Текст книги "Ты мне, я тебе"

Автор книги: Роальд Даль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Но было уже поздно менять что-нибудь. У меня не оставалось иного выбора, как продолжать в том же духе.

И я продолжал. Женщина сжалась, как закрученная пружина. Я ощущал ее искрящее напряжение. У меня выступил пот.

И тут она негромко застонала.

В моем мозгу пронеслись жуткие картины: что, если она больна? Если у нее сердечный приступ? Может, мне лучше убраться, пока не поздно?

Она застонала громче и неожиданно с криком "Да, да, да, да, да!!!" взорвалась, как бомба, у которой огонь дополз по бикфордову шнуру к взрывчатке. Она обхватила меня обеими руками и набросилась, как лютый тигр. Или тигрица.

Я и не представлял себе, что женщина способна на то, что делала со мною Саманта. Она превратилась в смерч, слепящий вихрь, вырвала меня с корнем и понесла в небесные края, о существовании которых я и не подозревал.

Я оставался пассивен. Я ничего не мог. Я был беспомощен, как щепка в водовороте, как ягненок в когтях у льва. Еще хорошо, что я вообще не задохнулся.

Я полностью подчинился бешеной фурии, и шторм бушевал, не переставая, десять, двадцать, тридцать минут – кто мог измерить? Я здесь не собираюсь никого развлекать описанием пикантных подробностей, я не перебираю грязное белье в присутствии посторонних. Не обессудьте, и надеюсь, что моя сдержанность никого не разочарует. Что касается меня, то разочарованием и не пахло. В завершающем пароксизме я испустил вопль, который должен был поднять на ноги весь квартал, и с этим воплем я кончился. От меня осталась сморщенная пустая кожура.

Саманта же попросту отвернулась и сразу заснула, как будто просыпалась, чтобы выпить стакан воды.

Ничего себе! Я тихо лежал, медленно приходя в себя.

Как видите, я не ошибся тогда про складку на ее нижней губе. Собственно, я не ошибся ни в чем касательно моей безумной затеи. Полный триумф! Я лежал в состоянии блаженного полузабытья.

Интересно, который час? У меня не было подсветки на часах. Лучше, пожалуй, не задерживаться. Я сполз с постели и с меньшими предосторожностями, чем раньше, побрел на выход – вокруг кровати, в коридор, вниз по лестнице, к двери. Вот плащ и шлепанцы. В кармане плаща лежала зажигалка. При язычке пламени я посмотрел – без восьми два. Позже, чем я предполагал. Я открыл дверь и вышел в черную ночь.

Теперь я начал думать про Джерри. Как там он со всем справился? Выбрался благополучно? В кромешной тьме я подошел к проему в зеленой изгороди.

– Привет! – шепнул голос рядом со мной.

– Джерри!

– Все нормально? – спросил Джерри.

– Фантастически, – ответил я, – грандиозно! А у тебя?

– Тоже, – сказал он, и в темноте сверкнула его белозубая ухмылка. – Ай да мы, – шептал он, придерживая меня за локоть. – Вик, ты был прав, все сработало без единой задоринки! Классная штука!

– До завтра, – оборвал я его. – Ступай к себе.

Мы разошлись в противоположных направлениях. Я вошел в свой дом и через три минуты уже был в своей постели рядом со своей крепко спящей женой.

Наутро было воскресенье. В половине девятого я спустился в пижаме и халате, чтобы приготовить завтрак для всей семьи. Мальчики – девятилетний Виктор и семилетний Уолли – ждали меня внизу.

– Привет, пап, – сказал Уолли.

– Сегодня будет потрясающий, небывалый завтрак, – провозгласил я. – Мы поджарим ломтики хлеба с маслом и апельсиновым мармеладом, а сверху положим тонко нарезанный, поджаренный до хруста бекон.

– Бекон?! С мармеладом?!

– Да-да. Попробуй – узнаешь, до чего вкусно.

Выжав два стакана грейпфрутового сока, я выпил и сделал еще один для Мери, когда проснется, включил чайник, положил в тостер хлеб и начал нарезать бекон. В этот момент сверху спустилась Мери в полупрозрачном оранжевом пеньюаре, небрежно накинутом поверх ночной рубашки.

– Доброе утро, – сказал я через плечо, не выпуская из руки сковородку.

Она, не ответив, молча прошла к своему стулу, села и отхлебнула сок, не глядя ни на меня, ни на мальчиков. Я жарил бекон.

– Привет, мам, – сказал Уолли.

Она не откликнулась.

Меня начало мутить от запаха горящего жира.

– Налей мне кофе, – произнесла Мери, глядя прямо перед собой, незнакомым голосом.

– Сейчас.

Я снял сковороду с огня, сделал чашку растворимого кофе без молока и поставил перед ней.

– Дети, – сказала она, – пойдите в вашу комнату с книжками, почитайте до завтрака.

– Но почему? – спросил Виктор.

– Потому что я так хочу.

– Мы в чем-нибудь провинились? – спросил Уолли.

– Нет, дорогой, просто я хочу поговорить с папой.

Я сжался в комок и захотел раствориться в воздухе или сорваться с места, выбежать на улицу и спрятаться в кустах.

– Вик, налей себе кофе и сядь.

Ее голос звучал безжизненно, в нем не было сердитого выражения и вообще ничего не было. Она ни разу не посмотрела на меня. Мальчики вышли, захватив два комикса.

– Закройте дверь, – сказала Мери им вслед.

Я положил в чашку полную ложку кофе, залил кипятком, добавил сахар и молоко и сел напротив нее. Я знал, как чувствует себя человек на электрическом стуле.

– Послушай, Вик, – заговорила она, уставясь в чашку. – Я хочу сказать тебе кое-что, пока еще владею собой достаточно, чтобы говорить об этом.

– Да что такое стряслось? Случилось что-нибудь?

– Да, Вик, случилось.

– Что же?

Ее лицо оставалось бледным и отстраненным, она явно не видела ничего вокруг.

– Ну, говори, – храбро произнес я.

– Тебе будет неприятно это услышать. – Ее взгляд скользнул по моему лицу и вновь ушел в сторону.

– Что именно будет мне неприятно?

От ужаса у меня внутренности сжались в комок, точь-в-точь как у тех взломщиков, о которых я разговаривал с полицейскими.

– Ты знаешь, я не терплю разговоров про то, кто как занимается любовью и вообще про секс. С тех пор как мы поженились, я никогда не говорила с тобой об этом.

– Это правда, – подтвердил я.

Она отпила глоток кофе. Кажется, ей было все равно, кофе это или вода.

– Дело в том, – продолжала она, – что я никогда не получала от этого удовольствия. Если хочешь знать, мне это всегда было противно.

– Противно – что?

– Противно заниматься с тобой любовью.

– Господи! – выдохнул я.

– Я ни одного разу не испытала при этом чего-нибудь приятного.

То, что я услышал, было уже достаточно неприятным, но я не сомневался, что главное ждет меня еще впереди.

– Прости, если это для тебя новость, – добавила она.

Язык у меня прилип к гортани. Я промолчал.

Она посмотрела мне в глаза, как будто что-то прикидывая, и вновь опустила взгляд.

– И я бы никогда не обмолвилась ни словом, если бы не сегодняшняя ночь.

Я с трудом выдавил:

– Что же произошло сегодня ночью?

– Сегодня ночью я поняла, ради чего люди занимаются этим.

– Вот как?!

– Да, именно так.

Я сидел неподвижно.

– Вик, Вик, дорогой! – Она вскочила и, подбежав ко мне, поцеловала так, что я задохнулся. – Как я тебе благодарна за эту ночь! Ты был великолепен, и я, я тоже! Мы были прекрасны сегодня ночью! И не гляди с таким изумлением. Ты можешь гордиться собой, ты был просто... просто невероятен! Я тебя люблю, люблю, люблю! Теперь, когда ты знаешь, что мне нужно, теперь, когда ты нашел... когда ты нашел... меня, теперь у нас все будет замечательно!

Она отошла от меня и села. Неожиданно слезы потекли по ее щекам и, улыбнувшись сквозь слезы, она сказала:

– Правда хорошо, что я тебе сказала?

– Да, – проговорил я. – О да.

Я встал и, чтобы она не видела моего лица, отошел к плите. В окно я увидел Джерри. Он шел через лужайку с утренней газетой под мышкой. На ходу он слегка раскачивался, изображая всем видом торжество. По лестнице он взлетел, перескакивая через ступеньку.