Текст книги "Генезис и катастрофа"
Автор книги: Роальд Даль
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Роальд Даль
Генезис и катастрофа
– Ну вот, все нормально, – сказал доктор. Его голос звучал глухо. Казалось, что он говорит откуда-то издали. – Просто лежите и отдыхайте. У вас сын.
– Что?
– У вас замечательный сын. Вы понимаете? Замечательный сын. Слышите, как он плачет?
– Доктор, с ним все в порядке?
– Разумеется, все в порядке.
– Пожалуйста, покажите мне его.
– Сейчас увидите.
– Вы уверены, что все в порядке?
– Совершенно уверен.
– Он все еще плачет.
– Попробуйте расслабиться. Вам совершенно не о чем беспокоиться.
– Я хочу увидеть его. Пожалуйста, покажите.
– Дорогая, – сказал доктор, поглаживая ее руку, – у вас прекрасный, сильный, здоровый мальчик. Вы не верите тому, что я говорю?
– Что с ним делает эта женщина?
– Ребенка готовят, чтобы он понравился вам, – ответил доктор. – Мы его чуть-чуть обмоем и все. Вы должны дать нам минутку—другую.
– Поклянитесь, что с ним все в порядке.
– Клянусь. Ну а теперь лежите и отдыхайте. Закройте глаза. Ну же, закройте глаза. Вот так. Вот и отлично. Умница…
– Я все время молилась, чтобы он выжил, доктор.
– Конечно, он будет жить, не волнуйтесь.
– Остальные не выжили.
– Что?
– Никто из моих детей не выжил, доктор.
Стоя за кроватью, врач вглядывался в бледное, измученное лицо молодой женщины. Он никогда раньше не видел ее. Они с мужем появились в городе недавно. Жена хозяина гостиницы, которая пришла помочь при родах, рассказала ему, что муж работал в местной таможне на границе и что эти двое появились совершенно неожиданно месяца три назад. Из вещей – только один сундук и чемодан. Муж – пьянчужка, рассказывала хозяйка, – высокомерный, властный, вечно задирающийся маленький пьянчужка, но молодая женщина казалась нежной и набожной. Она никогда не улыбалась. За те несколько недель, что семья провела в гостинице, хозяйка ни разу не видела улыбки на лице женщины. Ходил слух, что у пьянчужки это уже третья женитьба, что первая жена умерла, а вторая бросила его. Почему? Причина, говорили, была весьма необычной. Но это только слухи.
Доктор нагнулся и поправил одеяло на груди у роженицы.
– Вам не о чем беспокоиться, – ласково прошептал он. – Это совершенно нормальный ребенок.
– Это же мне говорили про всех остальных. Но я потеряла их, доктор. За последние восемнадцать месяцев я потеряла всех троих моих детей, так что не вините меня за излишнее беспокойство.
– Троих?
– Это мой четвертый… за четыре года.
Доктор неловко переминался с ноги на ногу.
– Вы не можете себе представить, что значит потерять их всех, всех троих, медленно, по очереди, одного за другим. Они сейчас у меня перед глазами. Я вижу лицо Густава так же ясно, как если бы он лежал здесь, в кровати, рядом со мной. Густав был восхитительным ребенком, доктор. Не он вечно болел. Это ужасно, когда дети постоянно болеют, а ты ничем не можешь помочь.
– Я знаю.
Женщина открыла глаза, посмотрела на врача и отвела взгляд.
– Мою маленькую дочку звали Ида. Она умерла накануне Рождества. Всего четыре месяца тому назад. Я хотела бы, чтобы вы видели Иду, доктор.
– У вас теперь новый ребенок.
– Но Ида была такой красавицей.
– Да, – сказал доктор. – Я знаю.
– Откуда вы знаете?! – вскрикнула она.
– Я уверен, что она была прекрасным ребенком. Но и этот не хуже. – Доктор отвернулся от кровати, прошелся по комнате и остановился у окна. Посмотрел на улицу. За дорогой он видел красные крыши домов и крупные капли, бьющиеся о черепицу. Дождливый, серый апрельский полдень.
– Иде было два года, доктор… и она была так красива, что я глаз не могла от нее оторвать с самого утра, когда одевала ее, и до вечера, когда она опять лежала в своей кроватке. Я все время жила в священном ужасе, как бы чего не случилось с этим ребенком. Густав умер, мой маленький Отто тоже умер, и она была всем, что у меня осталось. Порой я просыпалась среди ночи, тихонько подходила к колыбели и прикладывала к дочке ухо, чтобы убедиться, что она дышит.
– Попробуйте расслабиться, – сказал доктор, вернувшись к ее постели, – пожалуйста, попробуйте расслабиться.
– Когда она умерла… Я снова была беременна, доктор, когда это случилось. Этому было уже целых четыре месяца, когда Ида умерла. «Я не хочу! – кричала я после похорон. – Я не хочу его! Я уже похоронила достаточно детей». А мой муж… он бродил среди гостей с большой кружкой пива… он сразу обернулся и сказал: «У меня новости для тебя, Клара, хорошие новости». Вы можете вообразить, доктор? Мы только что похоронили нашего третьего ребенка, а он стоит с кружкой пива и говорит мне, что у него хорошие новости. «Сегодня меня направили в Брно, – сказал он, – так что можешь начинать собираться. Тебе надо сменить обстановку, Клара, и у тебя там будет новый доктор».
– Пожалуйста, не разговаривайте больше.
– Скажите, вы – тот новый доктор?
– Да.
– Я боюсь, доктор.
– Постарайтесь не волноваться.
– Каковы шансы теперь у этого, четвертого?
– Вы должны перестать думать об этом.
– Я не могу. Я уверена, что наследственность губит моих детей. Обязательно должно быть что-то такое.
– Чепуха, перестаньте!
– Доктор, знаете, что сказал мне муж после рождения Отто? Он вошел в комнату, заглянул в колыбель, где лежал Отто, и сказал: «Почему все мои дети должны быть такими маленькими и слабыми?»
– Я уверен, что он не говорил этого.
– Он смотрел в колыбель Отто, как будто разглядывая крошечное насекомое, и рассуждал: «Я говорю, почему бы им не быть крупнее. Вот и все». А через три дня после этого Отто умер. Мы поспешили окрестить его, и в тот же вечер он умер. А потом умер Густав. А потом Ида. Они все умерли, доктор, и сразу в доме стало пусто…
– Не думайте теперь об этом.
– А этот тоже очень маленький?
– Это нормальный ребенок.
– Но маленький?
– Ну, может быть, чуть-чуть маленький. Но эти малыши зачастую крепче тех, кто побольше. Только вообразите, фрау Гитлер, через год, в это же время он будет учиться ходить. Подумайте, как это прекрасно!
Она промолчала.
– А через два года он будет вовсю разговаривать и сводить вас с ума своей болтовней. Вы уже придумали ему имя?
– Имя?
– Ну да.
– Не знаю. Я не уверена. Кажется, муж говорил, что если будет мальчик, то мы назовем его Адольфус.
– То есть, его будут звать Адольф?
– Да. Мужу нравится имя Адольф, потому что оно сходно с Алоисом. Моего мужа зовут Алоисом.
– Превосходно.
– Нет, нет! – она вдруг села в кровати и зарыдала. – Этот же вопрос мне задали, когда родился Отто! Это значит, что и он умрет! Нужно немедленно окрестить его!
– Ну-ну, – проговорил доктор, нежно положив ладонь ей на плечо, – это все ерунда. Говорю вам: все это ерунда. Я просто интересуюсь, вот и все. Мне нравится говорить об именах. Я думаю, что Адольфус чрезвычайно хорошее имя. Одно из моих любимых. Ага, взгляните, вот и он!
Хозяйка гостиницы плавно прошествовала к кровати, бережно неся ребенка у своей огромной груди.
– Вот он, красавец-малыш, – воскликнула она, сияя. – Хотите подержать его, дорогая? Положить его с вами рядом?
– Его хорошо запеленали? – спросил врач. – Здесь очень холодно.
– Ну, разумеется, хорошо.
Ребенок был крепко-накрепко спеленут в большой шерстяной платок, торчала только крохотная головка. Хозяйка нежно положила его на кровать рядом с матерью.
– Ну вот, – сказала она, – теперь лежите и любуйтесь на него сколько душе угодно.
– Я думаю, он вам понравится, – улыбаясь, сказал доктор. – Прекрасное дитя.
– Какие у него красивые ручки, – воскликнула хозяйка. – Какие благородные пальчики!
Мать не двигалась. Она даже не повернула головы.
– Ну же! – воскликнула хозяйка, – он вас не укусит!
– Я боюсь смотреть. Я не смею верить, что у меня есть еще один ребенок и что он здоров.
– Ну не будьте же такой упрямой.
Мать медленно повернула голову и посмотрела на маленькое, удивительно спокойное личико, лежащее перед ней на подушке.
– Это мой ребенок?
– Естественно.
– Но… но он такой красивый…
Доктор повернулся, отошел к столу и начал собирать свой чемоданчик. Мать лежала на кровати, любуясь ребенком; улыбалась, тиская его. Она была счастлива.
– Здравствуй. Адольфус, – шептала она. – Здравствуй, мой маленький Адольф.
– Шшш! Послушайте, кажется идет ваш муж, – сказала хозяйка.
Врач подошел к двери и, открыв ее, выглянул в коридор.
– Герр Гитлер!
– Он самый.
– Заходите, пожалуйста.
Невысокий человек в темно-зеленой форме аккуратно вступил в комнату и огляделся.
– Поздравляю, – сказал доктор. – У вас сын.
Усы у вошедшего были тщательно ухожены на манер императора Франца-Иосифа; от него сильно пахло пивом.
– Сын?
– Именно.
– Ну и как он?
– Отлично. Так же, как и ваша жена.
– Ладно, – отец обернулся и семенящим, неловким шагом важно прошествовал к постели, где лежала его жена.
– Ну, Клара, – сказал он, улыбаясь сквозь усы. – Как оно?
Он посмотрел на ребенка, потом нагнулся ниже. И так, резкими и быстрыми движениями, он нагибался все ниже, пока его лицо не приблизилось к младенцу почти вплотную. Жена лежала на боку, глядя на него со страхом и мольбой.
– У него замечательные легкие, – объявила хозяйка гостиницы, – послушали бы вы, как он голосил, едва появившись на свет.
– Но, Боже мой, Клара…
– Что, милый?
– Этот еще меньше Отто!
Доктор сделал несколько быстрых шагов вперед.
– С ребенком все в порядке, – проговорил он.
Мужчина медленно выпрямился и оглянулся. Он выглядел огорошенным и смущенным.
– Не хорошо обманывать, доктор, – сказал он, – Я знаю, что это значит. Все снова повторится.
– Ну-ка, послушайте меня… – начал доктор.
– А вы знаете, что было с остальными?
– Забудьте о них, герр Гитлер. Дайте шанс этому.
– Этому маленькому и слабому?!
– Он ведь только появился на свет.
– Даже если так…
– Что это вы хотите сделать? – закричала хозяйка гостиницы. – Похоронить его загодя?!
– Ну, хватит! – резко сказал доктор.
А мать тем временем рыдала. Тяжелые стоны сотрясали ее тело.
Доктор подошел к мужу и положил руку ему на плечо.
– Будьте добры с ней, – прошептал он. – Пожалуйста. Это очень важно.
Затем он сильно сжал плечо мужчины и начал незаметно подталкивать его к краю кровати. Тот колебался. Доктор сжал плечо еще сильнее, настойчиво сигнализируя всеми пальцами. Наконец муж наклонился и неохотно поцеловал жену в щеку.
– Ладно, Клара, – сказал он. – Хватит плакать.
– Я так молилась, чтобы он выжил, Алоис.
– Ага.
– Каждый день все это время я ходила в церковь и на коленях молилась, чтобы этому ребенку было дано выжить.
– Да, Клара, я знаю.
– Три смерти – четвертую я уже не перенесу, ты что, не понимаешь?
– Понимаю, конечно.
– Он должен жить, Алоис. Он должен жить, должен… О Господи, будь милосердным…
