Текст книги "Убийство Патрика Мэлони"

Автор книги: Роальд Даль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Даль Роальд
Убийство Патрика Мэлони

Роалд Дал

Убийство Патрика Мэлони

И. А. Богданов. От переводчика

Роальд Даль (Roald Dahl) [1916-1990] – один из самых удачливых, как говорится в аннотациях к его книгам, английских писателей. Удачливых в том смысле, что ни одна его книга, ни один рассказ не оставались без внимания критики и читающей публики. Лишь в одном ему "не повезло" – русскоязычный читатель с его творчеством практически незнаком. Несколько новелл, опубликованных в советских газетах с 1962 по 1989 год, – это лишь весьма незначительная часть немалого наследия писателя, не дающая представления о его многообразной литературной деятельности...

Родители Роалъда Даля были норвежцами, однако родился он в Англии в 1916 году. По окончании школы в Рептоне поступил на службу в нефтяную компанию "Шелл" и четыре года спустя был послан в Дар-эс-Салам; в годы второй мировой войны был летчиком и участвовал в боевых действиях. Писать начал в 1942 году. Уже первый сборник рассказов – "Перехожу на прием" -принес ему успех.

Последующие книги Даля принесли ему славу мастера "страшных" рассказов, отличающихся увлекательностью сюжета, неожиданной, но вместе с тем логичной развязкой, оригинальным юмором, если и не "черным", то, пожалуй, несколько суровым.

Как это ни странно, Роальд Даль проявил себя и как добрый сказочник. Он сочинил несколько замечательных сказок, в которых нет ничего страшного, но которые так же занимательны, как и его рассказы, и столь же популярны среди читателей многих стран мира – как детей, так и взрослых ("Джеймс и гигантский персик", "Чарли и шоколадная фабрика" и другие).

В настоящий сборник рассказов Роальда Даля включены тринадцать рассказов из его книги "Кто-то вроде вас", впервые увидевшей свет в 1954 году. Кому-то эти истории покажутся лишь мастерски рассказанными анекдотами, у кого-то появится желание сравнить их с назидательными новеллами,, весьма притом ироничными, ч кто-то, быть может, отыщет в них стремление автора испытать своих героев в необычной ситуации и дать читателю возможность судить самому, уместен ли финал и по справедливости ли он неизбежен. На в любом случае, надеемся, эти рассказы не оставят равнодушным нашего читателя, который откроет для себя еще одного "забытого" современного писателя.

Убийство Патрика Мэлони

В комнате было натоплено, чисто прибрано, шторы задернуты, на столе горели две лампы: одна – возле нее, другая – напротив, где стоял еще один стул. В буфете, у нее за спиной, были приготовлены два высоких стакана, содовая, виски. В ведерко были уложены кубики свежего льда.

Мэри Мэлони ждала мужа с работы.

– Она то и дело посматривала на часы, но не с беспокойством, а лишь затем, чтобы лишний раз убедиться, что каждая минута приближает момент его возвращения. Движения ее были неторопливы, и казалось, что она все делает с улыбкой. Она склонилась над шитьем, и вид у нее при этом был удивительно умиротворенный. Кожа ее – она была на шестом месяце беременности-приобрела полупрозрачный оттенок, уголки рта разгладились, а глаза, в которых появилась безмятежность, казались гораздо более круглыми и темными, чем прежде.

Когда часы показали без десяти пять, она начала прислушиваться и спустя несколько минут, как всегда в это время, услышала, как по гравию зашелестели шины, потом хлопнула дверца автомобиля, раздался звук шагов за окном, в замке повернулся ключ. Она отложила шитье, поднялась и, когда он вошел, направилась к нему, чтобы поцеловать его.

– Привет, дорогой, – сказала она.

– Привет, – ответил он.

Она взяла у него шинель и повесила в шкаф. Затем подошла к буфету и приготовила напитки – ему покрепче, себе послабее; и скоро она снова сидела на своем стуле за шитьем, а он – напротив нее, на своем стуле, сжимая в обеих ладонях высокий стакан и покачивая его, так что кубики льда звенели, ударяясь о стенки.

Для нее это всегда было самое счастливое время дня. Она знала – он не очень-то разговорится, пока не выпьет немного, и рада была после долгих часов одиночества посидеть и молча, довольная тем, что они снова вместе. Ей было хорошо с ним рядом, и она чувствовала – почти так же, как, загорая -солнечные лучи, – что от него исходит тепло, когда они оставались наедине. Ей нравилось, как он сидит, беспечно развалясь на стуле, как входит в дверь или медленно передвигается по комнате большими шагами. Ей нравился этот внимательный и вместе с тем отстраненный взгляд его глаз, когда он смотрел на нее, ей нравилось, как он забавно кривит губы, и особенно то, что он ничего не говорит о своей усталости и сидит молча до тех пор, пока виски не снимет хотя бы часть утомления.

– Устал, дорогой?

– Да, – ответил он. – Устал.

И, сказав это, он сделал то, чего никогда не делал прежде. Он поднял стакан и разом осушил его, хотя тот был полон наполовину – да, пожалуй, наполовину. Она в ту минуту не смотрела на него, но догадалась, что он именно это и сделал, услышав, как кубики льда ударились о дно стакана, когда он опустил, руку. Он подался вперед, помедлил с минуту, затем поднялся и неторопливо направился к буфету, чтобы налить себе еще.

– Я принесу! – воскликнула она, вскакивая на ноги.

– Сядь, – сказал он.

– Когда он снова сел на стул, она обратила внимание на то, что он не пожалел виски и напиток в его стакане приобрел темно-янтарный оттенок.

– Тебе принести тапочки, дорогой?

– Не надо.

Она смотрела, как он потягивает темно-желтый крепкий напиток, и видела маленькие маслянистые круги, плававшие в стакане,

– Это просто возмутительно, – сказала она, – заставлять полицейского в твоем чине целый день быть на ногах.

Он ничего на это не ответил, и она снова склонилась над шитьем; между тем всякий раз, когда он подносил стакан к губам, она слышала, как кубики льда стукаются о стенки стакана.

– Дорогой, – сказала она, – может, я принесу тебе немного сыру? Я ничего не приготовила на ужин, потому что сегодня четверг.

– Ненужно, – ответил он.

– Если ты слишком устал и не хочешь пойти куда-нибудь поужинать, то еще не поздно что-то приготовить. В морозилке много мяса, и можно поесть, и не выходя из дома.

Она посмотрела на него, дожидаясь ответа, улыбнулась, кивком выражая нетерпение, но он не сделал ни малейшего движения.

– Как хочешь, – настаивала она, – а я все-таки для начала принесу печенье и сыр.

– Я ничего не хочу, – отрезал он.

Она беспокойно заерзала на стуле, неотрывно глядя но него своими большими глазами.

– Но ты же должен поужинать. Во всяком случае я что-нибудь приготовлю. Я с удовольствием это сделаю. Можно сделать баранью отбивную. Или свиную. Что бы ты хотел? У нас все есть в морозилке.

– Выброси все это из головы, – сказал он.

– Но, дорогой, ты должен поесть. Я все равно что-нибудь приготовлю, а там как хочешь, можешь и на есть.

Она поднялась и положила шитье на стол возле лампы.

– Сядь, – сказал он, – Присядь на минутку. Только с этой минуты ею овладело беспокойство.

– Ну же, – говорил он. – Садись.

Она медленно опустилась на стул, не спуская с него встревоженного взгляда. Он допил второй стакан и теперь, хмурясь, рассматривал его дно.

– Послушай, – сказал он, – мне нужно тебе кое-что сказать.

– Что такое, дорогой? Что-то случилось? Он сделался совершенно недвижим и так низко опустил голову, что свет от лампы падал на верхнюю часть его лица, а подбородок и рот оставались в тени. Она увидела, как у пего задергалось левое веко.

– Для тебя это, боюсь, будет потрясением, – заговорил он. – Но я много об этом думал и решил, что лучше уж разом все выложить. Надеюсь, ты не слишком строго будешь меня судить.

И он ей все рассказал. Это не заняло у пего много времени – самое большее, четыре-пять минут, и она слушала его очень спокойно, глядя на него с ужасом, который возрастал по мере того, как он с каждым словом все более отдалялся от нее.

– Ну вот и все, – произнес он. – Понимаю, что я не вовремя тебе обо всем этом рассказал, но у меня просто нет другого выхода. Конечно же, я дам тебе деньги и прослежу за тем, чтобы о тебе позаботились. Но не нужно из-за всего этого поднимать шум. Надеюсь, ты не станешь этого делать. Будет не очень-то хорошо, если об этом узнают на службе.

Поначалу она не хотела ничему верить и решила, что все это – выдумка. Ей пришло в голову, что он, может, вообще ничего не говорил и что она себе все это вообразила. Наверно, ей лучше заняться своими делами и вести себя так, будто она ничего не слышала, а потом, когда она придет в себя, ей, быть может, нетрудно будет убедиться в том, что ничего вообще не произошло.

– Пойду приготовлю ужин, – выдавила она из себя, и на сей раз он ее не удерживал.

Она не чувствовала под собой ног, когда шла по комнате. Она вообще ничего не чувствовала – ее лишь слегка подташнивало и мутило. Она все делала механически – спустилась в погреб, нащупала выключатель, открыла морозилку, взяла то, что попалось ей под руку. Она взглянула на то, что оказалось в руках. То, что она держала, было завернуто в бумагу, поэтому она сняла бумагу и взглянула еще раз.

Баранья нога.

Ну что ж, пусть у них на ужин будет баранья нога. Она понесла ее наверх, взявшись за один конец обеими руками, и, проходя через гостиную, увидела, что он стоит к ней спиной у окна, и остановилась.

– Ради Бога, – сказал он, услышав ее шаги, но при этом не обернулся, – не надо для меня ничего готовить.

В эту самую минуту Мэри Мэлони просто подошла к нему сзади, не задумываясь высоко подняла замороженную баранью ногу и с силой ударила его по затылку.

Результат был такой же, как если бы она ударила его железной дубинкой.

Она отступила на шаг, помедлила, и ей показалось забавным то, что он секунды четыре, быть может пять, стоял и едва заметно покачивался. Потом он рухнул на ковер.

При падении он задел небольшой столик, тот перевернулся, и грохот заставил ее выйти из оцепенения. Холодея, она медленно приходила в себя и в изумлении из-под полуопущенных ресниц смотрела на распростертое тело, по-прежнему крепко сжимая в обеих руках кусок мяса.

Ну что ж, сказала она про себя. Итак, я убила его. Неожиданно мозг ее заработал четко и ясно, и это ее еще больше изумило. Она начала очень быстро соображать. Будучи женой сыщика, она отлично знала, какое ее ждет наказание. С этим все ясно. Впрочем, ей все равно. Пусть это произойдет. Но, с другой стороны, как же ребенок? Что говорится в законе о тех, кто ждет ребенка? Они что, их обоих убивают – мать и ребенка? Или же ждут, когда наступит десятый месяц? Как они поступают в таких случаях?

Этого Мэри Мэлони не знала. А испытывать судьбу она никак не собиралась.

Она отнесла мясо на кухню, положила его па противень, включила плиту я сунула в духовку. Потом вымыли руки и быстро поднялась в спальню. Сев перед зеркалом, она припудрила лицо и подкрасила губы. Попыталась улыбнуться. Улыбка вышла какая-то странная. Она сделала еще одну попытку.

– Привет, Сэм, – весело сказала она громким голосом. И голос звучал как-то странно. – Я бы хотела купить картошки, Сэм. Да, и еще, пожалуй, баночку горошка.

Так лучше. И улыбка и голос на этот раз получились лучше. Она повторила те же слова еще несколько раз. Потом спустилась вниз, надела пальто, вышла в заднюю дверь и, пройдя через сад, оказалась на улице.

Еще не было и шести часов, и в бакалейной лавке горел свет.

– Привет, Сэм, – весело сказала она, обращаясь к мужчине, стоявшему за прилавком.

– А, добрый вечер, миссис Мэлони. Что пожелаете?

– Я бы хотела купить картошки, Сэм. Да, и еще, пожалуй, баночку горошка.

Продавец повернулся и достал с полки горошек.

– Патрик устал и не хочет никуда идти ужинать, – сказала она. – По четвергам мы обычно ужинаем не дома, а у меня как раз в доме не оказалось овощей.

– Тогда как насчет мяса, миссис Мэлони?

– Нет, спасибо, мясо у меня есть. Я достала из морозилки отличную баранью ногу.

– Ага!

– Обычно я ничего не готовлю из замороженного мяса, Сэм, но сегодня попробую. Думаешь, что-нибудь получится?

– Лично я, – сказал бакалейщик, – не вижу разницы, замороженное оно или нет. Эта картошка вас устроит?

– Да, вполне. Выберите две картофелины.

– Что-нибудь еще? – Бакалейщик склонил голову набок, добродушно глядя на нее, – Как насчет десерта? Что вы даете ему на десерт?

– А что бы вы предложили, Сэм?

Продавец окинул взглядом полки своей лавки.

– Что вы скажете насчет доброго кусочка творожного пудинга? Я знаю, он это любит.

– Отлично, – сказала она, – Это он действительно любит.

И когда покупки были завернуты и оплачены, она приветливо улыбнулась ему и сказала:

– Спасибо, Сэм. Доброй ночи.

– Доброй ночи, миссис Мэлони. И спасибо вам. А теперь, говорила она про себя, торопливо направляясь к дому, теперь она возвращается к своему мужу, который ждет ужина; и она должна хорошо его приготовить, и чтобы он был вкусный, потому что бедняга устал; а если, когда она войдет в дом, ей случится обнаружить что-то необычное, неестественное или ужасное, тогда, понятно, увиденное потрясет ее и она обезумеет от горя и ужаса. Но ведь она не знает, что ее ждет что-то ужасное. Она просто возвращается домой с овощами. Сегодня четверг, и миссис Патрик Мэлони идет домой с овощами, чтобы приготовить мужу ужин.

Вот так себя и веди, говорила она себе. Делай все правильно и веди себя естественно. Делай все так, чтобы это выглядело естественно, и тогда совсем не нужно будет играть.

Поэтому, войдя на кухню через заднюю дверь, она что-то напевала себе под нос и улыбалась.

– Патрик! – позвала она. – Как ты там, дорогой? Она положила пакет на стол и прошла в гостиную;

и, увидев его лежащим на полу, скорчившимся, с вывернутой рукой, которую он придавил всем телом, она действительно испытала потрясение. Любовь к нему всколыхнулась в ней, она подбежала к нему, упала на колени и разрыдалась. Это нетрудно было сделать. Игры но понадобилось.

Спустя несколько минут она поднялась и подошла к телефону. Она помнила наизусть номер телефона полицейского участка и, когда ей ответили, крикнула о трубку:

– Быстрее! Приезжайте быстрее! Патрик мертв!

– Кто это говорит?

– Миссис Мэлони. Миссис Патрик Мэлони.

– Вы хотите сказать, что Патрик Мэлони мертв?

– Мне кажется, да, – говорила она сквозь рыдания. – Он лежит на полу, и мне кажется, он мертв.

– Сейчас будем, – ответили ей.

Машина приехала очень быстро, и когда она открыла дверь, вошли двое полицейских. Она знала их обоих– она знала почти всех на этом участке – и, истерически рыдая, упала в объятия Джека Нунана. Он бережно усадил ее на стул и подошел к другому полицейскому по имени О'Молли, склонившемуся над распростертым телом.

– Он мертв? – сквозь слезы проговорила она.

– Боюсь, что да. Что здесь произошло? Она сбивчиво рассказала ему о том, как вышла в бакалейную лавку, а когда вернулась, нашла его лежащим на полу. Пока она говорила, плакала и снова говорила, Нунан обнаружил на голове умершего сгусток запекшейся крови. Он показал рану О'Молли, который немедленно поднялся и торопливо направился к телефону.

Скоро в дом стали приходить другие люди. Первым явился врач, за ним прибыли двое полицейских, одного из которых она знала по имени. Позднее пришел полицейский фотограф и сделал снимки, а за ним – еще какой-то человек, специалист по отпечаткам пальцев. Полицейские, собравшиеся возле трупа, вполголоса переговаривались, а сыщики тем временем задавали ей массу вопросов. Но, обращаясь к пей, они были неизменно предупредительны. Она снова все рассказала, на этот раз с самого начала, когда Патрик пришел и она сидела за шитьем, а он так устал, что не хотел никуда идти ужинать. Она сказала и о том, как поставила мясо – "оно и сейчас там готовится" – и как сбегала к бакалейщику за овощами, а когда вернулась, он лежал на полу.

– К какому бакалейщику? – спросил один из сыщиков.

Она сказала ему, и он обернулся и что-то прошептал другому сыщику, который тотчас же вышел на улицу.

Через пятнадцать минут он возвратился с исписанным листком, и снова послышался шепот, и сквозь рыдания она слышала некоторые из произносимых вполголоса фраз: "... вела себя нормально... была весела... хотела приготовить для него хороший ужин... горошек... творожный пудинг... невозможно, чтобы она... "

Спустя какое-то время фотограф с врачом удалились и явились два других человека и унесли труп на носилках. Потом ушел специалист по отпечаткам пальцев. Остались два сыщика и еще двое полицейских. Они вели себя исключительно деликатно, а Джек Нунан спросил, не лучше ли ей уехать куда-нибудь, к сестре например, или же она могла бы переночевать у его жены, которая приглядит за ней.

Нет, сказала она. Она чувствует, что не в силах даже сдвинуться с места. Они очень будут возражать, если она просто посидит, покуда не придет в себя? Ей действительно сейчас не очень-то хорошо.

Тогда не лучше ли ей лечь в постель, спросил Джек Нунан.

Нет, ответила она, она бы предпочла просто посидеть на стуле. Быть может, чуть позднее, когда она почувствует себя лучше, она сможет найти в себе силы, чтобы сдвинуться с места.

И они оставили ее в покое и принялись осматривать дом. Время от времени кто-то из сыщиков задавал ей какие-нибудь вопросы. Проходя мимо нее, Джек Нунан всякий раз ласково обращался к ней. Ее муж, говорил он, был убит ударом по затылку, нанесенным тяжелым тупым предметом, почти с уверенностью можно сказать – металлическим. Теперь они ищут оружие. Возможно, убийца унес его с собой, но он мог и выбросить его или спрятать где-нибудь в доме.

– Обычное дело, – сказал он. – Найди оружие я считай, что ты нашел убийцу.

Потом к ней подошел один из сыщиков и сел рядом. Может, в доме есть что-то такое, спросил он, что могло быть использовано в качестве оружия? Не могла бы она посмотреть: не пропало ли что, например большой гаечный ключ или тяжелая металлическая ваза?

У них нет металлических ваз, сказала она.

– А большой гаечный ключ?

Кажется, у них нет и большого гаечного ключа. Но что-то вроде этого можно найти в гараже.

Поиски продолжались. Она знала, что полицейские ходят и в саду, вокруг дома. Она слышала шаги по гравию, а в щели между шторами иногда мелькал луч фонарика. Становилось уже поздно, часы на камине показывали почти десять часов. Четверо полицейских, осматривавших комнаты, казалось, устали и были несколько раздосадованы.

– Джек, – сказала она, когда сержант Нунан в очередной раз проходил мимо нее, – не могли бы вы дать мне выпить?

– Конечно. Может, вот этого виски?

– Да, пожалуйста. Но только немного. Может, мне станет лучше.

Он протянул ей стакан.

– А почему бы и вам не выпить? – сказала она. – Вы, должно быть, чертовски устали. Прошу вас, выпейте. Вы были так добры ко мне.

– Что ж, – ответил он. – Вообще-то это не положено, но я пропущу капельку для бодрости.

Один за другим в комнату заходили и другие полицейские и после уговоров выпивали по глотку виски. Они стояли вокруг нее со стаканами в руках, чувствуя себя довольно неловко в ее присутствии, и пытались произносить какие-то слова в утешение. Сержант Нунан забрел на кухню, тотчас же вышел оттуда и сказал:

– Послушайте-ка, миссис Мэлони, а плита-то у вас так и горит, и мясо все еще в духовке.

– О Боже! – воскликнула она. – И правда!

– Может, я ее выключу?

– Да, пожалуйста, Джек. Большое вам спасибо. Когда сержант снова вернулся, она взглянула на него своими большими, темными, полными слез глазами.

– Джек Нунан, – сказала она.

– Да?

– Не могли бы вы сделать мне одолжение и другие тоже?

– Попробуем, миссис Мэлони.

– Видите ли, – сказала она, – тут собрались друзья дорого Патрика, и вы помогаете напасть на след человека, который убил его. Вы, верно, ужасно проголодались, потому что время ужина давно прошло, а Патрик, я знаю, не простил бы мне, упокой Господь его душу, если бы я отпустила вас без угощения. Почему бы вам не съесть эту баранью ногу, которую я поставила в духовку? Она уже, наверно, готова.

– Об этом и разговора быть не может, – ответил сержант Нунан.

– Прошу вас, – умоляюще проговорила она. – Пожалуйста, съешьте ее. Лично я и притронуться ни к чему не смогу, во всяком случае ни к чему такому, что было в доме при нем. Но вас-то это не должно тревожить. Вы сделаете мне одолжение, если съедите ее. А потом вы можете продолжить свою работу.

Четверо полицейских поколебались было, но они явно уже проголодались, и в конце концов она уговорила их отправиться на кухню и поесть. Женщина осталась на своем месте, прислушиваясь к их разговору, доносившемуся из-за открытых дверей, и слышала, как они немногословно переговаривались между собой, пережевывая мясо.

– Еще, Чарли?

– Нет. Оставь ей.

– Она хочет, чтобы мы ничего не оставляли. Она сама так сказала. Говорит, сделаем ей одолжение.

– Тогда ладно. Дай еще кусочек.

– Ну и дубина же это, должно быть, была, которой этот парень ударил беднягу Патрика, – говорил один из них. – Врач говорит, ему проломили черен, точно кувалдой.

– Потому нетрудно будет ее найти.. – Точно, и я так говорю.

– Кто бы это ни сделал, долго таскать с собой эту штуку он не будет.

Кто-то из них рыгнул.

– Лично мне кажется, что она где-то тут, в доме.

– Да наверно, где-то у нас под носом. Как по-твоему, Джек?

И миссис Мэлони, сидевшая в комнате, захихикала.