железный шлагбаум, который мы боимся приподнять… нет, железный занавес…

САНТА-КРУС, ШТАТ КАЛИФОРНИЯ

Камера движется над холмами Санта-Круса с головокружительной скоростью. Мы приближаемся к комфортабельному длинному одноэтажному дому с пологой крышей и слышим, как звонит телефон. Тревожная музыка.

Майкл(за кадром). Дом, в котором я родился. Ангельский Рим моего детства. То есть, прошу прощения, мир моего детства.

ХОЛЛ ТОГО ЖЕ ДОМА

Камера показывает холл, наезжая крупным планом на телефон, затем отъезжает обратно, и мы видим мальчика – Майкла Эллиса в двенадцатилетнем возрасте, – снимающего телефонную трубку. Он держит её около уха. Крупный план: трубка и ухо мальчика. Мы слышим. Как чей-то мелодичный, как будто ангельский голос говорит с мальчиком. Тревожная музыка.

Таинственный голос. Приветствую тебя вновь, Майкл. Говорит твой друг сверху. Ты хорошо занимаешься в школе, и мы тобой довольны, но ты должен уделять больше внимания…

Майкл(с детской прямотой). Ты и вправду ангел? И умеешь летать?

Таинственный голос(не реагируя на вопрос)…ты должен уделять больше внимания физике и математике. Помни, что ты наш избранник. Помни, что ты – нашу творение, точно так же, как мы…

На экране появляется рука, выхватывающая трубку из рук Майкла. Камера отъезжает назад и вверх, а мы тем временем слышим

Таинственный голос…твоё творение. Помни, что мы выбрали только тебя…

Камера показывает мать Майкла, Лауру, встревоженную и страшно рассерженную женщину лет сорока пяти.

Лаура(в трубку). Слушайте, вы, кретин, лучше прекратите это, я вас предупреждаю. Я сообщу в полиция, клянусь, я это сделаю, ненормальный вы сукин сын. Разыгрывать такие шутки с невинным ребёнком, – да вам надо мозги проверить, мистер.

Камера отъезжает, показывая испуганного и растерянного Майкла и настенный перекидной календарь за его спиной с датой: 6 АВГУСТА 1945 года.

Майкл(за кадром). Я не знал, что и думать…

КОМНАТА В СТУДЕНЧЕСКОМ ОБЩЕЖИТИИ КАЛИФОРНИЙСКОГО ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА

На стене висит плакат с изображением совсем юного Элвиса Пресли, Майкл Эллис, безбородый, на тридцать лет моложе того зрелого мужчины, который это вспоминает, лежит в постели с Кэти, которая тоже на тридцать лет моложе. Постель разворочена. Майкл курит сигарету, а Кэти жуёт пиццу.

Майкл(продолжая). Я имею в виду, что я доверял своей матери, но тот парень, что звонил, был в самом деле мистификатором мирового класса. Говорю тебе, он испытывал на мне свои таланты.

Кэти(с лёгким южным акцентом). Довольно гаденькие шуточки, Майк. Сколько же всего раз он тебе звонил?

Майкл. Я уже и не помню. Может быть, шесть или семь. И всё – перед Днём Хиросимы.

Кэти (жуя). Но после того, как твоя мать устроила ему разнос, он перестал звонить?

Майкл(с ноткой сожаления). Совершенно. Больше не слышал от него ни единого словечка.

Кэти(дразня). Спорим, что ты ему верил чуть ли не на все сто? Вот почему ты здесь, в Калифорнийском технологическом, специализируешься в области физики. Как он тебе и велел. Тебе по-прежнему хотелось бы ему верить, ведь так? Разве плохо иметь ангела в своей команде во время сессии?

Майкл(поддразнивая в ответ). Можно подумать, что тебе не хотелось бы быть Избранницей Небес?

Кэти. У нас уже есть один Избранник, Джо Маккарти – так считает мой отец. Не может же быть двух Избранных. Джо послан спасти нас от Безбожных Коммунистов – или от Ужасного Кариеса? Я запамятовала.

Майкл тушит сигарету и снова начинает поглаживать Кэти и чувственно целует её в шею.

Майкл(с притворным смирением). Когда Господь увидел, что нам угрожают Безбожные Коммунисты, Он послал нам Сенатора Джо. Когда Он увидел, что нам угрожает Ужасный Кариес, он послал нам зубную пасту «Нью-Крест». С фторидом чего-то там. Или хлоридом?

Кэти(возбуждаясь, но пытаясь это скрыть). Знаешь, что ни говори, но, если бы ты был настоящим американцем из Теннесси, как я, у тебя было бы больше причин для беспокойства.

Майкл(тоже возбуждаясь). Больше, чем по поводу кариеса или Сенатора Джо?

Кэти(реагируя более явно). О, да, больше… и хуже того… любой добропорядочный баптист тебе скажет…

Камера показывает крупным планом губы Кэти.

Майкл(за кадром). Что же он мне скажет?

Кэти(дыша немного учащённо). Что создания, объявляющие себя ангелами, – это, возможно, дьяволы… демоны из ада – они пытаются в тебя войти и…

Камера неподвижно фокусируется на её губах, набухших от чувственного желания.

Майкл(за кадром). Войти в меня? И?

Кэти(утратив контроль). О, милый, милый…

Майкл(за кадром). Кэти… Кэти… Я люблю тебя…

ВСТАВНОЙ КАДР

Дантист – теперь это лысый карлик – надвигается на нас с инструментом зловещего вида.

Майкл (ещё раз повторяет за кадром – без интонации и страсти, чувствовавшихся при первом произнесении, просто вспоминая): Кэти… Кэти… Я люблю тебя…

СНОВА КОМНАТА ТРИ

Майкл и Три занимаются любовью стоя, облокотившись на письменный стол.

КОМНАТА В СТУДЕНЧЕСКОМ ОБЩЕЖИТИИ КАЛИФОРНИЙСКОГО ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА

Кровать подпрыгивает верх-вниз, но не из-за страсти Майкла и Кэти. Всё в комнате прыгает вверх и вниз. Кэти и Майкл в ужасе. Ситуация в целом напоминает сцену из фильмов «Изгоняющий дьявола» или «Полтергейст».

БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА

Мы видим Кэти во время родов. Она дышит часто и тяжело, но ритмично.

ПЛЯЖ

Мы видим бегущих Майкла и Кэти в купальных костюмах. Рядом с ними лежит маленький ребёнок.

КОМНАТА В ОБЩЕЖИТИИ: СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО

Кэти сервирует Майклу завтрак в небольшом алькове.

Кэти (она по-прежнему не избавилась от лёгкого южного акцента). Ну и толчки были ночью. Кажется, было не меньше пяти баллов по Рихтеру.

Майкл(уткнувшись в учебник по физике). Гм. Что?

Кэти(усаживаясь). Я говорю, что ночью было довольно сильное землетрясение.

Майкл (откладывая книгу). Что? Ночью было землетрясение?

Кэти(немного смущённая). Конечно, было. Майкл, что с тобой? Ты ведь не спал. Мы же… ну, сам знаешь… занимались любовью.

Майкл(реагируя болезненнее, чем следовало бы). Да о чём ты говоришь, чёрт побери? Пока я не спал, не было никакого землетрясения.

Кэти(повышая голос). Но не приснилось же мне!

Майкл(закуривая сигарету, нервничая). Должно быть, это всё же был сон, Кэтрин Энн. Клянусь Богом, я не помню никакого землетрясения.

Кэти(с отчаянием и безрассудным упрямством). Но Майк, честно, мы же оба не спали. Мы… занимались любовью…

Они оба застывают с полуоткрытыми ртами, растерянные, опасающиеся чего-то такого, о чём даже не смеют подумать.

ПЛЯЖ: МАЙКЛ, КЭТИ И РЕБЁНОК

Раздаётся гром. Майкл испуган. Камера фокусируется на ребёнке. Это мальчик; кадр застывает под скорбный погребальный сигнал военного горна.

Затемнение.

ГОСТИНАЯ

Мы смотрим вниз на Майкла, лежащего на кушетке. Наконец-то он заснул и выглядит почти умиротворённым. Тихонько входит Кэти, бросает на него нежный взгляд и, успокоенная, выходит.

Жуткий звуковой эффект. Правая рука Майкла судорожно дёргается.

Майкл (с тоской). Чарли…

Молчание. Он снова проваливается в глубокий сон.

КУХНЯ ЭЛЛИСОВ В КЕМБРИДЖЕ

Утро – через окна льётся солнечный свет. Майкл и Кэти, снова среднего возраста, как и в начале, едят яичницу с беконом.

Кэти. Совсем нет боли, милый? Правда?

Майкл. Как огурчик. Едва могу поверить, что вчера я не пожалел двести долларов на операцию у дантиста.

Некоторое время они едят в молчании. Майкл выглядит смущенным.

Майкл. М-м… э-э… Ты помнишь то землетрясение в Калифорнийском технологическом? Нашу первую совместную ночь?

Кэти. Землетрясение? Какое землетрясение?

Майкл(слишком уж нетерпеливо). Разве той ночью не было землетрясения?

Кэти. Разумеется, нет. Как я могла бы такое забыть?

Майкл. Значит, это было лекарство. После операции, под этим лекарством, мне вспоминалась моя жизнь, но всё смешалось, перепуталось…

Кэти (твёрдо). Я всегда люблю спать с тобой, мой драгоценный Майкл, но ещё никогда под нами не двигалась Земля. Такое бывает только в романах Хемингуэя.

Майкл выглядит невероятно успокоенным, услышав это признание.

КРЫШИ ГАРВАРДА НА ФОНЕ НЕБА

Камера медленно опускается вниз, мимо деревьев в цвету, и показывает студентов, идущих на утренние занятия.

Майкл(за кадром). Дело не просто в том, что у меня было две серии воспоминаний… Каким-то образом всё обернулось ещё хуже… Каким-то шестым чувством я знал, что это только начало, лишь первый треснувший шов в материи…

Мы видим идущих в отдалении Майкла и Саймона.

Майкл(за кадром). И я боялся об этом кому-нибудь рассказывать… даже тебе…

МЫ ВМЕСТЕ С КАМЕРОЙ ПРОХОДИМ ПО ДВОРУ И ВИДИМ МАЙКЛА И САЙМОНА

Майкл и Саймон идут нам навстречу.

Саймон. Ты действительно чувствуешь. Что полностью вернулся к нормальному состоянию?

Майкл(имитируя прыжки и ужимки боксёра-профессионала). Я в пике формы. В самом пике, дружище. Готов сразиться с самим Рэмбо.

Саймон. Ты хотел сказать, с Роки. (Серьёзно). Меня беспокоила эта смесь лекарств. Не хочется затевать очередной спор, но человека с такими закоснелыми убеждениями. Как твои, мог травмировать опыт перехода в другую систему отсчёта. Я имею в виду, что ты мог испытывать опустошённость, возбуждение, шок и ностальгию…

Майкл (слишком категорично). Ну что ж, теперь можешь не беспокоиться. Со мной всё хорошо.

Они проходят ещё несколько шагов.

Майкл. Хм… а что ты имеешь в виду, говоря о «переходе в другую систему отсчёта»?

Саймон. То, что происходит, когда мозг отказывается от одной модели реальности и начинает строить новую модель. Пусковым механизмом может стать любой шок или частичное затемнение сознания. В особенности, лекарства.

Майкл(без сопротивления). Н-да. Думаю, вчера я действительно пережил переход в какую-то иную систему. Я не мог отличить, чьи воспоминания были настоящими. Я… как бы вдруг выпала из науки в научную фантастику. Путешествие во времени. Прошлое превратилось в настоящее. Но теперь с этим покончено, правда. Я снова в норме.

Они останавливаются, очевидно, собираясь разойтись в разные стороны.

Саймон. Ладно, не пропадай; если возникнут какие-нибудь побочные эффекты…

Майкл (сердечно). Я не собираюсь в сумасшедший дом. Не волнуйся, пожалуйста. Я в порядке.

Они расходятся. Камера следит за Майклом. Жуткая музыка.

Саймон (за кадром). Переход в другую систему отсчёта. Это происходит, когда мозг отказывается от одной модели реальности и принимается строить новую модель.

Кэти(за кадром). Я никогда не чувствовала, чтобы Земля двигалась.

Саймон(за кадром). Переход в другую систему отсчёта.

Кэти(за кадром). Ну и толчки были ночью. Кажется, было не меньше пяти баллов по Рихтеру.

Три (за кадром). Ты можешь оставаться при своём научном скептицизме, профессор. Но это был тот случай, когда мои «предрассудки» спасли мне жизнь.

Лектор(из следующей сцены, за кадром). Наши научные модели – это не сама реальность. Это человеческие карты реальности.

Внезапно с боковой дорожки выходит Три. На этот раз у неё книга по психологии, а не по астрологии, хотя она по-прежнему одета провоцирующе. Она видит Майкла, и тот неуверенно останавливается с виноватым видом.

Три. Здрасьте, профессор.

Майкл. Доброе утро, мисс Форест.

Три. Меня зовут Три. Забыли?

Майкл смущённо смеётся.

Майкл. Прошу прощения. Точно. Я… у меня была зубная операция, и от этой анестезии я до сих пор как пришибленный.

Три. От анестезии? А может быть, вы пришибленный от воспоминания о вашей жене?

Майкл настолько напряжён, что Три превратно истолковывает выражение его лица.

Три. Слушайте, профессор, не бойтесь меня, ради бога. Я не рассчитывала на то, что вы оставите жену, сбежите со мной и всё такое. Я знаю, что такое женатый мужчина, ясно? Это не роковая страсть, не волнуйтесь.

Майкл (более эмоционально, чем с Кэти и Саймоном). Спасибо… Не в этом дело… Это наркотик… То есть, я хотел сказать, анестезия… Обычно я не это самое…

Три (усмехаясь). Знаю – наркотики ты принимаешь только вместе с отвязанной, порочной, обворожительной молодой девушкой вроде меня… и это случается лишь раз в год, верно?

Майкл(с трудом восстанавливая самоконтроль). Разве ты поверишь. Если я скажу: два раза за тридцать лет?

Три(серьёзно). Да, наверное, поверю. Ты принадлежишь к такому типу. Никакого мистицизма в науке, никаких отклонений в браке… нигде и ни в чём никаких сомнительных делишек. Мистер Прямая Стрела. Позапрошлый век. Значит, ты в порядке? Может, хочешь, чтобы я тебя проводила?

Майкл(вдруг). Ты девушка Саймона…

Три. Я ничья девушка. Собственничество портит карму.

Майкл. Видишь ли, я хочу посидеть с минутку и просто пораскинуть мозгами. Со мной полный порядок. Честно. Обо мне не беспокойся.

Три. Некоторым людям реальность нужна в качестве костыля, поскольку они не умеют обращаться с наркотиками.

Майкл (смеясь). Боже праведный, впервые я услышал эту фразу двадцать лет назад!

Три(оглядывая его). Надеюсь, с тобой всё будет хорошо… но ради бога, если почувствуешь. Что «замечтался», отмени лекции и иди домой. Договорились?

Майкл. Ты меня рассмешила. Со мной будет полный порядок…

Три начинает удаляться, один раз оглядывается с участием.

Майкл. Могу я тебя снова увидеть?

Три. Только если почувствуешь себя порочным и отвязанным…

Звук её шагов стихает. Крик птицы.

Майкл садится на скамейку, чтобы передохнуть. Он закуривает сигарету.

Майкл (за кадром). Марихуана, доктор Эллис… кодеин… пентотол натрия… адюльтер… девушка, которая верит в карму и гадает по картам… ангелы по телефону… смотрите, так вы скоро начнёте медитировать и питаться исключительно салатом и йогуртом, доктор Эллис…

АУДИТОРИЯ

Самый крупный зал в Калифорнийском технологическом. Около ста пятидесяти студентов слушают Приглашённого Лектора.

Лектор. …так Нильс Бор осознал, что материя – это не частицы и не волны. Частицы и волны – лишь две полезные модели, которые можно использовать в физике, когда мы описываем материю. Мы создаём модели. Мы их не «открываем».

Мы видим среди студентов молодого Майкла. Он примерно на год старше, чем когда мы видели его в спальне с Кэти. У него уже усы, волосы причёсаны не так аккуратно, как прежде. По одежде Майкла и других студентов мы догадываемся. Что это выпускники, которые демонстрируют уже чуть большее пренебрежение к своему внешнему виду, хотя это ещё не шестидесятые годы.

Лектор(за кадром). И вселенная – это не наши уравнения. Наши уравнения – всего лишь полезные инструменты, которые мы создали для описания вселенной.

Мы видим Майкла. Устремившего взгляд на лектора. Все прочие студенты в этом кадре (за исключением одного) тоже смотрят на лектора. Единственное исключение – молодой мужчина с суровым, интеллигентным, каким-то жестоким лицом. Он не сводит глаз с Майкла.

Лектор(за кадром). Как говорил Кожибский, карта не есть территория. Наши научные модели не есть реальность. Это лишь карты реальности, придуманные человеком.

Мы видим Майкла со спины. Камера приближается к нему. Тревожная музыка, пока мы не утыкаемся в самый затылок Майкла.

Лектор(за кадром). Это то, что называется Копенгагенской Интерпретацией квантовой механики…

Майкл неожиданно оборачивается и беспокойно оглядывается.

Студент, который выглядит старше остальных, быстро отводит глаза, когда Майкл почти уже замечает его взгляд.

Лектор (за кадром). Потому что она была разработана в Копенгагене доктором Бором и его учениками, – хотя вовсе не в пивной «Карлсберг», как некоторые утверждают…

Замкнутое, таинственное лицо более взрослого студента, на котором можно прочитать не больше, чем на дверце запертого сейфа.

Майкл(за кадром). Я видел его раньше… Нет, я встречал его позже… Я хочу сказать…

УЛИЦЫ РИМА

Камера движется с головокружительной скоростью по Риму и внезапно взгляду открывается Колизей, смутно вырисовывающийся в отдалении.

СУМЕРКИ

Высокая гора, обрамлённая лучами величественного закатного солнца. На вершине горы мы видим мрачные контуры трёх крестов.

Снова человеческая рука. Мы слышим стук молотка, вбивающего гвоздь, и в то время, как гвоздь вгоняется в руку, хлещет красная кровь. Мы слышим душераздирающий вопль распятого человека.

Молодой голос(за кадром). Доктор Элис! Доктор Эллис!

ГАРВАРДСКИЙ ДВОР

Майкл сидит на скамейке в глубокой задумчивости. К нему приближается студент с зигзагообразными молниями SSA на рукаве. Белокурый, высокий, голубоглазый, он чем-то напоминает юного нациста, преданного своей идее.

Студент. Доктор Эллис?

Майкл медленно поднимает на него глаза и очень долго не узнаёт.

Майкл. А, Карл… Вот, присел подышать весенним воздухом. Что, я уже опаздываю на лекцию?

Карл(глядя на свои наручные часы). Пока нет, сэр. Можно мне пройтись вместе с вами? Я хотел вас кое о чём спросить… если позволите, сэр?

Майкл и Карл начинают прогуливаться по территории университетского городка.

Карл. Это об астрологических исследованиях, сэр. Вокруг них ходит множество всяких слухов…

Майкл (легко, без тени настороженности). И что же это за слухи?

Карл (нервно). Ну, некоторые ребята из типографии заявляют, что видели отчёт доктора Селина. Они говорят, что он поддерживает астрологию.

Майкл. Не совсем так. Но его данные действительно имеют тенденцию поддерживать один из аспектов астрологического прогнозирования. Конечно же, нам понадобится провести дополнительную серию исследований, но…

Карл(наклоняясь ближе и понижая голос). Вы считаете, что доктор Селин подтасовал данные?

Майкл(шокированный). Саймон? Боже упаси, он никогда не пошёл бы на такое.

Карл наклоняется ещё ближе и смотрит искоса.

Карл. Ай, перестаньте, доктор. На последней конференции SSA вы сами же нам говорили, что экстрасенсы и оккультисты всегда подделывают результаты своих исследований.

Майкл взирает на Карла с нарастающим смущением, видя в нём зеркальное отражение своего недавнего догматизма. Медленное затемнение.

СПАЛЬНЯ ЭЛЛИСОВ. НОЧЬ

Кэти спит беспробудным сном. Майкл бесшумно выскальзывает из постели, убеждается. Что Кэти спит, и на цыпочках выходит из комнаты.

ЛЕСТНИЦА

Майкл всё ещё на цыпочках спускается в гостиную.

ГОСТИНАЯ

Майкл садится за домашний компьютер и начинает печатать на клавиатуре.

КРУПНЫЙ ПЛАН: МОНИТОР КОМПЬЮТЕРА

Мы видим следующие слова:

МОИ ДВЕ ЖИЗНИ

СЕКРЕТНЫЙ ФАЙЛ

ПАРОЛЬ: СМЕРТЬ БОГА, СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

МАЙКЛ ЗА КОМПЬЮТЕРОМ

Майкл лихорадочно печатает, освобождаясь от груза затаённых тревог.

Майкл (за кадром). Или я сумасшедший, или реинкарнация действительно существует. И даже ещё более неправдоподобные вещи, чем реинкарнация. Хранители этой планеты переместили меня во времени после того, как я убил Христа…

АУДИТОРИЯ В КАЛИФОРНИЙСКОМ ТЕХНОЛОГИЧЕСКОМ ИНСТИТУТЕ

Большой зал битком набит студентами. За кафедрой, почему-то одетый в нелепую римскую тогу, стоит учёный средних лет – доктор Эйбрахам Бом. Его речь свидетельствует о том, что он в равной мере владеет риторикой и физикой. На стене за его спиной висит большая увеличенная фотография доктора Дж. Роберта Оппенгеймера.

Доктор Бом(убеждённо). Конечно, многие люди мне скажут: «Доктор Бом, не отклоняйтесь от физики. От того, в чём вы разбираетесь. Предоставьте заниматься политикой – политикам».

Камера показывает аудиторию. Много молодых лиц, мучительно пытающихся осознать проблему, которая беспокоит докладчика.

Доктор Бом(за кадром). Но я им отвечу, что мир летит в пропасть как раз потому, что его отдали на откуп политикам. Они не имеют ни малейшего представления о том, что означает эта бомба. До них не доходит, что означает выпадение радиоактивных осадков для людей, которые находятся за тысячи миль от эпицентра ядерного взрыва. Они ведут себя, словно маленькие дети, которые играют с заряженными револьверами.

Среди слушателей мы находим Майкла: помимо усов у него появилась бородка клинышком. Волосы стали длиннее. Ему скучно, и он пытается незаметно выйти, пробираясь вдоль ряда и наступая на чьи-то ноги.

Камера приближается к доктору Бому, одетому в обычный современный костюм.

Доктор Бом(страстно). И пока малыши играют с заряженным оружием, мы, те, кто знает об опасности, обязаны заявить об этом вслух. Пусть другие залезают норы и дрожат от страха перед чёрным призраком или сенатором Маккарти, но я вам говорю…

Майкл добрался до конца своего ряда и собирается выйти. Студент, который ранее не сводил с Майкла глаз, подаётся вперёд и раздражённо шепчет.

Студент. Почему бы тебе не послушать этого человека?

Майкл(иронично). Расслабься. Брат. Созерцай поток жизни, не привязываясь к нему.

Мы слышим страстный голос доктора Бома, пока изображение медленно затемняется. Последние его слова звучат во время перехода к следующему кадру.

Доктор Бом (глас вопиющего в пустыне). Учёные не освобождены от морального бремени, которое лежит на человечестве. Мы должны думать. Мы должны выбирать. Мы должны брать на себя ответственность.

ПИЦЦЕРИЯ

Крупным планом газетный заголовок над фотографией Бома:

МАККАРТИ НАЗЫВАЕТ БОМА «КРАСНЫМ АГЕНТОМ»

Камера движется, пока мы читаем это, и становится видно, что газету держит в руке тот самый студент с суровым интеллигентным лицом (его зовут Питер Стоун), который выглядит старше остальных студентов. Это он наблюдал за Майклом в эпизоде лекции и говорил с ним в эпизоде с Бомом. Мы находимся в пиццерии в Кембридже. Студенты уже готовятся к защите диплома. Они повзрослели. Мы замечаем Майкла и Кэти, сидящих за столиком с друзьями, и приближаемся к ним.

Сейчас у Майкла волосы ещё длиннее и более всклокоченная козлиная бородка. На Кэти джинсы. Один из их друзей отрастил пышную окладистую бороду. Мы слышим, как из музыкального автомата доносится песня Чака Берри. На стене висит увеличенная фотография Хамфри Богарта в фильме «Касабланка» – с потухшей сигаретой в зубах.

1-й студент(чуть подвыпивший). Хорош трепаться! Говорю тебе, Копенгагенская Интерпретация была блестящей для своего времени, но теперь она стала не более чем оправданием интеллектуальной лени. Пора прекратить цитировать этого старикашку Бора как догму и начать думать о том, что означают эти чёртовы уравнения.

Майкл(с иронией, которая, как мы начинаем понимать, для него типична). Мы говорим о физике или о философии? Я на своей шкуре знаю, как невероятно сложно получить докторскую степень в области физики. Я не хочу одновременно работать ещё и над диссертацией по философии.

2-й Студент с подозрением осматривает пиццу.

1-й студент. Старый добрый прагматик Майкл. «Никогда не спрашивай, что всё это значит, спрашивай только, работает ли это». Так?

Майкл(закуривая сигарету). Прагматизм был вполне хорош для Бора. Он был вполне хорош для Бриджмена. Он был вполне хорош для Гейзенберга.

Кэти (тоже слегка навеселе; поёт мотив «Этой старомодной религии»).

 
Ах, этот старомодный прагматик,
Этот старомодный прагматик,
Это было хорошо для Бора и Бриджмена,
Это было хорошо для Бора и Бриджмена,
И это вполне хорошо для меня.
 

2-й студент(перебивает Кэти). Эй, по-моему, нам подали пиццу с анчоусами.

2-я студентка (перебивает 2-го студента). Майкл, неужели ты ни разу не интересовался, что на самом деле делает электрон, пока мы на него не смотрим?

Майкл(невозмутимо и с некоторым превосходством). Да. Интересовался, когда был первокурсником. Тогда же я понял, что Гейзенберг прав. Интерес к этому сродни интересу к тому, сколько ангелов смогут танцевать на булавочной головке. Это философия, а не наука.

1-я студентка. И в чём же разница между философией и наукой, мистер Эксперт. Если обратиться к основам?

Майкл. Наука – это то, что мы знаем. Философия же – это то, что мы не знаем и о чём можем лишь догадываться.

2-я студентка. Эйнштейна интересовало, что делают электроны, когда мы их не видим.

1-й студент(перебивает её). Или электроны существуют только в наших головах – а это солипсизм, или же электроны занимаются своими чёртовыми делами, даже когда мы на них не смотрим.

2-й студент. Вы же знаете, что я не выношу, когда в пицце эти проклятые анчоусы.

2-я студентка(Майклу). Неужели ты никогда не задавал себе вопрос: «Что же, чёрт побери, стоит за всеми этими уравнениями, с которыми мы так ловко управляемся? Что на самом деле за ними стоит? Какая реальность?»

Майкл(имитируя сценку из «Сокровища Сьерра-Мадре»). Я квантовый физик. И плевал я на вашу во-ню-ю-ю-чую реальность!

Все смеются над мексиканским акцентом Майкла. Мимо столика проходят люди в одежде, характерной для студенчества пятидесятых годов, направляющиеся в туалет или из туалета.

1-й студент. Но я хочу когда-нибудь узнать, как эти долбаные электроны проводят своё время, когда мы за ними не наблюдаем.

Майкл(сухо). А я хочу, чтобы у меня был приличный счёт в банке, и я мог себе позволить не слушать ничьи бредни.

2-я студентка. Уравнения Шрёдингера, как ни странно, действительно нам объясняют, что делают электроны, когда мы за ними не подсматриваем. Когда мы на них смотрим, они бывают лишь в одном состоянии, верно? Ну а после, когда мы не смотрим, они пребывают в каждом вероятном состоянии.

Майкл. О, Боже, вот это и называется путать карту с территорией.

2-я студентка. Ты не следишь за периодикой, мой друг. Это только что доказал Хью Эверетт из Принстона. Электроны находятся в каждом математически вероятном собственном состоянии до той самой наносекунды, когда мы начинаем бомбардировать их световым пучком, чтобы увидеть, чем же занимаются эти маленькие сволочи…

2-й студент. Никто меня не слушает. Они положили в мою пиццу эти чёртовы анчоусы. Вы же мне обещали. «Никаких проклятых анчоусов».

1-й студент(скептично, 2-й студентке). Да, а кот Шрёдингера одновременно мёртв и жив. И Гитлер в некоторых вселенных так и остался художником-любителем. Чёрт побери, я ищу в физике реализм, а не сюрреализм.

2-я студентка. Посмотри ещё раз на эти чёртовы уравнения. На классические волновые уравнения Эрвина Шрёдингера, которые мы ежедневно используем.

Майкл(1-му студенту). Вот что получается, когда ты спрашиваешь о реальности в физике. В ответ слышишь всякую ахинею. Держи деньги в собственном кошельке, как сказал тот же парень.

Мимо столика неожиданно проходит человек в древнеримском военном облачении. Изумлённый Майкл в полном смятении провожает этот призрак взглядом. Остальные ничего не замечают.

Кэти (снова напевая).

 
Это было хорошо для старого
фон Нойманна,
Это было хорошо для старого
фон Нойманна,
И это вполне хорошо для меня.
 

Последняя строка её песенки ещё звучит в следующем кадре.

КОМНАТА В РИМСКИХ КАЗАРМАХ, ИЕРУСАЛИМ

Скоро закат. Комнату пересекают длинные тени. Мы видим еврея средних лет, худого и костлявого. Раздетый догола, он прикован к стене цепями. Мы видим этого человека со спины и замечаем на его голове терновый венок. Солдат методично избивает его плетью. Камера неожиданно отъезжает, и мы видим Майкла в одежде центуриона. Он томится. Присев на край стола. Никакого удовольствия происходящее ему не доставляет, ему скучно – он обязан обеспечить телесное наказание этого еврея. Еврей кричит от ужасной боли.

КАФЕ ПОД ОТКРЫТЫМ НЕБОМ В КУЭРНАВАКЕ (МЕКСИКА)

Полдень. Солнце опаляет столики, за которыми сидят задыхающиеся от жары американские туристы, пытающиеся утолить жажду. Камера приближается к столу, за которым Майкл и Кэти сидят с Питером Стоуном, тем самым студентом, который когда-то следил за Майклом в аудитории. Теперь Майкл с бородой. У Кэти бусы из сердечек и лента на голове. Из портативного радиоприёмника за соседним столиком слышна песня «Битлз». Питер Стоун увлечённо беседует с Майклом и Кэти.

Питер Стоун. Подошла к концу игра пространства, подошла к концу игра времени, а затем подошла к концу игра Питера Стоуна. Я пребывал в вечности, хотя там не было никакого «я».

Майкл. Что это за гриб такой, Питер?

Питер Стоун. Индейцы называют его теонанакатль. Что означает «плоть Господня».

Кэти. Звучит угрожающе. Одному Господу ведомо, что могло сделать с твоим мозгом такое вещество.

Питер Стоун(с миссионерским пылом). Сейчас в Гарварде обширная программа научных исследований по этому вопросу. Никаких побочных эффектов пока не обнаружено.

Майкл. В Гарварде? Я знал, что твоё лицо мне знакомо. Не тебя ли я видел как-то раз в физической аудитории?

Питер Стоун (невозмутимо, с лицом опытного и искусного лгуна). Нет, никогда не доводилось бывать в Гарварде. Сам я закончил Корнэлл.

Кэти (не скрывая своего скептицизма). Кто же занимается этими исследованиями в Гарварде, Пит? Мы могли бы их знать.

Камера придвигается к Майклу. Он вытащил свой бумажник и отделяет американские деньги от мексиканских. Меняется в лице. Чем-то смутно обеспокоен.

Питер Стоун(за кадром). Три психолога. Их зовут… э-э… Метцнер, Алперт и… э-э… ах да, один парень по фамилии Лири.

КРУПНЫЙ ПЛАН: СТОЛ

Странная, неземная музыка. Мы видим две стопки денег. На банкноте, лежащей сверху в стопке американских долларов, – глаз над пирамидой. На банкноте, лежащей сверху в стопке мексиканских песо, – колокол над пирамидой.

Кэти(за кадром). О! «Теоретик» Лири! Мы с ним знакомы. Он пытается превратить психологию в отрасль физики. (Подражает манере речи доктора Лири) «Где находятся тела в пространстве-времени?»

КРУПНЫЙ ПЛАН: АМЕРИКАНСКИЙ ДОЛЛАР

Музыка становится ещё более дикой, пока камера наезжает на глаз над пирамидой.

Кэти (за кадром, всё ещё подражая Лири). «Не рассказывайте мне о неврозах или приспособленности. Где находятся тела в пространстве-времени? Какими сигналами они обмениваются?» Старый добрый Теоретик Лири.

КРУПНЫЙ ПЛАН: МЕКСИКАНСКИЙ ПЕСО

Под звуки неистовствующей музыки камера наезжает на колокол над пирамидой.

Питер Стоун(за кадром). Ну. Если сознание – это химическое вещество, то химические вещества могут изменять сознание, правильно?

ПРЕЖНЯЯ СЦЕНА

Ни Кэти, ни Питер не замечают, что Майклом овладело что-то вроде приступа мучительного беспокойства.