Текст книги "Дейлекронт: дитя чернильной течи"

Автор книги: Роб Гроул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Роб Гроул
Дейлекронт: дитя чернильной течи

Вступление

Существует много страшных историй, от которых стынет кровь. Кровавый мясник, призрак умершей невесты, красногубый вурдалак, Лох-несское чудовище. Но как быть, когда страшилка, признанная попросту пугать детишек, является правдой? Насколько бы ты легкомысленно не относился к ней, старался её игнорировать, пытался стереть из своей памяти, в глубине души ты понимаешь, что от неё никуда не деться. И эта будоражащая история переносит нас в Дейлекронт, место полное различных сказаний и легенд.

Земля Дейлекронт поделена на пять огромных частей: Леваду, Тинту, Аскорию, Версах и Нильшерт. В центральной части – Нильшерте – живут преимущественно шелы – мирный народ, занимающийся выращиванием пшеницы и других культур. Их пропитание состоит целиком из растительных продуктов, они не признают мяса, считая, что мёртвая плоть – это мерзость. Поэтому сказать, что они были воинствующей расой, было бы неправдой. Однако дисциплина никогда не была их слабым местом. Их равнина расположена у подножья горы Атис, высота которой простирается до самых облаков. Мало кто пытался покорить её и никому не удавалось. У этих жителей и так хватает других забот: хозяйство, семья, вражеские набеги. Время для развлечений – непозволительная роскошь. Шелы живут большими семьями. Чтобы содержать крупные имения необходимо большое количество ручного труда, который очень часто выполняли дети собственников. Немногие могли позволить себе наёмных рабочих, разве что такие богатые вельможи как Атан, Силганг. Даже непонятно, что они забыли в этой Богом забытой земле, когда на юге Аскория – рай Дейлекронта. Их земли самые плодовитые. Настолько мягкие и рыхлые, что можно рукой пронзить чернозем по локоть. Солнце восходит каждое утро и нежно греет всякий клочок почвы. Тонны сочных фруктов валяются на дорогах из-за того, что созрели и не могли больше держаться на ветвях своих деревьев. Аскорцы же пресытились всеми дарами природы и не обращают на это внимания. Каждый раз шагать без всякого страха, встревая ногой в сгнившую линкуру или граван – обыкновенное дело. Холодная, ближе к северному климату, температура, не позволяла Шелам растить такие теплолюбивые фрукты. Они вынуждены давиться злаковыми культурами, кломбой и изредка употреблять зелёные овощи, такие как титра и листы капусты. Рацион жителей точно определял их темперамент и характер: воспитанность, образованность, утонченность, добродушие, сострадание. Этот список качеств можно было продолжать очень долго. Но главным из них было неукоснительное соблюдение указов. Источником права в Нильшерте были древние рукописные тексты, оставленные первыми предками, которые обосновались и развились на данной территории. Их называют отцами Нильшерта, а их исторический памятник, предание отцов – единственный действующий закон, содержащий в себе нормы о территории, власти, войне и мире, семье и многом другом. Все правила носили казуальный характер, то есть применялись к конкретному случаю или событию. К примеру, в одном из них была запись о конокрадстве, которая звучала так: если кто украдёт лошадь соседа своего, то заплатить он должен 10 никелей и вернуть лошадь хозяину. Естественно, не любая кража подпадала под эту схему, но и для того, чтобы привлечь нарушителя к ответственности необходимо доказать вину, что делалось очень простым образом. Если трое честных людей укажут на одного и того же человека, что тот вор, то вся община должна принять это как истину. «Ибо если трое добродетелей, говорят, что человек вор, он таков и есть». Система наказаний включала в себя множество вариантов от повешения до отрубания конечностей, истязаний кнутом. Однако каждый мог доказать свою невиновность путём прохождения испытания – каром бааг. Каром бааг подразумевал исполнение почти невозможного задания на выбор добродетелей. Изощренность же жителей в этом плане торжествовала как никогда. Народу нравятся зрелища, и чем труднее испытание, тем интереснее на него смотреть. Выплыть со дна реки с чугуном, привязанным к ноге, пройти через огонь, не получив ни одного ожога, спрыгнуть с высоты без повреждений. Считалось что, если человек не виновен, тогда сам Бог поможет ему остаться целым и невредимым. Порой абсурдность этих верований доходила до предела. Но это были обычаи и устои этого общества. И так они жили.

Пролог

Он яростно разрезал перед собой колющие цветы, чтобы скорее выйти из чащи и пробраться к озеру. Растения словно хотели полакомиться его плотью, желали разорвать незнакомца на кусочки и попробовать на вкус. Зловещее шипение партанары врезалось в слух и заставляло двигаться быстрее. Рука не уставая вращала вокруг клинком. Он знал, что делает. Холодный взгляд пронзал до глубины души и кричал о том, что у него нет сердца. Нет сомнений, нет чувств, нет страха. Он ступил твёрдой ногой на мокрый песок и вышел из зелёного плена. Путник обернулся и увидел, что тропа, которую он прорубил, проросла за считанные секунды. Он сбросил своё оружие и побежал к водоёму утолить двухдневную жажду. Мужчина хищно хлестал воду и закидывал её в раскрытый рот. Посреди огромного озера, простирающегося на многие километры, начали выходить пузыри, что не сильно его удивило. О бурлящей лагуне он узнал, когда ещё был мальчишкой, хоть так и не разгадал его тайну. Скиталец ополоснул лицо и встал, окидывая взглядом окрестности. Позади него послышалось неровное сопение. Он медленно развернулся, и его голова оказалась в нескольких сантиметрах от огромной пасти гарталлы. Она открыла её и проревела на всю бездну, после чего он почувствовал невыносимый рвотный запах её внутренностей и гниющих жёлтых зубов. Размером они были с ножи, отставая от них лишь по остроте. Он даже заметил между ними остатки лазура, которого она съела ещё неделю назад. Слюна болталась с её верхней массивной челюсти и касалась его лба. Морщинистая каменистая кожа немного свисала с его водянистых глаз, чуть их перекрывая. Пара передних рук была с тремя потрескавшимися когтями, вкопанными в мягкую землю. Прожилки и крепкие мышцы торчали из-под кожи от иссушения. Две пары ноздрей по одной под каждым оком, извергали голодное дыхание. Странник бросил взор на свой клинок и тварь нависла бездонным ртом над ним, чтобы поглотить целиком.

Глава 1. Царство Нильшерта

Долгожданное чудо

Царь Сотар был обеспокоен отсутствием у него наследников. Царевна его была бесплодна, но он настолько её любил, что разделять ложу с другой женщиной ему представлялось чем-то невыносимым и отвратительным. Каждый день он просил Господа излить на него свою благодать и подарить ему сына, но тот словно игнорировал всякую мольбу. Одержимый своей мечтой Сотар не отступал. Утром, когда солнце ещё не восходило он вставал, выходил из крепости и отправлялся в густую чащу, чтобы обратиться к нему в смирении и жертве. Стоя по несколько часов на коленях в прошении и молитве, он возвращался изнуренный и опечаленный в свои чертоги. Жена его разделяла горе вместе с ним, но вера её была слаба и с каждым днём она теряла всякую надежду в обретении ребенка.

Через три года случилось невероятное чудо, которого уже перестали все ждать – Грендель забеременела. Сотар узнав об этом, ликовал так, что подарил всем своим подданным по двести никелей серебра и закатил пир на весь Нильшерт. Каждый житель радовался вместе со своим царём в этот знаменательный день. Вино лилось рекой, а столы ломились от угощений и диковинной пищи. Сотар дал обещание, если у него родится сын, то он, когда наследник повзрослеет и достигнет возраста, когда сможет принять престол, будет служить ему и отречётся от своих царских привилегий.

Девять месяцев были для царя томным ожиданием, в течение которого он не переставал искать лица Бога. Грендель же была обеспокоена будущим ребенка. Что если родится дочь? Как отреагирует её супруг? И примет ли её после всего, что случилось? Но несмотря на это, имела тепло на душе от того, что носит своё собственное дитя под сердцем. Дни напролёт она проводила в крепости, периодически прогуливаясь по царским зелёным садам. Но вот в один прекрасный день, когда она, сидя на качелях, вдыхала свежий воздух в сопровождении прислуги, то пришло ей время родить. В это время царь был на битве и защищал свои земли от посягательств. Роды были тяжёлыми, царевна потеряла много сил, но не могла успокоиться до тех пор, пока не узнает пол ребенка. Это был мальчик. Грендель взяла его на руки, и вся боль словно исчезла по волшебству. И нарекла ему имя Кенваль, что значит рождённый править. Сотар же по прошествии нескольких месяцев возвратился домой и увидел сына своего и возрадовался великою радостью и возблагодарил Бога за то, что он даровал ему наследника. И рос Кенваль в мудрости, терпении, любви и кротости своих родителей, и преуспевал в образовании. И с каждым годом становился все более прекрасным и достойным юношей, не утрачивая чести своего рода.

И дождь идёт, когда сияет солнце

Время близилось к ночи. На улице осенний ветер расшатывал ветви деревьев, от чего листва на них дребезжала и издавала звуки, которые сливаясь создавали шум моря. Беззвездный небосвод веял тихой грустью. Кенваль стоял босиком на огромной каменной лоджии. Он тянулся вверх, отрывая пятки, чтобы посмотреть на то, что творится внизу. Голова лишь немного торчала из-за ограды, и поэтому он мог видеть только дальнюю часть леса и высокую гору. Он положил руки на стену и оперся на них, чтобы взобраться и сесть на неё.

– Кенваль! – окликнула его мать.

Мальчик тут же спрыгнул и развернулся. Сердитая Грендель стояла и смотрела на него прожигающим взглядом. Её руки были уколоты в бока, а левая нога немного выдвинута вперёд, она уже была готова бежать и спасать сына в случае опасности. Кенваль сделал виноватое лицо и молчал.

– Сколько раз повторять, не лезь туда?! Ты же можешь свалиться.

– Прости… – простонал мальчик.

– Давай бегом в постель, – скомандовал мать.

Шлепая голыми стопами по мрамору, он добежал до кровати, сдёрнул одеяло и залез на нее. Грендель укрыла его одеялом и села рядом. Она начала гладить сына по бугоркам лба, поправляя его темные густые волосы.

– Мам, – робко произнёс Кенваль.

– Да, милый.

– Ты расскажешь мне страшилку?

– Не слишком ли ты большой для неё? – улыбаясь произнесла мать.

– Разве страшные истории для маленьких?

– Ну, хорошо. Подловил. Тогда слушай. Давным-давно, во времена старейшин, пятеро братьев искали в пещерах скалы Атис нечто сокровенное. Было то золото или драгоценные камни – никто не знал. С утра до вечера они раскалывали одну горную породу за другой в надежде найти это. Пришло время, когда один из братьев сказал, что устал заниматься бесполезной работой и бросил остальных, собрал вещи и ушел на север. Остались они вчетвером обессиленно дробить камни. Прошло ещё несколько недель и один из братьев сказал, что здесь нечего нет и нет смысла продолжать работу. Он собрал вещи и ушел на юг. Остались братья втроем. Все тяжелее и тяжелее работалось им в меньшинстве. По прошествии некоторого времени третий брат бросил своё орудие труда и выпрямившись сказал: «Устал я работать и нет больше смысла мне находиться здесь, мы так ничего и не нашли». Сложив пожитки, он собрался и пошёл на восток. Остались они только вдвоем. У них была мечта найти что-то невероятное, что-то, что даст им богатство и власть. Трудились они не покладая рук день и ночь в стремлении достичь непостижимого. В конце концов, четвертый брат не выдержал и собрав вещи, отправился на запад. Он любил младшего брата, но не мог больше заниматься этой безумной затеей. Последний брат не отступал от своей цели, всё ладони были в рубцах и окровавлены, ноги не отдыхали уже несколько дней, и он совсем забыл, что такое сон. Но глаза его горели. Горели мечтой, горели идеей. И он продолжал колотить камни. Он крошил, крошил, крошил… И наконец упал от бессилия и умер от изнеможения.

– Это же не вся история? – спросил с надеждой в глазах Кенваль.

– Ты же знаешь, что нет. После того как он испустил дух, гора треснула и появилась огромная расщелина длиной в несколько метров. Из этой расщелины веяло холодом и мраком. Черная бездонная впадина. Через несколько дней последнего брата нашли и похоронили. А расщелина так и осталась. Рассказывают, что по ночам оттуда издаётся невыносимый рёв и другие истощающие звуки. Никто не верит в эти сказки, однако всё обходят эту расщелину за несколько метров. И называют её чернильная течь.

– А что там, мама? В той расщелине?

– Никто не знает. Возможно, ужасное и страшное чудовище. А может обыкновенная пропасть, которая образовалась в результате движения горных хребтов. Но одно известно точно – те, кто туда попадал никогда не возвращался.

В тринадцатый раз эта история была для Кенваля ничуть не хуже, чем в первый. Он всегда слушал рассказ о чернильной течи с раскрытым ртом и испуганными глазами. Что там на дне? И есть ли дно? Где эта расщелина? И почему все её так бояться?

– Ну, всё, давай спать.

Царевна ласково поцеловала сына в слегка припухлую щеку и пошла в свои покои. А Кенваль ещё долго не мог уснуть, воображая сказанную историю у себя в голове. Таинственное всегда одновременно пугает и влечет. Не даёт спокойно жить, изводит, сжирает изнутри, заставляет постоянно о себе думать.

Тёмная ночь как покрывало окутала всё кругом, извещая о времени сновидений. Усталость украдкой подобралась к Кенвалю, который сладко зевая, сомкнул глаза и забылся глубоким сном.

Как только первые лучи солнца поднимались над Нильшертом, Кенваль уже стоял на ногах. Он сам, без помощи прислуги, одевал свой тёмно-синий кафтан, с вшитыми драгоценными камнями и до блеска вычищенные гладкие туфли из кожи латмира. Коротая время, пока все проснуться, он бродил по огромному дворцу разглядывая картины, которые висели на каменных стенах, или выкованные в кузнице крепости орудия: двуручные мечи, кинжалы, алебарды. Эстетика войны серьёзно привлекала его внимание. Он постоянно представлял, как вырастет и будет участвовать в огромных баталиях, всегда оставаясь победителем. Кенваль остановился около меча своего деда и пристально всматривался в него. На широкой рукояти была выпаяна надпись, которую молодой наследник никак не мог прочесть. Он повернул голову параллельно ей, но это ему не помогло. Его внимание перекинулось на лезвие, которое как зеркало отражало в себе предметы материального мира. Длинное, гладкое, переливающееся. Он поднял правую руку и дотронулся подушечкой указательного пальца острия. Лёгкое касание не спасло его от участи – небольшой порез начал кровоточить. "Настолько острое…", – подумал Кенваль.

– Не стоит этого повторять, – раздался голос позади него.

Кенваль обернулся и увидел перед собой Гальдемара – своего учителя. Старичок уже преклонного возраста, с длинными волосами, и широким лбом. Он без осуждения и эмоций смотрел на своего ученика, сведя руки за спиной.

– Я хотел только проверить.

– Знаешь чей это меч? – спросил Гальдемар.

Мальчик молчаливо вертел головой. Учитель подошёл поближе и немного наклонился, вглядываясь в артефакт.

– Царя Фейлона. Твоего дедушки.

Кенваль продолжал слушать рассказ не перебивая.

– Говорят, что раньше земли Нильшерта простирались до самого Версаха и Аскории. Во время своего правления Фейлон был одержим идеей большого государства и верно следовал своей цели. Он захватывал один клочок земли за другим, пока половина Дейлекронта не было под его владением. Но с его смертью ушли и его стремления. Нильшерт ослабел, а потом и вовсе стал крестьянскими землями, полными земледельцев, но не имеющих воинов.

– Но почему? – с круглыми от удивления глазами спросил Кенваль. – Разве отец не хочет править всеми?

– Со временем люди поняли, что война губит не только проигравших, но и победителей. Она приносит вред всему человечеству. Но похоже это дошло только до жителей Нильшерта…

– Но мы же даём отпор тем, кто пытается захватить наши земли?

– Несомненно, но сколько мы так продержимся? Постоянно отражая атаки врага, мы истощаемся как государство, как общество. Для того чтобы развиваться необходимо бросить все силы на поднятие культуры. Но войны этого не позволят.

– Что же делать? – вновь озадаченно простонал Кенваль.

– Когда я найду ответ, я тебе обязательно сообщу. А пока нам нужно заниматься твоим образованием.

Гальдемар взял своего ученика за руку и отвёл в обучающую комнату. Кенвалю легко давались все дисциплины. Он хорошо считал, причём делал он это исключительно в уме. Никакая бумага не нужна ему была для получения ответов. Однажды он посчитал площадь всех земель дворца, ещё один раз количество окон крепости. Каллиграфия была, наверное, единственным в чём он постоянно испытывал неудачи. Буквы он прописывал с трудом, неровные, разных размеров. Они все словно плясали на просторах страниц, что очень забавляло Гальдемара. Сам же Кенваль был постоянно зол оттого, что не может преуспеть во всём сразу. Желание показать себя, всегда было его ахиллесовой пятой.

Кенваль резко двигал кистью по бумаге перед собой и пытался рисовать буквы. Гальдемар заметил игривость и импульсивность своего ученика.

– Твоя рука, – произнёс Гальдемар.

Мальчик оторвал взгляд от тетради и посмотрел на учителя.

– Ты делаешь слишком неаккуратные и резкие движения. Нужно их чувствовать и округлять. Перо очень лёгкое, а по листу всё скользит. Управляй порывами, где нужно давай им волю, а где необходимо ограничивай себя и удерживай их.

Выслушав совет, Кенваль вновь приступил к письму. Но ничего не изменилось. Чернила всё также летали из стороны в сторону. Мальчик огорчённо положил перо на стол и опустил голову.

– Ничего. С первого раза ни у кого не получается. Главное постоянно практиковаться и стараться.

Терпение Гальдемара всегда поражало молодого царя. Он восхищался своим учителем и каждое мгновение, проведённое с ним, доставляло ему удовольствие. Добрый прищуристый взгляд, густая расчёсанная борода, морщинистый лоб – он был ему словно родной.

– Ну, ладно. Думаю, ты хорошо сегодня позанимался. Можешь иди гулять.

Кенваль встал из-за старого деревянного стола, положил руки на колени и слегка поклонился. Гальдемар улыбнулся, после чего мальчик вышел из комнаты. Кенваль вприпрыжку шел по дворцовым закоулкам на улицу поиграть в бацкак с другими ребятами. Ему нравилось общение со сверстниками и среди них он чувствовал себя обычным мальчиком, несмотря на все привилегии и регалии. Для Кенваля царствование было чем-то вроде большого вызова, который он должен принять, когда повзрослеет. Его готовили к этому знаменательному дню, не жалея сил и времени, потому что понимали – государству нужен сильный и знающий правитель. Он выбежал из боковой двери длинной каменной арки и повернул в сторону веранды, рядом с которой играли и веселились дети. Кенваль уже сделал пару шагов вперёд, как позади него раздался голос:

– Далеко собрался?

Он неторопливо развернулся, жалостливо отводя взгляд от издающих смех друзей.

– Я хотел немного поиграть.

– Потом поиграешь, – твердо произнёс отец. – Сейчас поупражняемся с мечом.

Кенваль тяжело выдохнул и с опущенной головой, без особого желания начал двигаться к Сотару.

– Возьми, – сказал отец и протянул ему орудие.

Кенваль крепко схватился кистями за рукоять и поднял меч вверх. Острое лезвие чуть касалось его мочки уха. Он был готов к сражению.

– Нападай, – произнёс Сотар.

Мальчик замахнулся орудием снизу и рассекая воздух, встретился с клинком своего противника, который легко отразил предсказуемую атаку. После он вновь поднял меч и повернув его горизонтально, приложил все силы на удар. Сотар держал клинок перед собой, а после опустил лезвие вниз. От силы столкновения металлов полетели искры. Отец прикоснулся ладонью к кончику клинка и откинул сына назад. Он не удержался на ногах и упал. Его победили, снова. Сотар опустил орудие и подошёл к сыну, чтобы протянуть руку. Кенваль схватился за неё и легко поднялся. Он оттряхивался от песка и пыли как вдруг подошёл один из царских приближенных – друг семьи Мидек.

– Что вы делаете? – спросил он Сотара.

– Обучаю сына.

– Вы помогли ему подняться? Что это за тренировка? Куда вы его готовите? Кем он вырастит, если так нежно к нему относиться?

– Помощь не есть проявлением слабости.

– Версахцы скоро будут у наших земель, а вы здесь играетесь. Нам нужны воины, а не танцоры. Думаете они будут снисходительны к нам, также как вы к своему сыну?

– Мой сын мне не враг, – твердо ответил царь.

Мидек с отвращением посмотрел на маленького наследника и широкой походкой пошёл дальше. Кенваль поднял упавший меч и молча наблюдал за отцом. Он считал, что не оправдывает ожидания Сотара.

– Я не смогу пройти посвящение, ведь так? – спросил Кенваль, с ноткой грусти в голосе.

– С чего ты взял?

– Я недостаточно сильный. Это испытание не для меня.

– Настоящая сила не в мускулах воина, а в его сердце. А такого сердца как у тебя нет ни у кого. Гельнея – всего лишь испытание, которое проходит, мужчина, желающий утвердить свой статус. Но ты выше этого, ты будущий царь Нильшерта, и тебя будет ждать множество трудностей. И их все ты будешь побеждать с высоко поднятой головой, потому что рождён править.

Сотар подошёл и положил тяжелую ладонью на хрупкое плечо Кенваля. Он боялся. Боялся, что эта ноша будет ему не по плечу. Но раз отец в него верит, то он и сам должен быть тверд в победе.

Мидек тихо прошёл в свои покои. Ярость и ненависть тревожили его душу. Он никак не хотел, чтобы это слабое существо стало царём. Сотар дал ему слишком много любви и внимания, он вырос избалованным мягким до костей мальчишкой, неспособным к правлению в государстве. Мидек считал, что он и его наследник, гораздо лучшая кандидатура. Он подошёл к зеркалу и стал неторопливо расстёгивать одну золотую пуговицу за другой. В мыслях он постоянно твердил себе, что добьётся престола во чтобы то не стало, иначе дни Нильшерта будут сочтены.

Кенваль уже изрядно утомился, вращая мечом. Сотар заметил подавленность ученика и решил на сегодня закончить обучение.

– Тебе нужно больше силовых упражнений, мышцы рук очень быстро устают. Нужно их укреплять.

– Всё дело в мече. Он тяжёлый.

– Не бывает тяжёлых клинков. Есть слабые руки.

"Но я же ещё маленький!", – твердил себе Кенваль. Он недовольно взглянул на отца и протянул оружие. Царь молча взял меч и сложил его в ножны. Давление, которое постоянно на него оказывали вызывало у него невероятную злость. Он ребенок, ему хочется бегать с друзьями по бескрайнему зелёному полю и вслушиваться в стрекотание сверчков. Залезать на большие старые деревья и озираться вокруг. Хотя бы на некоторое время забыть о всех обязанностях, которые ему предстоит перенять, когда он станет правителем. Сотар не хотел отнимать детство у своего сына, но долг заставлял его обучать до тех пор, пока он не станет готов.

– Можешь идти, – сказал царь и махнул лёгкой рукой к веранде.

Кенваль осторожно повернул голову и увидел заливающихся смехом детей. Но ему показалось, что отец сказал это не всерьёз. Через несколько секунд его шея вернулась в исходное положение, и он беспокойно взглянул на своего учителя.

– А можно? – робко произнёс он.

– Я же сказал.

Сотар немного недоумевал от пугливости своего сына. Он же не держит его в клетке или на привязи. Но мальчик всё равно побаивался отца и воспринимал его добрые жесты с опаской. Кенваль всё ещё не верил, что отец разрешил ему поиграть, но когда царь улыбнулся, то его глаза засверкали и он в миг добежал короткими прыжками до своих дворцовых братьев.

– Эй, Горацио, – кричал он на ходу, добегая до них.

Причудливым улыбкам его приятелей не было конца. Ещё один хороший игрок в бацкак им был только в радость. Сотар тихо наблюдал за их ребячествами и пытался понять правильно ли он поступает, решая судьбу своего сына за него. Может он вовсе и не хочет занять престол? Но к чему были тогда все старания и изнуряющие молитвы царя? Готов ли он пожертвовать счастьем своего сына, чтобы Нильшерт снова встал с колен? Что для него важнее быть отцом или правителем? Ответов на эти вопросы у Сотара пока не было, но он отчаянно пытался их найти.

– Ты сжульничал! – выкрикнул Горацио.

Кенваль продолжал прыгать, не обращая внимания на недовольство своего друга.

– Эй! Ты не прыгнул на третью метку! – вновь завопил он.

Кенваль остановился и ровным тоном произнес:

– Неправда, я задел каждую.

– Нет, мы все видели, ты пропустил одну. Ты специально это сделал.

– Зачем мне это?

– Хочешь выиграть. Ты всегда хочешь быть победителем.

– Я играл по правилам, и если вы не умеете проигрывать, то это ваши проблемы, – огрызнулся Кенваль.

– Думаешь, если ты сын царя, то тебе всё можно?

– Я такого не говорил.

– Иди отсюда, – сказал Горацио и пихнул его в плечо.

– Но я хотел поиграть, – огорчённо произнёс мальчик.

– Раньше надо было думать об этом, а не мухлевать.

Кенваль в недоумении стоял и с грустью смотрел на лица ребят вокруг. Что он сделал не так? Если он сын правителя, то теперь на нем клеймо? Даже играя по правилам, он всё равно остался виноватым. Нечестно. Несправедливо.

Обидчик не удержался и толкнул его снова. В этот раз он не пожалел сил, и Кенваль с болью схватился за место удара.

– Уходи!

Из маленьких глазенок начали наворачиваться слезы. Эта боль была другой. Но из-за неё также хотелось кричать во всё горло и громко рыдать. Она как обнаженный меч пронзает хрупкую человеческую душу. Отчуждённость, одиночество, непонимание, непринятие – они словно рубанком срезали кусочки с нежного сердца Кенваля.

Молодой царевич отчаянно сорвался с места и побежал. Травы под ногами сотрясались от его стремительных шагов, сбрасывая с себя утреннюю росу. Обувь начала сыреть от обильной влаги, и он уже скользил подошвой по водянистой зелени, периодически теряя равновесие. Перед ним оказалась густая чаща, в которую он мигом залетел, совершенно позабыв о том, что ему запрещено там находится. Родители его десятки раз предупреждали об опасности этого места и старались уберечь своё дитя от несчастных случаев. Он с трудом начал пробираться через большие ветвистые деревья и многолетние колючие кустарники. Сколько бы он не пытался защититься от острых прутов, они так и норовили проткнуть блестящие одежды мальчика, а порой и вовсе безжалостно впивались в плоть. Пока эмоциональность начала угасать, Кенваль оказался уже в самой гуще леса. Он на минуту остановился и стал озираться по сторонам. Чириканье птиц постепенно сменялось, различными постукиваниями на деревьях и трепетанием кустарников, в которых ползала разная живность. Глаза мальчика стали полны ужаса, он совершенно один в огромном лесу, в котором ни разу не был. Из-за того, что Кенваль оборачивался по мере того, как осматривался вокруг, он не мог вспомнить откуда пришёл. "Что же делать?", – промелькнул вопрос в голове у царевича. Он начал медленно двигаться вперёд в том направлении, на котором стоял. Под ногами была сухая, но мягкая почва. Ступая по ней, нога Кенваля немного проседала и оставляла характерный отпечаток от подошвы обуви. Иногда он шел через ухабистую местность, полную разноцветных грибов, которые прятались в толще пожелтевшей листвы. Со временем лес редел и деревьев с каждым пройденным метром становилось меньше. Он вышел на небольшую травянистую поляну и увидел перед собой высокую гору. Кенваль задрал голову, чтобы найти её вершину, но её закрывали похожие на снежные сугробы облака. Он уже совсем позабыл о том, что хотел найти дорогу домой. Ноги сами несли его к огромной каменной глыбе. В этом месте совсем не было слышно ветра. Обычно он носится по всем уголкам Нильшерта, заставляя жителей теплее одеваться и постоянно держать голову опущенной при ходьбе. А здесь – ничего. Ни единого дуновения. Кенваль дошёл до глубокой пещеры, которая была словно ножницами вырезана в скале, а ровные острые края входа как будто были специально выточены. Когда мальчик встал перед проёмом, то сразу же почувствовал необъяснимый холод, от которого он вздрогнул. Однако желание войти в эту неизведанную пропасть только усилилось. Его что-то манило. Кенваль сделал шаг и стоял одной ногой в тени. Мгновение спустя вторая нога потянулась к сумраку и оказалась на тёмной стороне. Холодная капля воды упала на кончик носа, остатки которой начали скатываться по лицу вниз. Мальчик от испуга зажмурил глаза. Когда он их открыл, то не почувствовал никакой разницы – перед ним располагалась густая мгла, в которой он замечал лишь смутные очертания предметов и рельефа. Кенваль прошёл немного дальше. Его шаги были крайне медленными и аккуратными из-за того, что он боялся споткнуться. Вытянув длинную костлявую руку перед собой, он пытался нащупать стоящую на его пути каменную стену. Но Кенваль ощущал лишь неопределенность. Он сделал очередной шаг и уже начал ставить ногу, как понял, что под ней нет земли. Он неподвижно стоял с немного поднятым коленом, а после вновь cтал медленно опускать стопу. Пустота. Кенваль судорожно отошёл назад и присел. Ладонями он начал водить по земле перед собой и в его мягкую кожу врезалось множество мелких камней. Он опасался наткнуться на что-то ужасное и страшное, но ничего кроме каменной породы ему не попадалось. Его правая рука вдруг оказалась в невесомости. Это была какая-то огромная дыра. Кенваль лёг на живот. Он касался подушечками пальцев её краёв и неторопливо шёл вниз по гладкому сколу. Его сердце трепетало. Но он ничего не мог с собой поделать, ему хотелось понять, что это такое. Левой рукой он схватился за небольшой камень и выкинул его в эту пропасть. Мальчик всё ждал, когда же он удариться о дно. Десять секунд, пятнадцать, двадцать… Он не слышал стука. "Может я его пропустил?", – подумал царевич и вновь взялся за гальку. Только он захотел бросить её, то услышал протяжный скрипящий рык, исходивший из расщелины. Он за считанные секунды0 вскочил с места и начал в страхе бежать к выходу. Его ноги словно не слушались и потеряли всякую силу. В глазах был виден только солнечный свет, который играл лучами в начале пещеры. Тяжёлое и быстрое дыхание не давало мыслить здраво и бежать медленнее, чтобы не упасть. Он сделал последний рывок и оказался в объятьях отца.

– Папа! – вскричал мальчик и начал громко плакать.

– Кенваль, что случилось? – спросил Сотар и начал ласково прижимать его к своей груди. – Зачем ты убежал? Знаешь, как долго мы тебя искали?

– Я не хотел, – захлёбываясь слезами, еле произнёс Кенваль. – Это всё Горацио.

– Почему ты плачешь? Что ты увидел?